Глава 5. Дефолт
Очень счастливые люди, равно, как очень несчастные, одинаково склонны к черствости.
Шарль Луи Монтескье
В понедельник произошло ужасное — кризис, дефолт. Банковская система рушилась на глазах вместе с ежечасным падением рубля. Телефон разрывался новыми звонками, лишь трубка опускалась на клавиши. Светлана Николаевна работала, как белка в колесе, не останавливалась ни на секунду. Решения приходили немедленно. Проситель не успевал даже до конца сформулировать свой вопрос, как Светлана перебивала и направляла человека к тому или иному своему доверенному лицу, или в какие-то конторы, где человеку решали проблему.
Да, пятиминутка сегодня была чрезвычайно короткой, даже меньше, чем пять минут. Илья Сергеевич только сказал, чтобы никто не бросался в панику и принимал решения взвешенно и особо ответственно. И всех распустил по рабочим местам. Наверное, ему сказать было нечего. Зато Светлана Николаевна провела летучку в своих трех отделах очень долгую, она всем рассказала, что делать в чрезвычайных обстоятельствах, какие вопросы может решать каждый работник самостоятельно, а какие сразу перенаправлять по инстанциям, а по каким вопросам — сразу к ней.
А около одиннадцати к Светлане Николаевне пришел посетитель по вопросу, который не входил в ее компетенцию, и касался обслуживания юридических лиц, Светлана хотела отослать его в нужный отдел или к управляющему, потому как превышать свои полномочия она не хотела. Но посетитель сказал, что как раз Илья Сергеевич его к ней и направил. «Неужели у нашего шефа совсем мозги отказывают, что такой вопрос не может решить? Или предынфарктное состояние? Блин, у меня не лучше, но я же работаю». Поэтому Светлана Николаевна с сегодняшнего дня решала все вопросы самостоятельно, даже ни с кем не советуясь, как подскажет опыт, интуиция или здравый смысл.
А кроме всего прочего, Светлану мучили чисто женские проблемы — как никогда болезненные. Медицинские препараты — пенталгин и но-шпа — хоть и помогали, но кратковременно. К двум часам дня не только мобильник разрядился, но и вода в графине закончилась. А таблеток выпито — не считано. Иногда она забывала про свою боль, но та настигала сразу же, как появлялась хоть одна секунда, не занятая работой, как только внимание Светланы Николаевны переключалось, как только она ставила «птицу» на очередном решенном вопросе. Она даже не обедала сегодня — не только есть не хотелось, но и совершенно не было времени. Ни секундочки.
==========
В начале третьего поток посетителей и звонков прекратился. В кабинете повисла гробовая тишина. Недавно выпитые три таблетки обезболивающего действовали на полную катушку. Светлана Николаевна смотрела в цифры баланса и ей дошло: у нее больше нет работы. 98% средств вложено в ГКО-шки, а их заморозили на 5 лет. Банку осталось существовать месяц-два, а с этими последними постановлениями, если не произойдет что-то внешне глобальное, его или обанкротят, или придется надолго затянуть пояса и ждать, пока пройдет несколько лет и обстановка в стране устаканится.
Вот теперь уже все. И цели нет. «Управляющая разбитого корыта — это круто!— ухмыльнулась Света про себя.— Ладно, надо брать себя в руки!» Боль начала возвращаться. Раздался телефонный звонок. «Если снова про вклады, про валюту, я повешусь,— мелькнуло в голове у Светы, когда она поднимала трубку. Но оказалось, Антон Борисович попросил разрешения прийти.— Что это?!! Решился? Или по работе? А может, это соломинка? Нет! Не потянет и на соломинку».
Антон вошел и, не оценив ситуацию, доложился:
—Светлана Николаевна... Света. Я тебе во всем честно признаюсь. Я решил, еще в «Гулливере», что был не прав, начиная за тобой ухаживать. Потом, все выходные думал над твоим предложением. А сегодня понял, что мы с тобой сравнялись по положению: через три месяца оба будем безработными. И можно начать. Подаем заявление, потом два месяца до свадьбы. Я думаю, что мы научимся жить друг с другом. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. А твои условия... Они уже изменились или нет?
—Поздно. Прости, что ввела в заблуждение,— Светлана смотрела на него такими жуткими, безжизненными глазами, что Антон испугался.— Условия изменились, но мы с тобой остались те же. Я тоже буду откровенна, можно? Даже если бы ты тогда выбежал за мной, было бы уже поздно. Я решила, что замуж не выйду никогда. Это мое окончательное решение.
—А если бы я согласился?
—Да, тогда я была бы твоей и только твоей. Я же тебе обещала.
—Почему ты так категорична?
—Такая, какая есть, где же другую взять? Если хочешь, но я на этом абсолютно не настаиваю, я могу тебе подарить в качестве компенсации за причиненные неудобства и терзания три или четыре ночи.
