Юля Миронова, Николай Доля «Свет Черного Солнца» Глава 10

Флюгер был приколочен намертво — и ветер обреченно дул в указанном направлении.

В воскресенье, несмотря на то, что легли рано, проснулись довольно-таки поздно. Встали, позавтракали. Женька, наконец, положила себе в сумочку письмо Иры, которое давно мозолило глаза одним свом присутствием у компа.

—Ириш, ты помнишь, обещала мне сходить в Плевенский парк, найти фотку.

Вот и дело нашлось вне этой квартиры. Сходили, нашли. Женька долго рассматривала фотографию. Там была и мама, и уже не она. Как же Женька тогда еще, всего неделю назад, не заметила, что глаза у мамы уже потухли? А может, и заметила, и может, только поэтому и осталась с нею в тот теперь такой далекий день. И вообще в жизни Женьки теперь все делилось на два периода до 15 декабря и после. До — можно было делать что хочешь, жить как вздумается. А теперь надо жить правильно, и за все самой отвечать.

На выборы губернатора не пошли обе. Женьке было еще рано, а Ира давно определилась со своим отношением к политике и теперь ее не касались эти имитации «волеизъявления народа» после черно- или серо-пиар-ных предвыборных компаний. Пусть дерутся! Будто мы не знаем, как все делается. Все равно победит тот, кто и должен. У Иры даже формулировка была на любой исход: «Назначен путем выборов».

Погуляли по парку, Женька снова вспоминала свое детство и связанные с ним эпизоды. И если в прошлый раз это было пропитано такой грустью, то теперь, Женька была весела, да и случаи вспоминались более подходящие. Пообедали в какой-то кафешке, снова гуляли. Им снова вручили бумажку от фотографа. Теперь ее взяла Ира.

—Только при одном условии. Пообещай, что твоей рассыпанности за этот вечер не появится. А если и появится — звони. Сможешь?

—Смогу, наверное. У меня, может быть, и есть повод, но рассыпаться нельзя. Надо продержаться!

—А ты как представляешь это? Что я потом буду делать? Я же ничего и никого не вижу в таком случае.

—Поняла, нам надо освоиться в этом мире, в новых условиях.

—Спасибо, Женечка! Ты сама доберешься, или проводить тебя? Ладно, тогда я поехала.

—Счастливо!— Ира очень быстро вскочила в подъехавший автобус и уже оттуда помахала Женьке ручкой.

Женя вернулась домой, убрала все, привела в порядок вещи, мысли, написала пару стихов. Завтра рано вставать на работу. Поэтому снова легла спать пораньше. И только перед сном набрала номер Иры, пожелала спокойной ночи. И больше никаких разговоров, расспросов, подробностей. Все успеется.

Ира, приехав домой, тоже пыталась что-то сделать. Убрала Женину картину с мольберта. Дорисовывать там или хотя бы чуть поправить она не решилась. Попробовала дорисовать свое болото, но нарисовала еще две бабочки на переднем плане и бросила. Долго смотрела Женькины фотки — только расстроилась — картины так и не увидела. И решения не приходило. А решение было необходимо. А Ира даже для себя не ответила на вопрос — закончены и отношения с Женей или нет? И надо бы найти хоть какие-то слова, чтобы объяснить ей, Женечке, почему Ира не имеет права. Ведь она не только не имеет права любить ее, но даже морочить голову девочке.

С утра на работу. Там, помимо того, что Женька притащила что-то, чтобы помянуть маму, была просто работа: как всегда много и как всегда слишком грохотно. Поговорить не получалось даже когда на лестницу вышли. Женька хотела только взять Иру за руку, только чмокнуть в щечку, но даже этого не получилось. Ира быстро прикурила, очень быстро покурила. И снова за работу. Женя сегодня закончила рано, поэтому пришлось долго ждать Иру. Но в половину восьмого и Ира не смогла больше издеваться над девочкой. Быстро свернула все программы, выключила комп, сказала: «Пошли!» и вышли на улицу. Снова моросил дождь. Люди спешили по городу в предпраздничной суете. До Нового года оставалось уже меньше двух недель.

