4. Собрание
Жизнь и бессмертие — одно.
Будь благодарен высшим силам...
За приворотное вино,
Бегущее огнем по жилам.
Б. Пастернак
В каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать.
Д. Дидро
К концу рабочего дня Женя позвонила Лилии Львовне. Неудачно. Та занята, обещала перезвонить в течение часа. И тут случилось непредвиденное. С железной дороги сообщили, что еще вчера утром поступило 14 вагонов со стекловолокном. Там уже с ног сбились искать, чьи они, оказывается — их. Но как всегда, поставщик перепутал. Евгения Владимировна вызвала на ковер зама по коммерции и разнесла его в пух и прах за такую работу. Что нельзя было согласовать с поставщиком отгрузочные реквизиты? И почему только на вторые сутки она узнала об этих вагонах? Теперь нужно срочно делать бумаги от посредника, искать грузчиков...
—Мне этим самой прикажете заниматься?— возмущалась Евгения Владимировна.
Зазвонил мобильник. Лилия Львовна...
—Да, извините, сейчас... пару секунд,— Женя опустила руку с телефоном. И обращаясь к заму:— Меня совершенно не колышит, как это будет сделано! Если что, пеняйте на себя. Все штрафы лично с Вас удержу! И чтоб это было в последний раз! Все, Вы свободны!
Зам быстро вышел из кабинета. Евгения Владимировна сказала секретарше, что ее ни для кого нет 10 минут, и в трубку:
—Извините, Лилия Львовна!
—Ты чего так ругаешься?
—Работнички. Достали! Ни работать, ни руководить,— последние эмоции выплеснулись.— Лилия Львовна, я хотела поговорить с Вами по поводу своего выступления...— тон голоса изменился, от начальницы не осталось и следа — ученица беседовала со своей наставницей. И в больших глазках Жени появилось совсем другое выражение — ожидание, надежда на совет.
—Что такое, Женя? Не получается?
—Да, нет... Я прочитала столько, что меня совсем выбило из колеи. Мне казалось, что я уже настолько близка к совершенству. А тут, оказывается, столько всего нашлось...
—Так, может, рано тебе еще замуж выходить? Не справишься еще...
—Очень хотелось бы. Трудности же только способствуют движению вперед. Рутина и болото засасывают.
—Это правильно, конечно. Но скажи, у тебя кроме желания себе трудностей есть еще хоть какая причина для этого очень серьезного испытания?
—Я... я...— Женя боялась сказать правду, ведь та была слишком прозаична.— Я ребенка хочу...
—Да, против природы трудно бороться. Даже не знаю, что тебе посоветовать. Что, слишком много Евы нашла в себе?
—Очень...— сказала Женя и вся сжалась.— Как Вы думаете, Лилия Львовна, Жанна, если ее попросить, согласится?
—Ты даже на это решилась?!! Да? Значит, у тебя слишком серьезно. Ты же знаешь, как попросишь. Потом еще и девочки, как они отреагируют?
—Ира говорит, сломаюсь...
—А ты сама, как считаешь?
—Если Жанну уговорю и выдержу, значит шанс есть... Вы как думаете?
—Может, ты и права. Давай перед собранием еще поговорим. А там, видно будет.
—Спасибо, Лилия Львовна! Теперь я точно знаю, что мне надо будет сделать.
—Ты подумай хорошо. Время еще есть. Договорились?
Женя посидела пару минут. Все стало на свои места. Решение принято, санкция получена. И Евгения Владимировна вернулась в нормальное рабочее состояние — она снова была Генеральным директором. А через семь часов все 14 вагонов были разгружены.
==========
Прошел день, два, три. Слава так и не пришел к Жанне, и она, уже готовая к новой схватке, сама заявилась. После короткого приветствия Слава поднялся, молча подошел к холодильнику, достал бутылку «Кагора 32» и шоколадку, захватил по пути пару бокалов и все это водрузил на стол.
—Что-то не хочется сегодня спиртного,— проронила Жанна.
—Если хочешь чаю: чайник — на плите, заварка — в банке на окне. Заваришь на мою долю — не откажусь.
—Это ты так за девушкой ухаживаешь? Почему бы тебе не заварить самому?
—Ну не хочешь — как хочешь. Достань хотя бы печенье из тумбочки. А с чего ты взяла, что я за тобой ухаживаю? Может, как раз, наоборот?
Жанна чуть не взорвалась: что он себе позволяет!? Выходит, она за ним ухаживает. Вот те раз!!! Но сдержалась — не время еще. На нижней полке Жанна обнаружила коробку печенья «Особое», открыла ее, взяла один кружок печенья, засунула его в рот и пошла ставить чайник.
— Где у тебя заварочный чайник? А, вот он... Обещал ведь зайти,— в ее голосе слышался упрек.— Три дня прошло...
—А ты считала?.. Интересно... А как, по календарю или по часам? А я решил, ты занята очень. Лежишь на кровати, в потолок плюешь, думы разные думаешь, чего ж тебе мешать?
Они сели за стол. В комнате было прохладно и уютно. Слава разливал чай.
—Может, перестала бы думать, если бы зашел, а то всякие гадости лезут в голову.
Глаза ее блеснули. Слава насторожился.
—Что ты!— он отхлебнул чай.— Жизнь прекрасна и удивительна.
