2. Приглашение
Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли затем жаловаться, что его раздавили.
И. Кант
Никогда не поздно поумнеть.
Д. Дидро
Таня Ветрова работала секретарем-референтом в коммерческой фирме. Место было неплохое — платили регулярно, на жизнь хватало. Директор был пожилой, занудливый, придирчивый, но зато не приставал. Таня понимала, что на подобной работе она деградирует, но сама уйти не решалась, да и альтернативы пока не было.
Да, повезло Тане с директором. Всегда выбрит, хорошо одет, педантичен и строг, с подчиненными — дистанция. Таня не раз наблюдала, как съеживались молодые холеные замы под его жестким взглядом, как опускали головы пожилые начальники отделов, когда он отчитывал их на планерке. Принесет Таня документы, директор на нее и не глядит, сожмет губы и тихо скажет: «Хорошо. Идите». И нет для него больше Тани, не существует. И хорошо это было с одной стороны, но и обидно иногда, с другой. Ведь хочется, чтобы тебя похвалили. И было за что. С компьютером Таня освоилась давно, память у нее была отменная, с посетителями вела себя вежливо. Что же еще нужно для секретаря?
Рабочий день подходил к концу. Телефонные звонки все реже сотрясали воздух. Народ перестал ломиться в приемную. Таня открыла ящик стола, вытащила новенькую лакированную пудреницу, раскрыла ее и стала пристально рассматривать свое отражение в зеркальце. Она медленно припудривала лицо, размышляя о том, что скоро на нем появятся морщинки — предвестники старости, одиночество и тоска навалятся на Таню — и даже для сегодняшней работы она годиться не будет. Она резко захлопнула пудреницу, на сегодня ей оставалось перевести с английского одно небольшое письмо, и можно идти домой. Именно из-за обязанности переводить письма, приходящие по электронной почте, к названию ее должности было прибавлено слово референт и 10 процентов к зарплате.
Через 15 минут письмо было переведено и отпечатано. Когда Татьяна положила текст перед директором, ей так хотелось услышать хотя бы «молодец», хотя бы «спасибо». Но ничего этого не было.
Она собрала бумаги со стола, засунув их в верхний ящик неразобранными, чтобы завтра было чем заниматься, выключила компьютер и выпорхнула из кабинета. Оказавшись на свежем воздухе, Таня попыталась отвлечься от мыслей о работе и переключиться на что-нибудь более приятное, но ничего в голову не приходило. Ноги сами несли ее к центру. Она уже почти прошла через Кольцовский сквер, как вдруг резко развернулась и пошла обратно. «Люди, люди, люди... Как же они надоели! Куда мне от них деться?— думала она.— Все куда-то бегут или просто шатаются без дела, такое впечатление, что все в центре». Она пошла домой в надежде, что, возможно, там она найдет тишину и спокойствие.
Вечерело. Таня шла никуда не торопясь. Ее нигде никто не ждал. Сама по себе, как брошенный котенок, она брела куда глаза глядят и думала то о бессмысленности своего существования, то о необходимости замужества, то о работе... «Почему так сложно жить в этом мире, почему люди такие злые, почему даже близкие тебе люди стремятся подавить тебя, навязать свою волю, причинить друг другу как можно больше зла и страданий?— вопросы возникали один за другим.— Почему никто не хочет жить по-человечески?..»
==========
Жанна стояла на балкончике мансарды и задумчиво смотрела в сад. Казалось, она вглядывалась в зелень кустарника, постепенно исчезающую в сумерках, словно искала кого-то или что-то среди листвы. Она не обращала внимания на находившегося рядом молодого человека, наблюдавшего за нею. Это продолжалось достаточно долго. Ее голос, прозвучавший в тишине, заставил Игоря вздрогнуть, как будто застал врасплох.
—Я хочу вина,— она щелкнула пальцами.
Тон ее голоса был ровным и бесстрастным, но в нем, как всегда, чувствовались повелительные нотки. Игорь тут же скрылся в комнате и буквально через секунду появился с бокалом красного вина. Он, стараясь не смотреть в глаза, протянул его Жанне, та небрежно приняла бокал, посмотрела сквозь него в сад и выпила почти до дна. Она загадочно улыбнулась и стала крутить в своих тонких пальцах с кроваво-красным маникюром высокую шестигранную ножку. Вдруг ее пальцы остановились, разомкнулись, и бокал полетел вниз. Казалось, он летел целую вечность, прежде чем удариться о землю и рассыпаться на тысячи мельчайших осколков, растеряв свое содержимое. Даже не посмотрев вниз, Жанна медленно и спокойно произнесла:
—Какая жалость! Мне право, очень жаль,— и, выдержав паузу, добавила:— там ведь оставалось еще несколько капель вина...
Игорь с рассеянным видом стоял рядом, он то смотрел вниз на осколки, то искоса, украдкой поглядывал на Жанну, ожидая от нее дальнейших указаний. Его жизнь была целиком посвящена Жанне. За три месяца он превратился в робота. Игорь даже не помнил, делала ли она раньше эти щелчки, которыми замучила его сегодня...
—Все! Я хочу спать. Прощай,— произнесла Жанна и, снова щелкнув пальцами, медленно развернулась и пошла к себе в комнату.
