Глава 2. Без Толи
«Утеряна половая идентификация. Нашедшему просьба немедленно сообщить.»
Авессалом Подводный
Сашка вышел из подъезда и направился не к остановке, а к водохранилищу. Он заново переосмысливал всё произошедшее за последние четыре дня. Всё закончено навсегда. Толик не только хотел избавиться от всего, что было связано с Сашенькой, он даже следов нигде не оставил. И то, что Сашка сказал ему: прощай, было, скорее всего, правильно. Ведь Толик тоже мог так сказать, но он в любом случае знал, что Сашка будет его искать, но он все следы заранее замёл, и нигде не подставился. Пусть это была конспирация на первых порах. Ведь если бы я не стал прятаться, а рассказал родителям, пошёл с заявлением в милицию. Хотя, на что заявлять? Что мужик, которому мы дали по морде, позвал меня поговорить? И угрожал, если я не приду... Ладно, пусть даже в милиции поверили, стали бы искать... там нашли, что квартира на меня снята, то есть, кто-то специально снял её для меня... Но кто? Не найдёшь же. Привели бы к хозяину трёх девок... и если бы все были блондинки, а фотка на копии паспорта из Интернета, то всё — тупик. И сим-ку тоже купили на чужой паспорт — теперь можно и не проверять. Причём не важно, мужик это был или женщина.
«Всё. Я сказал ему — прощай! Значит, я не ищу его никогда. И надо самому избавляться от Сашеньки. Хотя, как избавляться? Так же, как избавлялся от Сашки? Но я же не специально. Сашка никому не был нужен, даже мне, а вот Сашенька — она хотела быть, она отвоёвывала... жизненное пространство. Ей было интересно и жить, и учиться быть Сашенькой, потому что кто-то хотел видеть её красивой, умной, женственной, правильной. А Сашка нужен только мне, и подсказать некому, правильно я двигаюсь или нет».
Мысли шевелились с трудом, так же, как и грязно серая осенняя вода водохранилища. Сашка шёл по узкому пешеходному мосту, ему показалось, что так он быстрее попадёт на Чернавский мост. Хотя, зачем ему быстрее? Ему всё равно, сколько времени, что творится вокруг, какая мрачная картина его окружает — ничем не лучше той, что у него внутри. Вот и остров. Говорят, тут когда-то был пляж, но сейчас ничего нет, только горы мусора. Быстрее на мост, а там подняться вверх, и можно будет домой уехать. Хотя и тут можно сесть на маршрутку, но пока не хочется домой возвращаться.
Домой Сашка попал уже в твёрдой уверенности, что будет теперь отвоёвывать место себе у Сашеньки. Завтра обязательно пойдёт в школу. И с матерью надо помириться, чтобы не лезла со своими расспросами. К друзьям не пошёл, сегодня он был не готов с ними встретиться. Вот завтра он чуть реабилитируется, тогда и вернётся.
С матерью разговор получился хороший, для Сашки, конечно. Он ещё раз попросил прощения за вчерашнее, сказал:
—Мам, я переосмыслил всё. Жизнь продолжается. Я завтра пойду в школу. А вчера перепил пива... и было помутнение рассудка.
—Саша, у тебя случилось что-то?
—Уже всё прошло. Мне надо самому справляться со своими трудностями, иначе как я стану мужчиной?
—Вырастешь — и станешь,— улыбнулась ободряюще Оксана.
—Если б то...— вздохнул Сашка.— Я пойду к себе.
Весь вечер он резался в Варкрафт — вспомнил старое, оттянулся, как никогда.
А очень поздно вечером, когда уже и родители, кажется, улеглись, Сашка добрался до ванны, и там под душем у него получилось. Он не задумывался над тем, почему он поднялся, может, кровь застоялась, может, потому что долго сидел, и задница ещё не зажила, а может, он на правильном пути. Но получилось же! И это радовало... и даже не захотелось ловить сперму на руку — это время прошло! Сашенька ему больше не нужна!
Вполне довольный сегодняшним днём, который, как ему казалось, был значительно лучше трёх предыдущих, он вытерся и пошёл спать. Перед сном отмечал достижения и потери сегодняшнего дня. Он определился с этой дилеммой: Саша и Сашенька в пользу Саши. Он больше не будет искать Толю. Он не хочет выяснять, что произошло в воскресенье. Он хочет найти девушку. Жаль, телефона Наташи он не знает. Есть, правда, на примете ещё... но согласится ли она? Надо снова пригласить её в кафе.