—Что же в ней прекрасного? Грязь, мрак, нищета... Одни проблемы. Все кругом серо... Даже не серо, а скорее — черно. А ты говоришь: «жизнь прекрасна»,— она нахмурилась, теперь она выглядела такой умудренной.
Слава молчал. Да, ему очень хотелось, чтобы жизнь была прекрасна, но такие испытания... За что? У него не было аргументов, чтобы разубедить Жанну.
Она, увидев перемену в лице Славы, подумала, что попала на верный путь. Вот, он даже перестал ее подкалывать, поэтому с большим воодушевлением продолжила:
—Живет человек, живет. Думает, что он счастлив, или несчастлив, все равно... Но вдруг рядом появляется Некто, которому он почему-то не понравился. Что тогда? А если, к тому же, у этого Некто есть и желания, и силы, и возможности... Мне иногда кажется, что стоит только захотеть — и не будет человека. Физически устраняется. Хотя бы на время.
Слава молчал. Он был готов услышать нечто подобное еще до того, как она начала говорить. С каждой минутой лицо его становилось все мрачнее. Он не хотел, чтобы она знала о его несчастьях. Он не стал бы ей рассказывать ни о той страшной аварии, ни о снах, которые с давних пор все терзают и не дают спать. А без этого она не поймет, почему он ее не боится.
—Я не знаю, откуда у меня это. Давно появилось, когда еще маленькой была. Мы тогда жили в каком-то общежитии. Подхожу я однажды к окну и вижу: на пустыре провода оборванные, и мужик идет, как пьяный, ничего не замечая. Вдруг страшный огромный сноп искр. Я зажмуриваю глаза, открываю вновь — ничего нет: тот же голый пустырь. Рассказываю матери. Она говорит: «Не придумывай чепуху, наслушаешься страшилок — потом в голову всякая ерунда лезет». Но когда через пару месяцев на пустыре действительно мужика молния убила, мать побледнела и три дня смотрела на меня, как на какую-нибудь Вангу. Мне лет семь было, когда я решила больше никому про свои видения не рассказывать, потому что сначала никто не хотел и слушать. Но потом, когда что-нибудь из виденного мною происходило в действительности, начинали меня по врачам таскать, чтобы выяснить, откуда у меня это и могу ли я нормально жить с такими способностями. Вот недавно, Слава, еду я в трамвае. Настроение хорошее, относительно, конечно. Заходит алкаш и начинает крыть всех подряд матом. Я подхожу к нему и так спокойно говорю на ухо: «Если ты, сволочь, сейчас же не заткнешься, то подохнешь на месте». Он не только заткнулся, он побелел. А на следующей остановке выскочил из трамвая да чуть под машину не попал, споткнулся и голову разбил. И если бы это было в первый раз! Стоит мне только искренне пожелать чего-нибудь, как это происходит.
Слава слушал. Напугать его после того, что он пережил... Ну-ну. Он старался не выдать своих мыслей, чтобы Жанна не сбилась и рассказала как можно больше. А когда у нее силы будут на исходе, он использует ее же оружие.
—Наверное, люди правду говорят, что я ведьма. У меня хорошо получается все такое, причем, быстро, точно и всегда по заслугам. Коемуждо по делам его...
—Так ты ведьма?..
—Скорее всего. А все женщины — ведьмы, от слова «ведать», то есть, «знать». В средние века их столько на кострах сожгли! И все из-за того, что боялись. Не признаю я знахарей разных, или, еще хуже, экстрасенсов — шаромыжники они. Все ради денег. А я — по призванию. Наверное, по наследству передалось. Представляешь, я чувствую, что надо сделать, сказать или подумать, чтобы получилось по-моему.
—Значит, ты берешь на себя смелость судить и наказывать людей? Да, хорошо устроилась. Но ты же знаешь, что Бог защищает человека?
—Когда нельзя человека трогать, я чувствую. Есть люди сильнее меня. Тогда мое проклятье ко мне же и вернется,— Жанна сбилась, она поняла, что должного впечатления ее длинный монолог не произвел. Выходит, он снова ее перехитрил. Она пыталась его напугать, но, в действительности, оказалась испуганной сама. И эти страшные глаза, пустые, ничего не выражающие, и губы, растянутые в наглой улыбке.
Слава встал, вышел на кухню, нашел большой нож, принес его в комнату и положил перед Жанной:
—Ты пришла убить меня? Пожалуйста...
—Ты с ума сошел! Что ты говоришь?— ужас застыл на лице Жанны. Такого она не ожидала: «Он прикидывается или совсем не боится? Так не бывает, все дорожат своей жизнью, а он... Может, он совсем оторванный, и даже инстинкт самосохранения умеет подавлять...»
—А ты что говоришь? Коемуждо... Значит, я уже заработал... Это возможно. А ты пришла не только зачитать приговор, но и привести его в исполнение. Я не знаю своего преступления, но тебе предлагаю огласить, хотя можешь и не оглашать... Наказания без вины не бывает. Вот нож, вот сонная артерия, быстро и совсем не трудно,— Слава говорил медленно и рассудительно. На его мрачном лице не отражалось никаких эмоций.
—Прекрати. Я говорю, что умею словом...— Жанна хотела сказать «убивать», но осеклась. Он же это и предлагает... А она так не хочет. Он поставил ее в жутко неудобное положение.— Извини...