Антон недоуменно посмотрел на нее. «Что она еще придумала?» Светлана продолжила:
—Когда я захочу ребенка, я могу пообещать, что рожу его от тебя. Но опять же на таких условиях, что ты никогда не будешь предъявлять прав на него, и даже не будешь помогать его воспитывать,— Светлана Николаевна замолчала. Ее слова вызвали у Антона бурю протеста. Поэтому Света, пожав плечами, резюмировала:— Такая я скотина.
—Как же с тобой тяжело. И снова двадцать минут на размышление?
—Нет. Думай сколько хочешь. Я же говорила тебе, что была бы тебе верной женой, как обещала тогда. Но сейчас условия изменились. Я стала к себе еще хуже относиться. Прости. Но если вдруг... если когда вдруг, я захочу ребенка, я найду тебя, будешь ты женат — не женат, захочешь — не захочешь — все будет зависеть от того времени. Тогда и дам тебе дней десять на раздумье. Так согласен?
—Света, Света,— тяжело вздохнул Антон.— С тобой трудно согласиться, а не соглашаться еще труднее. На это — согласен. У тебя какая-то власть.
—И никому, даже мне, она ничего хорошего не несет. Еще раз, прости и не обижайся.
Антон ушел от Светланы в растрепанных чувствах. «Да, она извинилась. Да, она решила. Да, ей, по большому счету, плевать на мое сегодняшнее решение». Он матерно выругался про себя, и пошел в свой кабинет.
==========
Светлана Николаевна подняла трубку:
—Алла Витальевна, зайдите ко мне!
Через несколько секунд дверь открылась, и личный секретарь Светланы Николаевны проследовала грациозной походкой к столу начальницы. «Хорошо идет»,— подумала Света, в ее голове план приобрел недостающие детали.
—Раздевайся,— сказала Светлана Николаевна совершенно бесстрастным тоном.
—Что вы сказали?— не поняла сразу Алла, хотя она четко слышала это слово.
—Раздевайся.
Алла положила папку для бумаг на стол и, покраснев, начала расстегивать блузку. Она, конечно же, была опытной секретаршей, и понимала, что обращение по селектору к ней по имени-отчеству не предвещало ничего хорошего, а если она сейчас воспротивится, это может вызвать самые-самые непредсказуемые последствия. Алла видела, как заходил в этот кабинет Антон Борисович по «личному вопросу», и каким он отсюда вышел. А было это всего несколько минут назад. Обсуждать приказы начальников Алла не умела, да и не приходилось еще никогда в жизни. Ее даже не задело то, что Светлана Николаевна ни с того ни с сего перешла на «ты». Поэтому, она, молясь про себя, чтобы никто не ворвался в кабинет, расстегнула блузку, и замерла на несколько секунд. Она даже оглянулась, ей показалось, что в приемную кто-то вошел. Она подняла глаза на зарвавшуюся начальницу... Но то, что Алла увидела: интерес, любопытство, и еще что-то необычное... — тяжелая грусть очень уставшего человека — это перенаправило ее мысли. Она только еще раз обернулась на дверь, и снова на Светлану Николаевну.
—Ты двери хочешь закрыть?— спросила Света. Алла только чуть кивнула.— Иди, закрой.
С облегчением вздохнув, Алла быстро закрыла дверь, вернулась к столу, и продолжила раздеваться. Она все ждала хоть слова, которым ее остановят, но стоило поднять глаза, как руки сами переходили к очередной вещи, которая быстро перекочевывала с Аллы на стоящий рядом стул. Такое было между ними в первый раз. Никогда Светлана Николаевна не позволяла себе даже намекнуть на интимные отношения. А тут вдруг, и так сразу. Света очень внимательно изучала открывающееся тело. От тесного белья остались следы, но они не мешали. Не мешало и то, что у Аллы, имевшей в свои 32 года двоих детей, остались растяжки на животе. И даже немного полноватые бедра не портили общей картины. И смущение у Аллы прошло как-то само собой. Оставшись обнаженной, она поначалу прикрылась руками, но потом и их опустила.
—Алла, ты чего-нибудь хочешь?— наконец-то спросила Светлана.
—Вас...— не то утверждая, не то спрашивая, тихо-тихо произнесла Алла, но заметив, как тень гримасы боли скользнула по лицу Светы, покачала отрицательно головой.— Не знаю.
—А одеться?
—Тоже — нет, наверное,— если ее попросили раздеться, значит, так было нужно. Зачем, она не понимала. Объяснят.
—Так ты скажи: наверное или нет?
—Нет.
—Ты знаешь, Алла, мне сегодня дошло, что у меня практически нет работы. Сколько я здесь еще продержусь, одному Богу известно. Вот такие дела. Знаешь, что бы я хотела?