Не прошло и полминуты, как молодой человек чуть ли не пулей вылетел из ее двери... Он притормозил только за калиткой. Замедлил шаг, потом остановился и, заметив бревно на перекрестке, присел. Идти было некуда. Все...
==========
Что же произошло сегодня? Да, сегодня у них в первый раз это свершилось. В первый и теперь, кажется, в последний раз. Сегодня у нее был выходной, и она позвонила ему домой прямо с утра. Он опять был ей нужен по чрезвычайно важному делу. Жанна никогда не стеснялась, даже когда трубку брала жена. Она просто требовала Игоря к телефону безапелляционно и властно. Даже у его настороженной супруги это не вызывало никаких подозрений — не могла же она подумать, что дама сердца ее мужа может разговаривать с ним таким тоном.
Он ехал к ней и волновался как мальчишка. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением дать почувствовать ей, что дальше издеваться над ним он не позволит.
Когда Игорь подъехал к калитке, Жанна сама вышла навстречу ему с более чем ласковой улыбкой. Сегодня она была в коротеньком платьице, в шлепанцах на босу ногу и с «конским хвостом» и была похожа на школьницу. Однако Игорь раскланялся ей как королеве и, наклонившись, поцеловал ей руку:
—Доброе утро, Ваше Величество! Вы великолепны!
Костюм, туфли, рубашка, галстук были на нем новые, парадные — все это мгновенно про себя отметила Жанна, на ходу меняя планы. Она повела его в свою комнату, усадила на стул, сама расположилась напротив и стала молча смотреть на него своими вызывающими насмешливыми глазами.
—Ну, куда мы сегодня отправимся?— набравшись смелости, спросил, наконец, Игорь.
—Никуда...— и так загадочно добавила:— Я хочу быть сегодня только с тобой.
Он отпустил машину. «Может быть, сегодня все и свершится,— думал он,— нельзя же столько мучить меня... Нельзя же столько мучить себя...»
Да, это было многообещающее утро.
—О чем же мы поговорим? Я бы хотела больше знать о тебе.
Игорь взял ее руку в свою.
—О нас... Я хочу тебе сказать,— произнес он серьезно,— я за тем и пришел. Не сердись. Скажи мне,— Жанна высвободила руку,— скажи, я тебе хоть немного нравлюсь?
—Игорь, тебе двадцать девять лет, у тебя было столько женщин, а ты ведешь себя как мальчишка. Ты спрашиваешь, нравишься ты мне или нет. Да, ты мил, и, конечно же, нравишься мне, но что же ты хочешь?.. Что ты думаешь? Я тебе совсем вскружила голову, я это вижу...
Говоря это, Жанна посмотрела ему прямо в глаза, но он и на этот раз не выдержал взгляда.
—Да... Ты мне очень нравишься...— сказал он.
—А я сама не понимаю, зачем я с тобой связалась. Мне ведь ничего от тебя не надо, я тебе это уже говорила.
—Ну почему же? Разве тебе не было интересно со мной все это время?— потупив взор, сказал Игорь.
—Интересно — этого мало. Нравиться — тоже недостаточно. Дружить, как я понимаю, ты не хочешь. Есть еще любовь — но ты же меня не любишь.
—Откуда ты знаешь?
—Знаю — я тебя не люблю... Такая жалость...
—Да уж ладно! Ты правильно сказала, мы взрослые люди, и нечего... Я просто тебя хочу...— сказал Игорь, набравшись смелости.
—Смело, хотя и глупо,— сказала Жанна.
—Я очень тебя хочу...
—Ты это серьезно? А я уж грешным делом думала, что у тебя с этим не все в порядке. Сколько встречаемся — а с твоей стороны никаких попыток...
Игорь не дал ей договорить, он схватил маленькие ручки Жанны и стал целовать их, приговаривая все те ласковые слова, которые знал, хотя, оказалось, что знал их он не очень много, поэтому вскоре стал повторяться, а потом и совсем замолк.
—Говори же, что же ты замолчал?— сказала она, строго глядя на Игоря, который, казалось, забыл все на свете.
—Я просто теряю голову. Да... Да?— он пытался получить разрешение на дальнейшие действия.
—Не надо терять голову, оставь ее при себе. Расскажи мне лучше, для начала, о своей жизни, о твоей личной жизни, о твоих отношениях с девочками...— она почему-то спросила именно так, а не по-другому, как будто знала, что в последнее время у него были только девочки — лет семнадцати-восемнадцати.
—Да нечего рассказывать, тем более, это пройденный этап...
—Отчего же? Не скромничай, я хочу, чтобы ты мне все рассказал.
—Не знаю что и вспомнить. Все они были какие-то безликие, хоть и хорошенькие. Ты знаешь, Жанн, мне казалось, что мой опыт нельзя хранить в сундуке, я хотел им помочь, научить всему, что мне нравится,— говорил Игорь тоном Казановы.— Я многое умею, почему бы не поделиться знанием? Особенно сейчас, когда только мы и остались, то есть, наше поколение, более-менее... Что-то можем, а молодежь — она же никакая. Все слабаки,— Игорь уже гораздо смелее смотрел на Жанну.
—А ты сильный?— спросила она.
—Я бы тебе показал...
—Я думаю, у тебя будет такая возможность... когда-нибудь...
—Ты хочешь сказать, что сегодня я не дождусь?— испуганно произнес Игорь.