—Не придумывай ничего. Я понимаю, пожелав чего-нибудь, ты можешь... А когда собственной рукой, и не будет никаких сомнений, что убила именно ты, а не обстоятельства... Страшно?
—Я тебе хочу сказать...— решилась продолжить Жанна.
—Это я тебе скажу: успокойся, не кипятись. Все хорошо, жизнь прекрасна. Но к сожалению, методы и способы решения твоих проблем, ну... не совсем правильные, что ли. Давай, выпьем и помиримся. Мир, дружба, жувачка.
—Мир...
«Артист! Притворился, что испугался, а сам готовился, чтобы мне по морде съездить. И съездил! Хорошо съездил...— Жанна была вымотана, как будто весь день работала. Только «Кагор» немного оживил ее.— Ну и жучара. Крепкий орешек. По зубам ли? Ничего. Великие маги носили перстни с александритом для привлечения к себе несчастий и испытаний, чтобы закалить свой дух. Пусть это будет мой александрит. Иначе жить неинтересно. Обычные способы воздействия с ним не пройдут. А над достойным противником и победа дороже. Что ж, попробуем по его правилам поиграть. А когда он расслабится, тогда и будет последний решающий бой. Значит, со щитом или на щите».
Они еще поговорили о погоде, и что неплохо бы сходить на речку или просто погулять, развлечься. А через полчаса Жанна лежала в своей комнате. Она даже думать не могла — сил не было.
==========
А в это время Слава думал о ней: «Что-то сегодня произошло. Произошло со мной, или с нами? Это вопрос. Главное, не придумать лишнего. Она зачем-то решила меня напугать, но пугать может только слабый человек — от бессилия. Интересно, она все придумала или действительно ведьма? Может, лучше не связываться, от греха подальше. А может, как раз наоборот, это она?..
Вообще, в самом конце разговора, она выглядела, как маленькая девочка, поставленная в угол. Даже жалко ее было. Жалко? Нет, не жалко. Вернее, больно было на нее смотреть. Она стала такая потерянная, и за этой потерянностью и куда-то подевавшейся маски надменности и превосходства показалось человеческое лицо, хотя и обезображенное бессильной злобой. Пропадает человек ни за грош. Как бы узнать, что у нее произошло, почему она хочет быть такой злой и колючей? Ладно, посплю пару-тройку часиков, а там видно будет».
==========
Жанна, как пришла, одетая, лежала на кровати. Внезапно она вскочила и начала раздеваться. Одежда летела в разные стороны. Она распустила свои волосы, собранные до этого в хвост, подошла к зеркалу и внимательно осмотрела себя. Вдруг резко оглянулась, что-то почувствовав, но ничего не заметив, начала одеваться. Одевание было не менее странным. Жанна быстро натянула длинную черную юбку, затем такую же черную, абсолютно закрытую блузку. Не подходя к зеркалу, она поправила сверкающие бриллиантовые серьги, покрутила колечко на пальце и направилась к двери. Выскакивая из комнаты, она краем глаза взглянула на часы: они показывали ровно половину двенадцатого.
Жанна захлопнула дверь и вышла на улицу. Она быстрым шагом направилась в сторону центра. Впереди появилась компания задиристых молодых парней. Жанна прошла рядом с ними, но никто ее, казалось, не заметил. Она пролетела по Московскому проспекту мимо магазинов «Подарки» и «Зоо», мимо политеха, через виадук над железной дорогой, пересекла перекресток Трех Несчастий, который назывался в народе так с тех пор, как здесь разместились больница, военкомат и тюрьма, и нырнула во дворы. Быстро лавируя между домами, она очутилась в частном секторе, остановилась перед закрытой калиткой одного темного дома и позвонила. В доме не зажглось ни одно окно, но дверь громыхнула.
==========
Лилия Львовна была красавицей. У нее был очень мягкий голос и грациозные кошачьи движения. Однако энергией она обладала необычайной. Довольная собой она тряхнула головой, любуясь своим отражением в зеркале: высокая прическа, черные дуги бровей, светящиеся карие глаза, ослепительно белая кожа в глубоком вырезе черного платья. Она слегка надушила шею и плечи.
А старый дом уже заполнялся стройными фигурками, одетыми в черное, шумом голосов, запахом дорогих духов. Послышался очередной звонок. Наверное, Жанна. Лилия Львовна ослепительно улыбнулась своему отражению и, жестом остановив Женю, пошла открывать калитку.
—Пойдем, уже все собрались!— сказала она вполголоса.
Двери, все с запорами. Одна, вторая... Они оказались в комнате, которая освещалась только лунным светом. И только за очередной противоположной входу двери пробивалась тоненькая светлая полоска и слышались негромкие голоса. Лилия Львовна, подойдя к этой двери, стукнула пару раз: дверь отворилась, и они вошли в комнату, в которой было еще несколько молодых девушек, одетых так же, как и Жанна.
Жанна кивнула всем собравшимся, здороваясь, и уверенно прошла на свое место за большим деревянным столом, на котором горели четыре толстых свечи белого воска. Лилия Львовна села рядом. Висящие на стене часы стали бить полночь.