Алла отрицательно покачала головой.
—Я тут недавно узнала, что человек, которому нечем закрыться, не за что спрятаться, говорит совершенно по-другому. Даже слова не такие. А перед Богом... мы ведь всегда, как голые на Его ладошках. Вот если бы я тебя попросила, так же откровенно, как сейчас стоишь, сказать, что ты обо мне думаешь. Ты бы смогла?
Алла недоуменно пожала плечами.
—Может, и мне раздеться, чтобы мы были в одинаковом положении?— спросила Света.
—Не надо! Пожалуйста. Иначе, я не смогу.
—Значит, скажешь?
—Я попробую. В первый раз я обратила на Вас внимание, когда Вас назначили начальником отдела. Конечно, я знаю, как Вы к нам попали. Шефу позвонил какой-то высокопоставленный человек из Москвы и попросил взять Вас на работу. Он сказал, что Вы ему понравились своим умением учиться, схватывать все на лету, еще чем-то... я забыла. Не важно. Главное, он попросил оказать Вам в первое время поддержку, а там, как получится. Не знаю, чем Вы так покорили наше начальство, но когда стали начальником отдела, да еще с такой поддержкой, Вы начали свою деятельность довольно круто. В первый месяц уволили любовницу главы администрации Советского района. Это было событие для нашего банка. Я не знаю, как долго у Вас было это право на безнаказанность, но, странное дело, через три месяца уже ни начальство, ни подчиненные не сомневались в том, что Вы заслуженно занимаете свое место. Показатели отдела неуклонно поползли вверх. Ни от кого я так и не услышала ничего плохого в Ваш адрес. Начальница из Вас хоть куда! Поэтому, когда Вас назначили на место моего бывшего шефа, я даже не сомневалась, что мы с Вами найдем общий язык. Но поначалу мне было очень трудно с Вами, честно. Да, Вы освободили меня от ненужной работы, но Вы перекроили мои обязанности так, что я даже собиралась уйти. Ведь я многого и не знала, что должна была этим заниматься. Но, вскоре освоилась. Тем более, что стало больше свободного времени, и я могла не скучать одна в приемной, гоняя шарики, когда Вы работаете, а со спокойной совестью идти домой. За это спасибо,— Алла замолчала, она так и не знала, в ту ли она сторону говорит или нет.
Глаза Светы все так же блуждали по телу Аллы, чаще всего задерживаясь на лице. Светлана не спрашивала, ни уточняла ничего. Она, казалось, хотела что-то еще узнать. Поэтому Алла продолжила:
—И все равно, Вы были начальницей, и больше никем. Слишком велика была дистанция между Вами и Вашими подчиненными. Да, Вы всегда в курсе всего, что происходит у каждого Вашего сотрудника. Иногда даже я узнавала о некоторых событиях значительно позже Вас. Но я общаюсь с людьми, а Вы? Вы ведь даже на наших праздниках бывали чисто для галочки, чтобы отметиться. И еще, полнейшая Ваша осведомленность обо всех, и полное отсутствие информации о вас. Каких только слухов не ходило! Но они как появлялись, так и исчезали, не находя дальнейшей подпитки. Кому-то все время приходилось выдумывать что-то новое, но к Вам ничего не прилипало.
—Ладно, дифирамбы закончили. Давай негатив.
—Негатив иссекает из позитива... Это Ваше участие в жизни других, оно же только для того, чтобы человек лучше работал на Вас, работал с желанием, а не из-под палки. И полное отсутствие информации о Вас... Не хватает у Вас чего-то человеческого. Временами, особенно вначале, мне вообще казалось, что Вы — инопланетянка. Нельзя столько много и так успешно работать. Будто у Вас остался только один сегодняшний день, и он — последний, и надо все успеть именно сегодня. Но назавтра — то же самое. Я долго привыкала к этому. Я даже думала, что тоже становлюсь роботом рядом с Вами,— Алла сказала это и надолго замолчала, пока Светлана Николаевна не прервала паузу.
—Все?
—Я вот тут думала. Я два дня вижу Вас человеком: в пятницу и сегодня, но даже сейчас не понимаю, как мне комфортнее с Вами работать.
—Уже интереснее,— подбодрила Светлана Николаевна.
—Вы не подумайте,— сказала Алла и осеклась, ведь Светлана требовала откровенности.— Я не то хотела сказать. Вот в пятницу, когда я перед Вами тут распиналась минут двадцать, рассказывая, что произошло в банке за время Вашего отсутствия, Вы сделали вид, что не слушаете меня, и послали за обедом для Вас. Я пока ходила за ним, чуть не плакала от обиды, но обида к вечере забылась. Вы работали все эти дни часов до 8, да еще и в субботу были здесь весь день, и могли бы меня вызвать, но Вы этого не сделали. Поэтому я Вас полностью оправдала. И не сегодня, когда узнала про субботу, а когда в пятницу домой шла. Но это — мелочи. А сегодня... вот то, что сейчас происходит... Не понимаю почему, но я на тебя даже не обижаюсь. Антон приходил замуж звать?
