3. Собеседование
Болото иногда производит впечатление глубины.
С.Е. Лец
Цени слово. Каждое может быть последним.
С.Е. Лец
Виктор Иванович Панин жил в небольшой двухкомнатной квартире несколько в стороне от центра. Свою старую четырехкомнатную квартиру он оставил жене и двум взрослым дочерям. Кроме того, невдалеке от Воронежа у него был еще небольшой участочек, соток этак в пятнадцать, с весьма добротным домом. До начала всех этих перестроек, произошедших в стране, Виктор Иванович был директором завода. Ныне завод был продан иностранцам, но Панин без хорошей должности не остался, захватив один из ключевых постов в городской администрации. Слыл он человеком солидным и с большими связями. Несмотря на то, что в молодые годы он считался разгильдяем и с трудом окончил лесотехнический институт по специальности лесоустройство, во всех жизненных вопросах был мудрым и ушлым, несомненно. Летами Виктор Иванович был еще, как говорится, «мужчина хоть куда, в полном расцвете сил». Он был практически здоров, практически без комплексов, имел приятную внешность — все способствовало тому, чтобы обеспечить ему сносное настоящее и блестящее будущее.
Еще несколько месяцев назад он был обременен семьей, состоявшей из супруги и двух дочерей. Женился он очень давно, еще в институте, на девушке из своей группы, не отличавшейся ни внешностью, ни умом, но имевшей высокопоставленного папу, что и послужило основанием для его дальнейшей карьеры. Постоянно ругаясь и тихо ненавидя друг друга, супруги кое-как дожили до своего серебряного юбилея. И как только Виктор Иванович смог решить вопрос о дополнительной жилплощади, он перебрался, как говорится, на вольные хлеба, не лишая, однако, жену возможности пользоваться его финансами и служебными привилегиями.
Слава Богу, к этому времени подросли и обе дочери Паниных. Старшей было двадцать три года, а младшей только что исполнилось двадцать. Как и их мать, они не блистали ни образованием, ни интеллектом, ни талантами. Кроме того, друг друга они не любили и постоянно соперничали между собой. Замуж не спешили, так как дефицита в поклонниках не ощущали.
В последние несколько месяцев Виктор Иванович старался с семьей не встречаться, особенно с дочерьми. Дело в том, что на банкете по случаю... (он уж и не помнил по какому случаю, столько этих банкетов было в последнее время) он увидел ее. Девочка с внешностью ангела, ровесница его дочерей, она случайно оказалась рядом с ним за столом. Им удалось переброситься за вечер парой фраз. Нет, танцевать он ее не приглашал — постеснялся общества, но справки навел на следующий же день. Оказывается, эта еще совсем юная дама делает значительные успехи в бизнесе: самостоятельная, даже очень, деятельная, знает себе цену, руководит собственной фирмой. Мужиков гонит на все четыре стороны. А зовут ее Евгения Васнецова. Заинтересовала она его до крайности.
Не прошло и двух недель после того банкета, как Виктор Иванович специально устроил в администрации прием для молодых бизнесменов — только ради того, чтобы был повод с ней встретиться. И с тех пор завертелось...
==========
Было уже около одиннадцати часов вечера, когда Виктор Иванович пришел к Женьке. Она жила на четвертом этаже нового дома в Северном районе. Он приехал к ней сегодня, не соблюдая никакой конспирации, наверное, в первый раз. Женька встречала его с распростертыми объятиями:
—Ну как?
—Свободен!!! Женечка, я свободен!— и он достал из кармана свидетельство о разводе.
Женя чуть-чуть усмехнулась, но подумала, потом еще подумала, прищурилась, затем поцеловала Виктора Ивановича.
—Поздравляю!— и, как опомнившись, предложила:— Ты есть будешь? У меня...
—Нет-нет,— перебил Виктор Иванович,— я перекусил не так давно, часов в шесть, а сейчас поздно. Ты сама не голодна?
—Я тоже перекусила. Вообще, мне худеть надо.
—Насквозь светишься,— искренне удивился Виктор Иванович,— а еще худеть собралась. Ты мне это прекращай. Пойдем в комнату, а?
—Правда, пойдем... Извини, хозяйка из меня пока никудышная — заставила тебя у дверей стоять.
Они прошли в комнату, Виктор Иванович замешкался, решая, куда ему приземлиться: если в кресло, то она будет далеко, если на диван, то... И сел на диван. Женька в очень коротком легком халатике подошла и расположилась рядом так, чтобы быть лицом к нему. Для этого ей пришлось поджать ноги под себя, отчего полы халата разошлись, и Виктору Ивановичу представилась возможность видеть ее загорелые бедра.
—Рассказывай!— предложила Женя.
—Нечего рассказывать. Все до банальности просто. Зашел, получил бумагу и — свободен. Какое счастье, что у меня есть ты! Ты же самая, самая, самая... Я рядом с тобой становлюсь другим человеком. Если ты простишь меня за пошлость, то я скажу, что снова чувствую себя полноценным мужчиной. К счастью, моей мегере так и не удалось уничтожить это во мне, как она не старалась. С тобой, солнышко мое, я молодею на глазах.
—Не захваливай,— сказала Женя,— а то я нос задеру и от гордости лопну.
—Прости... Я хотел с тобой поделиться своим счастьем. Хотя... сморозил чушь. Как я могу поделиться своим счастьем, если мое счастье — это ты! Что же я могу для тебя сделать? Чем могу компенсировать?
—Ну хватит... Опять ты начинаешь! Какие могут быть компенсации? Чего компенсировать? Мне и так хорошо.
—Ты знаешь Михайлова?— спросил вдруг Виктор Иванович.
—Знаю,— улыбаясь сказала Женя,— а что?
