Глава 5. Непосильная задача
Не следует путать: границы человеческому терпению ставит дьявол, а глупости — Бог.
Авессалом Подводный
История пятая.
Мы остановились на том, как Маша снова осталась одна. Владимир Николаевич уехал, а она вернулась в свою квартиру, где уже был сделан ремонт...
И вообще, я продлила договор ещё на три года, причём этот весь год, что не жила, и не платила, потихоньку обустраивалась. Хозяин попался хороший, в городе бывал редко, только приедет, раз в три месяца, соберёт «дань» — квартплату, прибыль со своих предприятий, и в свою деревню, где у него бизнес, семья, жизнь. В депрессию я не ушла, долго по Володьке не страдала.
Но месяца три прошло, перед тем, как мне позвонил на телефон незнакомый мужчина. Представился Вадимом, предложил встретиться. Я прикололась, посмеялась... и не пошла никуда. Нет, я даже не обещала, что приду, просто отказалась. И что ты думаешь? Через день к нам на работу приходит вполне симпатичный молодой человек. Я уж не знаю, что я там делала, если работы не было, а я в такие дни, обычно, предоставлена сама себе. Так вот, он заходит, спрашивает у всех меня, глядя мне в глаза. Я улыбнулась, мол, чего спрашиваешь, если знаешь. И вспомнила, где я его видела: он с месяц до этого заказывал обслуживание своего гостя из Голландии, симпатичный такой дядька, но, увы, не в моём вкусе. Я с ним дней десять воландалась, и культурная программа и злачные места, и встречи с интересными людьми. Я и переводчик, и водитель... Но сколько он не добивался, я не дала. Он сначала обижался, потом замуж звал, чтобы я в тамошней Голландии сидела дома, его развлекая. Ну, куда мне за него? У него младший сын на год меня старше, короче, устояла. А он нажаловался Вадиму, этому самому, что сейчас пришёл, что так и не смог меня уговорить. И сослался на то, что, скорее всего, его английский или французский далеки от совершенства, или у него уже нет того обаяния, которое никогда не подводило. Ну, я и не знаю, что решил Вадим, но через месяц пришёл познакомиться поближе и пригласить меня на свидание.
Поговорили в офисе, в комнате переговоров, он извинился за тот звонок, и сказал, что правильно я его отшила. По его мнению, так и должна была поступить порядочная девушка. Месяца полтора мы с ним встречались, он дарил цветы, водил по ресторанам, ухаживал, в общем-то. А я не знаю, на что повелась. Может быть, что за мной никогда так не ухаживали, что всегда надо было быстро, чтобы не тянуть резину. А он всё сильнее в меня влюблялся. А прикоснуться ко мне, пройтись под ручку — было для него счастьем! Я добросовестно играла свою роль, причём всё также ходила и на тренировки, и на танцы, ну и обязательно — на работу.
Про эту работу сразу у нас пошли разногласия. Ему не нравилось место моей работы. Хотя Сергей ему объяснял, и Ханс подтвердил, что в мои обязанности не входит спать с клиентом, но сама потенциальная возможность этого не давала ему покоя. Я должна быть только его, но и не требовал, чтобы я бросила работать. По его словам, женщина, сидящая дома, быстро деградирует и становится неинтересной. Но пока мы не стали встречаться серьёзно, я даже ничего не обещала по поводу своей работы.
Ой, забежала вперёд. Он же познакомил меня со своими родителями. Я им тоже пришлась по душе. Наверное, я очень хорошо играла роль скромной образованной девушки, что они мне поверили. И даже в первый раз с ним я осталась на ночь в их квартире. Мы уже в третий или четвёртый раз зашли к ним в гости, да и засиделись там за полночь, и я как-то осталась одна за столом... ко мне подходит его мама, и спрашивает как-то слишком непонятно:
—Маша, как ты отнесёшься к тому, что я вам с Вадимом постелила в одной кровати?
—А Вадим знает? Я, вообще-то, привыкла дома... и одна спать. И для меня не проблема уехать из любого конца города хоть в три часа ночи,— улыбнулась я.
—Тогда я попробую его уговорить. Ты же не против, по большому счёту?
—Лариса Витальевна, пусть будет так, как Вы считаете. Мне показалось, что Вадим воспитан так, что с девушкой до того, как сводишь в Загс — нельзя. Мой папа тоже так считал, но я с ним не согласна и была, и сейчас считаю, что без этого — без постели, нельзя даже заявление туда нести. Времена же меняются.
—И Вадим — не мальчик, но с девушками ему не везло никогда. Может, у вас получится. Так бы хотелось. Оставайся, я тебя прошу.
—Если он этого захочет,— улыбнулась я, а сама подумала, что хорошо, что она не спрашивает, сколько же у меня их было? Хотя после Вовки и не сильно хотелось — переела этой любви-страсти, аж до оскомины.
Но минут через двадцать приходит ко мне Вадим и, путаясь в соплях, рассказывает, что, мол, поздно уже, что можно и здесь остаться. И если бы я была не против... для меня всё здесь приготовлено, даже новая щётка зубная есть на завтра. Я про себя угораю. Не знаю, так ли всё задумывалось, так ли у них получилось? Но скромно туплю взгляд, и, конечно же, соглашаюсь. Ну, куда же дальше тянуть?