Саша пытался вспомнить свои ощущения такие далёкие, начала лета, когда в его горячих руках сжималась холодная упругая попка Наташи, а горячим животом она прислоняется к его животу и вот это... выражение её глаз: мол, что же ты творишь? И почему мне так хорошо?.. Вспомнил, улыбнулся и потихоньку заснул.
===========
Оксана, выслушав от пьяного сына кучу гадостей, подумала, что и тут всё упустила. С Егором она уже рассталась недели две назад. С Максимом спали в разных комнатах уже больше двух месяцев. Теперь ещё и Сашка ругался, что она его достала, что её правила ему поперёк горла. И если им так нравится жить, то пусть и живут, а он так жить не хочет. И нечего расспрашивать про то, что их никогда не интересовало.
Отчасти он был прав, но от этого было не меньше обидно. Что-то на выходных у него произошло, он пришёл часа в четыре, закрылся в своей комнате и плакал. Даже из-за закрытой двери было слышно. Оксана зайти не решилась, хотя на следующий день поняла, что зря, было бы легче узнать. Но если бы она узнала, что толку? Они с Максимом, вроде бы, договорились, что он разрешит ей закончить с Егором. Но закончилось ведь раньше с самим Максимом. Да и во время их перемирия стоило на пять минут задержаться, как сразу такие подозрительные взгляды, такое осуждение в глазах, хоть трусы показывай, чтобы доказать, что не была или, наоборот, была. Она же ему всегда честно говорила, если он напрямую спрашивал.
А закончилось... Оксане даже вспоминать было стыдно. Сашка был в каком-то компьютерном салоне всю ночь, а она задержалась на работе. Хотя в тот же день встречались с Егором, но в обед, а потом начальство нагрянуло, потребовали срочную инвентаризацию. Оксана звонила чуть ли не каждый час и Сашке, и Максиму, но пришла к полуночи. Максим не дал ей даже в ванную сходить, потащил в спальню, говорит, раз обещала — давай. Конечно, прокладка была не совсем чистая... Он сказал, что, увы, целовать туда, где чужая сперма — он не будет... А вот в рот даст, и в задницу отымет, если такое желание у Оксаны ещё не пропало. В рот взяла... немытый. И дала. Хоть и кремом для смазки пользовались, но всё равно было очень больно, и потом вся простынь была испачкана, не только Оксана с Максимом. Что-то в этом не так, неправильно всё. И, конечно же, никакого удовольствия они не получили, а потом ещё два часа мылись, Оксана стирала простынь, проветривала спальню... Ужасно! И Максимовы слова:
—Вот, ты спрашивала... Я не верю тому, что в твоей порнухе показывают. Что тут приятного? Как это может быть? Когда там, сама знаешь что... А ты говоришь, почему мне это не нравится? Если тебе понравилось, давай ещё раз повторим.
Не повторили. Да больше и не были вместе, даже спали в разных комнатах и подали заявление на развод. И только отнесла заявление на почту, недели не прошло, Юлька припёрлась — жена Егора. После её визита и с Егором всё закончилось. И что теперь делать, когда потеряла всех своих мужчин, Оксана не знала.
===========
В среду на уроках Сашка отрывался: оговаривался, дразнился, кидал бумажки, цеплял девчонок. На третьем ему не сильно хотелось, потому что с Ларисой Геннадьевной у него были неплохие отношения. Но энергия, собиравшаяся за два первых месяца учёбы, будто прорвала плотину. Поэтому когда он в третий раз за сегодня отнёс дневник на стол учительнице, на своё место шёл спокойно и до конца урока старался сдерживаться.
Лариса Геннадьевна открыла Сашкин дневник и покачала головой, увидев там две записи с предыдущих уроков. А когда прозвенел звонок, и Сашка подошёл к ней, она посмотрела внимательно в глаза и сказала:
—После уроков зайдёшь сюда, мне надо с тобой поговорить.
Сашка только кивнул, забрал дневник и убежал, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. Какое же было его удивление, когда он не обнаружил в дневнике записи русички. Странно. На следующих уроках, он тихо переговаривался со Славкой, это было наименьшее зло, которое можно было от него ожидать, так что терпели. Двух замечаний за первые уроки Сашке хватило.
Лишь только закончились занятия, Сашка предупредил пацанов, что он за порцией нотаций сходит, и вместе пойдут домой. А сам вошёл в кабинет Русского языка и литературы. Лариса Геннадьевна, кажется, только его и ждала, она отложила тетрадку, которую проверяла, ещё раз посмотрела так глубоко... в него, кажется, всю душу прощупала.
—Садись. Мне давно надо было с тобой поговорить.
—Родителей вызывать будете?
—По-моему, тебе это не поможет. Мало они сюда ходили? Ты сам взрослый.