—Да сегодня он, представляешь, полчаса на тебя ругался. Он же не в курсе, что мы с тобой... Чего это он так на тебя?
—Ты про особняк двухэтажный на Среднемосковской слышал? Вот его-то я у него из под носа и увела!— весело сообщила Женя, и сразу в глазах появилась серьезность, а в голосе твердость.— Свое надо брать!
—Так это ты?— удивился Виктор Иванович.— Что ж ты мне не сказала? Я бы помог.
—Беспокоить тебя по таким пустякам...— махнула рукой Женя.
Виктор Иванович притянул к ее себе и нежно обнял. Она тоже обхватила руками его голову и прижалась щекой к его щеке. Виктор Иванович был на седьмом небе. С Женькой всегда было все просто, всегда хорошо. Единственная трудность — узнать, чего ей не хватает — это секрет за семью печатями. У нее все есть: и косметика самая лучшая, и одежда, и даже квартира своя, в которой тоже все есть. Удивительно, может, она влюбилась без памяти? Иначе как объяснить подобное к нему отношение, бескорыстное и чистое? Так не бывает.
Нет, один раз ему все же удалось ей угодить. Виктор Иванович тяжело вздохнул, вспомнив о том случае. Скольких трудов это ему стоило! В самом начале их знакомства он узнал, что Женя прекрасно водит машину, не хуже чем водитель его персональной «Волги». Она совершенно по-мужски управлялась со своей «девяткой». Виктор Иванович часто с содроганием представлял себе, как она несется по шоссе с бешеной скоростью. Он загорелся идеей подарить ей машину, самую надежную и безопасную. Ему долго пришлось выяснять, какая же марка авто ей нравится. Случай выдался в командировке в Москве. На назначенную встречу Женя приехала немного раньше, и когда он вышел из министерства, то увидел, как она рассматривала новую «Volvo S70». «Понравилась?» — «Не то слово!» Тут он и решил, что это именно та машина, что ей нужна. Через фирму Жени он провел выгодный контракт, а на свою долю заставил ее купить «Volvo». Потом были долгие разговоры, многие часы увещеваний — пока она не согласилась с тем, что ему все равно не поверят, что он честно заработал на этот автомобиль. Тем более, Женя так прекрасно смотрелась в салоне, который он подбирал по своему вкусу именно для нее. В общем, она согласилась. И теперь по своим делам ездила только на темно-синей «Volvo», а «девятку» держала в гараже.
Не раз Виктор Иванович пытался сравнивать Женю со своими дочками — ничего не получалось. Этих толкушек только деньги интересуют да развлекушки. А Женька — это Женька!
И у него вырвалось то единственное, что он мог предложить, единственное, что он считал уместным в этой ситуации:
—Женя, выходи за меня замуж!
Девушка на секунду прекратила лохматить волосы Виктора Ивановича — предложение застало ее врасплох. Она не ожидала, что это произойдет так скоро, поэтому молчала. Виктор Иванович отстранился, чтобы посмотреть на ее реакцию, но наткнулся только на опущенные в пол глаза. «Стесняется,— подумал он.— Чего стесняться?»
—Миленькая моя, ангел ты мой, Женечка, ты не рада?
—Ну что ты... Я не знаю, так неожиданно...
—Как ты не понимаешь, я же предлагаю тебе руку и сердце...
Женя молчала и недоуменно хлопала своими огромными глазами.
—Хорошо, я не тороплю тебя с ответом. Но для меня это все, что хотелось, о чем мечталось с того дня, как я тебя увидел.
—Ты меня извини, но для меня это — очень серьезно...
—А ты думаешь, для меня это игрушки? Тем более, мы чаще сможем быть вместе. Я, конечно, не могу настаивать, но от всей души предлагаю тебе свои свободные руку и сердце,— Виктор Иванович потянул за концы пояса, тот развязался, и полы халатика разошлись. Обнаженная точеная фигурка, маленькая грудь...— Вообще, ты — ангел во плоти... А может быть, я тебе не подхожу? Ты еще скажи, что в дочери мне годишься...
—Прекрати сейчас же, не то обижусь. Но пойми меня, пожалуйста, я почти согласна, но у меня есть некоторые сомнения...
—Насчет меня?
—Нет, насчет меня. Ты же видел, какая я хозяйка. А какой я буду женой?
—Милая моя, оставь сомнения. Это я могу быть никудышным мужем с моей-то работой. У меня в этом загвоздка. А ты — все сможешь, я же тебя знаю.
—Давай все-таки немного подумаем. Не торопи меня, пожалуйста.
—Я на все согласен. Я так хочу тебе счастья. И я тебе его гарантирую.
==========
Игорь долго сидел на бревне, опустив голову, на чужой улице, возле чужого дома. Вся жизнь полетела к чертовой матери. Фирма на грани банкротства. Кинул партнер сразу по нескольким сделкам. Он сам сдуру подписал невыгодный контракт. Вообще, произошло что-то жутко страшное. Игорь совсем потерял голову из-за этой Жанны. Она не просто подчинила его себе. Она полностью завладела его волей, замкнула весь мир только на себя, не оставив места и времени ни на него самого, ни на ребенка, ни, тем более, на жену. Жанна добилась от Игоря всего. Она самым наглым образом его использовала, а потом просто выставила за дверь: она же сказала не «До свидания!», а именно «Прощай!» Нет, так нельзя, так невозможно, так нечестно! Неужели ей ничего больше от него не надо было, кроме как получить удовольствие от этой сцены в постели... «Но я же видел, ей было очень хорошо. А может, она испытала еще большее удовлетворение, когда меня выгоняла, может быть, ей нравится уничтожать людей таким образом, может, она только этого и хотела... Что же, она растоптала меня, смешала с грязью. Что мне делать? Что делать? Какой я дурак!»