Родители уже смылись в свою комнату. Ванная, ожидание, свечи горят, музыка тихая и нежная, заходит он. Долго он меня ждал, долго добивался. Добился. Часа за два мы угомонились. Зато он теперь смотрел на меня таким обожающим взглядом, как будто сама богиня любви сошла с небес и осчастливила его. И мама утром вокруг меня так подойдёт и так, то в глазки посмотрит, то что-то скажет хорошее. Я ещё больше понравилась ей. А папа его... похоже, и сам был не прочь за мной поухаживать, но кому что досталось.
А у Вадима своя же квартира была, вот туда я иногда и заваливалась на сутки, на трое. Был нормальный гостевой брак — то есть, когда у обоих есть возможности и желания. У меня встречались редко — раз пять, не больше. Не скажу, что в постели он был суперским мачо, но он был готов сделать всё, чтобы мне было хорошо. Поэтому неудовлетворённой я редко засыпала. Он как-то пожаловался про всех своих предыдущих. Оказывается, они все только и хотели, что пожить за его счёт, попользоваться им как мужчиной, как спонсором, ещё каким-нибудь извращённым способом, а потом бросали.
—Вадим, но и ты же ими пользовался,— попыталась возразить я.
Но это оказывается не в счёт. Он же только хотел подарить любовь, радость, счастье, романтику. Ладно, я на этом не стала заострять внимание, но потом, при каждом удобном случае, особенно когда он что-то дарил, или хотя бы предлагал, я всегда обращала его внимание, что я это от него не требовала, не выпрашивала, что сама себе я могу такой подарок сделать. Он обижался, дулся... дня три, потом всё возвращалось на круги своя. Да, ко мне никто, кроме него, так не относился. Он всё был готов сделать, чтобы я была только чуточку веселее, чуточку счастливее. Сказать, что я его любила, даже сейчас не могу. Я позволяла себя любить, позволяла о себе заботиться, если мне этого хотелось.
Но вот вопрос моей работы поднимался всё чаще и чаще. Ему очень она не нравилась, он требовал, чтобы я рассчиталась. Но я придумала отмазку, что пока не найду новую работу, с этой не уйду. Прошло. Он только иногда спрашивал, не нашла ли я? Нет, говорю, не удалось. А потом вдруг он догадался и завёл разговор, какую бы я хотела для себя работу. И так спрашивал и с другой стороны подходил, и получилось, что я не могу найти её, потому что никакой другой мне не надо. Разругались на неделю. Я не отвечала на звонки, не ходила к нему — пришёл сам, попросил прощения. И дней двадцать он меня не доставал с этим вопросом. Потом начал предлагать сам. И если я не могла его отговорить, то ходила устраиваться, но то ли не срасталось, то ли я вела себя неправильно, что мне почти везде отказали. Где не отказали они, отказалась я сама.
Потом он смирился, что не может найти. Решил выждать, может, я одумаюсь. Но я не спешила уходить, да и не к чему было. Быть вот этой игрушкой, идолом для поклонения... у которого только один недостаток — работа, да ещё такая, какая мне нравится. Я же ему показывала, что я могу: показала ему Воронеж, в котором он прожил всю жизнь. Сводила его в музеи, в галереи, по злачным местам. Показала девочек, которые всегда могут заменить меня, если уж очень клиенту не хочется спать одному. Вроде бы поверил. Но меня саму уже всё чаще тянуло остаться с ними. И вообще-то, всегда же был повод: если я после полуночи провожаю клиента спать, а мне завтра уже надо в восемь везти его завтракать, то как я могу и поставить-взять машину, а потом ещё и сексом занимать и снова ругаться с Вадимом. Для того, чтобы была видимость правдивости моих слов, я даже иногда, зная, что сегодня буду спать дома, начинала канючить, что снова не увидимся, что скучаю, тогда он предлагал приехать. Говорю, приезжай к часу ночи. И в половину седьмого я поднимала его, мы быстро завтракали, и я уходила.
Раза два он решился приехать — больше не стал проверять таким образом. Ему самому не нравилось, да и не получалось в такие дни ничего. Мне надо спать, а по-быстренькому — не в кайф ни ему, ни мне. Так что, оставались только свободные от работы дни. И они всё чаще заполнялись тем, что ему не нравится моя работа, что ему так плохо, так одиноко одному. А когда я не велась на его стоны — он бесился, казалось, он готов был меня ударить.
Я всё для себя объясняла тем, что не люблю его. И специально, выходит, издеваюсь... а ещё, всё чаще остаюсь с клиентами, даже не для секса, чтобы дома не быть. И когда чаша терпения переполнилась, я разругалась с ним, сказала, что он ни на что не способен, и любовь его — это не любовь никакая, а туфта. И вообще, я не хочу с ним больше встречаться. А его миссия — спасения меня из этого болота — моей работы привело к тому, что я сплю почти со всеми клиентами — вот где моя деградация. Короче, наговорила ему таких гадостей, что аж самой противно стало, начала искать все подарки, которые он мне дарил. А он плачет... Тут я не выдержала и выставила его за дверь.