Сашка только пожал плечами, ну много ходили, потом их просто перестали вызывать. Да и Сашка немного угомонился... такого, как сегодня, давно не было.
—Саша, ты представляешь, что Васильева, вдруг, пришла на уроки, притащила крысу, которую среди урока выпустила из портфеля, потом подошла и врезала по уху, например, тебе... а на перемене написала слово матом на доске, за шторкой. Или что-то ещё интереснее придумала.
—Васильева? Вера?— Сашка усмехнулся, подумать такое даже не получалось. Верка — всегдашняя отличница, совершенно спокойная, невозмутимая, абсолютно примерная. Но чтобы она смогла повторить любую его прошлую выходку, о которых говорила Лариса Геннадьевна.— Нет, она не сможет никогда,— спокойно заявил Сашка.
—Вот и я хотела с тобой поговорить не о сегодняшнем твоём поведении, я видела ещё хуже: однажды, недели две назад, сидит такой замученный Саша, и глаза полные слёз, чуть тронь — заплачет. А это пострашнее, чем если бы Васильева вдруг, как вы там говорите: «прикололась или оторвалась».
Улыбка сошла с лица Саши. Он не помнил такого. Но если это было, здесь... Ужас!
—Ты не хочешь рассказать, что у тебя происходит?
Сашка даже побледнел, он только отрицательно покачал головой, опустил глаза к полу, и еле слышно произнёс:
—Я не хочу об этом ни с кем говорить.
—Видишь, как просто тебя вернуть в то же состояние. Как я понимаю, с родителями ты тоже поговорить не можешь, и ни с кем не хочешь. А сам сможешь выбраться?
Саша поднял глаза, из которых уже текли слёзы:
—Я пытаюсь.
—Саша, я не знаю, что у тебя произошло. Но иногда надо хоть кому-то рассказать, иначе разум не выдержит. Я не навязываюсь и не знаю, с кем ты решишься поговорить о своей проблеме, но если совсем некому будет, вот мой телефон и адрес.
—Я знаю,— всхлипнув, сказал Саша, но листочек взял.— Я сегодня не готов к такому разговору.
—Вижу. Поэтому успокаивайся, тебя же там ещё и друзья, наверное, ждут.
—Ждут.
—Пока не успокоишься, отсюда не пойдёшь.
—Спасибо, Лариса Геннадьевна.
Сашка сел за последнюю парту, и смотрел в окно, где голые ветки деревьев покачивались под резкими порывами холодного ветра. Минут через пять он перестал плакать, но сидел, пока слёзы не высохли. Очень тяжело вздохнул, поднялся, подошёл к столу учительницы, она оторвала взгляд от тетрадки:
—Простите меня за сегодняшнее на уроке и здесь. Можно, я пойду?
—Иди, конечно. До свидания.
—Спасибо Вам. До свидания
Сашка выглянул из двери. Никого не было, он прошмыгнул в туалет, чтобы умыться, посмотрел в зеркало, он снова себе не нравился. Пришлось нацеплять злостно-ироничную маску с ухмылкой и идти к дружбанам, но на душе легче не стало до самого вечера.
===========
«Чем же я прокололся в школе? Когда это было? Наверное, когда Сашеньке было плохо. Весь октябрь Сашеньке было некомфортно везде, что у себя дома, что в школе, что у родителей. Лариса Геннадьевна говорит недели две назад... может быть. Всё приходило в упадок. Уже не надо было стараться, чтобы приготовить обед или ужин, а если только себе, так вообще не хотелось. Танца живота, которым предложил заниматься Толик, Сашеньке хватило на август и сентябрь, он отнимал много сил и энергии. Но потом был почти равнодушный взгляд Толи, который сразу свёл на нет все её усилия. А раньше нравилось! Вот в августе было: звонит, спрашивает, чем занимаешься? Отвечаю: танцую. Через полчаса звонок в дверь, бегу ни о чём не думая, в этом костюме, вся мокрая, открываю, попадаю в его объятия... поцелуй, второй, третий... И снова вырываюсь и пошла! Какой у него был взгляд! Какое желание, страсть! И я выкладываюсь на полную, чуть не падаю в его жаркие объятия. Он наклоняет меня... и он там... и эти монисты звякают прикольно! В такт... под музыку, под его движения. И я его! Вся! Желанная и любимая!