—Посмотрим на твое поведение...— лукаво улыбнувшись, скромно опустив голову, сказала Жанна.— А ты очень меня хочешь? А еще кого-нибудь ты так хотел? Ведь я тоже очень сильная, но к тому же и романтичная, нежная...
—Я понимаю,— сказал Игорь.
Жанна продолжала:
—Я люблю, чтобы все было необычно, красиво. Такие женщины, как я, всегда брали за ночь любви очень высокую плату. Очень высокую...
—Жизнь, что ли?— пробуя засмеяться, сказал Игорь.
—В некоторых случаях и жизнь... Хватит пока об этом!
Потом они говорили о пустяках: о музыке, книгах, любимых фильмах. Все снова перевернулось. Но ему даже понравилось разговаривать. Только в голове гвоздем сидела мысль: КОГДА ЖЕ??? Они сходили в магазин и уже после обеда, часа в три, Жанна предложила подняться наверх.
—Я покажу тебе свою спальню,— сказала она, прекрасно понимая, что происходило у него в душе.— Там гораздо прохладнее.
Она повела на второй этаж, потому что внизу действительно было жарковато, тем более, что солнце повернулось и било прямо в окна.
Игоря поразило убранство спальни. Окна были закрыты тяжелыми темно-бордовыми портьерами, кровать застелена алым атласным покрывалом, и в изголовье лежало несколько такого же цвета подушек. Этот цвет тревожил и одновременно будоражил воображение. Вообще, вся комната была выдержана в бордово-ало-красном стиле. Жанна включила пару ночников и аппаратуру, заиграла легкая инструментальная музыка. Игорь хотел перейти в наступление, раз он попал сюда, то должен действовать. Но Жанна отстранилась и пригласила его сесть в кресло. Музыка успокаивала, обстановка волновала. В этой смеси было что-то неестественное. Но поведение Жанны не давало ему пуститься на подвиги. И снова разговор ни о чем: о любви и дружбе, о мужчинах и женщинах, о стилях поведения...
Вдруг Жанна резко поднялась, сменила диск. Музыка стала более ритмичной.
—Сейчас я тебе кое-что покажу. Только обещай, что не встанешь со своего места до тех пор, пока я тебе не разрешу.
—Хорошо. Я согласен.
—Ловлю на слове...
Жанна подошла к окну, задернула еще одни портьеры, так, что свет совсем не мог проникнуть в комнату, хотя за окнами светило раскаленное июльское солнце. Потом она выключила один за другим ночники с обеих сторон кровати. В комнате стало абсолютно темно. Пока у Игоря глаза привыкали к этой темноте, музыка зазвучала громче, откуда-то из другого угла комнаты раздался голос Жанны:
—Мне однажды подарили цветомузыку, но она такая странная...
Эта цветомузыка действительно была странной. Она пульсировала только одним красным светом. Причем, ритм вспышек абсолютно не соответствовал ритму музыки. В ярких всполохах красного света в бордово-алой комнате Жанна стояла посредине вся в черном. «Интересно, когда она успела переодеться?»— подумал Игорь. Но тут такое началось... такое...
Такого танца ему не приходилось видеть. Жанна качнулась в сторону. Она походила на дикую пантеру, исполняющую брачный танец в лучах заката. Игорю не доводилось даже слышать о таком, но именно эта ассоциация возникла у него в голове. Жанна двигалась то под ритм музыки, то под ритм света. Когда музыка затихала, она рычала, как дикая кошка, большая, черная, властная, сильная... — хищница!.. Ее движения возбуждали, ее покачивания нагоняли дурман, и, чтобы отогнать идущее от Жанны и ее танца искушение, Игорь на мгновение отвернулся. Он собирал последние силы, чтобы выполнить свое же обещание... Когда его взгляд снова вернулся к Жанне, на той уже не было юбки... Стриптиз!? Она осталась в одной блузке... Животная страсть захватывала его. Движения Жанны стали еще соблазнительнее, она звала, манила, но и, как разъяренный зверь, рычала, отгоняя непрошеных гостей. Прошло несколько бесконечно долгих минут. В мерцающем красном свете она грациозно сняла с себя блузку и уже нагая словно в трансе танцевала свой чувственный танец. Игорь тяжело дышал, но лишь чуть приподнялся, вставая, как жуткий рык и приказ:
—СИДЕТЬ!!!— пригвоздил его обратно в кресло.