Да, мучилась. Да, решила, что любовь-спасение — это не для меня.
И знаешь, что сделала? В то же самое вляпалась. Значит, был неправильно пройден урок, и требуется повторение. Но оно гнусное — и ничего, кроме боли, не принесёт ни мне, ни тебе.
===========
—Маша, ты из-за этого не хотела рассказывать эту историю? Что у тебя повторение? Меня надо спасти, а я не знаю, надо ли мне это...
Маша только подняла взгляд, встретилась с глазами Саши, полными слёз, отвернулась и сама заплакала.
—Маша, а если я скажу, что хочу, чтобы у нас всё получилось, что я буду твоим мужчиной. Мне только нужно время.
—Саша, прости... Я не верю. Себе в первую очередь. А тебе? Даже не знаю. Задача у меня — непосильная.
—Маша, но у тебя получается же.
Маша повернулась к нему, она даже слёз не стала вытирать, и, всхлипывая, сказала:
—Саша, что получается? Ты мне скажи? Что я тут эпатирую, на мыло исхожу, а... Ладно, устала я. Я не верю, что смогу это сделать. Завтра пятница.
—И что? Ты меня завтра бросишь?— Саша вытирал слёзы с её щёк и умоляюще смотрел на неё.
—Завтра я рассчитываюсь с работы. Ты меня хоть туда отпустишь?
—Маша, ну что ты говоришь? Как я могу тебя не отпустить?
—Договорились. Завтра я пойду вместе с тобой, и у меня будет целый день подумать.
—А ещё я не знаю правильного перевода слова любовь.
—Так и я не придумала. Если всё, что было у меня, закончилось. И это не совсем любовь, то, что я хочу найти с тобой? И возможно ли это, вообще?
—Маша, а что у нас было в эти десять дней? Как можно назвать такие отношения?
—Не знаю. Не любовь, не спасение. Я думала — переимпринтирование...
—Что?
—Ну, понимаешь, вот в момент сильной эмоциональной уязвимости закладывается такая программка, схема, как якорь, как краеугольный камень, и на нём строится новые установки, новая жизнь. Вот смотри, когда ты в первый раз шёл, ты же не думал, что тебя там отымеют.
—Маша...— умоляюще прошептал Сашка.
—Нет, подожди. Есть такой факт. Тебя уговорили, я знаю. Вот только скажи, когда он к тебе хорошо отнёсся: сразу или через неделю, когда ты сам выпросил?
—Я не просил. Я только думал, как бы отказаться, если он ещё спросит. А перед дверью его квартиры — как обухом по голове: а что я буду делать, если он не спросит?
—Вот-вот, это и есть импринтная уязвимость. Ты же был счастлив, когда тебе разрешили, тебя поняли, тебя не осудили. Так что, найди, что было в первую встречу, что заставило тебя выпросить ещё?
—Мы так хорошо лежали вместе... не было осуждения от него, была ласка, было хорошее нежное отношение... и, знаешь, было! Он попросил... взглядом. Чтобы не испугать словами. Он только показал, что он готов. И я сам уже был готов его облизывать, засовывать себе. И в следующий раз, когда я пришёл, он только показал взглядом вниз, как я бухнулся на колени и сделал ему миньет. Да, и был счастлив.
—Значит, ещё в первый раз. Вот тут между первым и вторым, ну когда он тебя взглядом заставил.
—Он ещё говорил потом, что в первый день видел мою девочку — мою Сашеньку, но не сказал, чтобы не испугать.
—Умён, блин. Значит, всё правильно: он тебя уговорил, не изнасиловал. Ты кончил, значит, тебе понравилось. Он показал тебе, что ему тоже понравилось, что такая девочка ему и нужна, приласкал девочку, она повелась. И проверил на всякий случай. Ты же сама согласилась.
—Я боялся показать, что мне понравилось, и не мог себя оправдать.
—Зато на следующую встречу, разум был послан. И девочка получала удовольствие... Сашенька.
—О которой даже речи ещё не было. И когда я уже вечером спросил, почему он не стал меня... я только намекнул, он пригласил на следующую встречу.
—Где уже позволил делать с тобой, что захочет, потому что этого хотела ты.
—Хотела? Ты уверена?
—Да. А ты ничего не забыл страшного, желанного?
—Он живописал, как маму будут иметь десять шалопаев. И я не мог представить, как её, я думал, что так будут меня.
—И когда это было?
—А в эту неделю, между первой и второй встречей. И ещё мне снилось, что он меня снова берёт, я кончил и проснулся...
—Да неправильно я тебя переимпринтировала. Тебя надо было насиловать все десять дней. Но этого даже я не смогла бы сделать. А я тебе позволила побыть девочкой...
—Маша, а ты мне поверишь, если я скажу, что ты правильно всё сделала?
—Нет. Не верю. Я тебя спасала от Сашеньки. А тебе жить Сашенькой комфортнее. Значит, и я лила воду на ту же мельницу, на его мельницу — усилила его воздействие.
—И что будем теперь делать?