—Как я поняла, все продолжается. А ты меня, может быть, проводишь, как раньше до Соборной?

—Ир, не надо ничего говорить. Я вижу, что рано еще. Нет пока слов, так они придут. Не торопи события. Я вчера довольно-таки легко заснула дома, несмотря ни на что. Значит, я могу жить и одна. Ты вот уже сколько живешь одна, значит, и я смогу. Давай пройдемся вместе, помолчим.

До самой Соборной площади шли молча, даже за руки почти не держались, иногда только, перебегая через дорогу или обходя опасную лужу. Ира проводила Женьку и пошла искать слова, нужные слова для того, чтобы сказать то, что она думает. Без этого, оказывается, нельзя.

А Женька испугалась. Она рассчитывала, что Ире хватит суток, чтобы разрешить себе попробовать с Женей. Но она, выходит, так и не придумала, что же она хочет или как она хочет. Женька достала письмо и стала вчитываться, искать, что же там были за ошибки, и как строить жизнь вместе. То, что это возможно, Женя ничуть не сомневалась. Осталось только определить правила игры, чтобы не было потом слишком больно, когда сами все испортят. Пришла домой, чем-то перекусила, и снова за письмо Иры. Женька даже взяла чистую тетрадку и принялась выписывать правила, которые были фоном в отношениях Иры со всеми ее прежними увлечениями. Часа в два ночи Женька посмотрела внимательно на эти почти полностью исписанные две страницы. Ой, какие жуткие правила получались! И практически все они начинались со слова «нельзя».

—Так не пойдет! С такими условиями и один шаг сделать трудно, не то, что жить,— сказала сама себе Женька, вырвала эти листки из тетради и сожгла на кухне.— Пусть мне придется учиться на собственных ошибках, но я хотя бы должна совершить их сначала. И Ире забыла позвонить. И она не звонила, странно.

А в центре, в своей квартире, сидела Ира и тоже писала ручкой на бумаге. Так получалось хоть и медленнее, зато в несколько раз точнее. На компе, получалось много лишних слов, ненужных мыслей. Она писала письмо Женечке. Прощальное письмо, в котором должна была изложить все те причины, которые не позволят им быть вместе. Писала она долго, почти всю ночь, пила чай, плакала, снова писала. Часа в четыре она еще раз перечитала письмо, поплакала и легла спать. Но сон не шел. Ира куталась от холода, она никак не могла согреться, потом все же, кажется, задремала. Но лишь сон завладел ею, как зазвенел будильник. Значит, еще десять-пятнадцать минут и надо вставать, идти на работу. На автопилоте она туда добралась и почти вовремя. Главное, Женя была уже там. И так не хотелось встречаться с нею даже взглядом. Она поймет все неправильно.

Женя видела, что Ира взведена, но хоть не рассыпана. Значит, не все еще потеряно. Она сильно не приставала ни с вопросами, ни с разговорами. Они даже на обед сходили вместе и почти все время молчали. Жене, конечно же, хотелось поделиться своими выводами, к которым она пришла сегодня ночью, но разговор никак не переходил на эту тему, поэтому Женя ждала вечера. А Ира думала, когда же отдать Жене письмо. Решилась, как только пришли с обеда, Ира достала не заклеенный конверт, с адресатом «Женечке» и отдала в руки, а не как бывало обычно — посредством клавиатуры.