Жанна распалялась все сильнее. «Вот она, в метре от меня, обнаженная, возбужденная, пышущая здоровьем и желанием... Это невыносимая пытка. Так можно умереть от отравления адреналином». Красный свет вырывал из тьмы то покачивающуюся грудь, то спину, то широко расставленные ноги, а воздетые к небу руки, казалось, только и ждут, когда он бросится к ней. Она обовьет его, обнимет, и они сольются. А запах, неповторимый запах ее горячего тела, сводил Игоря с ума. «Она не может так долго надо мной издеваться, так долго меня мучить...» Ни его собственные уговоры, ни ее приказ не смогли удержать Игоря в кресле. Он бросился к ней, захватил в свои объятия, и даже оторвал от земли. Он удивился, что она была легкая, словно пушинка. А Жанна извивалась в его руках, билась, как пойманный зверек, пытаясь вырваться из его хватких объятий. Она оплелась вокруг него и лупила по спине, царапала, кусалась. Она, словно дикая кошка, целиком отдаваясь борьбе. Но Игорь понял, что это не слишком серьезно. Это игра такая! Причем, игра даже более волнующая, чем обычная прелюдия. Ведь он держал ее обнаженное тело в своих руках! Он мог держать ее там, где давно мечтал только прикоснуться. Она рычала и пыталась вырваться, вонзаясь в него ногтями. Игорь бережно донес это бьющееся в руках тело до кровати и швырнул на мигающие красным цветом покрывало и подушки. Одной рукой он пытался ее удержать, а другой расстегивал молнию на брюках, освобождался от пут рубашки. Вот она пред ним. Он давно готов. И не поймешь — хочет она его или сопротивляется. Игра это или бой? Может, это как раз тот бой, который был давно ему обещан. Игорю пришлось применить всю свою силу, но она не поддавалась. Она сопротивлялась изо всех сил. Игорь решил сменить тактику, он перестал держать ее, только, найдя губы, припал к ним, и замер в долгом страстном поцелуе... Она успокоилась и даже обняла его. Она подчинялась ему, она отдавалась ему! Это было здорово и ужасно... Она перевернула его на спину. Она больше не собиралась убегать, она тоже получала удовольствие от этой игры, этой борьбы, этого процесса. Игорь не понимал уже, кто кого насилует, кто кого вертит во все стороны на огромной кровати. Что, вообще, происходит? И снова она под ним. Через несколько секунд Жанна задрожала, ее глаза закрыты, голова металась по подушкам, прерывистое дыхание, дикие стоны наслаждения... И вдруг...
она резко успокоилась...
как умерла...
Казалось, все остановилось: и время, и музыка, только мигающий красный свет. А глаза... Широко открытые глаза, глядящие прямо в упор. От них повеяло смертельным холодом... И тело под руками холодело. Он не смог... У него не получилось... Он испугался ее... Опять она переменила правила. Опять она его обманула. Провела...
Он скатился с нее. Жанна встала. Ярко-красные вспышки света прекратились, из динамиков полилась медленная, спокойная мелодия. Неяркий свет заходящего солнца через распахнутое настежь окно заполнил комнату. Его было так много, что Игорю пришлось закрыть лицо одной рукой...
Жанна сидела на подоконнике, она смотрела на Игоря, который старался разглядеть выражение ее лица. Но он видел только темный силуэт. «Как я мог так оплошать? Она делает со мной, что хочет. Она — хищница! И за столь прекрасной внешностью скрывается чудище... «Обло, озорно, стозевно и лайяй».
Жанна молчала и смотрела.
Уже глаза привыкли к свету, он уже мог различать все, кроме выражения ее безумно черных глаз. Он чувствовал себя как уж на сковородке. Но она все молчала. Он уже ругал себя последними словами, он оправдывал себя, но не мог даже пошевелиться. Он готов был провалиться сквозь землю. Да, он сломался, он не выдержал, он сдался на милость победителю. Но победитель пленных не брал... А она все молчала и все смотрела на него. Терпения уже никакого. Хоть что-нибудь, хоть одно слово... Нет, от нее он не дождется, наверное... «Я же обещал...»
—Прости...— еле выдавил из себя Игорь.
Она подошла к нему. Села на кровать. Он стеснялся как мальчик: «Нет, я так не могу! До каких же пор?..» Игорь протянул руку, чтобы коснуться пальцами ее бедра, пытаясь сократить ту огромную дистанцию, которая несколько минут назад возникла между ними. Она щелкнула пальцами. Он одернул руку, как от огня.
Жанна была спокойна и равнодушна. Она пристально изучала его. Он отвел взгляд, не в силах выдержать такого испытания: в ее глазах он не видел ни жизни, ни сочувствия. Жанна скользнула своими пальчиками по его животу, Игорь невольно сжался. В его голове промелькнула мысль: «Что она еще придумала? Она совсем хочет меня добить?» Жанна продолжала все настойчивее ласкать его. Она прилегла к нему, прижалась всем телом, ее бессовестные руки блуждали везде, куда только могли добраться. Но Игорь, скованный страхом, сжимаясь от ее дразнящих ласк, не возбуждался, а только страдал от своей неполноценности. Все было бесполезно. Тогда Жанна решительно поднялась, Игорь не смел даже посмотреть на нее, перевернула его на спину, и к рукам присоединились губы. Она начала целовать его шею, грудь, живот... Ее руки с ласковой нежностью сжимали его ягодицы. Игорь даже не заметил, как его голова оказалась между ее расставленными ногами... Ее плоть звала и манила... Он прильнул к ней, погрузившись в неизвестный ему доселе мир ощущений... Жанна как будто показывала ему, что надо делать, как доставить ей наивысшее наслаждение. Она ласково терзала его, он ее... Игоря несло по океану чувств, он даже забыл про тот первый раз. Он будто заново родился, и на этот раз у него было все в порядке. У него вновь появилась и сила, и уверенность. Жанна легко переместилась к его ногам, и он вошел в нее. Перед его взором предстала восхитительная картина: ее выгнутая и покачивающаяся вверх-вниз спина и... Он обхватил ее тонкую талию руками... Жанна вздрагивала при каждом движении. Игорь доходил до предела возбуждения, еще миг... Но Жанна сама управляла процессом, и он полностью подчинился ее воле. Она выгнулась еще сильнее, дрожь стала неконтролируемой и не зависящей ни от чего. Вот оно... Все... Они слились в едином порыве, в едином взрыве страсти... В изнеможении Жанна упала ему на ноги... Игорь поглаживал все, до чего мог дотянуться, не поднимаясь. Она еще долго подрагивала, пока не успокоилась окончательно.
