Глава 3. Круче Толи

В поисках смысла чужой жизни можно иногда обрести значение своей.

Авессалом Подводный

Они проснулись часам к десяти. Что творилось за стенами их комнаты — их мало интересовало. Маша встала, потянулась, и, обернувшись к Саше, сказала:

—Вставай, лежебока. Утренняя зарядка. А то я совсем форму потеряю с тобой.

—Может, я в туалет сбегаю?

—Только быстро,— улыбнулась Маша.

Саша натянул трусы и спортивные брюки и убежал. Быстро конечно не получилось, но всё равно, когда вернулся, увидел, что Маша уже отжимается, причем тремя пальцами на каждой руке были: большой, указательный и мизинец. И, конечно же, она не удосужилась одеться, пришлось Сашке раздеваться снова.

—Так, на пальцах тебе ещё рано, хотя бы просто так... или на кулаках. 50 раз.

—Я, наверное, не смогу столько.

—Саша, у меня уже 68. И ещё 82 осталось. Не сбивай. Упал-отжался!

Саша с трудом отжался раз тридцать, дальше всё пошло через силу. И кулаки болели, особенно косточки на пальцах, не говоря уже о руках, но глянув, как Маша всё ещё продолжает, он собрался, и хоть позже неё, но отжался все 50 раз и упал без сил.

—Хватит лежать!— снова весёлым голосом подняла его Маша.— Теперь любые упражнения, которые умеешь, или повторяй за мной.

Да, это было проще: наклоны, махание руками, повороты туловища, приседания...

—Теперь, если можешь стать на голову, становись, как я... или хотя бы берёзку сделай. Но тебе недолго можно — секунд пять. Потом опускаешься на пол и отдыхаешь,— с этими словами Маша, обхватив голову руками, и удобнее расположившись на ковре, чтобы разведённые руки создавали равносторонний треугольник, медленно подняла спину, а потом и ноги, вытянувшись в струнку. Она стояла будто на ногах, даже не покачиваясь. Саша заворожено посмотрел на всё это, сам стал в берёзку, решив, что на голове он скоро научится стоять. Но, помня, что сказала Маша, да ещё и перед глазами поплыли звездочки, он опустился на пол и, посматривая за тем, как Маша медленно выходит из этого стояния на голове, потом сев на пятки, опустилась на пол, вытянув руки перед собой. Саша лёг также.

Только минут через пять довольная Маша поднялась, сказала Саше, что зарядка закончена, и можно идти умываться. Сходили в ванную, позавтракали, а Маша объясняла тем временем, что происходит с телом, когда ему дают одну нагрузку, вторую, третью, как нужно внутренним взглядом проверять всё ли в порядке с телом, особенно когда стоишь на голове. Ну и, в конце концов, спросила:

—Саш, что было самое трудное для тебя в этой зарядке?

—Последних двадцать отжиманий.

—Понятно. Я так и думала. И на сколько мы завтра увеличиваем?

—Ой, не знаю. Последние были такие тяжёлые... Может, потом.

—Ладно, на эту неделю добавляем по одному, а в следующую по пять. Договорились? Как доведём до 150-ти, остановимся. Больше — смысла нет. Поверь на слово.

—И мы так каждый день будем?

—Да, чуть раньше придётся вставать, но это не страшно. Жаль, турника у тебя нет.

—Во дворе есть... или папу попросить — сделает. У нас он раньше был, но когда ремонт делали не поставили за ненадобностью.

—Этот вопрос за тобой,— подмигнула Маша.— Какие у тебя планы сегодня?

—Мне к вечеру нужны буду твои трусики... и номограмма. Я сегодня закончу, пока мы с тобой будем о любви разговаривать.

—Хорошая постановка вопроса. А как же руки после отжиманий?

—Болят, дрожат ещё. Буду чуть аккуратнее.

—А к чему такая срочность, Саша?

—Пятница... Извини, будущая. Даже если ты уйдёшь, у тебя останется обо мне память. Поэтому, какая разница, что болит и где — я должен успеть.

—Хорошая задача. А у меня знаешь какая? Мы должны найти правильное слово перевода для слова «любовь», всё остальное зависит от этого.

—Хоть бы оно нашлось. Пошли, у нас мало времени.

Саша сел в своё кресло, чтобы вышить Сашеньке трусики. Какая бы ни была задача, она уже поставлена. Можно было сразу заняться Машиными, но он понимал, если эти бросит, то никогда не доделает, а это было бы неправильно. Маша удобнее разместилась в своём кресле, поджав под себя ноги.

—Ну что, продолжаем? Хотя, подожди, мысль пришла. Помнишь, я тебе про первую любовь свою рассказывала, когда ты на меня обиделся?

—Может, обиделась, всё-таки?— Саша помнил весь этот разговор, когда он почувствовал себя игрушкой.

—Нет. Я, конечно, рассказывала про неё Сашеньке, а обиделся ты. Потому что одинакова она у нас с тобой была. Тебя и меня взяли, предложили... ничего даже не обещая, поигрались... и бросили. Ты про себя с Толей так понял, а свалил на меня. Да, я могла бы повторить с тобой то, что проделали они над нами. А какой для меня смысл? Протащиться от собственной крутости? Не верится, что, приручив полностью человека, привязать его к себе, а потом взять и вышвырнуть, это круто.

—Ты про Толю?

—Нет, про себя. Я просто поставила себя на их место, и поняла, что такого опыта я больше не хочу. Поэтому у нас с тобой не будет такой любви-игры. Обе проходили, обеим результат не понравился. Но то, что мы с тобой начали одинаково, уже даёт шанс, что у нас дорога одна. И есть такой этап жизни, где мы будем нужны один другому, как воздух — это для меня понимание любви.

—Я согласен.

—Вот поэтому, чтобы нам не впасть ещё в какие-то ошибочные пути, я тебе про мои расскажу, и мы обсудим, нужно ли нам такое? Или ты для себя определишься, может, и тебе захочется пройти через это. Мне больше не хочется, потому что они закончились...

—И мы даже можем найти те грабли, на которые не надо наступать.

—Да, именно этого и хочется. Итак, любовь-страсть...

История четвёртая.