—Не знаю, Саша.
—А если бы я тебя сегодня захотел?
—Я проверила это вчера: ты меня не хочешь. Как бы ты не представлялся Сашей, Сашенька гораздо сильнее сейчас. Мне нужен перерыв. И посоветоваться не с кем.
—А ты права, Маша, мне очень хорошо было с тобой Сашенькой до прошлой пятницы. И пусть она исчерпала себя, но я... вчера хотел, чтобы она получила удовольствие от тебя. И правильно ты её осадила. Ведь ты же меня любишь — Сашу. Ведь это Сашеньке было сказано — «Я потерплю» про руку.
—Саша, я столько ошибок натворила за это время.
—Не понимаю каких?
—Я стала для тебя круче Толи, но я не могу быть мужчиной. Я девушка, я женщина.
—А я — сестрёнка, подружка. Маша, есть такой срок — Новый год. До него осталось совсем немного. Ты на правильном пути, просто ты его не видишь. А я чувствую.
—Чувствовать может только Сашенька.
—Пусть Сашенька. Я чувствую. И ещё, я не только чувствую, но и знаю, что я где-то ошибся. И шансов у меня с каждым днём всё меньше.
—Где ошибся?— Маша внимательно посмотрела на Сашку.
—Не знаю. Если ты знаешь, скажи.
—Не хочу.
—Значит, Сашенька правильно чувствует, что завтра она может быть брошена. И надежды нет.
—Надежда есть. Если она найдёт. А ещё лучше — если Саша найдёт.
—Ты на меня обиделась?
—На тебя нельзя обижаться. Я себе поставила невыполнимую цель. Я не могу тебя спасти.
—А помочь мне можешь?
—Смотря в чём... Найти Толю или заменить его — не хочу. Найти тебе мальчика или пацана? Позови Витьку, он будет тебя иметь, только за то, что иногда ты будешь снисходить и иметь его.
—Этого нельзя делать. Я же тебе обещал. Нет, я при тебе обещал Витьке, что больше никогда.
—А за эту неделю он приставал?
—Намекал.
—Ну вот, а я тут причём? Ладно, давай спать. Хотя... я так устала отдыхать... Ты будешь ложиться?
—Буду. До Нового года я закончу твою номограмму или чуть раньше. Я, вообще-то, хотел завтра не ходить в школу. Но если ты меня ещё завтра не бросишь — я успею.
—А ты помнишь, я сидела возле кровати перед предложением руки... я хотела уйти. Так что, может, уже бросила. А мои трусы, пока они нестиранные — они твои.
—Маша, зачем ты это сказала?— Сашка чуть не плакал, его, оказывается, уже бросили.
—Я спать хочу.
—Нет, ты не хочешь со мной говорить. Я и сегодня снова туплю.
—Саша, давай, я спать лягу, хочешь, присоединяйся. Завтра трудный день. Могу сказать, что на тебя обижаться — у меня нет права.
—Но и сказать, на что ты обиделась — не можешь?
—Не хочу.
—Жаль. Я пойду ещё повышиваю. Мне кажется, что ты меня завтра бросишь.
—Перекрестись, если кажется,— улыбнулась Маша
—Ведь не в сексе же дело?
—Забей.
—Но я не понимаю...
—Так и не надо.
—Это мне надо...
Маша разделась и легла. Саша чуть-чуть ещё повышивал и тоже лёг. Маша, кажется, ещё не спала, он попробовал её обнять, но она спихнула его руку, выбралась из его объятий. Саша отвернулся к стенке, и через несколько минут заснул.
===========
В начале третьего Оксана вышла в туалет. Она была в одном халатике, и чуть было не вернулась назад, когда заметила, что на кухне горит свет. Значит, придётся нарисоваться. И кто же там полуночничает? Машка, что ли? Она. Сидит голая, поджав под себя ноги и курит. Уж не знала Оксана, какое там у неё было лицо, какое выражение, но лишь только она вышла из туалета и направилась к себе, Маша позвала:
—Оксана, зайди сюда на минуточку.
Оксана вошла на кухню, Маша как сидела, даже не пошевелилась. Ведь сама Оксана даже стеснялась идти в туалет, зная, что на кухне есть кто-то, а тут эта сидит, как будто королева, даже бровью не ведёт.
—Оксана, у меня только один вопрос...
—Я тебя слушаю.
—Что они тебе рассказали про меня?
—Кто они?
—Да все. Мало ли разных людей в Воронеже живёт...
—Мне никто ничего не рассказывал. Максим только говорил, что ты сможешь... помочь Саше.
—Ладно. Считай, поверила. Оксана, я не просила любви к себе, а можно ко мне относиться хотя бы по-человечески?
—Маша, ты не придумываешь ничего?.. Я к тебе не по-человечески отношусь?
—Значит, это я всё порчу? Хорошо, больше не буду,— сказала Маша и замолчала.
—Маша, ты куришь?— прервав очень долгую паузу, спросила Оксана.
—Курю. Но только редко, когда очень плохо. За эту неделю — шесть сигарет. В субботу три, и сейчас... вот. Тебе не нравится?
—У нас никто не курит.