Светлана кивнула.
—И ты его послала?
Светлана кивнула снова.
—Это правильно,— Алла подошла поближе, наклонилась и почти шепотом сказала:— А еще... знаете... август, кабинет,— Алла замолчала.
—А в пятницу ты столько про всех рассказала, но ведь ни словом не обмолвилась о том, что во вторник ты была в поликлинике со своей Викой, и что докторица участковая, пигалица, не на своем месте, и ничего не понимает, лечит ребенка от кашля, а надо от аллергии. Я тебе найду хорошего врача... А еще я знаю, что за тем августом... последовал ноябрь... потом май.
—Ты... Вы... все равно — инопланетянка.
—И очень большая вероятность, что девочка его.
—Мне тоже так кажется. Но она вырастет нормальным человеком, по крайней мере, порядочной.
—Знаешь, Алла, мне кажется, что у меня сейчас ситуация очень похожа на ту, твою. Я просто хотела спросить, что ты решила, что поняла такого, что смогла жить дальше? Мне ведь не за что даже уцепиться.
—И про встречу в кафе тоже знаешь?
—Знаю, в «Аннушке»,— тихо-тихо сказала Света.— Иначе ноября бы не было...
—Теперь все понятно. Да, одним выстрелом можно было все решить. А ты умна! Или помогу, или второе... Ты знаешь, я ведь была уже на четвертом месяце на его похоронах. И там, у его могилы, решила, что ребенок будет жить, жить вместо него. Я себя простила за все. Долги оплачены, муж не против ребенка, и был шанс, что я научусь сама жить и ее научу. Пока вроде бы получалось.
—Прости меня, пожалуйста,— поднявшись с кресла и обняв Аллу, прошептала на ушко Света,— меня загнали в угол... или я сама загналась.
—Сама-сама.
—Да знаю я, что и обидно. А секса мне сегодня нельзя — красный день календаря. А ты бы согласилась? У тебя такое было?
—Не было. Но согласилась бы, конечно. Приказы начальства выполняются, а обжалуются потом.
—Знаю, как ты их обжалуешь,— вздохнула Света,— ой, как же плохо, бал-л-лин... прям, терпения нет,— она открыла ящик стола, достала две таблетки но-шпы, одну пенталгина, потянулась к графину.
—Сейчас водички принесу,— схватив графин, кинулась к двери Алла.
—Алла, стой!— крикнула Света.
—Что?
—Оденься, пожалуйста.
—Ой-е... а я и забыла.
Пока Алла одевалась и ходила за водой, Светлана Николаевна достала из стола деньги, положила в конверт. Запивая таблетки, она протянула конверт Алле.
—Это тебе.
Алла открыла, посмотрела: доллары, не меньше тысячи, а то и двух. Это было гораздо больше, чем Алла потратила в тот раз.
—А не боишься?— грустно улыбнулась Алла.
—Нисколечки,— подмигнув, улыбнулась Света.— Тем более, я не знаю, что будет завтра, и где мы с тобой будем.
—Спасибо!
—И я бы хотела с тобой работать дальше.
—Я тоже! У тебя есть перспективы. Ты не обижаешься, что я тебя на «ты» называла?
—А ты? Я себе больше такого не позволю.
—Аналогично,— улыбнулась Алла.— Ну, я пойду... не буду мешать работать.
Света отрицательно покачала головой.
—Можно я еще побуду человеком? А работа... ну ее, устала я. И, знаешь, я хотела бы продолжить, если можно.
—Тогда, может быть, и ты мне скажешь? Об этом не только мы с тобой знаем?
—Не знаю. Вообще, я только догадалась, а остальным — выгоднее считать, что официальная версия — правильная.
—Ты думаешь?
—Скорее всего. Ведь даже тот мужик, с которым ты в кафе разговаривала, в августе 1996-го погиб в автокатастрофе между Ростовом и Новочеркасском. Да и я... Что я знаю? Только внешнюю сторону, да и то, не всю.
—А хочешь узнать?
—Как решишь. Это же твоя тайна.
—Скорее, кирпич за пазухой. И иногда он очень тянет, напоминает больно. Вообще, я тебе расскажу. Его перевели к нам с понижением, за какие такие заслуги, я не выясняла, но в зарплате он потерял, в положении тоже. Было за что, я так думаю.
—У него слишком много было врагов, кому-то он дорогу перешел или кинул, поэтому могли заподозрить кого угодно, кроме тебя. А моральное удовлетворение получили многие, но дело даже не заводилось.