Почти год Маша работала в поте лица, отрабатывая машину, зарабатывая на новую, потому что вопрос с квартирой решился как-то сам собой. Маша решила, что взять мужа в свой дом она не сможет, идти к нему она тоже не хочет, поэтому придётся строить вместе, чтобы сразу всё было общее. Да и плата за квартиру не напрягала.

Так вот, был клиент... ещё по весне. Ночи три я с ним провела, проводила, и даже забывать стала. А тут, прям, сразу после дня рождения, смотрю знакомые имя отчество, и заказ странный, каких обычно не бывает: только на 10 часов. Нет, всякое бывает, но вот так, чтобы ни на одну ночь не оставался — очень редко. Еду к Московскому поезду к восьми на вокзал... одеваться слишком круто не стала. Ведь знакомый должен быть, да и не получится ничего — некогда будет.

Приехала за пять минут до прибытия поезда, подошла к тому месту, где будет восьмой вагон. Смотрю туда, откуда поезд должен появиться. И тут неожиданно меня окликают:

—Маша, плохо Вы справляетесь со своими обязанностями. Я уже здесь, а Вы меня не заметили.

Оборачиваюсь, стоит Владимир Николаевич, улыбается во весь рот, с цветами... Тут и поезд показывается. Мистика! Я только сумела сказать:

—Здрасьте...

—Привет, Маша, я тебя напугал?

—Это специально было задумано? Но как ты успел раньше поезда?

—Я уже неделю живу в Воронеже, наверное, надолго. Поэтому просто позвонить было неправильно. А вдруг, мне только показалось...

—Что тебе показалось?

—Что я тебя люблю.

—Вот так сразу? Очень оригинальное признание в любви. И что мне теперь делать? Падать в обморок от счастья?— я не издевалась, мне всё нравилось.

—Конечно, программу нашей встречи я не продумал основательно, но кой-какие планы есть. Тем более, что мне надо квартиру обновить... или точнее, нам.

—Ваше предложение так неожиданно, Владимир Николаевич.

—Пошли в машину, холодно же, там и продолжим. Предложений много...

—Ты меня хочешь домохозяйкой сделать?

—Есть и такой вариант, хотя не самый лучший.

—А самый лучший?

—Ты сегодня переселяешься ко мне. Точнее мы сразу начинаем жить вместе. Месяца через три-четыре поймём, нужно ли идти дальше. Может, ребёночка родим, тогда и свадьбу сыграем. Я сюда на год приехал, а там видно будет, может в Москву вернусь, может, ещё куда придётся на прорыв ехать.

—А я забыла, у тебя же жена, ребёнок... мальчик?

—Девочка. Я тебе говорил, что развёлся ещё в прошлом году. Забыла?

—Угу. Память девичья,— улыбнулась я.

—И работа такая, когда каждый второй на это жалуется.

—Один из десяти не жалуется,— уточнила я.— С работы увольняться?

—Нет, не обязательно. Будто я не помню, как тебя в первый день охмурял, я столько сил на жену не потратил, когда за нею ухаживал. Хотя ты сразу была готова, как только встретила. Ведь так?

—Ты мне понравился...

—А как ты мне понравилась! Поэтому и вызвался сюда ехать — к тебе. И насколько я понял, на моё счастье, ты сейчас свободна.

—Да, неделю назад отмечала двухлетнюю годовщину расставания с любимым.

—Расскажешь как-нибудь, а сейчас ближе к делу. Сначала едем ко мне, умираю, хочу тебя. А потом, как скажешь... Мне сил хватит даже два месяца за тобой ухаживать, добиваться твоей любви. Но сейчас ты не можешь отказать страждущему.

—Да и не сильно хочется,— улыбнулась я.

—Ты меня не хочешь...— будто смертный приговор себе зачитал.

—Не хочу отказывать!!! Хотя для меня всё так неожиданно, но об этом я подумаю завтра. Можно?

Мы попали к нему через час, а вышла я оттуда в первый раз через три дня. Потому что на работу надо было. Вот в эти три дня я и поняла, что секса у меня до него не было. С Егором было хорошо и даже очень хорошо, но тут произошёл прорыв... переход количества в качество. Я поняла, чего мне не доставало, какие тормоза стояли, какие были поставлены Егором, а тут — никаких запретов, полное право на всё, бешенное желание с обоих сторон, и силы, которых, казалось, хватит на один последний вздох, вдруг прорывались в новом месте, да ещё такой лавиной! А когда на второй день я часа на два улетела в оргазм, постоянно перетекающий из завершающей стадии в начальную, всё сильнее и сильнее — именно в этот день я родилась, как женщина. Я, когда отошла, то есть, пришла в себя, поняла, как же много я в себе не знала.

Нет, ты не подумай, что все эти трое суток мы только и делали, что сексом занимались. Мы же ещё и спали, и говорили, даже сидели молча три часа, глядя в глаза друг другу. Да и за первые десять часов, пока я была на работе, и секс получился рабочий... Это потом у нас презервативы закончились... почти (я припрятала несколько штук). А он пошёл за ними и не принёс, сказал, что мне доверяет, а если будет ребёнок, значит, нужно только моё согласие. Да, почему я не ходила на улицу? Не хотела вставать, умываться, приводить себя в порядок.

Это было начало. Потом весь этот год, что он работал в Воронеже, я жила с ним.

Да, работала меньше, старалась не оставаться на ночь с клиентом, особенно в первые три месяца. Все снова были не такие, и зелёный огонёк в глазах пропал. А раз человек сыт, ему предлагай даже хорошую еду — отказаться может. Вот я и отказывала, соответственно, заработки упали, но деньги были не нужны, он зарабатывал хорошо, так что одевал и кормил он. А мои уходили только на квартиру, которую я все продолжала снимать, в которой и сейчас живу — нравится она мне.