Через несколько минут она поднялась и, виновато наклонив голову, не поднимая глаз, тихо шепнула:
—Прости...
—За что?— недоуменно спросил Игорь.
—Я тебя снова изнасиловала...— Жанна подняла глаза, теперь она снова была спокойна и равнодушна. Выдержав паузу, она добавила:— Одеваемся... Finita la comedia...
Через десять минут они стояли на балкончике. А когда Жанна уронила бокал, и тот со страшным свистом полетел вниз и во взрыве разлетелся на мелкие кусочки, Игорь подумал: «Жаль, что это не я полетел вниз... Жаль... что не я разлетелся на куски».
==========
Валентина Георгиевна всю жизнь проработала экономистом в отделе труда и зарплаты крупного производственного объединения и рассчитывала просидеть на своем месте до пенсии. Но ровно год назад оказалось, что предприятие, которому она отдала двадцать лет жизни, разорено и в ее услугах больше не нуждается. Это произвело на нее такое впечатление, что она сразу же оказалась в больнице с обострением ишемической болезни сердца.
Пережив потрясение, Валентина Георгиевна постаралась адаптироваться к своему новому положению. Регистрироваться на бирже труда она не стала, а, пользуясь рекомендацией своей старинной подруги, тоже попавшей под сокращение годом раньше, но на другом предприятии, устроилась на блатное место — газооператором в котельную винзавода. Благо, данное производство пока не знало кризисов.
Валентина Георгиевна была невысокая, немного полноватая женщина с русыми волосами с чуть заметной сединой, прямым изящным носом, бледным цветом лица и тонкими губами. Ничего особенного, но ее большие серо-голубые глаза и высокий чистый лоб до сих пор притягивали к себе мужские взгляды, и Валентина Георгиевна не теряла надежды устроить свое личное счастье, несмотря на то, что три раза неудачно побывала замужем. Глядя на свою взрослую дочь, Татьяну, она, с одной стороны, радовалась и гордилась, что та выросла такой красивой и образованной: закончила пединститут с отличием, два языка в совершенстве знает, но, с другой стороны, горевала, что собственная жизнь так незаметно пролетела, не оставив радужных воспоминаний.
—Опять ты ерундой занимаешься!— и Валентина Георгиевна демонстративно смахнула пыль с телевизора, недовольно косясь на дочь, склонившуюся над листом ватмана.
—Ты только погляди, как здорово получилось, мне даже самой нравится,— быстро ответила Таня, протягивая матери рисунок, на котором был изображен забавный слоненок, играющий на собственном хоботе, трансформированном в саксофон.
—Ты меня удивляешь,— продолжила Валентина Георгиевна,— причем тут слон? Зачем тебе это надо?
—Разве тебе не нравится? Мне кажется, очень хорошо!
—Глу-пос-ти!— протянула мать.— Только время попусту тратишь!
—А чем мне прикажешь заниматься?
—Скажешь, нечем? Лучше бы почитала что-нибудь,— Валентина Георгиевна быстро пробежала взглядом по лежащим на столе книгам: Кастанеда, Библия, Бах, «Философские сказки», «Психология» — все не то... Но на полке нашлось хоть более-менее:— Например, вот — «Секреты экономной хозяйки». Очень полезная книга. Тут такие советы...
—Маман,— сказала Таня с французским прононсом.— Мне это не интересно. Сколько раз тебе повторять!
—Вот нет в тебе хозяйственной жилки! И как ты только будешь жить, когда замуж выйдешь и матери рядом не будет? Кто тебе будет...
—Мам, пожалуйста, перестань,— с досадой перебила дочь.
—Перестань... Правда-то глаза колет. Опять весь вечер со Светкой дома просплетничаете — она, кстати, днем звонила, просила передать, что зайдет. Лучше бы сходили куда-нибудь, развеялись. Вот останетесь старыми девами... Ладно, мне на работу пора...
—Все будет нормально,— спокойно сказала Татьяна вдогонку матери, но настроение у нее испортилось.
—Так я пошла,— еще раз, через какое-то время, заглянув в комнату дочери, сказала Валентина Георгиевна перед самым уходом.
—Скатертью дорога,— тихо произнесла Таня после хлопка входной двери, аккуратно положила в папку свежий рисунок и забралась с ногами в кресло. Делать, вообще, ничего не хотелось.
Но буквально минут через десять прибежала Светка, как всегда, довольная, радостная. Неуместно пошутив над убитым видом Татьяны, которая, открыв дверь, сразу же вернулась в свое кресло, Света пошла на кухню заваривать чай. Через несколько минут она вернулась, захватив с собой все, что сумела найти на кухне: немного варенья, печенье, сухарики, несколько конфет, слетала еще раз за чайником и чашками, все расставила на журнальном столике и, успокоившись, комфортно развалилась на диване.
Таня никогда не возражала против такого хозяйничанья Светы в своем доме. Они были подругами уже много лет, с первого класса. В школе их считали не разлей вода, но когда поступили в разные институты — стали встречаться реже, а после учебы почти потеряли друг друга из виду. У каждой — свои проблемы, свои увлечения, свой круг общения. Но где-то год назад Света снова стала появляться у Татьяны все чаще и чаще.