Женя взяла это письмо с опаской. Было все не так, неправильно, не как всегда. Поэтому она ушла за свой стол и там начала читать. Письмо было адресовано ей. В заголовке было: «Здравствуй, милая Женечка!», а дальше со всеми подробностями было написано все, что связано с этими семью похоронами, начиная с предсказания цыганки на рынке. Там были даже такие подробности, во что она была одета, какие дети бегали рядом, какая была погода, и так далее. Не говоря уже про то, каким тоном были произнесены те страшные пророчества, и какие мысли были тогда. Похороны Ани, бабушки, которая жила в той же деревне, что и Аня. Похороны Алины. Похороны дедушки и бабушки с маминой стороны. С отступлением, как они дружно жили, как не смог дедушка пережить смерть жены и тоже умер, не прошло и полгода. Дальше целый ряд похорон, на которых Ира тусовалась вместе с Алинкой, и которые были не в счет. И последние похороны... Валентины Васильевны, мамы Жени. По мнению Иры, это были шестые. И все описаны так подробно, с такими деталями, что как будто они произошли вчера-позавчера, а не несколько лет назад.

Женька долго сидела, смотрела прямо перед собой, думала, работу почти не делала. Оказалось, что все ее размышления были не нужны совершенно Ире. А это было плохо. Это было, как ножом по сердцу. Женя уже привязалась к Ире, может быть, было и большее чувство, но как назвать его? Кто же знает. И перед самым окончанием рабочего дня на клавиатуре Ирины появилось письмо.

Ира прочла эти несколько строк. «Согласна? На что?»

—С чем ты согласна?— практически одними губами произнесла Ира.

—Дома поговорим. Вообще, рабочий день закончился, пошли отсюда.

—Хоть два часа,— равнодушно сказала Женька.

—Хоть два часа,— равнодушно повторила Женя.— Я подожду.

Женя только показала всем своим видом, что она уже все сказала. И добавить ей больше нечего. Поэтому Ира еще чуть повозилась над заказом, решила, что все равно, ничего не получается, бросила, выключила комп, кивком головы показала, что она готова и они вместе ушли с работы. Женька сразу же перехватила инициативу, взяла Иру за руку, потащила к остановке. Сели на первый же подходящий автобус и через магазин, где закупились на ужин, через полчаса пришли домой.

Продукты в холодильник, есть пока не хотелось. А сами пошли в комнату. Женька увидела свое полотно, стоящее у стены, укоризненно покачала головой и сказала:

—Это хорошо, что рисовать сегодня я тебя не буду. Хотела, но не буду. Тебе надо учиться разговаривать одетой. Будем учиться?

—Но ведь ты же все правильно написала. И если моя мама, которую ты никогда живой не видела оказалась твоим родным человеком, то как же может быть иначе? Я не могу теперь быть тебе чужой. Уже не могу, ты понимаешь это?

—В чем? Ну, скажи на милость, зачем ты придумываешь всякую хрень? То, что ты оказалась в тот день на работе когда я пришла устраиваться, ты могла предотвратить? Нет. Это было независимо от нас. То, что у нас с тобой что-то получилось — надо радоваться, а ты заранее лишаешь не только себя, но и нас обеих всех радостей жизни, из-за какого-то предсказания. А может, ты пропустила какие-то похороны? И даже если не пропустила, что из того?

—Я не хочу, чтобы все хорошее, что у меня есть, заканчивалось смертью.

—У тебя после седьмых похорон хорошее только начнется, сама же написала.

—А откуда я знаю? Может, и виновата чем-то, что меня так в этой жизни все бросают: родная мать отказывается, мама, которая вырастила, умирает так рано, тебя встретила, так и ты меня хочешь бросить, прогнать. Но ведь если это нам суждено, то я же, все равно, умру, но только вдалеке от тебя. И только из-за того, что ты не хочешь жить. Можно жить нормально и сейчас. Сегодня. А все остальное — хрень. Вопрос жизни и смерти не в компетенции человека.

—Верю? Не знаю, наверное. Я всю вчерашнюю ночь решала, как нам жить вместе, как избежать всех ошибок, которые ты творила, совершала. И знаешь, что придумала? Никогда не догадаешься.

—Что я имею право на ошибки, буду делать и буду исправлять. По-моему, только так можно научиться. Твой опыт, конечно же, имеет ценность, но больше для тебя. Хотя, даже не знаю. Я попыталась написать правила, выбрать все твои ошибки, и поняла, что в этих правилах жить совсем нельзя. Значит, правильное у тебя письмо. Ты же не моей смерти боишься, ты боишься собственной жизни. И это — страшная правда.