—Я знаю.
—Маша, а чего ты меня позвала?
—Не знаю. Просто хотела спросить, что я тебе плохого сделала, что ты меня так ненавидишь?
—Маша, ты слышишь, что ты говоришь? Я тебя ненавижу? С чего ты взяла?
—Значит, показалось. Пошли спать.
—Маша, подожди. Ты что-то хотела мне сказать или услышать...
—Я всё равно этого не дождусь. Ты спрячешь свои эмоции и мысли глубоко-глубоко, а докапываться до них у меня сил нет, да и смысла.
—Руки опустились?
—Давно. Я решила ненадолго оставить вас хотя бы на выходные. Мне подумать надо. Так что может тебе повезёт, я уйду, и не буду мешать тебе жить.
—Маша, а если?.. Подожди... Да, мне не нравится, как ты здесь себя поставила, что ты имеешь право эпатировать. Понимаешь, мне не нравится... Но причём тут это, когда есть более глобальная цель? Я ещё немножко повозмущаюсь, потом притерплюсь, потом привыкну. Причем тут я? Может быть, я ещё и скажу что-то, когда ты захочешь заняться сексом с Сашей на нашей с Максимом кровати, но я же соглашусь, если ты считаешь это нужным. У меня же не от эмоций, у меня же не от разума. Я сама не знаю, что со мной происходит.
—А если я его к себе заберу, ты будешь возражать?
—Буду. Ему 15. А я мать, и понять всё это — выше моих способностей.
—Оксана, ты понимаешь, я, вообще, тут человек лишний, чужой... и даже Саше нужна непонятно зачем. Ты знаешь, чего я добилась за всё это время? И своим поведением и своим внешним видом? НИ-ЧЕ-ГО. И может быть, никогда и не добьюсь. Я не его идеал, не его кумир. Он только два раза за всё это время вот здесь... провёл пальцем. Это весь наш секс. А ты говоришь на твоей кровати. Да где угодно! Лишь бы хоть раз он решился попробовать.
—Маша,— Оксана поднялась со своего стула, подошла к Маше, обняла её, сказала:— Прости меня, а, лучше, пойми. И я постараюсь тебя понять, если смогу, конечно.
—Если бы я сама понимала.
===========
Утром Саша с Машей встали как обычно. Зарядка, завтрак, и ушли: Саша в школу, Маша на работу. Ещё было совсем темно, когда они вышли на улицу. Маша глубоко вдохнула, улыбнулась и сказала:
—Пять дней из дому не выходила, а иногда и такое нужно. Жаль, я тебя не могу подбросить. Надо будет найти тут стоянку поближе или гараж купить.
Маша пошла на остановку, чтобы уехать за машиной, а Саша пошёл в школу. Только часов в одиннадцать, когда Сашка был на уроке, пришла СМС-ка от Маши: «Сашенька, будет возможность, перезвони в течение часа».
Первое, что не понравилось Саше, что его назвали Сашенькой. И поэтому он не перезвонил на перемене. И только на следующем уроке, когда понял, что отпущенный ему час уже пройдёт, и он никогда ей больше не сможет позвонить. Такая мысль вдруг мелькнула в его голове, он не выдержал, отпросился выйти. Набрал Машин номер:
—Привет.
—Привет,— отозвался чуть похожий на Машин голос.
—Что ты хотела?
—Саша, мне тут предложили работу... ту же самую, конечно. Я у тебя до вечера вторника не появлюсь.
—Маша, сегодня пятница.
—Ну и что?
—Ты меня не бросаешь?
—А я тебе уже сказала такое?
—В том смысле, что ты до вечера вторника такого мне не сможешь сказать.
—Вообще-то, могу. Я бы ещё вчера сказала, но язык не повернулся. Давай договоримся, я до вторника взяла таймаут.
—Тебе хоть звонить можно?
—Сам помнишь, если буду отключать связь — нельзя. Я в таком случае — занята.
—Хорошо, я понял. Если отрубаешь — не звоню.
—Спасибо за понимание. Ты же меня не осуждаешь?
—За что?
—За то, что я тоже человек....
—Маша...— умоляющим тоном сказал Сашка, но в трубке шли короткие гудки.
И Саше вдруг дошло, что эта пятница, совсем не та, что была прошлая суббота. Она же теперь обиделась на него, только на Сашу. Ведь она ни с кем за эту неделю не общалась. И, наверное, её мотивация была сильно подорвана. Уж очень грустная она была вчера, и сегодня как-то вела себя неправильно.
—Бросила?— сам себя спросил Саша. И сам же ответил:— Похоже, да. И если до вторника не найдёт новой мотивации, может даже за вещами не вернуться...
Саша на автопилоте вошёл в класс, дошёл до своей парты, в полной тишине собрал все вещи, и пошёл к двери. Учительница спросила: куда он?
—Мне плохо. Мне очень плохо... Я к врачу... или в больницу.