Очень быстро вернулось все, что было в школе: их снова можно было назвать неразлучными. Обе были пока не замужем, без детей, родители уже, практически, не портили жизнь, особенно Свете. Ведь она жила в отдельной квартире, причем своей, работала в солидном банке, одевалась как из журналов мод. Таня завидовала подруге белой завистью, считая, что той просто повезло, причем крупно и неоднократно. У самой Тани тоже все складывалось удачно, но не так, как у подруги: и работа у нее хуже, и с мамой в одной квартире — хотя и в отдельной комнате, но все равно под присмотром, и эта тоска зеленая от одиночества... Если бы не Светка, то была бы совсем одна. Не считать же коллег по работе! Что мужчины, что женщины — жлобы и лохушки, других слов и не подберешь. С ними можно только парой фраз перекинуться: о погоде да о курсе доллара — а так...
А совсем недавно Света чуть ли не под пыткой призналась Тане, что у нее есть какая-то жуткая тайна, о которой та не то что разговаривать, но и думать в присутствии других не может. Даже если этот другой — лучшая подруга.
В последнее время Света часто оставалась ночевать у Тани. В сравнении с ее апартаментами комнатка подруги была небольшой, но очень уютной. Кроме того, с ней были связаны воспоминания детства, поэтому все серьезные разговоры проходили именно здесь.
—Продолжаем разговор,— начала Света.— Мама скоро придет?
Таня отрицательно покачала головой, немного оживившись. И хотя ни поза, ни выражение лица ее не изменились, в блуждающих доселе глазах появился блеск.
—Нет, у нее сегодня вторая смена, будет очень поздно.
—Короче, ты уверена, что хочешь изменить свою жизнь?
—Так тебе разрешили?— Таня даже привстала в кресле.
Света улыбнулась.
—Посоветовали поговорить и довести до сведения некоторые факты.
—Ты снова прикалываешься, как всегда, когда я пытаюсь узнать, что же все-таки случилось с тобой. Я имею в виду с того времени, когда ты вдруг уехала на стажировку в Америку.
—Нет, я не прикалываюсь. Я хочу поговорить с тобой серьезно.
—Тогда я вся во внимании.
Света на мгновение задумалась, она знала, что от сегодняшнего разговора зависит вся дальнейшая судьба ее лучшей подруги — но с другой стороны, каждый отвечает сам за себя.
—Сначала я задам тебе самый простой вопрос: чего ты хочешь?
—Я хочу быть похожей на тебя,— голос Тани был тих и задумчив.
—Не пойдет,— сказала Света, усмехнувшись.— На меня ты и так похожа. А если честно, то у каждого все свое: свой мир, свои люди, свои законы, даже Воронеж для каждого свой. И это, заметь, не только для приезжих и беженцев, а для тех, кто родился, вырос и живет здесь. Представляешь?
—Нет, не могу. Одни и те же дома, улицы, люди...
Света нахмурилась, раздумывая над тем, как строить дальнейшую беседу.
—Да, но каждый видит их по-разному, каждый со своей стороны, высоты, ширины. Одна живет в самом преступном городе, точнее, на четвертом месте после Чукотки, а другая — в самом тихом, спокойном, провинциальном городке. И тот, и другой город называется Воронеж. Первая боится на улицу выйти, когда стемнеет, а другая может гулять по нему одна в любое время. И никто к ней не пристанет, потому что...
—...город тихий,— закончила за нее Таня.
—Именно. Так чего хочешь?
—Многого: работу приличнее, интереснее — чтобы платили побольше, с мамой разъехаться, замуж выйти за хорошего человека, одеваться стильно, как ты. Я это имела в виду.
—Уже ближе, хотя и это не то. И что ты сделала для этого?
—А что я могу сделать? Нужно много денег — и тогда будет все, а где их взять? Я воровать не умею.
—А я тебе ограбить банк предлагаю, что ли?— чуть ли не с раздражением спросила Света.— Значит, тебе нужно на все это лишних тысяч десять-двадцать баксов.
—Ничего себе... Кто же мне их даст?
—Хорошо-хорошо... Но почему тебе это кто-то должен на халяву? Хотя есть метод: найди спонсора, выклянчи у него нужную сумму. Отработаешь. Либо разовыми набегами, либо в рабстве — замужем. Как проститутка.
—Ты это мне предлагаешь? Да ты что! Ты когда-нибудь от меня такое слышала? Никаких спонсоров!— Таня категорически оборвала неприятную для нее тему разговора, но подумала, что может, именно это она и ищет.
—Хорошо. А по поводу слова «лишних» никаких возражений нет?
—Что ты имеешь ввиду?
—Я сказала: тебе нужно лишних двадцать тысяч... Вот, понимаешь, где собака порылась: «ЛИШНИХ»... «У меня нет денег, чтобы лишний банан купить»... А зачем его покупать, если он сразу лишний, понимаешь?
—Не совсем. Ты можешь по-человечески объяснить, что к чему?
—Давай попробую. Все зависит от того, с какой точки ты смотришь на мир. Где ты живешь? В прекрасном мире, созданном исключительно для тебя? Или в мире, который воюет с тобой, где каждые десять минут что-то случается: то катастрофа, то беда? Так понятнее?