—Подруги, мы собрались в полном составе на очередное заседание,— громко начала Лилия Львовна.— Не буду долго задерживать ваше внимание, сообщу о наиважнейших событиях, произошедших со дня нашей последней встречи. Итак, поступило заявление от Татьяны о вступлении в Общество. Рекомендации: моя, Светланы и Оксаны. Кроме того, Женя просит разрешения выйти замуж. У остальных все без изменений. Значит, сегодняшнее заседание построим следующим образом: сначала обряд, затем обсуждение кандидатуры Татьяны, а о Женщине в роли жены нам расскажет Женя. Вот примерно и все. Если появятся другие вопросы, решим по ходу. Приступаем.
Все девушки одновременно поднялись со своих мест и в полной тишине направились к столу. Лилия Львовна раскрыла небольшой ящичек, стоящий перед ней. В нем лежали разноцветные свечи. Их было ровно столько, сколько девушек присутствовало на собрании. Получив каждая свою свечу и благоговейно держа ее, как драгоценный подарок, девушки по одной стали подходить к лампаде, висевшей у противоположной стены, зажигать и расставлять свечи на низких специальных подсвечниках, стоящих по кругу на полу. После того, как все свечи были установлены, большой свет погас. В мерцающем свете свечей задрожали по стенам тени — девушки заходили в круг, и каждая застывала у своей свечи. Лилия Львовна вышла из-за стола, но в круг не вошла. В ее руках появился инструмент, напоминающий барабан. Раздались первые размеренные удары. Девушки, восприняв их как команду, двинулись против часовой стрелки по кругу. Ритм был необычным и завораживающим. Девушки двигались медленно и плавно, как кошечки, движения их гибких рук и тел создавали видимость направленной воедино энергии. Ритм ударов все учащался, и в какой-то момент девчонки начали как по команде стаскивать с себя мешавшие одежды и отбрасывать их за пределы светящейся окружности. Через несколько секунд они были совсем раздеты. Пульсирующий ритм, казалось, пропитывал тела танцующих до самого мозга костей и заставлял их двигаться все активнее. Они переплетались в танце, они касались друг друга, и это придавало им новый приток энергии, новый заряд. Частота ударов усилилась до невозможного и стала напоминать дробь. Движения девушек стали спонтанными, безудержными. Со стороны это выглядело так, будто они впали в экстаз. Их тела, казалось, стали излучать свет. Девушки двигались по спирали, все приближаясь к центру круга. И когда они разогнались до такой степени, что их отдельные движения слились и совсем перестали различаться, ритм ударов стал потихоньку замедляться, свет, исходящий от тел, исчез. Наконец, бой барабана смолк — они стояли каждая возле своего подсвечника. В глазах девушек не было усталости, а только радость и чувство освобождения, словно все сомнения и страхи покинули их навсегда.
Раздался одиночный удар барабана, девушки закрыли глаза, сделали несколько глубоких вдохов и выдохов — они возвращались в реальность. Каждая старалась удержать в памяти те видения, которые посетили ее во время танца. Придя в себя, все посмотрели на свечи... Только одна свеча, та, которую поставила Женя, оказалась погасшей...
Девушки медленно одевались и занимали свои места. Лилия Львовна, снова очутившаяся за столом, произнесла:
—Что ж, все верно. И наша покровительница Лилит говорит тебе, Женя, о правильности твоего решения. Я думаю, что и ты смогла услышать ее послание,— и, обращаясь ко всем присутствующим, добавила:— Продолжим.
—Итак, я предлагаю принять в наши ряды Татьяну. С Таней меня познакомила Света. При встречах ей было рассказано об основных воззрениях членов нашего Общества, об основных принципах, в которые мы верим и которые соблюдаем. Мне лично понравились ее оценки современного жизнеустройства и личные устремления. Мне кажется, что она подает большие надежды для выполнения нашего общего дела — продвижения каждой и всех нас вместе к нашей духовной покровительнице Лилит. Возражения есть?
Тон голоса Лилии Львовны был, как всегда, ровным и спокойным. Конечно, никто возражать не собирался. Раз решение объявлено перед всеми, значит, все уже продумано и проверено — девушка достойная, недостойным в Общество дорога закрыта.
—Итак, если нет возражений и отводов, то, я думаю, на этой неделе и приступим, по обычной схеме. Так, чтоб все были готовы. Мне кажется, она выдержит испытание. Переходим к третьему вопросу.
Женя поднялась со своего места, подошла к столу и обратилась к подругам:
—Я сама попросила у Лилии Львовны провести сегодняшнюю беседу, и в процессе подготовки к ней я многое поняла. Сейчас попробую донести до вас все, что узнала нового. Но начну с самого начала. И если я в чем-то повторюсь и скажу то, о чем вы и так знаете, не будьте строги. Иначе моя лекция может не получиться.
Я сейчас прочитаю большой отрывок из Книги Лилит: «От сотворения мира», начиная с Главы 1, стих 12:
«И когда пришло свое время, создал Бог человека по образу Своему: мужчину и женщину создал их.
13. Вся земля была для них как рай, и не знали они ни печалей, ни забот.
14. Но одно смущало Бога. Ведь создал он мужчину и женщину равными друг другу.
15. Но возгордился мужчина: раз он создан первым — значит, должен быть выше женщины.
16. И не получилось у них ни общения, ни отношений. Они слонялись день ото дня по своим делам, не зная чем заняться и не замечая друг друга.
17. Опечалился Бог. И не исполнят они завета Его: плодиться и размножаться, и наполнять землю, и обладать ею.