—Жень, а может, придумаем что-нибудь? Чтобы можно было научиться жить.

—Хорошо сказала: придумаем! Вот я тебе и хотела сказать: давай думать вместе, а не бегать одна от другой. Я тебе честно признаюсь, я вчера испугалась, что ты меня не позвала, а сегодня, еще утром увидела, что и не позовешь больше никогда. Ты помнишь, как нам было хорошо в первую ночь здесь? Давай переводить все в слова очень осторожно, может, даже по буквам.

—Так плачь, кто тебе не дает,— улыбнулась в первый раз за весь день Женька.

—Можно? И ты не будешь себя накручивать по этому поводу?

—Буду. Куда ж я денусь? Но тебе можно все, и даже заново ошибаться.

—Спасибо! Знаешь, Жень, я в ночь с субботы на воскресенье полночи тебя гладила, прощалась. Ты не обижаешься?

—Нет, я же не знала, поэтому не могла обидеться. А сейчас тем более не обижаюсь, потому что сегодня я тебя полночи буду гладить и целовать.

—Иришка, пошли ужинать. Я проголодалась,— Женька брала тайм-аут, чтобы хоть чуть-чуть разрядить обстановку. Ира безропотно пошла на кухню вслед за Женей. Там приготовили нехитрый ужин, перекусили.

Заодно и завязался разговор о том, какие средства есть для выражения и передачи своих чувств. Женя пыталась объяснить, что вербальная передача своих чувств гораздо более приспособлена для общения. И не так важно, что слова имеют различный перевод для каждого человека, но ведь переводы эти похожи, и надо только уточнить, чтобы основное значение слова было у обоих одинаковое, в таком случае понимание быстрее находится. Вот если только есть желание понимать, а не пытаться любыми способами уйти. А художник имеет дело с красками и образами, посредством которых он и пытается передать свое видение мира, красоты, и этим — свои чувства.

Из кухни перебрались в комнату, на кровать. Там смотрели альбомы разных художников, Ира объясняла эмоциональный оттенок каждого цвета, общего тона картины. Женя вспоминала стихи, подходящие для той же ситуации, для передачи приблизительно такой же мысли. Не так важно, что они больше не говорили сегодня о себе и своих чувствах. Они пытались наладить контакт словами. И как казалось обеим, это у них вроде бы получилось. А когда было уже за полночь, Женька зевнула раз, другой, отпросилась в ванную, приняла душ, она думала, что Ира придет за ней. Нет, та не захотела, ну и ладно, в следующий раз. Женька, кутаясь в полотенце, вышла из ванной, забралась в кровать. Следом под душ пошла Ира, а через пять минут они прижимались одна к другой под одеялом, пытаясь согреться. Теперь слова были не нужны, тела сами находили свои способы для общения. Руки гладили все, что можно было погладить. Ира с Женей почти не целовались. Может только так, чуть-чуть, сначала и уже засыпая. Конечно же, Женька не выполнила своего обещания полночи ласкать Иру, но продолжала пока та не заснула. Женька напоследок прижалась к Ире и тоже дала себе право расслабиться и отдохнуть. Хотя перед самым сном мелькнула мысль, что надо было сегодня сделать чуть больше, чем обычно, но что и как она пока не знала. А Ира, хоть и знала, но не захотела двигаться дальше. Ладно, время еще есть.

Утром Ира поцелуем разбудила сладко спящую Женечку. Быстро позавтракали и на работу. Женька с удовольствием отметила для себя, что Ира хоть немножко разгрузилась. И настроение сегодня было не такое тягостное, как в предыдущие дни. А еще для Женьки был такой хороший дополнительный фактор — просыпаться на час позже, потому как этот час не тратился на поездку с Западного до работы. Вообще, вся среда прошла в тихой спокойной эмоциональной окраске. Ничего нового они не нашли, ничего нового не пробовали. Снова весь вечер говорили. Теперь уже про отношения между людьми, что надо как-то пытаться определиться с главным, чтобы потом было можно на этой основе строить отношения между собой. Как оказалось, не так уж и трудно решить что-то, когда есть желание разговаривать. И снова спали в объятиях.