—Вот, пришел он к нам в начале июня, сначала я подумала, что вполне респектабельный человек, средних лет, на вид ему было лет 50.
—Сорок три,— уточнила Света.
—Я знаю, то есть сразу уточнила в личном деле. И целых три недели мы настойчиво и упорно притирались друг к другу. Но наши отношения не касались ничего другого, кроме работы. Как и со всеми моими предыдущими начальниками. Но тут произошло ЧП. Был какой-то праздник, чей-то день рождения. Ну и все укушались, и он потащил меня к себе в кабинет. Сил противостоять или сопротивляться не было никаких. Он что-то пытался сделать, кажется, даже трахнул, я точно не помню — слишком пьяная была, он тоже. Но наутро он пришел, весь такой огорченный, извинился за свое свинское поведение. И все пошло нормально, даже лучше чем прежде. А там и мой день рождения пришел. Он подарил огромный букет роз, и сережки... золотые — вот эти. И весь был такой галантный. И даже поцелуй в щеку был дежурный, отеческий. Но прошло дней десять и новый инцидент... Нет, я тогда это так не воспринимала. Сразу после работы он вызвал меня в кабинет, мы о чем-то долго разговаривали, он жаловался на несправедливость мира, нес чушь какую-то про непонимание жены, а руки блуждали у меня под блузкой, под юбкой. Я не устояла. Зачем? Не понимаю. Уговаривал? Да. Я не хотела? Тоже ведь, да. Но ведь отдалась же! Не понравилось. Тоже помню. А совесть совсем замучила, когда домой пришла. Казалось, муж сейчас услышит запах чужого мужика, запах секса... и все, скандал, развод. А оно мне надо? Но муж ничего не заметил или не подал виду. Виноватой я себя, конечно, чувствовала. Второй раз в жизни изменила мужу, и все с одним и тем же. Вообще, не понимаю, какую он надо мной имел власть? Потому что ни в первый раз, ни во второй ему меня долго и уговаривать не пришлось. Он просто брал свое, как должное.
На следующий день он дежурно поздоровался со мной, будто вчера ничего и не было. А еще через пару дней началось: он вызывал меня к себе в любое удобное для него время, как будто чаю подать или кофе, и если говорил: «Закрывай дверь!», я уже знала, что будет. Он удовлетворял свои желания, как ему хотелось. Да, это было не так часто... раз-два в неделю, но меня никто не спрашивал, ни мнением моим не интересовался, ни моими ощущениями. Закончит, погладит по голове и говорит: «Иди, работай!» И самое главное, он даже не предохранялся и мне не давал, типа, не мешай, потом все сделаешь, что там тебе нужно. А у меня с каждым разом росла ненависть к себе, к нему. Каждый раз, выходя из кабинета, чуть не плача, я обещала себе, что в следующий раз я не позволю. Откажусь, чего бы это мне ни стоило, но... в следующий раз все опять происходило по заведенному сценарию. И я до сих пор не понимаю, каким образом ему удавалось подчинить меня. Не просто подчинить, подавить мою волю. И с мужем я перестала предохраняться. И за это себя ненавидела еще больше. Думала, если вдруг, что случится, меньше будет поводов для разборок.
Ну и... не прошло и двух месяцев, как дела не пришли. Задержка была дня три — нервы на пределе, и, самое главное, я могла только дома срывать свое зло: то на муже, то на ребенке. А тут, как раз август, он в очередной раз предлагает закрыть двери.
—Я не буду,— взбрыкнула я.— Я сегодня не могу.
—Чего? Я что-то не понял. Ну-ка бегом раздевайся!
—Я не хочу больше,— уже с меньшей решительностью сказала я.
—А кто тебя спрашивает? Вот с дверью ты хорошо придумала. Пусть будет открыта. Тебе же хуже,— он гадко ухмыльнулся, подошел ко мне поближе, взялся между ног.— Ну, я же говорю, делов нет, так что, не ломайся, раздевайся.
—По какому праву?— я уже не кричала, просто спрашивала. Но вопрос оказался риторическим, и отвечать он на него и не собирался. Он заломил мне руку, нагнул на стол, задрал юбку, порвал трусы и изнасиловал. Я не кричала, не звала на помощь, тихо ревела, ерзая по столу. Я была раздавлена, было больно, противно. Когда он закончил, поднял меня, развернул к себе:
—Ну что, раздеваться сама будешь, или рвать все остальное?— он был злой и решил не заканчивать, как обычно.
Пришлось раздеться. После этого он уже делал со мной что хотел. Силы оставили меня. Да, дверь он все же закрыл, после того, как я разделась. И... самое страшное — я ведь в этой ситуации в первый раз с ним кончила, как никогда с мужем не бывало, валяясь на полу, вся грязная, уничтоженная, раздавленная физически и морально, истекала в оргазме и ненавидела себя одновременно.