А потом вижу, что человеку не секс нужен, а только поговорить, с этими начала оставаться. Нет, претензий не было. Я же сразу говорила, иногда даже рассказывала истории, такие иногда интересные были, чего и в книжках не прочитаешь, а тут как на исповеди... лежат два человека под одним одеялом и грузят друг друга. А через полгода понадобился и секс. Ты спрашивал, как без любви отдаваться? Вот отдавалась. И когда поняла, что этим сексом я расплачиваюсь за эти полтора часа разговора, который мне нужен, и пусть дома секс будет лучше, но вот это — «поговорить» — перевешивало. А может, потому что не забеременела. Ведь я с ним совсем не предохранялась, но даже задержек не было, как по часам приходили. Короче, причин было много. Тут и разница в возрасте: 17 лет, тут и несовпадение интересов... По его работе я могла только поддержать разговор, не больше. А чтобы понимать, что он мне рассказывает, даже специального высшего образования было бы мало, так что основным блюдом нашей любви был секс, и разговоры о нём же.

И снова на мой день рождения мы с ним расстались. Нет, мы ещё жили до тех пор, пока он не уехал, но окончательное решение было принято обоими именно в этот день. Я с ним не еду, он не остаётся, никаких претензий не было. Была только констатация факта, что всё закончилось, и продолжать нет смысла. А может быть, он устал от такого напряжённого сексуального общения. Я же могла загнаться так, что, мама не горюй. А может, привыкли, и новое всё меньше появлялось, а чем эту потерю компенсировать мы так и не нашли. Я его сама провожала: взяла отгула, и отвезла в Москву. Остались друзьями. Когда он тут бывает, или я в Москве проездом — несколько раз встречались.

===========

—Так что на одном сексе мы с тобой не выедем, хотя я не отказываюсь от него, но знаю, что нам ещё что-то понадобится.

—Маша, мне показалось, что ты себя отговариваешь. Даже ты потеряла уверенность, что у нас получится.

—Да, наверное, ты прав, твой папа неправильно мне задачу поставил, потому что не понимает. Он ничего не понимает, но это же не его проблема. Я тоже не понимаю, я думала, у меня раньше получится. Сегодня ночью должно было быть больше. Ты же мог себе позволить не только руку мою подержать, не только чмокнуть.

—Не мог.

—Я поняла, поэтому сменила тактику. Ладно, на сегодня-завтра есть ещё одно обязательное дело, а там видно будет.

—Маша...— сказал Сашка и встретившись со взглядом Маши не смог продолжить.

—Что Маша? Мы с тобой будем про любовь говорить или ты меня сегодня же прогонишь?

—Я не могу тебя прогнать.

—Потому что не ты меня позвал? Давай я схожу к Максиму, и он меня отпустит.

—Маша, пожалуйста, не надо. Я не знаю, что ты от меня ждёшь, я знаю, что сам туплю, но не могу я так быстро перестроиться. Ты же сама говорила, не спеши, не торопись.

—Хорошо, я вопрос тебе задам. Вот я тебе рассказываю про свои похождения. А какие чувства вызывают в тебе мои рассказы? Честно ответь, пожалуйста.

Саша потупил взгляд, покраснел и еле слышно прошептал:

—Зависть.

—Вот, а ты говоришь — не прогоняешь,— Маша надолго замолчала. Она могла бы ещё про одну любовь рассказать, но это было бы совсем плохо. Не выдержав, она сказала:— Хорошо. Теперь я тебя слушаю. Я устала говорить.

—Маша, не ругайся на меня, пожалуйста. Мне нужно время. И ты права... моё желание. Ты на меня не обидишься, если я тебе скажу, что рядом с тобой мне легче быть девочкой. У меня так легче получается всё. У Сашеньки меньше комплексов.

—Ты меня боишься?

—Я себя боюсь рядом с тобой.

—И какие будут предложения?— Маша уже перебралась в кровать, легла поудобнее, взяла в руки книгу. Чтобы не допустить того, что уйдёт в чтение, Саша решился начать сам:

—Я попробую перевести в слова то, что ты мне рассказала. По-моему, ты права, что мы идём по одной дороге. Пусть с его стороны была любовь-игра, но с моей — она больше была любовь-страсть, любовь-секс. Да ещё и все мои старания, чтобы быть хорошей девочкой. Я хотела бежать в любой удобный момент к себе на Кольцовскую. Пусть он даже не придёт, и я просижу одна, или буду танцевать до умопомрачения, но мне там было лучше. Я хотела быть лучше, хотела ему нравиться ещё больше. А потом, одного благодарного взгляда было достаточно, чтобы я летала неделю, вдохновленная на новые подвиги. Понимаешь, Маша, он мне поставил цель, направил мою энергию на её достижение. Поэтому были не только встречи с сексом, а ещё перерождение Саши в Сашеньку. И каждый шаг на этом пути приносил такое счастье.

Саша замолчал, Маша тоже только слушала. Она понимала его, но что можно сделать? Не ставить же ему задачу снова, теперь с её стороны. Ведь без неё эта задача или цель ему будут не нужны.

—Знаешь, Маша, я, кажется, понял. Ты ждешь от меня действий. Но я же тебе сам ещё не сказал, что хочу стать нормальным мальчиком,— Саша поднялся со своего кресла, подошёл к кровати, опустился перед нею на колени.— Маша, я прошу тебя, помоги мне стать мужчиной. Я готов делать всё, что в моих силах, только не бросай меня.

—Знаешь, Сашенька,— Маша смотрела в глаза мальчику, он не вздрогнул, не возмутился, он ждал, что она ему скажет.— Если для тебя этой мотивации хватит, то для меня — нет. Страх остаться одному — неправильное обоснование желания. Я жила одна, и была не больше одинока, чем когда я жила с кем-то. Вот когда чувствуешь, что летаешь, когда любишь, ты не одна. А как любовь пропадает, то уже и не важно, рядом ли с тобой тот, кого считала любимым, или спишь с совсем чужим, которого и видеть бы никогда не хотелось, но уговорила же себя... Представляешь, мои родители до сих пор не знают, кем я работаю. В следующий раз обязательно скажу, кем работала. Страха быть отверженным в обществе, семьёй — тоже мало. Ведь тебя приняли и мама, и даже папа. И меня примут.

—Ты ещё больше расстроилась, хоть я сам попросил. Почему?

—Было одно такое слово: зависть. Ты же мне завидовал, как девочке, не им же, не тем, кто был со мной?

—Тебе, только тебе. И хотел, чтобы у меня был такой мужчина, который меня любит, который поможет мне раскрыться полностью.