18. Бог послал им искушение: не есть плодов от одного дерева, что посреди сада, иначе смертью умрут. Ни мужчина, ни женщина не обратили на его слова внимания.
19. Они были самодостаточны. Они были, как Боги, только неразумные. Они пребывали в покое и безмятежности.
20. И послал Бог им второе испытание:
21. Навел на мужчину крепкий сон; и когда тот уснул, взял одну из частей тела его, а плоть на том месте замкнул.
22. И создал Господь Бог из той части, которую Он взял, женщину-помощника, и привел ее к мужчине.
23. И возрадовался человек. Он узрел свою ущербность, но ущербность новой женщины — более заметна. И возгордился он, и объявил всему свету:
24. На этот раз — это кость от кости моей и плоть от плоти моей; она наречена будет женою, ибо от мужа взята она.
25. Выбрал себе мужчина имя, он стал называть себя Адамом, и нарек он имя жене своей: Ева.
26. Но и первая женщина решила не отстать, она нарекла себя: Лилит.
27. Так и жили они в райском саду, Адам с женой и Лилит, все были наги и не стыдились.
28. И не было дела ни Адаму до Лилит, ни Лилит до Адама. А Ева как продолжение Адама вообще никем в расчет не принималась.
29. Помогать тому, у кого нет дела, прок небольшой».
И далее, Глава 2:
«1. Вымотанная бездельем, часами просиживала Ева под теплыми лучами солнца.
2. Решил Бог испытать, насколько Ева хочет помочь Адаму.
3. В саду пред Евой, как из-под земли, явился змий.
4. Начал змий вести крамольные речи: Обманул вас Бог, не умрете вы, если отведаете плодов с дерева, которое растет посреди сада.
5. Не сможет Он уничтожить свое лучшее творение, созданное по образу и подобию Божиему.
6. И спросила Ева: а что за дерево растет посреди сада?
7. Змей, не раздумывая, ответил: то дерево называется Деревом познания добра и зла. Когда поедите от него, откроются глаза ваши и вы станете, как боги, знающие добро и зло.
8. И увидела жена, что дерево это хорошо для еды и что услада оно для глаз, и вожделенно это дерево для развития ума,
9. И взяла плодов его и ела, и дала также мужу своему с собою, и он ел.
10. И открылись глаза их обоих: увидели они наготу свою и прикрылись смоковными листьями, сделав опоясания.
11. Знание, полученное от змия через плоды дерева, заставило усомниться Адама в своей божественности. Будучи богом, он захотел стать, как Бог и превратился он в обычного человека.
12. Который мечтает приблизиться к Богу хотя бы на один шаг, но каждым своим поступком все дальше отступает от Него.
13. И разрушился райский сад в глазах Адама, и яблоки и плоды деревьев стали вдруг горькими, как стрихнин, и на вкус, как вата.
14. Тогда и вспомнили они наказ Господа Бога: плодитесь и размножайтесь. И перестал человек быть бессмертным, он стал рождающимся и умирающим.
15. Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля.
16. И стал человек в поте лица зарабатывать хлеб свой, а жена его рождать в муках.
17. Только в то время, когда для Адама весь мир превратился в ад,
18. Лилит ела от дерева посреди сада. Но оказалось, она не знала, что это Дерево познания добра и зла. Она ела от Дерева Бессмертия».
Так написано в Книге Лилит. В Библии, написанной мужчинами и для мужчин, эта история передана совсем по-другому. Там Лилит только упоминается, а все остальные события описаны в таком свете, чтобы доказать: человек — грешен, а более всех грешна жена — именно из-за ее ослушания человечество проклято на все времена. Но Ева, даже не слышавшая ту пресловутую заповедь Бога о дереве посреди сада, поддавшись инсинуациям змия, всего лишь съела яблоко. Она думала, что, получив знание, тем самым поможет Адаму, который ничего не желал и ничего не делал. Сам же Адам, чувствуя, что он уже перестал быть совершенным, лишившись ребра, хотел восполнить потерю, заменив его запретным знанием. Но вместо знания он получил лишь сомнение, а с ним — гордыню и страх. Никто ему яблока в рот не запихивал, но он всю вину свалил на жену, Ева — на змия. Ответственность оказалась размазанной, поэтому Бог решил наказать всех и навсегда.
По-моему, здесь вопрос стоит о другом, о намеренном введении человека в заблуждение по поводу так называемых вечных вопросов борьбы между добром и злом. Я считаю, что у Адама вместе с его женой появилось искушение доказать свое совершенство, но они не смогли этого сделать в силу своего неразумения и неправильно сформулированной проблемы, да и отсутствия какого-либо опыта. Что узрели они: Адам лишен ребра, и Ева — из того ребра сделана. И именно на этой ущербности они и сломались. Знаете, иногда в математике встречаются такие задачи, которые не имеют решения. Здесь аналогичный случай: Бог через змия задал человеку именно такую задачу, пообещав, что найдя правильный ответ, человек может стать Богом или таким, как боги. Проще всего эту задачу можно было решить Адаму, но он не смог, а следующие поколения только запутывались дальше, накапливая нескончаемый список доказательств, тем самым уходя все дальше от совершенства. Адам, как и Лилит, изначально был совершенен. Но он не стал творить, подобно Богу, не стал решать проблемы, которые возникали. Даже завет: «Любитеся и размножайтеся» — он не знал как выполнить. Совершенство было дано Человеку, но оно превратилось в ничто в связи с полной бездеятельностью Адама. И он захотел снова получить это совершенство на халяву, только поев яблока и ничего не делая больше. Поэтому Бог и заставил его работать в поте лица своего, что и было изначально для него определено. А Адам решил: из-за того, что его заставили работать, Эдем превратился в ад. Он мучился и работал, а надо было работать и при этом жить счастливо. Он не понял, что ничего не желать и ничего не делать так же ужасно, как желать зла и делать зло. Нельзя быть бессмертным с таким отношением к жизни! Вечная жизнь для Каина стала страшным наказанием. Сделав человека смертным, Бог облагодетельствовал его. Потом Он сокращал время пребывания на земле человека постоянно. Мы и сейчас отведенное нам Богом время не проживаем, уничтожая себя и своим образом жизни, и своими мыслями.