Время шло к полуночи. Уже больше двух часов он гонял мысли по порочному кругу и не мог из него вырваться. Но для себя решил однозначно: больше никакого смысла в его жизни нет. Жизнь бездарно закончилась. Осталось пойти броситься с моста под проходящий на полном ходу поезд. Но почему-то вспомнилась дурацкая фраза: «И то не помню, где Герасим свою собачонку под паровоз бросил...» А потом пришло в голову, что машиниста посадят. «Нет, это мое личное дело, и никого сюда больше не стоит вмешивать. Подумаешь, Анна Каренина! Нет, так нельзя». Сердце защемило, тоска заполнила сознание.
—Выхода нет...— произнес он вслух и побрел нетвердой походкой к Московскому проспекту.
Он сегодня решил остаться на всю ночь у Жанны. Если бы за ним приехала машина, может, все было бы гораздо проще. Может, попался бы в поле зрения хоть какой человек. Может, он смог бы перед кем-нибудь выговориться. То, может быть... Ничего не может быть. Машина за ним не приедет. Друг предал. Жена перестала существовать. Никого нет на свете... Только он и его беда. Выйдя на Московский проспект, Игорь зашагал, не раздумывая, в сторону Северного района. Не идти же домой, он там и минуты больше не выдержит. Нужно найти шестнадцатиэтажку, несколько секунд — и все: никаких проблем, высота достаточная, асфальт перед домом, чтоб никакие там деревья, никаких шансов... Проезжавший мимо милицейский УАЗик притормозил было на секунду, но не остановился. Улицы были пусты.
Не прошло и получаса, как он подошел к Северному универсаму и увидел то, что искал: дом в шестнадцать этажей. Сначала он хотел подняться на лифте, но так как ему спешить было некуда, пошел по лестнице. Дом был спланирован правильно: из-за того, что существовал грузовой лифт, лестница заходила на балкон. «Что ж,— подумал Игорь,— это к лучшему. Хлопот меньше». Он поднялся на самый верхний этаж, сел на пол в уголке и заплакал, не громко, а так, только от жалости к себе. Силы, казалось, оставили его.
Через полчаса слезы высохли. Игорь встал и только занес левую ногу через перила, как какая-то сила потянула за пиджак обратно на балкон. Игорь осмотрелся: никого, ни одного шороха не слышно. Он очумело спросил:
—Кто здесь?— никто не ответил. Игорь огляделся вокруг.— Показалось...
И только снова хотел занести ногу, невидимая сильная рука схватила за пиджак, а над каждым ухом громогласно раздалось:
—Отставить! Не Жанна тебя уничтожила, ты сам подписал себе приговор. А ее ты нашел, чтобы оправдаться перед собой за бесцельную жизнь.
Голос звучал твердо, уверенно, только непонятно откуда: то ли Бог заговорил, то ли внутренний голос. Понятно, что подписал, какая разница — сегодня или полгода назад. Главное, он подписан и обжалованию не подлежит... Но его мысли вдруг перебил тот же низкий и властный голос:
—Если ты считаешь, что приговор подписан, то считай, что он приведен в исполнение, и теперь начинай жизнь сначала, с нуля.
—А я смогу?
—А куда ты денешься...— голос смолк.
Тишина стояла невообразимая, несмотря на то, что в Воронеже и автомобили ездят, и поезда ходят, и еще что... Да и время только около двух. Но Игорь был оглушен.
—И это правильно!— вдруг неожиданно для себя самого сказал Игорь.— Начну сначала, с белого листа. Тем более, опыт отрицательный уже есть. А положительный наработать можно. Все. Иду домой. Надо с женой мириться, с дочкой. Надо искать, где я себя потерял...
==========
«Вот она горечь очередного триумфа,— в это время думала Жанна с мрачным чувством удовлетворения.— Похоже, и этот не оправится никогда. Сломался. Вот если бы он смог достойно повести себя в этой ситуации, достойно ответить или совершить хоть что-то неординарное, я бы определенно сменила бы к нему отношение. Нет, поистине, у мужчин звериный зов плоти важнее голоса разума и даже инстинкта самосохранения... А комплекс неполноценности только способствует этому. Ну зачем мне взрослый ребенок?»
==========
—Эй, подруга, не улетай!
Вздрогнув, Женя вспомнила, зачем пригласила Ирину, и, спустя мгновение, взяла себя в руки.
—Ты о чем мечтаешь? У меня такое впечатление, что ты про меня совсем забыла.
—Прости, я действительно задумалась, мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
—Важное?— Ира оглядела просторную комнату, со вкусом обставленную новой светлой мебелью с изумрудно-зеленой обивкой, и обиженным тоном произнесла:— А я думала, ты теперь сама себе подруга. С самого новоселья ни разу даже и не позвала, как будто нам и поговорить не о чем.
—Ириш, но ты же сама все время занята,— Женя подошла к подруге и хотела обнять, но та отстранила ее и посмотрела внимательным взглядом.
—Я тебя не узнаю. Что произошло?
—Ничего особенного,— Женя смутилась.
Она хотела поговорить с Ириной о Викторе Ивановиче и о себе. Для этого она отменила все встречи и звонки, намеченные на вечер, решив, что серьезный разговор сейчас ей нужнее всего. Предупредив зама, что ей можно звонить по мобильнику только в самом крайнем случае, она отключила телефон, быстро приготовила в микроволновке ужин и погрузилась в размышления.
Ира прилетела к Жене сразу после демонстрации моделей, даже не заходя домой.
—Евгения, Вы ведете себя как последняя баба, а не как истинная последовательница Лилит.
—Прости,— Женя вспомнила о приготовленном ужине и, взглянув на подругу, которая не успела даже снять вечерний макияж и расчесать волосы, уложенные в замысловатую высокую прическу, попыталась пошутить:— Мадемуазель, прошу Вас оказать мне честь и отужинать со мной.