Он шёл пешком домой и восстанавливал события последней недели. Он всю неделю ходил в школу, они почти не разговаривали. Потому что Саша вышивал, а Маша читала. Не то! Она вчера хотела поговорить, рассказала одну историю, которую рассказывать не хотела. Может, поэтому и была грустной? Всё может быть. Что она поняла, что не хочет спасать так, как спасали её — вполне возможно. Но она же прямым текстом сказала, что она на него обиделась, но не сказала за что. Обидеться она могла на то, что он её не захотел. Хотя она так хорошо подготовила его, а он лажанулся. Ну ладно, есть такая причина. Но она же и раньше говорила, хорошо, если это произойдёт до Нового года. Значит, было ещё что-то.
«Что же это ещё? С мамой и папой она не разговаривала. Так что с этой стороны не могло быть влияния. Где я ошибся? То, что я не умею стоять на голове, отжиматься 150 раз или подтягиваться, как она — это не то. Она сказала, что стала круче Толи. И лила воду на его мельницу, заставляя меня оставаться Сашенькой. Но она каким-то образом разбудила того разгильдяя Сашку, который бы ещё до Толи... А я, блин... Я даже спасибо ей не сказал. Да, это может быть. Как же всё неправильно получается. И нельзя всё проконтролировать. Но она же может... Потому что у неё только одно дело, и делает она его с завидным упорством и постоянством. А кстати, одно ведь обещание она не выполнила: мы на танцы так и не пошли. Во вторник меня не было — с ребятами во дворе: рассказывал, какая классная у меня девчонка Маша. В понедельник были суши, в четверг был этот неправильный рассказ, и разговор, а в среду — она хотела. И я не смог попросить то, что она могла для меня сделать».
Весь в этих размышлениях Саша пришёл домой. Открыл холодильник, снова есть было почти нечего: тот же давнишний суп, колбаса, сыр... и то, что осталось от вчерашнего Машиного заказа. Суп Саша есть не стал, перекусил подножным кормом, как и вчера. Пока сидел на кухне, вспоминал, что было связано с едой — не бывает мелочей вообще. Возможно, что для него мелочи — для Маши было неразрешимой проблемой.
«Она вчера сказала, очень резко, что есть не будет. А потом заказала на ужин еды. А ещё она говорила, что в прошлый раз, когда она готовила — ей не понравились похвалы мамы и отца. Значит, это было во вторник. В среду мы ели вместе то, что приготовила мама. Еда? Может быть, и еда. Она один раз покормила меня, второй раз покормила всех. Нет, похоже — два раза. Один раз сама готовила, второй раз заказала. Что здесь не так?
Чувствую, что именно здесь какая-то собака порылась. Но что, и где? Не понимаю. Не доходит. Блин, а чего она мне не захотела говорить? Потому что решила бросить? Бросила? Но я не хочу такого! Хотя, что я могу предложить? О чём она меня просила, что я не выполнил? Нет такого! Не понимаю...»
Саша снова взял её трусили, вынул из пялец, прижал к лицу. Сегодня они уже пахли не так остро, как в первый раз. И сегодня эту вышивку надо будет закончить. Он только вздохнул и снова принялся за работу. Он начал вспоминать всё с первого визита Маши к ним, но так и не нашёл той причины, что могла её обидеть.
«А может, отец говорил с нею про ту пятницу, хотя я обещал ей, что этот вопрос не будет подниматься. Но я же сразу объяснил, что они меня слушать не хотят. Да, она как-то сказала, что, кроме того, что и ей это зачем-то нужно, она просто работает. Хотя и возражала, что я её клиент. Она не хотела, чтобы я был её клиентом. Она требовала найти, что значит слово «любовь» для меня. Что я хочу с нею построить?.. А вот интересно, как она с отцом договорилась? Она же со мной не договаривалась.
А чем она тут занималась, когда я в школу ходил? Читала, в Интернете сидела, мало ли — не знаю. Я же не спрашивал, а она не рассказывала. Будто и не было этого времени. Но она на улицу не выходила. Иначе бы так сегодня не сказала утром. Не выходила! Почему? Не хотела? Не могла?!! С тех пор, как она пришла к нам, она же только несколько раз только выходила из дому. Ну, понятно, когда только пришла. Потом мы с нею ходили гулять, когда я была Сашенькой — это как раз пятница. В субботу она ушла в десять, вернулась в начале пятого. Потом она ходила в «Мир вкуса»... Это снова было в ту пятницу. Она позвонила в дверь. Позвонила!!! У неё нет ключей! Блинннн... понятно, посадил девушку взаперти — мол, домашний арест у тебя. А я пойду развлекаться. Приду в девять. Да даже если не в девять, хотя бы в три. Но с восьми до трёх — это тоже время... и целых семь часов. И ей нужно меня ждать, а я... даже спросить не мог. А она чего не спросила? Думала, что нам дойдёт самим? Или только мне?»
Саша по-новой пересматривал все события последних дней, и получалось, что её не только выпихивают, но и не дают жить своей жизнью. И самой главной причиной было его невнимание к ней. Она же всё готова была сделать для него. И делала всё, что могла. Она же в понедельник заявила о том, что ей надо иногда выходить из дому, когда заказала суши, а он что? Протащился. А на следующий день совсем не пришёл.