Блин... Что сломалось? Сразу после фотографа? Или ещё до? Тот день, когда он пришёл выпивши, был груб, ругался, обзывался, говорил, что надо её бросить, потому что она затрахала его своим нытьём и слезами, был в конце августа. Но мы помирились в тот же день, значит, не то. Когда Сашенька стала его раздражать? Не знаю, он не показывал до отпуска, а после его отпуска и встречались реже — только в один из выходных, и то, чаще всего сидели, глядя в глаза друг другу... и молчали. И каждый, оказывается, думал о своём. Вот тогда и перестало тянуть на свою квартиру, там можно было плакать или грустить без причины, потому что скучно одной. Ведь правильно, Сашенька только один раз после отпуска танцевала перед ним, но он не завёлся, остановил, раздел, уложил на диван, чтобы не мельтешила перед глазами. После этого, даже когда была одна, ни разу не включала кассету.
Вышивка. Тоже ведь, не самое плохое убиение времени. Нет, скорее всего, средство, чтобы скоротать время ожидания. Да и результат сразу появляется. Даже радует, даже можно похвастаться, хотя бы перед Толей. И тигр ему понравился, он сказал, что повесил его в кабинете, в рамочке. Может, и врал...
Что я о Сашеньке, да о Сашеньке?.. Нет её больше. Она никому не нужна.
Надо придумать, как жить Сашкой. Конечно, можно бестолковиться, как сегодня, но это нужного эффекта не вызывает, только раздражение. Потешить друзей? На фиг! Перебьются.
Девчонка нужна! Срочно! Так, что мы имеем? То есть, кого я собираюсь иметь? Есть три кандидатуры... Верка нравится, но она, конечно, не пойдёт. Она один раз только была с Сашенькой в кафе, и то смылась через сорок минут, она слишком правильная, хотя поговорить с нею было интересно. Но она очень смущалась, что сидит с мальчиком в кафе. Да ещё со мной, я даже не знаю, как удалось её уговорить. Но ведь согласилась же. Сашенька нашла ту кнопочку, которая не заставила... заинтересовала Веру. Ладно, кто ещё? Светка. Пару раз тоже ходила. Вот она, кажется, проще ко всему относится... и смеялись, и анекдоты на грани рассказывали. Но она тоже порядочная, и мама у неё слишком крутая — адвокат по уголовке. Может, не связываться? Была ещё Женя, с нею раз пять были, но она как мальчишка — свой парень. Может, поэтому не только в кафе ходили, но и пиво пили за гаражами. Но когда за руку взял, она так резко её одёрнула. Хотя с этими ровесницами сложно. Их же если и интересуют пацаны, то те, кто школу закончил, в крайнем случае — одинадцатиклассники.
Ладно, так и решим: начинаем с Женьки, потом Светка, ну и Вера.
Верку надо взять решительно за задницу или между ног и спокойно сказать: пошли трахаться... она офигеет, может сказать: «Дурак», может и пощёчину залепить... и пойдёт, как Наташа. Потому что не сможет придумать для отказа никакой причины. Но с Веркой страшно — она слишком правильная.
Со всеми страшно...»
===========
Следующие два дня были посвящены девчонкам. Да, Сашенькин опыт пригодился. Он даже с Верой хорошо поговорил по дороге домой, на большее не решился. С Женькой сходили в кафе, он угостил её мороженым, потом пили пиво, но разговоры на тему секса Женькой блокировались. Наступала суббота, а ничего не получалось. Вечером пятницы Сашка сидел, скучал, думал. Решился набрать по телефону Светку, потрепались минут сорок, договорились в кино сходить. Сходили очень неплохо, даже поцеловались один раз. Много Сашка себе не позволил, да и Света тоже. Потом сидя в кафе, переглядывались и смеялись, как они прикольно выглядят — как большие. А вечером ещё созвонились: ещё дольше болтали, как всегда — ни о чём. Вышли в аську, тут было прикольнее: шутки пошлее, намёки с обеих сторон.
В воскресенье — снова в кино, и Сашкина рука уже минут десять лежала на ноге Светы, и она, вроде бы, не замечала этого. А как заметила, осторожно убрала, но тоже не совсем, рука так и осталась в её руке до конца фильма. Вечером, как по плану: всё дальше и дальше, будто гнали наперегонки. На третий день выходных Сашкины родители ушли на работу, как будто сговорились. Сашка, часов в одиннадцать, встретив Свету, сразу обнял за талию и шепнул на ухо:
—Света, я не знаю, как ты отнесёшься к моему предложению. Я хочу тебя.
Света вспыхнула, засмущалась, опустила глаза, кивнула и прошептала:
—Я знаю.
Сашка, не понимая, неужели она соглашается, собрал силы и сказал решительно:
—У меня дома никого нет. Пошли?— и потянул легонько её за руку.
Света ничего не сказала. Она пошла!
Пока шли эти пятьсот метров, Светка нервно хихикала, говорила какую-то ерунду, про погоду, что зимы в этом году не будет, а так не хочется Новый год встречать по грязи, когда-то в детстве, она помнила, было такое — никакого праздника.