Следующий день у Женьки был тяжелый, тем более, Иру Борис Иванович не отпустил. Так что с остановки они поехали в разные стороны: Ира на работу, Женька домой. Девять дней — снова положенный ритуал. За весь день они несколько раз перезванивались. И к вечеру решили, что сегодня будут обе спать по домам. Есть мысли, которые нужно решить каждой и только для себя. По большому счету решение было взаимным и никого не напрягло. Вечером, когда Женька все уже убрала, она позвонила Ире. Болтали почти час, делились впечатлениями от сегодняшнего дня. А к десяти вечера, пожелав «Спокойной ночи!», обе легли спать. Женька устала, и сегодня ей тоже хотелось быть с Ирой, но пусть так. Лучше пусть так. И надо что-то решить, перед тем, как... А перед чем? Неизвестно перед чем. Просто чего-то не хватало. И все.

Ира, оставшись без внимания Женьки целый день, все думала, анализировала, что с ними происходит, и почему надо оставить все как есть, и не загоняться дальше, пока все было по большому счету нормально. Потихоньку учились говорить, потихоньку привыкали одна к другой: к рукам, к телу, к реакциям, к нежностям. Ире, действительно этого хватало. Вот только когда Женька позвонила поздно вечером и завалилась спать, Ира подумала, что зря она все-таки не поехала сегодня к ней. Надо было поддержать свою девочку, но... Честно себе призналась, что она боялась туда ехать. Там Женька была хозяйкой и могла позволить на своей территории гораздо больше, а переходить на новый уровень отношений пока не хотелось.

И Ира вдруг поняла, почему. Она знает только один шаг. Последний шаг по этой дороге. Его сделать очень просто. Надо только захотеть Ире. Женю даже уговаривать не придется, она с радостью сделает все, что от нее потребуется. И сделает в самом лучшем виде. А дальше? Дальше ведь этой дороги нет, заканчивается. Да, получить оргазм Ира может. Даже сейчас, даже при Женьке, даже с нею. Она сможет научить этому и Женечку. Она может показать все это, она может научить. И Женя быстро всему-всему научится. А дальше? Снова ругаться? Снова устраивать себе неприятности, которые будут с огромными трудностями преодолеваться.

Да, пусть у них не было той романтики, которую Ира испытала на своей шкуре. Но у них появлялась вот эта — чисто их романтика: сдерживать себя при имеющейся возможности. Сдерживать себя настолько долго, сколько хватит сил. А интересно, на сколько хватит Иры? Четыре ночи проведенные вместе, четыре ночи борьбы с собой. А Женька, интересно, тоже хочет? Или это ее понимание отношений? А может ей не нужно этого? Но как можно знать нужно или не нужно, когда совсем не знаешь, что это и зачем. А Женя же говорила, что она ни с кем, что она еще девочка. И никогда у Иры не было такой девочки. Все с кем-нибудь без нее, до нее пробовали, а тут только от Иры зависит. Что получит ее девочка в первый раз. А если она потребует? Что мне тогда делать? Кто будет получать удовольствие? И какого же Ире больше хочется, дать или получить? Ладно, потом можно будет разобраться. Как только наступит момент. Конечно же, Ире придется хотя бы показать. Или проще ей предоставить такую возможность? Ведь это совершенно разные виды удовольствия.