Сашка посмотрел на часы: начало шестого — скоро придут родители. И надо бы сначала поговорить с отцом. И сегодня Саша ещё хотел закончить Машину номограмму. И оставалось совсем чуть-чуть. Телефон, который лежал рядом — молчал. Очень хотелось, чтобы она позвонила, но надежды на это было мало. Он ведь тоже понимал, что она от него убежала, от его эгоизма и бесчувственности. Ведь мог же он сам догадаться. Она его сама ограничила, чтобы он попросил родителей не разговаривать с нею. Он и попросил, а попросить для неё ключи — не догадался.
Пришла мама. Сашка только открыл ей дверь и почти сразу же пошёл в свою комнату. Через десять минут в комнату постучалась мама. Вошла, заметив, что Саша сидит и заканчивает свою вышивку. Маши в комнате не оказалось.
—Саша, что-то случилось? Ты очень бледен.
—Случилось. Я отца жду. Мне с ним поговорить надо.
—А Маша где?
—Ушла.
—Не поняла... Как? Совсем ушла? Она же только говорила, что ей подумать надо.
—Вот и будет думать до вторника. Результат её раздумий я уже примерно знаю. На сегодня 99 процентов, что она сюда может прийти только за вещами. А может вообще не прийти.
—Ты так думаешь?
—Да. И я не знаю, что надо сделать.
—А что же случилось, всё-таки?
—Она на меня обиделась и ушла.
—За что?
—Она не сказала, не захотела. А когда ты с нею разговаривала?
—Сегодня. Ночью. Мы вроде бы помирились.
—Вы снова ругались?
—Она спросила, за что я её ненавижу? Но не было же такого. И она сама сказала, что придумала всё сама, и на выходные она собирается подумать.
—А мне в одиннадцать прислала СМС-ку, чтобы перезвонил. Сказала, что до вторника не придёт. Она тоже человек, и её нельзя за это осуждать.
—А чего ты решил, что она ушла? Она тебе такое сказала?
—Я спросил... напрямую. Она ответила, что вчера хотела расстаться. Но язык не повернулся. Может, во вторник и не вернётся.
—Саш, а что же делать?
—Мама, а ты мне скажи, она тебе сильно мешает?
—Я пыталась ей объяснить, что это даже не от разума. Я же понимаю, что ей надо помочь, но как? И чем? Тем, что я её пинчу? Или самой себя также вести, как она?
—Она мне сказала, что ошиблась, что так нельзя было. Что она теперь для меня круче Толи. А надо было наоборот...
—И что ты собираешься делать?
—Жду отца. Мне надо поговорить насчет Машиной работы.
—Ты про неё тоже знаешь?
—Про Машу я знаю больше, чем её родители. Мне про эту работу — со мной, у нас.
—А я думала...
—Ты думала, что она влюбилась без памяти, что готова на такой подвиг в невыносимых условиях? Мам, посмотри, суп кто-нибудь ел за два последних дня, если тебе не сложно? У меня тут появились кое-какие мысли.
Оксана вышла на кухню, проверила холодильник, да, суп был не тронут. Значит, не понравился. Саша стоял в дверях, ждал результата.
—Скорее всего, никто не ел. А ты?
—Я не захотел, Маша вчера вообще отказалась. Сегодня её дома не было.
—И что это значит?
—Не знаю, с отцом надо поговорить.
Саша вернулся к своей вышивке, подождал отца. Лишь только тот пришёл и разделся, Саша позвал его в свою комнату, и дверь за собой закрыли.
—Пап, ты мне скажи, ты с Машей разговаривал про работу?
—Да. Она сказала, что сегодня увольняется.
—А у нас?
—С чего ты взял?
—Однажды, когда мы поругались, она сказала, что то, что у нас — это не игра, это работа. Ты скажи, был такой разговор?
—Был... И ещё был, что если ей будет сильно не доставать секса, у нас будет с нею.
—Я знаю, она говорила.
—А про работу, что сказала?
—Ничего. То была единственная фраза. У меня вопрос, ты ей денег давал?
—Нет. И даже не договаривались. Я решил подождать её увольнения.
—Она сегодня ушла увольняться. И, возможно, не вернётся больше.
—Почему?.. Давай я ей позвоню.
—Пап, я сам позвоню. Пожалуйста, не надо. Она на тебя сильно обиделась за прошлую пятницу.
—Она тебе сказала, почему?
—Сказала... можно я не буду повторять?
—Но хоть намекни.
—Что ты своё желание выдал за её.
—Ну да, похоже.
—Вот, теперь — всё, спасибо. Я всё понял. Маме скажи, что я ужинать не буду.
—А маму зачем обижаешь?
—Я не хочу. Мне надо придумать, как Машу вернуть.
—А почему ты спросил про деньги?
—Она вчерашний ужин заказала в каком-то ресторане. Всё. Скорее всего, она хотела устроить свой прощальный вечер. А деньги? Она же не бедная, может себе такое позволить. Тем более, суп-то вчерашний всегда в холодильнике есть. И то, что она сама приготовила, вам не понравилось. Ладно, я думаю. Мне надо найти правильное решение и очень быстро, чтобы поздно не оказалось.
—Почему?