Он меня отпустил, когда уже в банке никого не было...
Но перед этим сказал... сказал такую гадость, что я не знаю, как повторить это. Но я попробую.
—Ты вот спрашивала, по какому праву?— довольно улыбаясь, проповедовал он, а я не могла даже подняться с пола — сил не было.— А вот по тому самому. Ты думаешь, что, заваривая чай или напечатав пару бумажек в день, ты отрабатываешь свою зарплату? Вот проститутка и та чище тебя. Проститутка зарабатывает себе на жизнь, как может и чем может. А ты чем лучше? Ты — обычная шалава, которая при виде члена теряет волю, разум — только бы заполучить его, а зачем? Удовлетворить свою похоть. Ты же не человек... — животное. Даже хуже: сука похотливая, но если та бывает такой только при течке, то ты — в любую минуту.
Как я ушла из банка, как добралась домой, как отмокала в ванной — ничего не помню. Одно только в памяти осталось: вода уже стала холодной, когда я из нее выбралась. На работу на следующий день не пошла. Через три дня сумела выбраться из дома, оформила больничный — бытовая травма. Пусть лучше такой повод, чем по статье уволят. Ну, а когда через пару недель отошла, забежала в банк, отнесла больничный, оставила два заявления на отпуск и на увольнение. План мести был готов. И пока он не выполнился, я ни о чем и думать не могла.
Только стоя на кладбище, видя его в первый раз после того дня, да еще в гробу, я поняла, что натворила. И там решила жить.
==========
Света слушала не перебивая. И даже когда Алла, улетев куда-то в свои мысли, надолго замолчала, не сказала ни слова. Какие тут слова найдешь, когда и успокаивать не надо, и давать оценок нельзя.
—А ты знаешь, Свет, он же мне звонил пару раз. В первый раз спросил, почему я не вышла на работу, и даже извинился. Сказал, что все компенсирует. Скотина! Как будто деньгами можно оплатить все — страдания, терзания, насилие. А когда узнал, что я ухожу, тоже позвонил, попросил встретиться. Я, собрав всю волю в кулак, сказала, что больше нам разговаривать не о чем.
—Тогда я сейчас к тебе еду.
—Разминемся. Я живу на восьмом этаже, а под балконом — асфальт.
—Не дури!— крикнул он в трубку.
—Заткнись, пожалуйста,— я не только сказала грубо, но и перешла на «ты», а он, как будто и не заметил этого, даже начал оправдываться:
—Алка, я же попросил прощения. На меня нашло что-то в тот день.
Мне стало еще хуже.
—А человеком я для тебя не была никогда. Поэтому я не хочу видеть никого, тебя в особенности.
—Ну, как знаешь.
Больше он меня не доставал в реале. Но со мной он был все время. Пока дома был хоть кто-нибудь, я собирала всю свою волю в кулак и на полном автомате посвящала себя домашним делам. Готовила, убирала, ухаживала за своими мужиками. Но стоило мне остаться одной, когда муж уйдет на работу, а сын в сад, или перед сном, сразу появлялся он, со своей гнусной улыбочкой, со своими гадостями, высказанными с абсолютной уверенностью в своей недосягаемости и безнаказанности. Не то страшно, что он меня изнасиловал, а то, что мое непротивление предыдущим насилиям привело к этому. И даже не то жутко, что он меня обозвал, сказав то, что про меня думает. Жутким было то, что я сама стала все это считать правдой, и что мне снова хотелось туда в кабинет, на пол... чтобы стоя на коленях, поднимать, облизывая, его член, чтобы он меня снова насиловал. И если бы он в последний раз вместо оправданий приказал мне явиться немедленно, я бы пошла, чтобы пройти все это заново. Представляешь? Ведь даже сегодня... Я хотела этого, захотела повторения, в первый раз после его похорон. Не знаю, что было бы после этого, но я бы сделала все, что бы ты ни приказала. Да и рассказываю тебе всю эту историю только из-за этого. Не потому, что ты и так все знаешь, но и потому что ты себе позволила приказать. Как только ты сказала: «Раздевайся», я сразу стала думать, как тебе сделать приятное... Конечно, подумала, что ты хочешь, чтобы я тебе доставила удовольствие. Странно, значит, снова я шла не туда.