Ира пошла в ванную, и там, стоя под упругими струями воды, захотела сейчас же, немедленно. Она закрыла глаза, думая, кто же ей представится? Конечно же, представилась не Людка, что бывало чаще всего, и даже не Аня, только Женька, стоящая перед ней на коленях, забравшись между расставленными ногами Иры, и поглядывающая иногда вверх, будто спрашивая: «Правильно? Я все так делаю? Солнышко, тебе нравится?» Нравится очень! Ире хватило нескольких легких поглаживаний, чтобы ее ноги задрожали, и от них судорогами пошло по всему телу. Еще несколько движений... и все. Хватит! На сегодня хватит, надо ложиться спать. Иначе сейчас она так себя накрутит, что завтра это заставит Женю сделать в реале.

Ира добралась до кровати, закуталась в одеяло. Она еще не успела остыть от оргазма, поэтому постель согрелась быстро и незаметно. Ира вдруг задумалась, а почему это ей никогда не представлялась Алинка? Вообще, никогда. Когда они были вместе, и вдруг Ире надо было представить кого-то рядом с собой, она могла представить только Аню. Да и то, потом долго каялась и просила у Анечки прощения, что потревожила, что потребовала к себе. Что если не нужно было этому случиться в реале, то теперь, она не виновата, по большому счету, что вовлекает ее в свою жизнь. Только образ. И она бы не отказалась. Ведь она такая!.. Кстати, а если она тоже тогда захотела и не могла ни сказать, ни предложить, или захотела так, что уже хотела сказать. Но не смогла же! Ой, какие дурные мысли лезут в голову!

Так почему Людка, а не Алина? Почему тело само изворачивается так, будто это Ира ласкает Людку. И почему от этого самое большое возбуждение? И долго еще было в этом ее взгляде такое... Власть. Вот если бы она не выясняла отношений, а просто бы показала, как бывало, не прося, а требуя, возможно, Ира бы и не смогла бы отказать. Слава Богу, что этого не случилось ни разу после того, как расстались. Но Ира представляла себе секс с Людкой только так. Но сегодня Женька. И Женечка на ее, на Иркином месте. Это выходит, что она — Ира — сейчас себя ведет как Людка по отношению к своей девочке. Ой, как неправильно!

Долго-долго мусолила Ира свои желания, свои побуждающие мотивы, пока не заснула. Утром, проснулась в довольно-таки неплохом душевном состоянии. Мысли, пришедшие ночью, дали уверенность в правоте своих действий. Унижения в сексе она больше не хочет, а пока не придумала, что и как нужно будет делать с Женей до тех пор можно и не забивать себе этим голову. Тут раздался звонок на мобильный. Правильно, ведь Женька уже едет на работу.

—Доброе утро! Нет, я давно встала, завтракаю.

—А я подумала, что надо тебя разбудить. Хоть ты и можешь опаздывать, но я по тебе соскучилась. Сутки уже не видела в живую, только ты, все равно, со мной рядом.

—Угу,— урчала в трубку Женя.— Я тебя буду очень ждать.

Хотя сегодня была пятница, и работы было не так много, и уже второй выходной был обещан после этой предвыборной гонки, и даже дали какую-то премию. Бывали такие дни, когда Борис Иванович, вдруг ни с того ни с сего, давал премию. То есть обычная зарплата, за которую расписывались в ведомости, была всегда вовремя, а вот остальная часть, которая в конвертах — давалась всегда непонятно как, непонятно по какому принципу. Наверное, только от желания левой задней ноги Бориса Ивановича. По этому случаю устроили праздник — день рекламщика. Его можно было отмечать хоть каждую пятницу, но в последнее время, как-то разладилось.

Самое главное, Ира с Женей нормально общались весь день, а вечером даже не сговариваясь, поехали по домам, только пообещали созвониться. А на выходные даже планов не было у обеих. Надо было решить непонятки, которые были у них самих, то есть, разобраться с собой, чтобы потом вмешивать в них другую.

Вечером созвонились, коротенько поговорили, и занялись каждая своим.

Не упускай ответственность из рук
— Удача улетит, и не заметишь...
Решай сама, иначе все вокруг
Ты глупым ожиданьем обесцветишь.

Глава 2. Начинаем? Заканчиваем?