Тане не нравилось, когда Света начинала говорить тоном строгой учительницы. Кто же любит, когда его поучают?
—Нет, это какие-то высшие материи,— Таня блокировалась, разговор заходил слишком глубоко для нее.— Тут ничего не поделаешь, где удалось родиться, там и приходиться жить.
—Все значительно сложнее, чем ты думаешь. Скажи еще раз, что ты хочешь?
—Нет, это неинтересно, я же сказала: работу, квартиру, деньги и не быть одной. Я так устала — спасу нет.
—Значит, ты ничего не хочешь. Тебя устраивает та жизнь, которой ты живешь. Можно еще один вопрос? Во что ты веришь?
—Не знаю. Если честно, то я не могу представить, что где-то там наверху есть дедушка, который нами управляет. Хотя, может быть, что-то и есть... Но кто это может объяснить или доказать? Как бесконечность Вселенной мне трудно представить, так трудно представить и Бога.
Света внимательно посмотрела на подругу и улыбнулась, как улыбнулся бы выпускник первокласснику, впервые переступающему порог школы.
—Знаешь, не надо представлять Бога, надо представить человека, который создан по образу и подобию Божьему, и поверить в возможность его существования. Это сложно?
—Сложно... И кто этот совершенный человек? Христос?
—Да, и Христос тоже. Он каждой минутой своей жизни показывал, как достичь совершенства. И только потому, что даже его ученики, те, кто постоянно находились с ним рядом, не поняли этого, ему пришлось умереть на кресте, чтобы воскреснуть. И эта смерть потрясла всех и запомнилась на века, и молятся все Христу распятому, а не Христу совершенному. К сожалению, страдания и несчастья другого всегда производят на людей более сильное впечатление, чем счастье и радость,— Света разволновалась. Она помолчала, вздохнула и продолжила:— Христиане считают уныние одним из грехов,— сказала Света тихо,— а сами проповедуют смирение, страдание, покаяние. Разве Богу нужны многочасовые бдения в храмах под заунывное пение на непонятном языке? Что человек может вынести из такой молитвы? Разве он станет выше и чище после формальной исповеди? Получив от священника отпущение грехов, хочется грешить еще больше, потому что все равно ты за себя не отвечаешь и всегда можно получить прощение,— она опять остановилась.
Таня ничего не могла сказать.
—Не знаю, почему людям так трудно понять, что ничего не надо искать извне,— заговорила опять Света, глядя перед собой.— Почему надо ставить себя в зависимость от внешних обстоятельств? Почему всегда чего-то не хватает для счастья?— она опять сделала паузу.— Вот ты... Все твои желания пока сводятся только к материальным вопросам. Неужели, получив работу, квартиру и мужа, ты будешь счастлива? Или ты вообще не ставишь себе такой цели, быть счастливой?— спросила она с усмешкой.— Ты же не ребенок, который попадает на седьмое небо только от покупки долгожданной игрушки. Наверное, что-то еще нужно?
Таня была поражена, эти новые для нее мысли, высказанные подругой, заинтересовали ее. Они удивили ее еще больше, чем удивляли ранее все вместе взятые приобретения Светы.
—Я хочу, чтобы ты была счастлива, счастлива осознанно,— сказала Света.
—Я не понимаю,— сказала Таня, чувствуя, что в доводах Светы какое-то зернышко есть, но она никак не может его увидеть.
—Ну и ладно... И не нужно это тебе... Как дела на работе?
Таня недоуменно посмотрела на Свету: «Что, все? Почему про работу? Какая еще работа? Что это значит?»
—Света...— тихонько позвала подругу Таня.
—Что?
—Почему про работу?
—Я передам, что ты не готова,— Света была разочарована и серьезна как никогда.— Разговор продолжим через год-два, ты еще мало над собой издевалась. Так что продолжай дальше, но сама...
—Подожди, Светочка, пожалуйста,— глаза наполнились слезами, губы уже дрожали...— Почему я не могу к вам?
—Ничего не хочешь, ни во что не веришь. Вообще, тебе это не нужно, да и не пройдешь. Мучайся, пока не надоест. И забудь про этот разговор. Это слишком серьезно. Смотри, нигде не ляпни! Последствия непредсказуемы.
—Дай мне еще один шанс. Но не через два года, а сейчас. Пожалуйста...— Таня плакала. Света смотрела и, по большому счету, ничем не могла помочь. Через пару минут она сказала:
—Ну ладно, давай еще раз. Но теперь уже в последний. Не спеши, я тебя не тороплю. Вся ночь впереди.
Таня долго успокаивалась и думала-думала-думала. Наконец, она спросила:
—Я не понимаю, каким образом можно стать счастливой, ничего не меняя?
Света смотрела равнодушно: не понимаешь — не надо. Дальше?
—Я хочу быть счастливой! А с верой. Я готова поверить в то, что ты мне скажешь... Без нее жить нельзя? Без веры... Правильно?
—Правильно,— Света улыбнулась, дождалась-таки.— А в себя можешь?
—Как, в себя? Поверить в себя? Да?
—Да. Изменить нужно себя, и тогда изменится внешний мир. В нас с детства вложили столько неправильных установок, и избавляться от них так тяжело. Но именно неправильное восприятие мира и отравляет жизнь.
—Согласна.