—Ну и замечательно. Я такая голодная!— улыбаясь, сказала Ира.
Когда они уселись за сервированный журнальный столик, на котором кроме еды была еще и бутылка сухого вина, Женя, разливая вино по фужерам, вдруг сообщила:
—Ирочка, представляешь, я выхожу замуж...— в ответ она увидела, как улыбка покинула лицо подруги.
—И ты это серьезно?— спросила Ира довольно спокойно.— Как же ты решилась? Он что, какой-то необыкновенный, что иначе, как только замуж, нельзя?
Женя опустила глаза.
—Я не смогла отказать,— пробормотала она,— сначала думала — рассосется, но Виктор Иванович так настойчив... и так уговаривал... Ты думаешь, я ошибаюсь?
Ира внимательно посмотрела на нее. Такой Жени Ира никогда не видела. Ее лицо, которое обычно выражало уверенность и даже надменность, совершенно преобразилось: глаза были серьезны, а губы поджаты. Излишняя сосредоточенность очень не шла ей, можно сказать, портила ее. Не могло быть никакого сомнения, что Женька столкнулась с очень сильным человекам, раз он смог ее укротить.
—По-моему, это просто бред!— бросила раздраженно Ира.
Женя покраснела. Ей очень хотелось, чтобы лучшая подруга поняла ее.
—Ну уж конечно! Я так и думала, что ты будешь меня отговаривать.
—Нужна ты мне!— с обидой в голосе сказала Ира.
—Ну, так я назло тебе выйду! Хотела с тобой, как с лучшей подругой, все обсудить, посоветоваться. Ладно-ладно...
—Назло кондуктору пешком пойду... Не обижайся,— пошла на попятную Ира,— я просто удивлена. Не думала, что ты так стремишься надеть себе хомут на шею. И ты не посоветоваться меня пригласила, а перед фактом поставить. Стоило мне ненадолго упустить тебя из виду, как вдруг ты уже замуж выходишь.
—Нет, я еще не уверена.
—Ты же сказала: «Я выхожу», а во-вторых, ты и слово уже дала. Впрочем, я, конечно, не знаю...— И ради приличия Ира спросила:— А где ты с ним познакомилась?
—На банкете каком-то — где сейчас еще знакомятся?
—Не знаю, может быть, в трамвае,— Ира снова улыбнулась.
—Шутишь?— Женя подняла свой фужер и выпила его одна.— Но ты действительно всего не знаешь. У меня совсем другие планы, а вовсе не в хомуте ходить.
—Это сплошь и рядом случается,— сказала Ира язвительно,— выходят замуж с грандиозными планами, а превращаются в обычных баб. И почему бы вам просто не жить вместе? Тебе ведь штамп в паспорте не нужен?
—Мне нет, но ему нужен. Он же у меня старорежимный. Но в первый раз в жизни со мной происходит такое, что мне почему-то не хочется его терять. А «бабой» я не стану, ты же понимаешь, какую я прошла школу,— задумчиво произнесла Женя.
—Школа, конечно, хорошая. Но зачем тебе все это надо?
Женя слабо улыбнулась:
—Как ты понимаешь, я выхожу замуж не из-за его положения. Меня также не прельщает, но и не пугает, что он намного старше меня. Может быть, мне хочется снова перевалить на кого-то часть ответственности за свою жизнь, найти надежную мужскую спину...
—Ну-ну,— тихо сказала Ира.— А не боишься окончательно превратиться в Еву? Станешь раздражительной, мнительной...
—Нет, это происходит только при неудовлетворенности друг другом. А он говорит, что меня любит. Есть такие обстоятельства, когда человек просто не может сфальшивить.
Они неохотно ковырялись в тарелках, тема разговора интересовала куда больше, чем еда.
—И потом, я же не на всю жизнь выхожу. Поживу несколько лет: два-три — и брошу. Зато с его помощью можно добиться многого: выйти в «высший свет», свести там знакомства с нужными людьми. Наконец, решить вопросы по работе, которые мне самой не под силу...
Ира с недовольным видом налила себе еще вина:
—Например, родить ребенка, посидеть в декрете года три. Сломает тебя замужняя жизнь.
—Почему ты так думаешь?
—Если сама перестанешь решать все вопросы, через год забудешь, как это делается. Притом, ты даже на все собрания ходить не сможешь. Если будешь ходить часто, еще ревновать начнет, следить — с его-то возможностями. И этим поставишь под угрозу Общество. Ты же понимаешь...
—Да, такой вариант не исключен. Но он часто в командировки ездит,— Женя искала оправдание своему браку.— Ты знаешь, а я еще маленькой девочкой мечтала, что у меня будет много детей: три мальчика и три девочки. Потом, правда, их число сократилось, даже в желаниях... Но чем плохо иметь ребенка? Это же не запрещено.
Ира серьезно посмотрела на нее:
—Не запрещено, но и не очень поощряется: дополнительные сложности. Лучше скажи, как ты довела его до такого решения?
Женя нахмурилась и постаралась сосредоточиться на еде.
—Никак. Просто он хочет сделать меня счастливой, а другого способа даже и не представляет. Уж замуж невтерпеж. Если сказать по правде, такое ощущение, что меня загнали в ловушку. Совратила мужика и теперь, как честный человек, должна выйти замуж. Во, дожились...
—Женечка, разбирайся, пока не поздно. Потом хуже будет. Когда накинешь на себя семейные путы, тогда будет некогда. То жди его, то носки стирай, то ужин готовь, потом ублажай...
—Я не понимаю, почему он от меня с ума сходит.
—Думай, он тебе рассказывал, а не мне. Какие я выводы могу сделать без информации?