Понимаешь, Света, вот когда загоняешься на самое-самое дно, откуда уже невозможно упасть глубже, когда все обстоятельства складываются против тебя, тогда начинаешь все-все переосмысливать. Меняется система ценностей. Поначалу кажется, что смерть самое легкое, что можно только придумать, потому как тебя больше ничего не держит: ни маленький сын, который тоже вырастет в такого же идиота, или почти такого, ни муж, которого уже обманула тысячи раз, а он даже не заметил этого, ни родители... да и вообще, ничего не держит. А состояние было... это внутреннее — не дай Бог кому-нибудь такое пережить. Знаешь, я страшно мучилась в первую беременность от токсикоза, больше половины времени, свободного ото сна, проводила в обнимку с унитазом. А во вторую я даже не помню, был ли этот токсикоз вообще. На душе было так хреново, что страданий тела я и не чувствовала.
Ну и похороны. Специально же туда поперлась. Сначала стояла в сторонке, потом подошла поближе, сказать, что у меня его ребенок. Увидела вдову — она мне даже внешне не понравилась, дочь его, лет 15-ти, которую я сиротой оставила... И не сказала ему ничего, даже в душе. Только решила, что я должна исправить то, что натворили мы с ним. Простила его и себя заодно. Наша Вика меня спасла задолго до своего рождения. Появился смысл жизни, появилось неумолимое желание жить, и научить ее быть Человеком. А этому можно научить, только будучи самой Человеком и Женщиной. Вот и учусь с тех пор. Спасибо тебе, Светлана Николаевна!
—За что?
—За то, что я исповедалась, покаялась, смогла рассказать тебе, что вспомнила о том, что задумала. И укрепилась в решимости сделать это. Бог — он все видит. И если Он позволил всему этому произойти, то есть надежда, что простит, если я все правильно сделаю.
—Это тебе спасибо за помощь.
—Не выдумывай! Я тебе помочь не могу. Решение своих проблем сама найдешь со временем. Ведь ты мне даже рассказать не можешь, что у тебя произошло. Я и спрашивать не буду, не потому что мне не интересно или не нужно, а потому что ты еще не готова. Ты только долетела до самого дна. А чужой опыт — он ведь только как аналогия, как подобная задача. Но ситуация у тебя далеко не та, и решения будут другие.
—Но я же услышала о смысле жизни, и буду его искать.
Алла грустно улыбнулась... и вытерла слезинку, покатившуюся по Светиной щеке.
==========
Дома Света, снова приняв таблетки, забралась под душ. Иногда это помогало, но сегодня, в такую жару и в таком нервном напряжении, толку было мало. Вода немного сняла боль, но безвыходность ситуации, бесперспективность новой жизни, отсутствие желаний сразу вышли на первый план. Было муторно, тошно. А если?.. Может, позвонить? Сказать: я согласна. Юля — это не Антон. И можно вернуть... Что вернуть? Юлю? Любовь? Что? А она? Она согласится? Или?..
==========
До самого своего отъезда Юля была с Леной и Стасом. Они погуляли по берегу моря, Юля бросила в воду монетку, чтобы вернуться сюда еще раз. Ну и говорили много о любви, об отношениях. Прощались со слезами на глазах, обещали созваниваться, переписываться, делиться опытом...
Юля была спокойна и собрана. Все вокруг свершалось с какой-то неестественной точностью и без лишней суеты. Даже автобус в этот раз двигался необычно быстро, совершенно не так, как в день приезда. Это радовало. Казалось, все было настроено на то, чтобы у Юли все получилось. На вокзале было многолюдно, но в кассе, в которую она обратилась, тоже не возникло затруднений. Главное подойти к окошку предварительной продажи билетов, где продается бронь, она довольно часто снимается за несколько минут до отхода поезда. Пять минут на сдачу билета, пять минут на покупку нового. А еще через десять минут Юля уже располагалась на нижней полке скорого поезда, который нес ее навстречу неизвестности. Волнений и даже сожалений по поводу недавних событий ее жизни не было.
Лежала, читала, спала, думала, пыталась записывать свои мысли. В Ростове вышла на вокзал и дала телеграмму Свете: поезд, вагон, встречай! Без эмоций и решений. Одна информация. Хотя, день получился для поездки довольно-таки неудачный: и жарко, и ПМС, но Юля ехала себе и ехала.
«Света же пишет. Она успевает работать, жить... и есть время, чтобы писать. Может, и себе попробовать?..— подумала Юля и решила записать хоть что-нибудь. А вдруг получится?» А тут как раз и интересный случай из жизни подвернулся. Такая колоритная картинка, да и времени — достаточно.
«К вечеру жара стала спадать, на какой-то долгой остановке, кажется, Россошь, я вышла проветриться, заодно купила там вкусных яблок. Местное население в ожидании электрички толпилось на том же перроне и обсуждало очередной мыльный сериал — «кино Прородригу». Я с пятого раза только смогла перевести на русский название: «Про Родриго», наверное, так главного героя звали. Я слушала этот полу-русский полу-хохлятский говор и улыбалась, да и было над чем:
—А Камила заходыть и кажэ: Ох, ты ж сука проклятущая, шоб тоби, гадюци, в гробу пэрекинуться...— показывая всю злость и желчь Камилы, говорила немолодая женщина в теле, с химией на голове, золотыми зубами, но довольно прилично одетая в ярко-малиновый костюм.