—Давай я тебе расскажу про себя, но ты мне пообещай, что это останется между нами.
—Клянусь!— с пафосом, приложив руку к груди, произнесла Таня.
Светино лицо исказила гримаса раздражения, зубы заскрежетали. Таня испугалась, она срочно попыталась исправиться:
—Обещаю, что весь разговор останется между нами. Так? Тем более, что мне не с кем общаться на такие темы.
—Договорились. Все то, что ты хочешь, гроша ломаного не стоит. Год работы — и все это будет. Но само собой ничего не может появиться. Для тебя такой, какая ты есть сейчас, это просто невозможно за такой короткий срок. У тебя нет самого главного — веры, а жизнь без веры — это просто медленное движение к смерти. Ведь у тебя же есть душа, вспомни о ней! Не хлебом единым жив человек. Ты же понимаешь, что и душа нуждается в пище и заботе, но как о ней заботиться ты даже не представляешь,— Света помолчала.— Да, мне повезло. Но только один раз. Я встретила девушку, которая привела меня в свое Общество...
—Вольных каменщиков?
—Не хочешь слушать,— раздраженно и разочаровано сказала Света.
—Извини, шутка не удалась. Извини...
—Ладно, в последний раз предупреждаю. Общество... Короче, я нашла не только их, я нашла себя. Я нашла те принципы, которые позволяют жить счастливо. И в жизни появились не только уверенность, но и смысл. Вера в то, что жизнь проходит не впустую, лишь бы день до вечера. А каждый день, каждая минута наполнены счастьем. Стоит только отказаться от всего лишнего и ненужного, и ты становишься абсолютно другим человеком. Представляешь, вот взять тебя — и переселить в рай. Не тот, который нам обещан после смерти, и будет ли он — неизвестно, а тот, который существует здесь и сейчас. Посмотри хотя бы на нас с тобой. Со стороны у нас, вроде бы, все одинаково, но ты — постоянно мучаешься, то есть, живешь в аду, а я — довольна и счастлива. Попав в Общество, я переселилась в рай, который постоянно со мной. А в раю и желания другие. Какой смысл их оглашать — только попусту терять время! Если даже поймешь слова, то смысл — вряд ли.
—Можно вопрос? Почему ты меня не позвала, когда узнала что-то такое, что помогает жить, а?
Света закатила глаза в небо.
—А разве я не пыталась с тобой поговорить уже тысячу раз! Но ты не слышала меня. Ты еще была не готова, как и сегодня... Да, если хочешь знать, я у тебя только потому, что ты — моя лучшая подруга. Я тоже тебе хочу помочь, как мне помогли. Я туда попала три года назад. Ты заметила лишь внешние изменения в моей жизни, но не обратила внимания, что я изменилась внутренне...
—Нет, я обратила внимание, что ты стала счастлива. Но я думала, что это счастье пришло после твоих успехов,— перебила подругу Таня.— Как к вам можно записаться?
—Ты что, не понимаешь? Это тебе не игрушки! Туда не записывают, туда принимают! Если я тебя порекомендую как лучшую подругу, с которой всю жизнь знакома, то тебе устроит собеседование кто-нибудь из руководства. От этой беседы и будет все зависеть. Обычно, как только обе стороны придут к мнению, что готовы, претендентке устраиваются испытания, и если она их успешно пройдет, принимают в Общество, а если нет, то каждый идет своей дорогой.
—А испытания тяжелые?
—Скажу по правде, для той Светы, которую ты знала в школе — были очень тяжелые, на пределе возможностей. Но без них невозможно обновление, и, к сожалению, я про них тебе не могу рассказать, меня связывает обещание о неразглашении, потом сама поймешь.
—А у вас еще верят обещаниям?
—Не только верят, но и считают священным долгом: раз что-то пообещала, должна выполнить любой ценой...— сказала Света и осеклась, испуг промелькнул на ее лице.— Я тебе этого не говорила. Хорошо?
—Понимаю. А можно мне пройти собеседование? Я тоже хочу быть с вами.
—Зачем?
—Чтобы быть такой же счастливой и независимой, как ты, чтобы сменить ад на рай. Знаешь, как надоело это убиение времени, когда не знаешь чем заняться...
—Иногда в кошмарных снах снится, что я стала жить по-старому... А как же испытание?
—Ты прошла и думаешь, что я не смогу? Убивать же не будут?— полюбопытствовала Таня.
—Про свое испытание я тебе не могу рассказать, про то, как другие проходят, я даже не знаю. Только одно могу сказать, у нас одна три раза срывалась, не выдерживала и три раза возвращалась обратно, пока, наконец, ее не приняли. Но в большинстве случаев, если уходят, то уходят навсегда.
—Тогда я могу попросить тебя передать твоему руководству, что я хочу к вам вступить?
Света немного помолчала, она была очень серьезна. Таня ждала.
—Передать могу. А ты решилась?— строго спросила Света.
—Да, я хочу,— чуть не вскричала Таня.
—Ну, хорошо. Я тебя последний раз спрашиваю — это твое окончательное решение?
—Да,— ответила Таня тихо, но уверенно.
—Вот теперь верю... Тогда — удачи тебе! Если действительно хочешь стать счастливой, то заранее советую: ничему не удивляйся, ничего не бойся и будь готова ко всему,— проговорила Света в глубоком раздумье.
|