—Это же невозможно, к сожалению...

—Что невозможно?

—Раскрыться полностью ты сможешь или со мной или с другой девочкой. С мужчиной этого не получится — нормального обмена нет. В отношениях мужчины и женщины происходит обмен иньской и яньской энергий. Но у тебя даже если есть иньская, то она как компенсация яньской, как сосуд, в котором эта яньская энергия хранится, и ты ею поделиться не можешь. Она у тебя не та, и нет для неё носителя... материального. Ты в силу своего рождения можешь дать только яньскую, но ты уже привык её получать... вместе со спермой и организму уже требуется она. Посадить организм на голодный паёк можно, конечно же. А во что это выльется. Какая ломка будет? Или это не она нам с тобой мешает? И даже если бы ты не привык, то ты её получил. И мне показалось вчера, что с этим я уже не справлюсь, потому что это не в силах никому.

—Но мы же пробуем.

—Хорошо. Помнишь, я Сашеньке разрешила рядом со мной всё. Я Саше могу разрешить даже больше.

—Даже плакать?

—Даже бить.

—Не дождёшься, женщин бить нельзя.

—А мужчин?

—Тоже,— усмехнулся Саша.

—Знаешь, мне кажется, я нашла. Тебе нужно дело. А кстати, и мне тоже нужно дело, которое я бы хотела делать с тобой. Ты не против?

—Не понял, Маша, мы переводим нашу, то есть папину, задачу на второй план. И пытаемся найти, чем нам можно будет вдвоём заниматься. Да?

—Да... хотя, тебе же ещё столько учиться.

—Немножко... Шесть с половиной лет, если ты меня в институт отпустишь.

—Но не заставлять же тебя идти в охранники или вагоны разгружать.

—А ты знаешь, Маша, может, это и не так страшно, что Саша четыре месяца прожил Сашенькой. Оказывается, она усидчивая, трудоспособная и даже умелая. И пользу может какую-то приносить. Представляешь, сижу сейчас, тебя слушаю и шью... а в голове мысль — твоё задание. Я же пообещал тебе, а ни на шаг не сдвинул решение этой проблемы.

—Какой?

—Турник. Можно я пойду, договорюсь?

—А можно я тебе не разрешу?— улыбнулась Маша.

—Тогда я всё равно пойду. Саше можно даже тебя не слушаться. Да?

—Не желательно, конечно, но твоё мнение я всегда рада услышать.

Саша взял руку Маши, прижал её к своей щеке, закрыл глаза, вздохнул, поцеловал её в ладошку и ушёл искать отца. Маша, наконец-то, открыла книгу, нашла, на чём остановилась и погрузилась в чужой роман, в чужую историю.

===========

—Пап, ты не знаешь, а где наша перекладина?

—Какая?— оторвав взгляд от телевизора, недоумённо спросил отец.

—Помнишь, у нас был турник в коридоре. Мы с Машей теперь по утрам зарядку делаем и нам перекладина нужна.

—В гараже, наверное, если никому не отдал.

—Пошли, поищем.

Они, предупредив Машу и Оксану, что к обеду будут, ушли в гараж, там нашлась перекладина и инструменты, чтобы её закрепить в стене, и сам крепёж, хотя его искали долго. Потому что он был запрятан глубоко в одном из ящиков, что почти всё перерыли... Домой успели к обеду. Пока они ходили, пытались поговорить. Саша не хотел разговаривать про Машу, а про дело, которым надо заняться, и которое уже пора выбрать для жизни, он ничего путёвого не услышал, кроме нескольких примеров, что надо быть специалистом в любой области, тогда у тебя будут средства на жизнь, уважение и работа. Вообще-то, тоже неплохо. Хоть одну полезную мысль Саша услышал.

После обеда мужчины устанавливали перекладину, правда, дольше искали то место, на котором она стояла. Сначала тыкали большой иголкой в обои, слушая, как сокрушалась мать, шилом получилось быстрее. Нашлась сначала одна гайка, забетонированная в стену, а потом и вторая. Расковыряли, прочистили, смазали, перекладина заняла своё место, как там и была. И мусор Сашка убрал без напоминаний. Пригласил Машу:

—Иди, принимай работу.

Маша встала, потянулась, улыбнулась чему-то своему, глянув на свой внешний вид. Она хозяйственным взглядом осмотрела, как была закреплена перекладина, подпрыгнула, повисела несколько секунд на ней.

—Ну, показывай, что умеешь?— пригласила она Сашку, показав рукой на турник.

Саша подпрыгнул, удобнее зацепился, подтянулся раз шесть. Всё, это предел. Жаль, раньше мог больше. Маша только потрепала его по голове, мол, ничего, научимся. Она вытерла руки о халат, легко подпрыгнула на перекладину, сразу же выход силой, благо потолки были высокие, второй раз... легко подтянулась десять раз, и на закуску всем зрителям — подъём-переворот, зная, как задерётся халат, как почти голая задница проплывёт перед изумлёнными взглядами, халат опустится не сразу. Заметила, как смотрела на неё Оксана, Маше это понравилось. Тогда ещё один раз — «на бис». Остановилась, и спрыгнула на пол. Улыбнулась, подмигнула Саше и сказала:

—Удобный турник, мне нравится. Спасибо, угодили.

—Я тоже так научусь,— глядя с восхищением на Машу, сказал Сашка.

—А куда же ты теперь денешься. Правда, рановато мы — после еды мало времени прошло.

—Маша, а где ты так научилась?— спросил Максим.— Обычно девушки не умеют.

—Так это у нас для разминки: или турник или отжимания. Я тебе не говорила, что три года на рукопашный бой хожу?

—Ты же говорила на танцы.

—Да, и туда, и туда. Вот Сашу уговорю, вместе будем ходить.

—«О, сколько нам открытий чудных...»,— улыбнулся Максим. Он ведь когда-то тоже мог так, а сейчас, наверное, и пять раз не подтянется: годы, отсутствие тренировок...

—Ладно, пошла я читать,— Маша ушла в комнату и завалилась на кровать с книгой.

Саша посмотрел на папу с мамой, мама только укоризненно покачала головой, кивнув в сторону спальни.