—Света,— серьёзно спросил Саша,— а ты где Первое Мая празднуешь?
Света аж остановилась. Не поняла...
—Какое первое мая?
—А ты про Новый год. До Нового года ещё столько времени.
—А... не обращай внимания, что-то несу, сама не понимаю. А они точно на весь день ушли?
—Но если ушли, как всегда, и сказали, что будут к вечеру.
—Ой, я так боюсь.
—Света,— Сашка взял её за руку, и немного сжал её. Света чуть успокоилась. Но подойдя к Сашкиному дому, быстро оглянулась по сторонам, не видит ли кто?
—Плохая из тебя шпионка,— улыбнулся Сашка.— Если хочешь, чтобы тебя не заметили, иди как всегда. А то ты так озираешься, будто идёшь на преступление.
—Да? Ты думаешь?
—Что я думаю?
—На преступление?..
—Света, ты чего придумала? Ты же хочешь, я хочу.
—Ты так спокойно об этом говоришь...
—Держу себя в руках. Или ты думаешь, что мне не страшно?
—А тебе-то чего?
Сашка только вздохнул. Они быстро поднялись на третий этаж, он пропустил Свету вперёд. Закрыв за собой дверь, помог снять ей курточку, даже сапожки расстегнул, снял — видел он в каком-то фильме, ему понравилось. Хотя было странно, он держит в руках босую ножку девочки, и она не против... Она не против, кажется и того, что сейчас должно произойти. Света снова захихикала. Понравилось, что ли? Тогда, продолжаем. Саша снял свою верхнюю одежду, разулся, выделил ей тапочки. Света стояла в нерешительности. Что дальше?
Саша обнял её за талию. Блузка была коротенькой, поэтому рука сразу попала на голую спину, немного холодную с улицы. Света ничуть не возражала, когда рука пошла вверх по спине, пока не дошла до застёжки лифчика. Одна рука остановилась там, а вторая пошла вниз, до пояса брюк, под него, в трусики... Но Света только прижалась крепче к Сашке. Он понял это, как разрешение к действию. Кончиками пальцев он нащупал ложбинку между ягодиц, немного провёл там, но руке было тесно. Сашка, продолжая гладить спину Светы и ниже, поймал своими губами её губы и крепко-крепко её поцеловал. Даже попытался просунуть язык ей между зубов, но она не пустила.
Отпустил. Света открыла глаза. Саша подмигнул ей, улыбнулся, оставил её спину и повёл в свою комнату. Тут, на всякий случай, закрыли дверь. Они стояли посредине комнаты и целовались. Теперь и Света его обнимала, даже пыталась провести по его спине рукой. Он себе позволил намного больше, блузка почти на груди. Вдруг они остановились. Света посмотрела ему в глаза и, взявшись обеими руками за край его майки, сказала:
—Давай помогу,— и с этими словами потянула майку вверх. Ему пришлось немного наклониться, чтобы она смогла её снять. Она прижималась к его голой груди, целовала в шею. Сашка немного отстранился, расстегнул одну пуговичку на блузке, вторую... пока все не закончились, распахнул её, увидел маленький чёрный лифчик. Но он только блузку снял и аккуратно положил на кресло. А спереди надо ещё с брюками разобраться... Сашка развернул Свету спиной к себе, быстро справился с застёжкой, расстегнул её, и проведя под лифчиком руками, взял обе её груди. Они так заполнили его ладошки, что он в порыве чувств, чуть сжал их, потянул к себе, прижавшись грудью к её голой спине. Света уже тяжело дышала, кажется, ей это нравилось. С сожалением отпустив грудь, он провёл по её животу, добрался до брюк, и, не дав ей опомниться, расстегнул пуговичку, молнию, и обе руки медленно вползли за край трусиков, пошли вниз, пока не коснулись волосиков. Ещё одно малейшее движение вперёд... и она сжалась вся, шепнула:
—Подожди... пожалуйста.
Его руки пошли вверх, снова до груди, снова прижали её и, отпустив, Сашка повернул Свету лицом к себе, придерживая за талию. Они встретились взглядами, и долго не могли оторваться. Их руки лежали у другого на поясе, привыкая к теплу чужого тела, которое скоро могло оказаться уже и не таким чужим. То ли Света смутилась, что стоит полуголая с расстёгнутыми брюками перед мальчиком, то ли уже было пора, она опустила взгляд вниз.