—Он из деревни, родители колхозники, убежал в город, чтоб в колхоз не возвращаться, потом женился по расчету — ради карьеры, промучился со своей мегерой двадцать пять лет, несколько месяцев назад сбежал. Вся карьера на халяву. И сейчас его толкают наверх. Возможно, в области займет какой-то пост. Поэтому ему жена нужнее, чем любовница, даже лучше, что такая, как я — молодая, и показать можно, и похвастать. С этой стороны все понятно. Тем более, седина в бороду... А мне... Мне от него мало что нужно. Его круг знакомств, ребенок...
—Ты и без него можешь всего добиться, кроме последнего... Единственное, что пока не может женщина без мужчины, так это родить. Но зачем для этого выходить замуж, зачем такие жертвы? Представляю Женьку, родившую ребенка, отдавшую его на воспитание няньке и бегающую по косметическим салонам да парикмахерским. С ума сойдешь от безделья. А фирму свою бросишь?
—Нет, я уже решила — перейду на проценты. Доход меньше будет, но и головной боли значительно убавится.
—И ты знаешь, кому передать?
—Зам есть. Он трудоголик. Может, у него и получится, если контролировать,— сказала Женя с чуть появившимся сомнением.
—Получится, пока не кинет тебя со всеми твоими процентами-дивидендами. Он же сам тоже ничего не хочет решать.
—Это пока я есть, потом будет решать, никуда не денется, тем более, что бизнес налажен, все схемы отработаны.
—Все равно не понимаю, зачем тебе замуж?— Ира пыталась вывести Женю на истинную причину такого решения.
—Жизнь облегчить. И вообще, даже если мое дело рухнет, то муж поможет открыть новое.
—Муж... И ты опять будешь должна ему. Я не понимаю, зачем уничтожать то, что есть.
—Устала я, понимаешь. Весь этот год, чуть больше, как попала в Общество, я прожила на одном дыхании. Всего, что хотела, добилась, а тут и желания кончились, и Виктор Иванович подвернулся. Тебе хорошо — ты нашла, в чем можно реализовывать себя до бесконечности... А я? Мне что делать? Никто не хочет подсказать. Вот лишняя энергия и пошла на Виктора Ивановича.
Они снова выпили. Ира думала, что происходит непоправимое: она может потерять не только лучшую подругу, но и единомышленницу. По большому счету, если та не выдержит испытание, на которое сама себя обрекает, она уничтожит в себе Женщину. Что с ней случилось, куда подевалась ее уверенность в себе? Может быть, правда, устала? Но это же не способ — замуж. Будет нормальная жена — такая же мегера, которая была у Виктора Ивановича до нее, неужели ей это не понятно?
—Думаю, ты ошибаешься,— сказала, наконец, Ира.
Женя не понимала, что может произойти с ней, если она на пару лет выскочит замуж. Она же останется такой же, какая есть сейчас. Только не надо будет так сильно вертеться, так много работать — тратить силы впустую. Женя недовольно посмотрела на подругу.
—А может, ты мне завидуешь?
—Прям, обзавидовалась! А насчет облегчить, так ты глубоко ошибаешься. Думай, что говоришь. А Лилия Львовна как?— спросила Ира.
—Она в курсе,— ответила Женя,— с самого начала, как только мы познакомились с ним на банкете. Она тоже говорит, что это очень серьезное испытание и можно сломаться. Но меня уже ломать дальше некуда, да и некому. Он же у меня полностью в руках, я же его как облупленного знаю. Я даже знаю, каким пальцем пошевелить, чтобы он сделал все, что мне надо. И я этим пользуюсь, с тех пор, как познакомились. Но скажи, что изменится, если в паспорте появится один-единственный штамп или два?
—Погибнет Женя, та Женя, которую я люблю и уважаю, а появится Ева, с которой за один стол сесть будет противно.
—Ты это серьезно?
—К сожалению, да,— с грустью сказала Ирина.— По себе знаю... Я не верю, что можно пройти это испытание, не сломавшись. Ты сейчас даже не представляешь, как тебе захочется спрятаться за широкую спину, когда покажется, что кто-то с удовольствием решает твои проблемы. Пару раз ты переложишь на него решение — и он утвердится в том, что сильнее тебя, что он имеет на тебя права. И тебе понадобятся огромные силы, чтобы доказать ему обратное, если, конечно, тебе не понравится жить «как за каменной стеной».
Женя ужасно рассердилась, она даже побелела.
—Ну, ты даешь, дорогая...— горячо воскликнула она.— Вот чего-чего, а этого я от тебя никак не ожидала. Я тебе все, как на духу...
—Ладно, думай,— поспешно ответила Ира.— Попроси у ЛЛ подготовить выступление на собрании о выполнении Женщиной роли жены. Может, что дойдет.
«Зря я затеяла этот разговор,— думала про себя Женя, с недовольством поглядывая на подругу,— пропасть непонимания. Неужели и другие девчонки меня не поддержат? Нужно и впрямь выступить на собрании. Все тогда станет ясно, все-все! Сегодня же начну готовиться».
==========
Слава сидел за столом и читал очередной учебник, когда на пороге появилась Жанна. Она пришла вовремя, потому что книга уже не лезла в голову.
—Ну, чего ж не заходишь, сосед?
—Да что ходить без толку? Если ты не на работе, то спишь, то с молодым человеком любезничаешь, куда мне...
—А что, собирался зайти?
—Конечно, обещал же.