—Она в двенадцать со мной попрощалась. Мы плохо расстались. Она на меня обиделась. Может, даже больше чем на тебя.
—А ты чем виноват оказался?
—Может, и ничем. Но я столько своих ошибок нашёл, и надо их исправить. Но как?
—Помочь?
—Не знаю, как ты можешь? С тобой она разругалась в пятницу, с мамой сегодня ночью, со мной утром. Всё. Я должен всё исправить.
—На что она обиделась?
—Она сказала, что она тоже человек. Переводи, как хочешь.
Отец ушёл, а Сашка сидел и придумывал слова, которые могли вернуть Машу. Но таких не находилось. Куда ни кинь — везде клин. А действие? Может он что-то совершить, чтобы исправить? Ключи... ей надо дать ключи! Ведь если не из-за них она на него обиделась, в основном, то он даже не знает этой причины. Вот теперь можно и звонить. Саша набрал номер Маши, но трубку никто не взял. «Абонент не отвечает». Слава Богу, хоть не отключила. Перезвонил ещё раз — с тем же результатом. И что теперь делать? Она же просила не перезванивать, когда будет отключать. А то, что не берёт трубку, то есть вариант, что телефон не с нею или она занята, и до телефона не может сейчас добраться. Саша решил звонить через каждые полчаса.
===========
Маша, распрощавшись с Сашкой, уехала домой, переоделась, и в фирму, рассчитываться. Появилась там часам к десяти, пока документы, расчёт, отходная. Уже одиннадцать. Написала СМС-ку Сашке. Когда он перезвонил, она подъезжала домой. Поговорили. Конечно, про работу она свою соврала. Ей нужен был перерыв. Она должна была найти ответ, зачем же всё это лично ей нужно? Без этого она вернуться к нему не могла.
Маша часа два пролежала в ванной, потом завалилась спать. Проснулась около девяти, пошла перекусила. Пока ела, услышала, что мобильник в сумке разрывается, но ответить не успела. Посмотрела регистры: 7 пропущенных вызовов. Все — от Сашки. Перезвонить что ли? Всё равно уже. Но он что-то хотел. Набрала. Не поздоровалась, слушала.
—Маша, привет. Я не мог до тебя дозвониться.
Маша молчала. Не мог, значит, не надо было.
—Маша, ты где сейчас? Мне надо с тобой встретиться на одну минутку. Мне хватит.
—Я не хочу.
—Я знаю. Маша, пожалуйста, скажи, куда подъехать, я сейчас примчусь.
Маша думала, она долго-долго молчала. Нет, встречаться она не хотела, но и убивать его она не хотела тоже. Ведь если бы она вчера сказала, за что обиделась, можно было бы сегодня на то же самое сослаться, а так...
—Зачем тебе это нужно?— наконец, спросила Маша.
—Мне нужно сказать тебе несколько слов, но не по телефону — глядя в глаза. Куда мне приехать?
—Я в течение часа приеду сама.
—Спасибо. Я всегда знал, что ты — самая лучшая.
Маша заказала такси, пока оно ехало, успела одеться, хотя это было очень условно — она натянула брюки, оставаясь в домашнем халатике, а сверху решила накинуть дублёнку. Совсем без мыслей, даже ни на что не рассчитывая, она поехала к Сашкиному дому.
—Я уже на Заставе, выходи,— перезвонила она Сашке. А когда подъехали к их подъезду, он уже стоял, ждал.
Предупредив водителя, что она на минутку, Маша вышла из такси. Саша уже стоял у двери, он даже подал ей руку, когда она выходила, и лишь только дверь закрылась, он протянул ей свои ключи от квартиры и сказал:
—Это теперь твои.
Маша взяла ключи и ничего не сказала. Постояли молча. Маша вздохнула, спросила:
—Всё? Я свободна?
—Спасибо тебе за всё. Я тебя очень буду ждать.
—Я позвоню,— сказала Маша и, открыв дверь такси, села в машину и уехала.
Она ехала домой, и всё не понимала, правильно ли она повела себя при встрече, или надо было всё же поддержать его?.. Но так и не придумала. Вернувшись домой, она ещё полчасика посидела, решила написать СМС-ку:
«Спасибо, Саша. Я приду во вторник вечером».
Ну вот, теперь хоть не будет сильно мучиться ни он, ни она. Маша подумала, что теперь неизвестно, что и когда будет, когда она сможет доехать до родителей, поэтому решила, что часа в три она пойдёт на стоянку, и уедет в Борисоглебск. Как раз к утру будет. А родители всегда встают рано, так что для них не будет неожиданностью. Загружаться заново Сашкой и его проблемами, она решила ближе к отъезду из дому. В городе ей не было места и занятия, поэтому она и решила отойти, успокоиться. Самое главное, найти то, чем жить дальше, что искать.
Выходные прошли у неё вполне нормально. Родители интересовались, чем живёт Маша, та рассказала, что захотела. Вообще, в свою жизнь после того случая на первом курсе она пускала родителей крайне редко. Походила, поездила по знакомым, посмотрела, чем они живут, поговорила. Нет, это всё не то! У неё должен быть свой путь, своя цель.
|