—Мам, ну что ты? Тебе халат не понравился?.. Ей же можно всё.

—Ты хочешь сказать, что она специально для меня это демонстрировала?

—Для тебя тоже. Она хорошая, и мне нравится,— сказал Саша и пошёл заканчивать вышивку. Когда он вошёл в комнату, Маша подняла взгляд, улыбнулась:

—Мама ругалась, что я перед вами голой задницей сверкаю?

—Перед ней... Ей стыдно стало...

—Не забивай голову. Видела бы она нашу утреннюю зарядку. Да?

—Так она же не последняя, увидит ещё.

—Маша, я знаю, зачем и для кого ты это сделала. Мне понравилось. Спасибо!

—Так только же благодаря тебе. Должна же я была что-то для тебя сделать в знак признательности.

—Маша, мне осталось часа на два. У тебя готова номограмма?

—Три варианта. Выберешь, какой тебе больше понравится.

—Угу. А книга интересная?

—Да, очень. Но я уже далеко дочитала, сам прочтёшь когда-нибудь.

—Маша, а продолжить разговор не хочешь?

—Хочу, конечно. Можно закрывать?

—Я тут пока с папой ходил в гараж, узнал хорошую мысль. Надо стать хорошим специалистом. И тут даже не важна область, в которой ты специалист, можно с этим прожить всю жизнь. А ты в чём специалистка?

—Я же тебе рассказывала: в постели, в разговоре, вообще, в этой моей работе. Но видишь, она не совсем престижная, считается вроде проститутки... Поэтому буду осваивать новое направление. Я когда-то бралась за переводы. Или ещё один язык выучить? Вот сейчас читаю Мураками, и всё мысль крутится: написано ли у него самого так, или это уже наш переводчик так хорошо передаёт, что я не чувствую Японии, читаю, как русскую литературу. Ты меня понимаешь?

—Не совсем.

—Да, это тебе надо показать текст, написанный русскими словами, но не по-русски. Я один раз увидела это в «Лолите» Набокова. Он же её написал по-английски, а потом сам перевёл. Но этот английский прёт на каждой странице, в каждом абзаце.

—Но переводчиков никто не знает.

—А Гоблина «Две сорванные башни». Ты что не смотрел?

—Точно. Я и так, и так смотрел. Смысл он передаёт, но разные фильмы получаются. Ты это имела в виду?

—Да. И, знаешь, я тут подумала, что я и твоим делом могу заняться. Вместе начнём, вместе будем осваивать. Ты для себя придумал?

Саша только отрицательно покачал головой.

—Вот, а это нужно. Ты правильно сказал: если есть нормальная цель, и ты хочешь её добиться, то столько возможностей появляется. И даже если цель не совсем правильная.

—А я даже не знаю. Его я осуждать не могу до сих пор, особенно в последние дни, когда ты сюда пришла. Можно из всего сделать правильные выводы, получить уроки, которые будут мне на пользу.

—Знаешь, что я подумала, ты человек и я человек. Может, на этом будем строить нашу любовь?

—Чтобы не рвало? Что я должен быть мальчиком.

—Ой, Саша, ты знаешь, я тут загоняюсь сама. То думаю, чем мы будем жить через десять лет, то сваливаюсь в то, что завтра уже не смогу поднять рук.

—Так сильно тебя рвёт?

—Угу. Саш, я же не железная. Я же тоже только — слабая женщина. Вот сейчас скажу глупость. Ты не загоняйся только, не ставь себе это как критерий, как не знаю что... Ладно, скажу... Хоть секс и не главное, но если мы с тобой до Нового года не сможем, я сама не смогу.

—А папа предложил тебе секс?

—Захотел ещё, оправдывая себя тем, что это мне нужно.

—Но ведь нужно же...

—С тобой...— вздохнула Маша.— Ты как хочешь — это задание. Можешь и послать.

—Маша, я вообще удивляюсь твоему терпению и выдержке.

—Но оно может и закончиться — вот чего я боюсь. Но давай я ещё критерий скажу: может не быть секса, если уже будет любовь. Наша с тобой любовь.

—Так мы же с тобой решили, что это почти одинаково. Без второго не будет первого. Хотя, да, можно же заставить... и даже завести.

—А будет ли это правильно, не сломаем мы всё? Так, давай, я почитаю, а то голову очень рвёт, а ты заканчивай. Я же тебя отвлекаю разговорами.

—Маша, последний вопрос. А мы, правда, на рукопашный бой пойдём?

—Через неделю, а сначала на танцы. На испанские — пассадобль. Годится?

—Годится, если ты решила, что это нам нужно.

—Сходим, посмотрим. Заодно, надо в люди выходить.

===========

Часов в пять Саша закончил вышивку. Он сделал последние стежки, убрал лишние нитки, полюбовался на свою работу — ему самому нравилось. Пяльцы отложены, он подошёл к Маше, дождался, пока она не закончит очередную главу и не обратит внимание, что Саша сидит рядышком и рассматривает Сашенькины трусики с номограммой.

—Ну, что, можно похвастаться?— спросила Маша.

—Мне нравится. А тебе?

—Понимаешь, Саша, когда мы с тобой в магазин ходили, я представляла именно эту картинку: Саша с Сашенькиными трусиками В РУКАХ, а не на ней... Понимаешь?

—Ты хочешь сказать?..

—Я хочу сказать, что тебе надо показать это маме с папой. А то они с ума сходят, думая, что же я с тобой тут делаю за закрытыми дверями четверо суток. А ты умница!

—Как девочка?

—Как Саша. Может, это сделаем твоей специальностью?

—Не знаю. Есть ещё одни, которые я обещал.

—Пойди, покажи родителям. Или с тобой сходить?

—Маша, нескромный вопрос... А когда ты такие вопросы задаёшь, это проверка для меня? Ты хочешь посмотреть, буду ли я смущаться?

—А ты как хочешь понимай. Если я второй раз говорю, тогда точно — проверка.

—Пошли. Если я правильно понял, всё проверка. Ты же хоть представляешь, что ты делаешь, не то, что я.