Лилит, ее потомки и приверженцы, игнорируемые во все времена мужчинами и женами, пыталась вывести человечество из болота заблуждений. Но всегда существовала и Ева, очень похожая на Лилит внешне, но которая пыталась соединить несоединимое. Она изо дня в день решала, как разделить, чтобы осталось целым, и как, делая себе зло, получить добро. Эти две сущности: и Лилит, и Ева — всегда живут в каждой из нас. Одна — Женщина, другая — жена. Одна — Человек и «незапятнанное совершенство», другая — рабыня и «безмозглая кость». Муж и мужчина, практически, ничем не отличаются друг от друга. Это прослеживается по всем общественным установкам, даже физиологически между ними нет никакой разницы. В лучшем случае, это — великовозрастный ребенок, в худшем — свинья. И при этом мужчины утверждают, что только они могут слышать голос Бога. Если нужен пример, вспомним, какие наставления дает фарисей Савл своим «истинным» христианам: «Глава жене — муж, глава мужу — Христос» — жена должна всегда ходить слева, с дьявольской стороны, а в церкви быть только в платочке и молчать. А если что непонятно, то дома у мужа спросить. Полнейшая дискриминация женщин!
Благодаря мужской религии и псевдоморали, насаждаемым веками со времен возникновения частной собственности, за тысячи лет мужского рабовладения и женского потворства ему мы получили человечество, состоящее сплошь из деградантов. Каждый только и занят тем, чтобы доказать, что ближний гораздо хуже, чем он: «Я сам (или сама) хоть и дерьмо, но посмотрите — остальные же еще хуже». Думающий может думать что угодно, а доказывающий может доказать что угодно, было бы только желание. Тем более, что доказать надо только себе. Вот каждый и изгаляется в доказательстве своей ущербности и недалекости. Виртуальное отупение — вот истинная оценка нашего нынешнего человечества и действительности.
Мужчины, сами по себе, вызывают у меня только чувство жалости, ведь они, имея номинально полную власть, даже перед женами доказывают свое превосходство. Но только тот, кто не имеет истинного превосходства, пытается его изображать и, чем больше приводится доказательств, тем меньше возможности в это поверить. Самое страшное в этом процессе, что мы, женщины, хотим, чтобы мужчины превосходили нас, потому что нам самим лень думать, решать, бороться, действовать и, наконец, отвечать за все это. Мы, как и они, ищем легких путей, пытаемся спрятаться за «широкую мужскую спину», не отдавая себе отчета в том, что это наша Ева пытается спрятать нашу Женщину. Однако, результат всегда один — все равно, что прятать слона за журнальным столиком.
Жалко, что нас еще очень мало, истинных последовательниц совершенной Лилит. Но я верю, что скоро нас будет очень много. Если бы нам удалось переломить общественную мораль и предоставить решать судьбоносные вопросы человечества Женщинам, но ни в коем случае не женам, то условия жизни на Земле улучшились бы в значительной мере. Женщине ближе Бог, она не только может слышать его голос, но и руководствоваться им. Ведь только женщина может по образу и подобию Божьему творить Человека. А мужчина нужен только... для оплодотворения — и одного хватит на сотню, если не больше, женщин.
Я понимаю, насколько мне будет трудно замужем. Но испытание, как ветер для костра, либо тушит его, если он слабый, либо раздувает до небес. И я выбираю себе такое испытание. У меня нет другой цели на сегодняшний день. Все, что я планировала, когда вступала в Общество, уже осуществилось. Теперь надо попробовать что-то другое, более серьезное.
Но хуже всего то, что готовясь к сегодняшнему выступлению перед вами, я нашла в себе столько от Евы, столько желания быть женой и рабыней, что приняла решение: я прошу Общество наказать меня. Даже тот факт, что именно моя свеча погасла во время обряда, как верно заметила Лилия Львовна, только подтверждает правильность моего решения. Я каюсь... Прекрасно понимая, что страданиями тела нельзя заменить страдания души, я все же считаю, что воспоминания о наказании помогут мне в дальнейшем бороться с моей Евой. И, как человек слабый, требую для себя не менее пятидесяти розог. Причем, искренне прошу Вас, Жанна, привести этот приговор в исполнение.