Да, всё лето он хотел выглядеть хотя бы так, как Света, чтобы у него была хоть небольшая, но женская грудь, чтобы не набивать ватой пустой бюстгальтер нулевого размера, чтобы у него была вот такая тонкая талия и животик небольшой такой, аккуратный, девичий, и чтобы в трусиках ничего не было. Но это было так давно. А сейчас Света стоит перед ним и смущается, не понимая, как она красива. Ведь она же девочка, она красива от рождения, или она не понимает этого, что так смущается? Надо ей помочь...
—Света... знаешь, как ты мне нравишься!
Светка снова нервно захихикала и ещё сильнее смутилась, и что-то пролепетала, типа:
—Я думала ты меня любишь.
—Ой, какая ты маленькая. Люблю, конечно,— Сашка снова притянул её к себе, блуждая руками по голой спине, забираясь очень глубоко в трусики, чувствуя, какая холодная кожа на её ягодицах. Светка поддавалась этим ласкам, заводилась. Да и он тоже заводился, особенно, когда она прижималась к нему, или он притягивал к себе её за попку, и грудь её, маленькая, мягкая касалась его груди.
Наконец-то, она разрешила себе забраться к нему в штаны, отчего Сашка ещё сильнее возбудился, а когда она коснулась его члена, оба вздрогнули. Ни Сашка не ожидал этого, ни Светка не ожидала его таким почувствовать. Она, конечно, видела на видике и на картинках, но рукой касалась в первый раз. И тут, будто отрезвление, или она просто вспомнила, что собиралась. Тем более, она заметила, что её трусики почти сняты, она резко их натянула обратно, застегнула пуговичку на брюках, сказала, будто извиняясь:
—Подожди, надо же в ванную.
—Пошли, провожу.
—Ой, я по дому так не ходила, дай прикрыться чем-нибудь.
—Света...— укоризненно покачал головой Сашка.— Ты меня стесняешься?
Светка прикрыла грудь руками, и только кивнула.
—Прекращай,— Сашка сам себе казался таким опытным, хотя боялся не меньше Светки. Он завёл её в ванную, показал, где что лежит, сказал, каким полотенцем ей можно вытереться.— Может тебе помочь? Или давай вместе.
—Ну, Саш, ты издеваешься? Хочешь, чтобы я умерла от стыда?
—Понял, ухожу,— Сашка только вышел из ванной, как сразу же защёлкнулся за ним шпингалет. Он только покачал головой. Сейчас же придётся совсем раздеться, а она ещё боится показать себя. Он вернулся в комнату, и пока не было Светы застелил постель новым бельём, положил ещё простынку, чтобы она могла укрыться, хотя бы для начала, раз она так стесняется, присел в кресло. Ему показалось, она там слишком долго была.
Он услышал, как дверь открылась, и через несколько секунд в комнате появилась Света. Она так хорошо смотрелась: смущённая, закутанная в полотенце, насколько это было возможно. Но её худенькие ножки, плотно прижатые одна к другой, были открыты почти до самого верха. Она так умоляюще посмотрела на него... Саша улыбнулся:
—Располагайся, будь как дома. Я быстро,— и вышел из комнаты.
Света услышала, как Сашка в ванной включил воду, и только после этого размотала полотенце, бросила его в кресло и юркнула под простыню. Она собиралась с силами, она сегодня решилась расстаться со своей девственностью, но было страшно.
Тем временем Сашка принимал душ. Может, подействовала расслабляющее вода или лишнее время, когда он её ждал, но эрекция пропала, чем Сашка озадачился не на шутку. «Ладно, сейчас потискаемся, встанет»,— подумал про себя Сашка, замотался в полотенце, как Светка, и пошёл к ней.
Она лежала на кровати под простынёй, и вообще, видно было по силуэту всю её фигурку, и смотрела на Сашку взглядом, в котором была готовность к тому, что неминуемо сегодня свершится. Она хотела предупредить, что это у неё первый раз, но он ведь должен её понять. А если не понял, то она не того кандидата выбрала для этой роли. И слова никак не хотели слетать с губ, да и не нашлись такие, а ненужные стопорились и застревали где-то глубоко.
Саша присел рядом, осторожно потянул простынку, Света закрыла глаза. Она не хотела видеть этого ужаса: ещё чуть-чуть и она останется голой перед Сашкой. Всё сжалось не только внутри, но и тело покрылось мурашками, будто задеревенело. Саша лёг рядом, целовал её губы, глаза нос, щёки, шею, за ухом. Он гладил её грудь, целовал, потихоньку посасывал соски, спустился ниже до пупка и снова пошёл вверх. Зато рука гладила её бёдра, сначала только сверху, потом он легонько провёл по внутренней стороне. Кажется, это помогло, ножки чуть расслабились и немного разъехались в стороны.