Они вышли из комнаты, Саша постучался в зал, думая, вдруг им помешает, но папа смотрел телевизор, мама читала журнал. Маша остановилась у дверей, а Саша пошёл к маме. На раскрытых ладонях показал вышивку. Мама сказала, что очень понравилось, что у неё самой бы не хватило терпения вот так аккуратно, ни разу не ошибиться... и вышить всё же эту красоту. Но когда Саша отходил от неё к отцу, Оксана бросила непонимающий взгляд на Машу, она, видите ли, считает, что таким образом она быстрее вырастит из него мальчика, но Маша даже бровью не повела.

А тем временем, Саша дал трусики отцу. Тот смотрел и прямо, и изнутри, и проверял насколько рисунок получился рельефным, но ему тоже понравилось. И они только обменялись улыбками с папой. Как работа сына — она очень понравилась отцу, а уж что он сделал, это дело 89-е. Молодые ушли к себе.

Саша, чтобы не тянуть резину в длинный ящик, сразу же спросил, куда девать трусики? И они оказались на столе, на тех двух дисках. Саша даже не стеснялся, что они там лежат, что кто-то может открыть. Ведь никто не приходил к ним, да и не посмотрят, хотя этот диск не видел только отец. Чтобы ему не рвать сердце, Саша решил ему и не показывать специально, но о его существовании тот уже давно знал.

—Маша, давай свои наброски... и объект, на котором должна появиться такая красота.

Маша вытащила рисунки, показала три варианта, которые она предлагала. Саша погрузился в осмысление и как всё это сделать ещё лучше. Он, не отрываясь от рисунков, спросил:

—Маша, а цвет трусиков?

—Чёрные.

—Ага. Понятно. Я думаю, что вот этот вариант самый подходящий,— Саша ткнул пальцем в самый сложный.

—Мне тоже этот очень нравится. Значит, на нём и останавливаемся.

—Я готов начать.

—Только потому, что не за горами пятница?

—И всю неделю придётся ходить в школу. Давай, на чём вышивать.

—Трусики на мне.

У Сашки пропал творчески-загруженный взгляд, он с недоумением посмотрел на Машу, та только улыбалась.

—Вот вредная девчонка!— улыбнулся Сашка, поднялся, подошёл вплотную к Маше протянул руку, мол, вставай. Маша ждала этого. Она встала перед ним почти вплотную. Саша расстегнул на халате две нижних пуговицы, и, заведя руки под полы, взялся не за трусики, а за голые ягодицы, прижал к себе. Но Маша, это же не Наташка, она не стала возмущаться, отпихивать, она обвила его своими руками, прижалась к нему, решив, что она, всё равно, будет с ним очень скоро. Раз задача поставлена, она выполнится любой ценой. Саша постоял недолго, шепнул ей на ухо:

—Это потому что они мне понравились?

—Ну конечно. Какие же ещё я могла найти?

Сашка ещё раз сильно-сильно прижал её к себе, опустился перед Машей на корточки, и начал аккуратно стягивать их. Он, конечно же, видел всё и не раз, что там обычно было спрятано под ними, поэтому открывающийся вид его не поразил, зато он стянул их почти до щиколоток, и только потом, потянув одну ногу, взявшись под коленом, снял с одной ноги, и с другой точно таким же способом. На корточках было неудобно, он стал на колени, и обнял её за голую попку, прижавшись к животу. Маша гладила его по голове и ждала, что же он будет делать дальше. Вопрос был очень для неё важен.

Наконец, Сашка оторвался от неё, посмотрел на трусики, они были даже без ежедневок. И там, где прикасались к её... ну в общем, как раз там, они были немного влажны. Но Саша аккуратно расправил эти стринги на руках спросил:

—Маша, где бы ты хотела видеть свою номограмму?

Он даже не сомневался, что она покажет именно на то место... почти в самом низу, то есть, как раз там, где сейчас было влажно.

—Маша, они немного грязные, наверное...— чуть пожав плечами, сказал Саша.

—Постирай,— пожала плечами Маша в ответ.— Или давай я...

—Я сам,— Саша вышел из комнаты, держа в руках трусики Маши.

Он открыл воду. Она оказалась ещё холодна. «Ну, правильно, выходной день. Это та вода, которая застоялась в трубах. Вот, теплеет же,— и он чуть было не засунул трусики под струю воды, как что-то его остановило.— Вчера же на ней были эти же трусики, когда мы снимали их вместе, сегодня мне они очень понравились, и она заставила их снять, чтобы именно я это сделал. А зачем? Может быть, это проверка? И зачем ей нужно, чтобы трусики, на которых я буду вышивать, были именно с неё сняты? Она вчера предупреждала, что мыться не пойдёт. Сегодня снова надела те же. И мылась ли она утром — не знаю. Скорее всего, нет. Самое главное, ежедневок не было. Она специально так сделала, чтобы... чтобы я вышивал на тех трусиках, которые были на ней два дня, которые пропахли нею... ею...»

Саша не закрывая воды, поднёс трусики поближе к лицу. Он ожидал, что ему не понравится, но нет... они пахли... хорошо. По крайней мере, ему не было неприятно. Он понюхал ещё... ещё... улыбнулся, решил проверить у Маши, повесил трусики на сушку, перекрыл воду. Вернулся в комнату, присел на кровать к Маше. Она не стала дочитывать до главы, которая была на середине следующей страницы, повернулась к нему.

—Постирал?— спросила она.

—Сушатся,— хитро улыбнулся Сашка. Он легонько повернул её на спину, отвёл одну ногу, провёл пальцем между её половых губ, тут оказывается так влажно... и поднёс тот же палец к своим губам. Заодно, услышал этот ЕЁ запах, и не долго думая, открыл рот и впустил в него палец, облизал, улыбнулся...

—Нравится?— спросила Маша.

—Да. Очень...— Саша ещё раз провёл пальцем между половыми губками, погрузив его чуть глубже, и дал его облизать Маше:

—А тебе самой нравится?

—Как будто ты не видишь... Вот только теперь можно было стирать.

—А на таких нельзя? Они скоро высохнут, и я начну...

—Так они же грязные,— улыбнулась Маша.

—Но они так хорошо пахнут тобой.

—Тебе, правда, понравилось?

—А если бы я постирал, мои шансы вообще бы исчезли?