Жанна беззастенчиво рассматривала соседа. Она нашла его достаточно симпатичным. Черты лица немного грубоваты, но не лишены одухотворенности. Выглядит явно старше своих лет. «Он ведь совсем молоденький,— подумала Жанна,— а глаза пустые, как у старика. Но что он успел повидать в жизни? Главное, когда?» Слава сидел напротив и тоже, не смущаясь, стал рассматривать девушку. Их взгляды встретились, они долго смотрели не мигая, будто устроили соревнование... Жанна улыбнулась первой, пытаясь сбить противника с толку. Он тоже растянул губы в улыбке. Она попыталась пройти через его глаза, чтобы не натыкаться на пустоту, которая мешала ей сосредоточиться. Она хотела добраться до души, но сама терялась и превращалась в ничто в этих глазах. Слава тем временем нашел ее глаза весьма красивыми, необычными, к тому же сила ее взгляда и бесплодность усилий давали такое отражение борьбы, что Слава даже заинтересовался. Он понял, что его хотят подавить, следовательно, надо давить в обратную. Кто кого?
Когда Жанна поняла тщетность своих усилий, она сказала, не отводя глаз:
—Не помню. Как приглашала помню, а твоего обещания не слышала.
—Молчание — знак согласия,— спокойно, чуть ли не безразлично ответил Слава.— Так что, можно сказать, обещал,— он перестал улыбаться, и его взгляд стал серьезен и напорист: «Раз начала сдаваться, так сдавайся! Этот фокус не пройдет».
—Умный, да?— Жанна мигнула и опустила глаза на секунду, но теперь пыталась зацепить его хоть чем-нибудь.— А насчет молодого человека — так ты это зря. Достала я его, наверное. Третий день не показывается.
—А-а-а-а... Так ты теперь меня пришла доставать?— снова, улыбнувшись одними губами, спросил Слава.
—Да ну!— сказала Жанна, стараясь говорить как можно равнодушнее.— Что ты! Ты знаешь, мне твой голос понравился, прям как у Сенкевича. Я все время думала, пойти пообщаться, еще разок насладиться тембром твоего чудного голоса.
Жанна села на стул и облокотилась о стену, едва сдерживая усмешку.
—Да и у тебя не хуже,— парировал Слава.— С нашими голосами только сидеть в туалете и кричать «Занято!»
—Зачем так грубо? Лучше бы сделал даме какой-нибудь комплимент.
Жанна не поняла, как инициатива в разговоре потерялась с первых фраз. Он отвечал ей именно в том стиле, какой она сама всегда применяла, когда за любой фразой подразумевается или двусмысленность, или насмешка. Жанна перешла в контрнаступление:
—И вообще, откуда ты такой умный выискался?— она положила ногу на ногу, потом, обхватив ее руками, подняла еще выше, бесстыдно предоставив взору Славы обнаженные стройные ноги...
Слава равнодушно посмотрел на Жанну и тоже облокотился на стену, улыбаясь одними уголками губ. В глазах Жанны сквозил прямой вызов: «Вот какая я красивая и желанная, но тебе моя благосклонность может достаться только за огромную плату, которую ты и представить себе не можешь». Еще не так давно Слава терялся в присутствии девушек, особенно красивых, но усилием воли сумел преодолеть свою застенчивость. Поэтому он не принял вызов, он смотрел на нее, как на произведение искусства из какого-нибудь там Эрмитажа... Да, красиво, да, любопытно, но дальше что? А вызова будто бы не заметил вовсе. Разве способна статуя Венеры Милосской бросить вызов живому человеку? А Даная Рембрандта? Только сумасшедший может всерьез принять его и ответить, к примеру, плеснув кислотой в прекрасное творение. Физическая красота Жанны давила на Славу, но он стал с утрированным вниманием рассматривать все, чем она его пыталась обольстить. Насмотревшись вдоволь, он поднял взгляд на лицо девушки, и Жанна поняла, что и этот номер не прошел. Ей стало неловко, она покраснела, опустила ногу и, как стеснительная школьница, одернула юбку. Слава спокойно продолжил:
—Хорошее и без меня тебе напоют. Я говорю только то, что считаю нужным. А комплиментов не люблю. Не понимаю, почему все от этого тащатся, как удав по пачке дуста. Например, вовсе необязательно, чтобы кто-то посторонний рассказывал мне, какой я красивый или хорошо одетый... Сам я предпочитаю говорить только правду, то есть только то, что думаю...
—Иногда человеку лучше правду не сообщать из гуманных, так сказать, соображений. Или из соображений безопасности, если не хочешь нажить себе врага,— Жанна откинула голову.— Люди чаще всего обижаются на правду.
—Говорить правду надо всегда, а обижаться на нее, честное слово, глупо,— продолжил Слава,— наоборот, надо благодарить за то, что услышал.
—А ложь во спасение? Ты же не скажешь больному, что он болен смертельной болезнью и что ему осталось совсем немного? Нельзя же так.
—А откуда мы знаем, можно или нельзя. Я бы сказал. И притом, чем раньше, тем лучше. Может, человек откроет в себе новые силы и вылечится. Мы же не знаем, на что способны.
—Ты рассуждаешь как старец, умудренный годами и опытом... На все у тебя есть ответ. Может быть, ты полагаешь, что знаешь больше меня?
—Да нет, что ты... Я так... Погулять вышел...
«Она защищается? Притом агрессивно?— подумал Слава. Он встал и посмотрел на нее сверху вниз.— Вот оно! Нашел... Нашел как раз то, что искал. Это же элементарно! Она напряжена, сердита, недовольна. Значит, за этой агрессивной маской она прячет свое несчастье. Счастливый человек не может гневаться. Ее высокомерие — ширма. Ее надменность и подчеркнутое чувство превосходства от того, что она пытается спрятать свою сущность, эту маленькую девочку, которая борется с миром под девизом: лучшая защита — нападение».
—Какая разница, кто из нас знает больше, а кто меньше! Все равно, наши знания такие мизерные, по большому счету. Главное — желание идти и не останавливаться,— продолжил Слава.
—Куда идти?— спросила Жанна.— Вещаешь, как проповедник. Мне, между прочим, противно...— и осеклась, заглянув в глаза Славы. Они изменили свой цвет.