Сашка целовал её, заводил, но у самого получалось с трудом. Он всё чаще вспоминал, что делал Толя с ним, то есть, с Сашенькой, и повторял. Да, у него получалось её возбудить, но сам с ужасом понимал, что он не поднимается. И это было совершенно непонятно. Если бы Света немного помогла ему, хотя бы погладила по спине или лучше — ниже, а ещё лучше — шлёпнула пару раз, всё было бы в порядке. А тут — НЕ ПОЛУЧАЛОСЬ!!!
Ведь когда он дошёл до живота, он мог в наглую раздвинуть её ноги, стоило только лечь между ними. Она бы их раздвинула инстинктивно, но он этого испугался. И снова поцелуи... всё больше, всё продолжительнее, чуть ли не подмышки целовал, не говоря про грудь. Он всё наглее её лапал, потому что уже не знал, как можно ещё, он даже рукой проводил по её половым губкам — безрезультатно. Он решил её поцеловать там... Может, это подействует. Он опускался всё ниже, и уже очередной поцелуй пришёлся ниже линии волос на лобке, и ножки Светы уже были достаточно широко раздвинуты, что он сидел на пятках между ними. Но Света крепко взяла его за голову и потянула к себе вверх.
—Что Света?— спросил Сашка, пытаясь сохранить своё лицо.
—Не надо, мне неприятно будет. Давай быстрее начнём!— Света прерывисто дышала, она была возбуждена. Она была готова принять его, она решилась сейчас это сделать. Остался только презерватив.— У меня и это есть...
Она протянула руку и достала из сумочки презерватив, смутилась, но спросила:
—Сам сможешь?
—Не знаю. Я не пробовал ещё.
—Так я тоже,— пожала она плечами, разорвала пакетик, вытащила скользкое колечко, поднялась и... увидела это... Волна недоумения накатила на неё. Она только смогла произнести:— Что это? А где то, что было?
Сашка только промямлил что-то, типа:
—Света я ничего не понимаю. У меня не получается.
Что творилось в эту секунду в голове Светы — не разобрать. И вопросы, и ненужные ответы, и самое главное, ощущение себя испачканной, грязной, обесчещенной... без никакого результата. В душе и в теле вскипала ярость, злоба, ненависть, презрение, бессилие. Будто тёмная лавина какая-то захлестнула её и понесла. Она считала себя хуже шлюхи, грязной девкой, которую использовали, которую, может быть, и хотели, но она совсем неблагополучная, она даже не может возбудить мужика. Ладно, не мужика, а Сашку. На неё не встал! И ещё вот это... Что она здесь голая делает, развалив ноги... с каким-то глупым презервативом в руках. Она ему позволила, но зачем? И зачем всё это!!! Она так хотела, она так себя уговаривала, что это ей срочно надо, но она — неблагополучная, никудышняя, никакая... «Да ещё и он... сопли мажет... что-то говорит. Услышала. Что?!!»
—Помоги мне, пожалуйста... Возьми его... поцелуй.
«Я ещё должна в рот взять?!! Совсем решил меня опустить. То сам лезет туда, теперь я должна сосать. Извращенец хренов, да и я не лучше...»
За такие слова она хотела даже его ударить, но окатила его лавиной презрения, почти такого же, как и к себе, вскочила с кровати, ревела и одевала на себя всё своё, что валялось по всей комнате. Слёзы, наконец, нашли дорогу, покатились по щекам. Она, рыдая, выскочила из этой квартиры, на ходу застёгивая молнию на брюках, и куртку одновременно.
===========
А Сашка голый сидел на смятой постели и говорил те слова, что не услышал от Светки, но почувствовал их. Выносил себе приговор: Сашка ни на что не способен. И всё, что он придумал, для избавления от Сашеньки, оказалось лишним. Со Светой была Сашенька, как и с остальными будет она же. Сашке девчонки не нужны, даже если он думал, что переспав с девочкой, докажет правильность своего решения, а оно оказалось неверным. И что, становиться Сашенькой? Теперь... без Толи? Но ведь и Сашенька никому не нужна.