—Сильно уменьшились..

—А я чуть не сделал это. И только в последний момент вспомнил, что они же вчера были на тебе.

—Сильно они там мокрые?

—Не знаю, в меру, наверное. А что?

—Пойду-ка, я в ванную, что-то мне надоело замарашкой ходить. Два дня не мылась... специально для этого.

—Да понял я. Что ты мне не сказала раньше? Ты же сама знаешь, что надо только правильно поставить цель...

—Так я поставила, а это был эксперимент. Если бы ты постирал, я бы ещё день в ванную не попала, но в любом случае, то, что ты сделал... что туда пальцем забрался... да ещё и смог меня принять такую грязную...

—Маша, что я слышу, у тебя тоже комплексы есть?

—У кого их нет? Но теперь я знаю, что трое суток мы можем провести в постели не выбираясь из неё. Ты же сможешь меня там поцеловать, если я только-только приду из туалета?

—Конечно, смогу. Я же пробовал такое с ним... А ты мне очень нравишься.

—Тогда я в ванную. Может, тебе сегодня и не захочется, но погладить и поцеловать там ты всегда можешь. Это на будущее.

—А ещё мы в ванную вдвоём пойдём.

—Хоть сейчас.

—Маша, я тебе скажу, сейчас не могу. Хотя, пошли, я твои трусики возьму, а то они ещё сырее будут.

Маша открыла воду, и начала раздеваться. Саша посмотрел недолго, как она встала под душ, и, захватив её трусики, открыл дверь... Из комнаты как раз вышла мама. Она видела, как смутился Сашка, что у него в руках Машины трусы, а она там, откуда он выходит, стоит голая. Саша быстро вышел и закрыл за собой дверь, он хотел прошмыгнуть в свою комнату, но мама попросила зайти на кухню.

—Саша,— сказала она совсем тихо, что ему пришлось прислушиваться,— она часто при тебе раздевается?

—Почти всё время. Если днём, то в трусиках, а ночью — голая... только в первую ночь она в ночнушке спала.

—У неё и ночнушка есть, вот уж не думала.

—Мам, она знает, что делает.

—Вижу, что она делает. С тобой играется, надо мной издевается. Я понимаю твоему отцу приятно видеть её голую, а мне это зачем? Ни стыда, ни совести.

—Со мной она не играет. А ты знаешь, что со мной будет, если она уйдёт?

—Не знаю, поэтому и терплю.

—И она терпит. Мам, хочешь, я извинюсь за неё? Хочешь, стану перед тобой на колени? Пожалуйста, не обижайся на неё.

—Не надо мне твоих унижений, да ещё из-за неё. Не этому ей надо тебя учить. Вышивка эта... секс. Что она ещё умеет?

—Она всё умеет. И всех понимает, не то, что мы, блин...— у Сашки потекли слёзы.

—Ты и при ней всё время плачешь?

—Нет... Сашенька иногда плачет. А я... только с тобой,— сказал Саша и ушёл к себе.

Надо было привести в порядок нервы. И только прижав её трусики к своему лицу, и несколько раз глубоко вдохнув, он почувствовал что-то необычное, в своём теле. Он возбуждался... и не только сладким томлением сзади, а где-то спереди что-то шевельнулось, наверное, проснулся инстинкт. И слёзы быстро пропали, высохли. И когда пришла Маша с халатом в руках, обёрнутая полотенцем, он был совершенно спокоен.

«Нет, не права мама, Маша знает, что делает. Она ведь тоже, может, в глубине души стесняется. Да и... вообще, это я себя считаю... таким продвинутым, что мне кажется, что ей со мной интересно. А она же ведь прямым текстом говорит, какие мужики у неё были, какие её любили. А я кто? И что она во мне такое видит?.. Да и не видит же пока. Надеется только увидеть. А я даже на секс не способен. Это был бы действительно шаг к ней навстречу. Но почему он по утрам стоит, и с Витькой встал, а с нею... вот только сегодня что-то шевельнулось, и даже, может, показалось только... просто в голове мелькнула мысль, что она мне разрешит... И не только туда, но и в попку... На растерзание она говорит?.. Ей же тоже без любви не захочется. Это любимому можно позволить такое. И это же всегда больно. Пусть только поначалу, но, прям, всё тело бросает в такой жар... А она ещё предложила её туда поцеловать. И сейчас вот лежит — мама бы увидела, с ума бы сошла. А надо пойти попробовать».

Саша поднялся со своего кресла, подошёл к кровати, погладил её ноги. Она только оторвалась на секунду от книги, подмигнула и снова уткнулась в неё, чтобы не мешать. Саша провёл рукой выше, ещё... дошёл до полотенца и сдвинул его выше талии. Маша лежала тихо, может, только чуть глубже дышала. Он ещё немножко погладил её ягодицы, чуть сильнее прижал их к кровати. Дыхание у Маши замерло. Он щекой прикоснулся к попке, поцеловал, и уже собрался вставать, а перед этим хотел вернуть на место полотенце, но его остановил приглушённый голос Маши.

—Пусть так остаётся. Жарко.

Как ни хотелось Сашке продолжить, но он поднялся, ещё раз посмотрел сверху. А она ему нравилась! От переполнявших его чувств, он легонько шлёпнул её рукой... и заметил, что она приподнялась даже. Он положил ладошку и сильно покачал со стороны в сторону. Ему самому же нравилось, когда с ним такое Толя делал! Вздохнул и снова сел за вышивку, только иногда проглядывая за Машей.

Где-то через минуту их взгляды пересеклись. Маша улыбнулась:

—Разогнал все мысли, я даже не понимаю, что читаю. Тебе хоть понравилось?

Саша только засмущался. Он, правда, как мог, хотел доставить ей удовольствие. И ведь получилось.

—А ты не обиделась, что мало?

—Я и на такое не рассчитывала,— подмигнула она Саше.— Да, завтра же тебе в школу, и вставать на полчаса раньше. Значит, сегодня ложимся часиков в десять.

—Раньше вставать? А... вспомнил, зарядка. У меня сегодня весь день руки ломит. Вот только когда шью, забывается.