==========
Женя вышла из комнаты со всеми теми же предосторожностями, как и при входе, и вернулась с пучком розог. Никто ее не останавливал, ведь любая могла вот так встать, покаяться прилюдно в своих прегрешениях и потребовать для себя любое наказание. У Жени подкашивались дрожащие ноги, когда она, покорно опустив голову, подала Жанне этот пучок. В голове у Жени промелькнуло то первое, шокирующее впечатление, когда она стала свидетелем подобной экзекуции. В самом начале ее пребывания в Обществе, на одном обычном собрании, неожиданно и не к месту, слова попросила Света. Она что-то говорила, жаловалась на кого-то, осуждала... и вдруг, это слово — выпороть. У Жени в душе все похолодело. А когда она увидела эти страшные розги, раздевающуюся Свету, потом ее поднятую попку, которую раз за разом прочерчивали красные полосы... Женя страшно испугалась. Ее еще долго в кошмарах преследовали эти крики под розгой, переходящие в непрерывный вой... Света потом говорила, что порка сильно вправляет мозги. Особенно, когда сама назначаешь самое жестокое наказание, которое только можешь вынести... А потом, унизительное раздевание, унизительное положение и вся боль... И еще она сказала, что Женя тоже когда-нибудь на это решится. Как в воду смотрела... Ведь сегодня Женя сама просила...
Женя стала на средину. Она растерянно посмотрела в зал. Конечно, она знала, что нужно делать дальше, но она еще чего-то ждала. Страх, жалость к самой себе и слабая надежда, что кто-то отговорит ее от этой процедуры. Но девушки смотрели на ее Еву сурово и осуждающе. Каждая из них знала все симптомы этого недуга, включая и те, что мелькнули в глазах Жени. Вдруг Ирина, решив помочь лучшей подруге в ее борьбе, произнесла, не вставая со своего места:
—Чего стесняться. Приготовься как положено. И еще, я хочу десяточек ударов добавить твоей Еве.
Их взгляды пересеклись. В одну секунду меж ними пронесся бессловесный диалог:
Женя: «Ты что, с ума сошла? Я же по максимуму...»
Ира: «Ты мне еще спасибо скажешь».
Женя: «Я не выдержу!!!»
Ира: «Выдержишь».
Женя испугалась. Что сейчас начнется? Она может влететь на добрую сотню... Она старалась больше ни с кем не встречаться взглядом. В полной тишине она стала негнущимися пальцами расстегивать юбку. Она съежилась, когда ее пунцовое лицо показалось из-под стянутой кое-как через голову блузки. Женя сама не понимала, что происходит. Ведь сегодня они танцевали обнаженными, но когда ты единственная голышом стоишь перед одетыми подругами, рассматривающими тебя... — стыдно... Одна рука прикрывала внизу, другая пыталась спрятать грудь. Наступила тягостная пауза. Никто ничего не подсказывал стоящей перед десятком пар глаз девушке. Все наизусть знали порядок. И теперь просто ждали выполнения необходимых действий. Женя, наконец, вспомнила: она опустила руки по швам, подняла свое красное лицо и попыталась посмотреть всем в глаза. Это давалось с трудом. В некоторых глазах она прочитала одобрение и поддержку, в других — укор ее Еве, в третьих — равнодушие. Она повернулась: Лилия Львовна кивнула, мол, держись, все правильно, а Жанна довольно улыбнулась. От этой улыбки Жене стало не по себе. Она сразу вспомнила обряд посвящения... И Жанну, ту страшную Жанну, в ту страшную первую ночь... У нее защемило сердце и сжалось от почти забытого страха.
Дальше было хуже. Ей пришлось собирать устройство, на котором должно было производиться наказание. Станок, как его называли девчонки, был сконструирован из легкого металла, то ли титана, то ли алюминия. Собирать его не составляло труда даже одной наказуемой, тем более, что это входило в ритуал. Женя ходила по комнате как под прицелом, нагибалась, собирала... Наконец, все. Она животом легла на станок так, что ее голый зад был самым приподнятым местом, причем, обращенным ко всем свидетелям предстоящей экзекуции.
Она ждала еще несколько минут, пока Жанна не встала и не подошла к станку. Женя в это время мысленно перечисляла грехи, за которые должна была понести суровое наказание. Наконец она свыклась и со своей неприличной позой и с неизбежностью кары. Жанна для начала сильно хлопнула рукой по приподнятой заднице, раздался звучный шлепок, отчего жертва вздрогнула, а ее ноги непроизвольно сжались.
—Готова?
—Да...— еле промолвила Женя.
Жанна специальными ремнями, укрепленными в нужных местах, привязала ее к станку. Взяв в руки розги, она взмахнула ими, рассекая воздух, отчего Женя сжалась. Жанна усмехнулась. Она всегда испытывала тайную радость, когда кто-нибудь из девчонок назначал себе такую кару, ведь это было достаточно редкое удовольствие. «Сегодня, наконец, Женька. Это хорошо. Давно пора. Да все повода не было»,— удовлетворенно подумала Жанна. Следующий взмах и розги прочертили первые розовые полоски на незагорелой коже, Женя громко вскрикнула.
—Не кричи, а считай! Что, я за тебя это буду делать? Значит, первый не в счет. Поехали?
Удары, один за другим, ложились рядами. Женя плакала, считала сквозь слезы и вскрикивала. Жанна била уверенно, с толком. Она старалась заштриховать всю поверхность равномерно. Каждый раз после удара она проводила розгой по рубцам, отчего боль усиливалась.