Говорят, глаза — зеркало души. Но, то ли душа была хорошо спрятана, то ли ее не было вообще — только Жанна в его глазах снова ничего не увидела.
—Ты когда-нибудь свои глаза видел?— спросила она.— Мне кажется, судя по твоему взгляду, тебе лет пятьсот.
—Видел, конечно. Но, по-моему, гораздо больше. Ты думаешь, это имеет значение? Может, чаю хочешь, сейчас сварю.
—Да брось ты. Сказал тоже, чаю. А покрепче слабо?
—Свяжешься с вами, научишься пить всякую гадость. А ты предпочитаешь вино или водку?
—Самогон...
—Так я и думал, что у тебя самые извращенные вкусы. Поеду в деревню, специально для тебя коньяк «Три свеклы» привезу. Но тебе придется пить эту гадость самой. Я однажды в детстве попробовал, месяц выдохнуть не мог. Так что компанию тебе не составлю.
—А ты — скотина,— сказала Жанна и передернулась. Она представила, какой же там может быть вкус.— Фу-у-у-ух, какая гадость! И вообще, как ты с девушкой разговариваешь?
—Как могу, так и разговариваю — академиев не кончал.
Жанне не хотелось продолжать разговор в таком духе. Что разговаривать с этим юнцом, у которого еще молоко на губах не обсохло? Но и прекратить эту болтовню не получалось. Просто так уйти — обидно. Надо что-то придумать. Ладно-ладно, хорошее мы запоминаем, плохое записываем...
—У меня дела,— засобиралась Жанна, но оставив путь для продолжения отношений, предложила еще раз:— Заходи в гости.
—Красное или белое предпочитаешь?
—Красное, крепленое. Сухое надоело.
—Как прикажете. Нам татарам... Если твой друг не появится еще пару деньков, тогда зайду, конечно.
—А ты боишься или ревнуешь?
—Очумела,— как бы в сторону, как будто для кого-то еще, произнес диагноз Слава, а для Жанны добавил:— Ну ты сказала!
—И обещай, что не будешь со мной в таком тоне разговаривать.
—А что, моя манера кардинально отличается от твоей? Как ты, так и я. Я по-всякому могу. Но всегда легче с человеком на одном языке разговаривать. Иначе долго объяснять придется, что имеешь в виду. Ты не опоздаешь?
—Все, я пошла. А ты учи-учи. А то не поступишь еще.
—Значит, не судьба. Что воля, что неволя, все одно...
Жанна кипела от негодования. Сегодня, наверное, в первый раз она потерпела фиаско: не получилось так, как она хотела. Вот какой гад! Бриться только начал, а глаза уже пустые, а говорит, как на базаре, ни уважения, ничего... Жанна пришла домой, завалилась на кровать и стала обдумывать все сначала. Долго анализировала вдоль и поперек, прошлую встречу и сегодняшнюю. В первый раз она, без сомнения, произвела на него впечатление, и сегодня надеялась закрепить успех, чтоб он из штанов выпрыгивал, только бы поймать ласковый взгляд или полуулыбку. А ему — хоть бы что. Достал! Поприкалывался сколько хотел, потом взял и выставил за дверь. Что-то не срослось... А если он и в прошлый раз притворялся — тогда это вообще ни в какие рамки... Вот так взял и втоптал в грязь... Да как он смел! Ненавижу! Я ему устрою! Ишь умник какой нашелся: «Как ты, так и я». Посмотрим, посмотрим...
==========
Вчера позвонила Света. Заговорщицким голосом сообщила, что сегодня у «Луча» она встретит Таню ровно без десяти семь, то есть сразу после работы. И уже в самом конце разговора добавила: «Собеседование».
Таня сначала отнеслась к этому сообщению без особого энтузиазма. Но когда ложилась спать, в ее постель забрался Тишка — огромный персидский кот. Таня, обняв его, пыталась заснуть, но безуспешно. Голову сверлили всякие вопросы: «Что ты хочешь? Во что веришь? Чем тебя эта жизнь не устраивает? Тайное общество... Собеседование... Испытание...» Тишка мурчал и прижимался к хозяйке. Он-то чувствовал, куда ее толкает судьба, и пытался привести в гармонию и ее энергетику, и тело с душой. Долго ему пришлось успокаивать Таню, пока та не заснула крепким здоровым сном.
Весь следующий день на работе Таня пыталась прогнать мысли о собеседовании, но это ей не удавалось. Без двадцати семь она была уже у «Луча» и медленно прохаживалась от киоска до входа в кинотеатр и обратно, чтобы как-то убить время, оставшееся до встречи. Ровно без десяти появилась Света, она чуть ли не на ходу выпрыгнула из темно-синей иномарки и, коротко приветствовав Таню, молча повела ее к Комсомольскому скверу, который назывался так со времен Советской власти. Там было несколько скамеек, где можно было посидеть и поговорить, чтобы никто не мешал. Но они не зашли в сквер, а прошли по тротуару почти до его конца, нырнули в тень высоких кустов и только потом направились к скамейке в центре сквера. Таня увидела, как с противоположной стороны к ним приближалась представительная, немолодая, но стройная дама. Ровно в семь они встретились в условленном месте.
—Лилия Львовна,— представила Света,— Татьяна. Прошу любить и жаловать. Я пошла?
—До свидания, Света,— сказала Лилия Львовна.— Здравствуйте, Таня. Очень приятно познакомиться лично. Мне о Вас Света много рассказывала.
—Здравствуйте.
—Значит, Вы хотите вступить в наше Общество?
—Да. Света немного, так сказать, просветила. Но по ее жизни я вижу, что мне просто необходимо вступить в Ваше общество. Мне надоела моя безрадостная жизнь. А хочется так много.