—Шо? Так и каже?— переспрашивала вторая, как две капли, похожая на первую, только в костюме синего цвета.
—Ага...— и неестественно коверкая русские слова, наверное, еще имитируя интонацию Камилы, переводит:— Я тебя не-на-ви-жу...
Я улыбнулась, услышав этот очень вольный перевод с русского языка на народный. А в голове мелькнула мысль: вот тебе и пример, как обычные и вполне однозначные три слова могут быть услышаны, интерпретированы, и переданы. А если слова посложнее, и нет под рукой словаря... сколько разного шума появляется в переводе. И шум-то не совсем безобидный.
Со словами надо осторожнее обращаться... А еще был разный перевод слова «любовь» у Александра и Наташи. Тут много чего закопано... Копать, не перекопать.
До Воронежа осталось три часа пятнадцать минут.
Читать больше не хочется, необходимое для себя я уже нашла. Мысли давно стоят по полочкам. Осталось только дождаться... и увидеть. А вот увижу ли? Вопрос. Телеграмму я послала несколько часов назад. Она может ее не получить, ее может не быть в городе, она, вообще, не захочет со мной встретиться.
Да, вероятность того, что она меня встретит — меньше половины. А что мне тогда делать? Позвонить? Доехать? Стоп! Пока не произошло, что я буду гадать и строить планы? Будет проблема — будет и решение. А сейчас, может, вздремнуть? Если встреча состоится, вечер предстоит тяжелый. Мне надо будет объяснить свое поведение и свои решения».
==========
Воронеж встретил огромным количеством огней. Но оказалось, что нужно еще минут сорок ехать на поезде через весь город. Вовремя и совершенно неожиданно перед Юлиными глазами поплыл перрон, залитый светом, со встречающими и бесцельно бродящими пассажирами. Юля внимательно всматривалась в эту толпу и, наконец, заметила Свету: «Вот она — мое рыжее солнышко. С букетом роз!» Света тревожно провожала взглядом каждое окошко, как будто опасалась, что Юля могла ее обмануть и не приехать. Не понятно почему, Юля не захотела рисоваться в окошке, а стала пробиваться к выходу. Света стояла напротив двери, нервно сжимая в руках цветы, и обрадовалась, заметив Юлю. И зря Юля думала, что Светы не будет. Она пришла!!!
Но, странное дело, если Юля узнала ее в толпе, узнала издали, то когда вышла из вагона, она поняла, что совершенно не знает эту девушку. Это была не Света. Юля чуть не отшатнулась, но быстро собралась, определив, что у подруги что-то страшное тут произошло. Юля взяла себя в руки — изобразила радость. Они обнялись. Света мучилась с цветами, не зная как их вручить.
—Это мне?— спросила Юля...
Света еще сильнее растерялась, потупила взор, покраснела и еле выдавила:
—Нам. Пойдем?
Юля согласно кивнула головой, и через полчаса они поставили машину на стоянку. В киоске по дороге они купили бутылку красного сухого, и еще через несколько минут очутились в Светиной квартире.
Только выпив полбутылки вина, они смогли начать разговаривать. Но разговор шел через пень-колоду. То ли Юля сама взобралась на пьедестал, то ли Света ее туда водрузила, но Юлины мысли не находили должного отклика в глазах Светы. Только иногда в них появлялся живой огонек, но сразу же исчезал. Юле было больно смотреть в эти потухшие Светины глазки. Да, Света принимала все, что говорила ей Юля, но принимала, скорее всего, к сведению, не более. Юля испытывала жуткий дискомфорт, и ей казалось, что она издевается над своей бывшей любимой. Она не хотела этого, но так получалось. Решив, наконец, прекратить это, Юля намекнула, что не плохо бы пойти спать. Снова живой огонек в глазах!!! «Попала! Ну, слава Богу! Значит, не все потеряно».
==========
Да тут еще и дела. С одной стороны это было очень плохо, так как блокировало все сексуальные поползновения, но с другой стороны с таким настроем у обеих и секса могло не получиться. Не готовы они были обе, поэтому в постели они только обнялись и почти сразу же заснули.
Проснулась Юля рано. Пока Света спала, и глаза ее были закрыты, была похожа на ту Свету, которую Юля любила в Анапе. Но она также знала, что стоит той открыть глаза, как сразу все станет на свои места: появится такая дистанция между ними, что ее можно мерить только килопарсеками. И Юле надо любыми способами эту дистанцию сокращать. План действий сформировался, оптимизировался и уже требовал своего выполнения. Юля встала и потихоньку вышла на кухню готовить завтрак.
==========
|