===========

Оксана уже знала, что там, у них в комнате Маша может ходить, как хочет, поэтому она только постучалась и из-за закрытой двери пригласила на ужин. Маша встала, она даже не придерживала полотенце, оно так и осталось на кровати, сладко потянулась, накинула коротенький халатик и, подмигнув Саше, вместе с ним пошли на кухню. Оксана, кажется, не заметила, что под халатиком у Маши ничего нет, но если и заметила, то вслух ничего не сказала... Напряжённое молчание в первые минуты ужина разрядил Максим, он спросил:

—Маша, скажи, зачем тебе нужен рукопашный бой?

—Сейчас? Не знаю. Раньше очень нужен был для гармонизации энергий. Чтобы уравновесить мужские и женские потоки. Я вот и Саше предлагаю... на танцы и на рукопашный бой.

—Маша, он же драться и так может,— посетовала Оксана.

—Так не только надо уметь драться, но ещё знать и понимать, где эти умения можно применить. Или я не права? Вполне возможно, но мне помогало. Особенно в первое время, когда никого не было рядом, а я ещё восточными танцами увлеклась.

—И хоть раз тебе пригодились эти занятия?— снова спросила Оксана.

—Не однажды. Много же не надо... незаметный удар по болевой точке и человек на несколько минут парализован.

—А Саше мешать это не будет? Когда вышивка, танцы, борьба эта... да ещё и ты рядом всё время,— Оксана хотела сказать, что Маша всё время держит его под контролем, вот даже на последние два дня Оксана сама отпросила его из школы.

—Саша, ты чего молчишь?— спросила Маша.— Мне казалось, что это нам нужно. Мы всё это время договаривались о том, как нам научиться жить вместе.

—Нашли?

—Мама, перестань, пожалуйста. Что у тебя сегодня случилось, что ты весь день с нами ругаешься?

—Ничего не случилось... просто я не понимаю.

—Папа, ты тоже не понимаешь?— спросил Саша отца, и не дождавшись ответа, уткнулся в свою тарелку. Надо быстрее заканчивать с этим ужином и идти к себе, там — проще. А тут он даже не мог попросить родителей, чтобы они на Машу не наезжали.

===========

За этот день было столько разговоров, действий, впечатлений, что остаток вечера они молчали. Перекидывались отдельными фразами, но серьёзных тем старались не касаться. А завтра в школу... и Саше так не захотелось туда идти, прям, ужас какой. Ведь там надо будет снова поддерживать свою репутацию, снова общаться с друзьями, которые уже так далеко отошли. А ещё... там Маши не будет. И это было даже страшно. Он с нею привык быть таким, как хочется, а там снова надо будет притворяться разгильдяем. Да и на недельке надо будет сходить во двор, чтобы и там всё выглядело по понятиям, а то, как узнают, что он пошёл на танцы — кошмар будет, не поймут. А разочарованная толпа... не хотелось под неё попадать — рано ещё. Вот на рукопашный бой, было бы лучше, но она обещала только через неделю.

«Через неделю? Но ведь там ещё пятница будет. Что за дурацкие дни эти пятницы? Мы не пойдём на рукопашный бой... Она же специально так решила, что ничего не получится. Даже если это только стимул, но его так мало...»

Саша стоял под тёплыми струями душа, и снова возбуждался. Он не понимал от чего: от того, что Толя вспомнился, от душа, который он всегда принимал перед его приходом, от того, что струйки воды его нежно ласкали, не требуя ничего взамен, или от того, что с Машей он чуть-чуть продвинулся... И страшно захотелось. Он даже пару раз двинул рукой по члену, но остановил себя. «Нельзя! Хотя, почему нельзя, если очень хочется? Может у Маши спросить? Стыдно... ещё стыднее, чем тогда у Толи. А если она спросит? Скажет, давай я. А я смогу?»

Саша вытерся, тем временем эрекция пропала. Он вздохнул и, натянув брюки, пошёл к себе. Маша уже лежала под одеялом и ждала его. И будто почувствовала:

—Ты чего так долго?

—Вода...— только и смог сказать Саша.

—Ну и?

—Не понимаю я себя.

—У тебя получилось?

—Нет, я остановил себя... насильно.

—Толю вспомнил?

—Не только. Тебя тоже... И... и... Маша, скажи, пожалуйста...

Саша замолчал произнести это при ней он считал верхом бесстыдства.

—Говори, если начал.

—За всё время... с тобой... я же только один раз... с Витькой, помнишь?

—Ну и что?— голос Маши был бесстрастен, спокоен, без намёка на издевательство.

—Я не стал из-за тебя... Хотя, мы с тобой об этом даже не говорили.

—Мы-то много говорили, да ты не слушаешь.

—Я боюсь, но, всё равно же, хочется.

—А давай я глупость скажу... При мне можно. Тебя так устроит?

—Не знаю... Но при тебе же и то было. Я согласен. А тебе не будет... не так?

—Будет, как же ты хотел. Но это же твоя потребность.

—А про твои все знают... и никто... то есть, я... не могу тебе помочь. Папа же может, но ты с ним не хочешь.

—Пока не хочу. Но ты знаешь, я же сама просила, но не сразу, а как терпения не будет. Как только мы остались наедине, он подумал, что мы будем сексом заниматься, и мама твоя тоже так решила. Это она же не пустила тебя к нам?

—Маша, ей тоже тяжело. Я её понимаю.

—А что толку? Я тоже понимаю. Будто я не видела, как она на меня смотрела на ужине. Давай спать.

—Маша, ложись ко мне. Помнишь, как мы хорошо засыпали несколько раз?..— Саша протянул руку, чтобы Маша смогла на неё лечь. Легла. Прижалась осторожно. «Вроде бы, принял, и то хорошо. О, ещё и рука его пошла искать что-то ниже талии. Пусть хотя бы сзади. Сегодня он и так подвиг совершил — захотел коснуться там, и палец облизал. И сказал, что нравится, и трусы не стал стирать. Может, и будет толк, если не слишком гнать. Ведь сегодня же остановил себя, когда очень захотелось, и даже спросил. Хороший день».

—Спасибо, Саша,— шепнула она ему на ухо, чмокнула в щёку.— Спим, завтра рано вставать. Я на половину седьмого будильник поставила.