—Это хорошо, когда еще много хочется... Чаще бывает, что желания заканчиваются, или вообще не возникают. Ты кем работаешь?
—Секретарем-референтом. Но это только название такое красивое, а так — бумаги печатаю и чай-кофе шефу подаю.
—И ты знаешь, кем бы хотела работать, если бы тебе предложили на выбор?
—Да какая разница! Лишь бы денег платили побольше, да поинтереснее было, засиделась на одном месте.
—Значит, только деньги... А если без денег? Чтобы не только для тела, но и для души, как при коммунизме: от каждого по способностям, каждому по потребностям?
—Я об этом еще не думала, но мне кажется, я любую работу освою. А так, с лету... Можно за границу экскурсии возить, я же два языка знаю.
—А детей учить или в институте преподавать?
—Не хочу. На ставку учителя одни колготки купить можно. Да и в школе у меня не совсем получалось, если честно. На практике сколько я мучилась... С детьми работать — на это призвание нужно иметь, как и лечить.
—Хорошо. С эти вопросом ясно,— Лилия Львовна продолжила расспросы:— Замуж не собираешься?
—Нет.
—Что так однозначно?
—Смолоду, когда лет восемнадцать было, не выскочила, а теперь слишком разборчивая стала. Нет даже кандидатуры сколько-нибудь подходящей. Одни алкаши и маменькины сынки — инфантильные идиоты...
—Что ж, это проблема не только твоя. У нас, в основном, все незамужние. Я тебе могу признаться, что и среди женщин полно и алкашек, и папенькиных дочек, но, я думаю, мы к ним не относимся. Скажи мне честно, ты твердо решила вступить в наше Общество?
—Да,— твердо сказала Таня.
—И ты готова пройти инициацию или обряд посвящения?
—Как я могу сказать, готова ли я пройти, если не знаю, что это? Все равно, что спросить меня, перепрыгну ли я стенку или хотя бы переберусь через нее. Я могу сказать все что угодно, но когда увижу, что высота ее несколько метров, хотя бы десять, то сразу же пойму, что сморозила глупость и мне этого никогда не преодолеть. У меня же нет таких лапок, как у мухи, чтобы ползать по отвесной стене. Я могу сказать, что я очень хочу пройти этот обряд посвящения или испытание, и даже могу сказать, что приложу все силы, которые у меня есть, чтобы выполнить то, что от меня потребуют. Если это в человеческих силах. Если Света прошла, то и я смогу. Я хочу вступить в ваше общество.
—Да, у тебя красивое образное мышление. А вопрос задан некорректно, это правда. Я попробую пояснить, что в моих силах, чтобы тебе было понятнее. Ты в своей жизни много счастливых людей видела?
—Да нет, кроме Светы, можно считать — никого. Разве реально вот так вдруг захотеть и стать счастливой?
—Я тоже в твоем возрасте этого не понимала. Но представь себе — это реально. Давай тебе притчу расскажу. Стояли рядом две деревни, сорок верст между ними было. И так уж издавна повелось, что в другую деревню ходили только через болото. Трудна была эта дорога, многие пропадали, а кто добирался — совсем из сил выбивался. Так и ходили люди через топь, мучились. Редко кто мог подать руку попавшему в беду, люди чаще использовали тонущих как твердь, чтобы самим до цели добраться. Но старые люди говорили, что где-то совсем рядом есть хорошая, каменная дорога. Только никто им не верил и дороги той не искал. А она и в самом деле была, и короче, и безопаснее. Так и в жизни получается: у каждого есть своя счастливая дорога, но все идут через болото, то есть, как все, не веря, что есть другой путь,— Лилия Львовна замолчала, она смотрела на Таню, ожидая ее реакции.
—А Вы нашли эту дорогу?
—Скорее, да. По крайней мере, мы стараемся выбраться из болота. Надо жить счастливо. Надо брать от жизни все, что положено, что заслужила, и не ждать ни милости, ни милостыни. Какие у тебя отношения с мамой?
—Нормальные, в принципе. Но иногда так плохо становится, когда тебя постоянно контролируют в мелочах, считая за маленькую девочку, а как доходит до серьезного — так: «Ты уже взрослая, тебе скоро тридцать, решай сама».
—Значит, по большому счету, твоя жизнь тебя не вполне устраивает и ты готова поменять ее на более счастливую и освободиться от всего, что тебе мешает?
—Да, я уже готова.
—Неплохо. Я поставлю вопрос о твоем приеме на ближайшем заседании, и решение тебе в самое ближайшее время сообщат. Всего хорошего. Надеюсь, еще увидимся. До свидания!
—Всего хорошего. До свидания!
Лилия Львовна поднялась со скамейки и очень быстро, так, что Таня даже не успела опомниться, скрылась из виду.
Девушка, конечно же, догадалась, что женщина, говорившая с ней, занимала в Светкином обществе одно из главных, а может быть, и самое главное место. Долго после ее ухода Таня сидела одна, обдумывая вопрос, произвела ли она впечатление или с треском провалила собеседование. И эта странная притча... Понятно, что это про ее мир... Но куда его денешь? Как выбраться из болота? Где искать твердую дорогу?
Уже темнело, когда Таня добралась домой. Она набрала Светкин номер и услышала знакомый голос:
—Привет! Ты меня на пороге поймала. Извини, я забыла тебе сказать, что сегодня уезжаю в Москву, в командировку. Ты как, прошла?
—Не знаю... Мы разговаривали не больше пяти минут. И твоя Лилия Львовна быстро закруглилась и исчезла, как в воздухе растворилась. Похоже, не получится у меня ничего. Может, рылом не вышла.
—Да погоди приговор подписывать. Я, как приеду, сразу все выясню и позвоню тебе. Договорились?
—Договорились. Счастливо тебе съездить!
|