===========
В голове запустился какой-то необъяснимый процесс: если мелькала мысль, она сразу исчезала, и оставалась пустота. О чём думалось: Сашенька, Толя, Славка, Витька... друзья... мама с отцом, школа, Лариса Геннадьевна, Верка, Женька... Светка... Саша. Люди закончились, дальше пошли события и жизнь в целом, всё отваливалось целыми кусками. Беззаботное детство, когда сам себе предоставлен, и чтобы привлечь внимание творишь непотребное. Крутизна среди друзей. «Конечно, Восьмого марта не было поворотной точкой, бывало и похлеще развлекались, но то не имело последствий. Зато, Восьмое марта вылилось в 14 июня. Было... Что было — непонятно. Через неделю началась другая жизнь: воспитание Сашеньки. Была любовь, был человек рядом, ради которого, в первый раз в жизни хотелось что-то сделать, чтобы понравиться, чтобы предстать в лучшем виде, и это всё ушло. Правильно заметила Лариса Геннадьевна: плакать на уроке — это было слишком. Тогда уже не было Сашеньки, ей больше не позволили двигаться дальше. Или она уже упёрлась в свой предел? Нет дальше пути, поэтому приговорена к уничтожению, потому что НЕ НУЖНА НИКОМУ!
Саша. Пусть он был занят последних целых четыре дня. Казалось, всё получается, возвращаются и смысл, и жизнь. А сейчас родители придут, а я не хочу даже одеваться. Мне всё равно, что скажут, что подумают, что сделают. Пустота. Такая пустота в голове, что аж звенит...»
И вдруг в голове приказ: «Встать, одеться, убрать постель и пойти на улицу». Всё было так и сделано. Заметил, что идёт уже по мосту над железной дорогой. Сегодня ветер был сильный, поэтому продувало насквозь — здесь особенно. И только поэтому остановился. Стоял минут десять, но не замерз — привык, адаптировался. Поэтому пошёл дальше, глядя куда-то под ноги, не замечая никого и ничего. Очнулся около Памятника Славы, посмотрел на пирамиду, развернулся и пошёл обратно. Он не помнил, как уходил, закрывал или открывал дверь, ехал ли на лифте или пешком шёл. В себя пришёл, когда увидел перед собой мать. Оглянулся на кровать, на свой внешний вид, вроде бы, нормально. Что-то невпопад говорил матери. Есть пошёл. Что ел — не чувствовал, не видел, не запомнил. Помнил только, что говорил о чём-то.
Вернулся в комнату, лёг. И сразу вспомнилось всё, что было днём. Светка, её взгляд, её рёв. И самое главное, свои ощущения, свои мысли. Уж о чём там думала Светка, неизвестно, а что он о себе решил, какими словами он себя называл. Она, точно, так не могла. Не так плохо она воспитана, чтобы такие слова даже думать. Тем более, она не знает, какой он, а если бы знала, может, и не прикоснулась бы. И он не знал, что так получится... то есть, не получится ничего.
Конечно, если один раз так случилось, то ещё не факт, что будет и в следующий раз такое же. Но второго раза никогда не будет. Потому что он сам не решится. Поговорить, поболтать он может с любой, но что делать с ними, когда она хочет, а ты не можешь. Ещё раз позориться — он даже пробовать не будет.
Около одиннадцати встал, постелил постель, выключил свет, лёг. Пытался заснуть, но в голову лезла всякая чушь. Любая пустота должна быть заполнена. И эта пустота теперь набивалась всем плохим, тяжёлым, больным, что было в жизни, пусть такой ещё короткой, но как оказалось, довольно-таки, насыщенной. И куда ни ткни, всегда было плохо: начиная с самых ранних воспоминаний, вплоть до сегодняшнего дня. Тут всплывали и обиды на всех, и то, что они сделали ему больно и просто непонимание. И никто и никогда не хотел его слышать, слушать, один только Толик, и то, очень недолго... да ещё взамен на ту же самую боль. И пусть в последнее время он всё реже плакал от секса, то есть, плакала, но почти всегда, чтобы получить хоть что-то приятное, приходилось реветь или скулить, но и сдержаться она не могла. Больно было всегда, особенно, когда он насаживал её задницу. А взамен этой первой боли получалось удовольствие от секса, и общение... ласки, а точнее — чаще всего только одобрительные взгляды.
«Значит, он с самого начала знал, что бросит, иначе не стал бы так шифроваться. Ведь по всем вопросам закрылся. Зачем он это со мной сделал? За что?— Сашка долго плакал, встал, добрался до ванной, умылся. Заглянул на кухню, чтобы посмотреть время: три десять.— Надо бы поспать». Снова лёг, но промучился до самого утра, похоже, так и не заснул. А в голову лезли мысли, то оправдывающие Толю, то вопросы к нему же. Но ответов, тем более, правильных, таким способом получить нельзя.
«Он просил не делать глупостей, что он имел в виду? Была ли глупостью эта встреча со Светкой?.. Скорее всего — да, он знал, что так будет, и не мог предупредить. Он сказал — учись жить Сашкой. А как им учиться? Если они его выжили из этого тела, а Сашенька не нужна. И вообще мне ничего не нужно...»
|