—Расслабься, легче будет, а то не выдержишь,— сказала Жанна, нанеся двадцатый удар, и остановилась передохнуть.
Когда наказание возобновилось, было видно, что Женя пытается расслабиться. Это удавалось с трудом. Но как только она напрягалась, боль становилась непереносимой. И только на сороковом ударе Женя как-то приспособилась, боль притупилась. Она уже не сбивалась со счета, но все же ей хотелось кричать, просить прощения и пощады, требовать прекращения этого издевательства, которое она сама себе назначила, но ошиблась. Разве она думала, что будет так больно! На пятидесятом ударе Жанна остановилась:
—Ира, прошу!
Ира вздрогнула, она хотела что-то сказать, возразить, но слова не слетали с губ. Она же не рассчитывала, добавляя удары подруге, что ей самой придется приводить приговор в исполнение. Но ослушаться приказа Жанны было немыслимо, отступать было некуда.
Женя тихонько скулила, боль была адская. А еще десять??? Какой ужас!!! Ира подошла и тоже, по-деловому, хлопнула рукой по выставленной заднице подруги. Та взвыла от боли и жара, разлившихся по ее телу.
—Это твоей Еве. Я сама считать буду,— сказала Ира.
Женя страшно рассердилась за этот первый удар, который был нанесен рукой и который был не в счет, она все хотела высказать Ирке... Но не положено. Ира била так же сильно, как и Жанна, но гораздо реже. И если Жанна била в основном поперек, то Ирка била вдоль ягодиц. Основной удар приходился по уже не раз битому. Но это еще не так страшно, гораздо больнее было, когда кончики прутьев попадали по самым нежным местам. Но при одном из ударов боль, дойдя до предела, стала исчезать. Наступила эйфория, невозможное блаженство. Испытывать блаженство, сидя на раскаленной сковородке, разве так бывает?.. А на закуску Ира легонько шлепнула рукой, оставив ее на несколько секунд прижатой. Тут Женя с удивлением заметила, что все закончилось. Ира развязала ее. Руки сами потянулись не к заплаканным глазам, а к горящим ягодицам. Кожа на ощупь была как стиральная доска.
Ира принесла жир и стала смазывать больные места легкими движениями пальцев. Пытка продолжалась, но это уже была сладостная пытка. До самого конца заседания Женя так и не присела, она даже не пыталась надеть юбку, она не стеснялась даже того, что ей стало хорошо. Может быть, девчонки именно это и имели ввиду, когда рассказывали о своих ощущениях? Может, как раз именно эти мгновения удовольствия и привлекают? Оделась она только перед уходом. Теперь уже не розги и не руки, а швы юбки стали терзать ее. Но даже в этом было нечто приятное. И с каждым неловким движением Женя вспоминала, что только ее Ева получила наказание. И это тешило ее и наполняло гордостью, равно как и то, что она довольно стойко вынесла сеанс розготерапии. Что делать, если заслужила? Если рабыню в себе легче выбить, чем постепенно, грамм за граммом, выдавливать. А ее Лилит?.. Лилит получила наслаждение даже в этом.
Ира не оставляла ее ни на минуту. У каждой на душе крутилось свое, каждая хотела сказать что-то, но не решались. Наконец, когда они подходили к Плехановской, Ира, не выдержала:
—Женечка, ты прости меня, родная, я очень виновата перед тобой...
—Что ты! Я на тебя зла не держу... Без тебя было бы просто очень больно. А ты била нежно, любя. И если бы не ты, такого завершения я бы не получила. И теперь нас с тобой связывает нечто большее, чем дружба...— Женя хотела целовать эти руки, сначала принесшие ей неописуемую боль, а потом такое же неописуемое блаженство, она была готова выполнить любое желание своей подруги. Даже если бы сейчас Ира сказала: брось своего Виктора Ивановича, это подействовало бы без всяких уговоров, без всяких аргументов. Женя умоляюще смотрела на Иру: «Только скажи, только намекни — и я твоя навеки...» Но Ира отводила взгляд. Она боялась показать, как ей сейчас хотелось прижать к себе этого маленького ангела с исполосованной попкой, потом привести ее домой, уложить на чистую простынку и всю ночь колдовать над нею, исцеляя следы от розог. Или?.. Нет!.. Ни в коем случае...
—Женечка, пойми, меня Жанна заставила это сделать из своей вредности. Она же знает, что единственную девушку из Общества я хочу выпороть — это Ленку-маленькую... Ох, как я ее хочу выпороть... Но Жанна мне этого никогда не позволит сделать. И меня она сама ни разу не била, сколько я не требовала...— Ира посмотрела на Женю и, поймав ее взгляд, вдруг все поняла и про себя, и про Жанну, и про Женю: «Вот она причина — это желание власти... над собой. Нельзя этого допускать ни в коем случае!» Ира строго посмотрела на Женю, но, уловив подобострастие во взгляде, сразу стушевалась, опустила глаза:
—Женечка, извини, мне срочно надо домой. И... прости меня, пожалуйста.
Она остановила машину и уехала домой. Женя ничего не поняла: почему, что происходит? И пошла домой пешком, может быть, испытывая излишние страдания, но все же, довольная сегодняшним собранием и даже своим поведением, хотя оно и не отличалось совершенством.
|
