Глава 3. Мальчик Таг
Mori licet, cui vivere non placet.
Можно умереть тому, кому не нравится жить.
Аленкины размышления были прерваны неожиданно пришедшим с работы Мишей. Он явно устал, можно сказать, замучился, а тут еще есть было нечего. Аленка ничего не успела приготовить, а может, она теперь и готовить не собирается, и даже учиться не будет. Вчера заказала ужин в ресторане, и, вроде бы, нашла решение, а сегодня она забыла. Но, увидев такую разочарованную мину на лице Миши, вспомнила, вскочила из-за компа и принялась жарить яичницу, это у нее получалось всегда лучше всего. Благо, она не так долго готовится, что настроение у Миши даже не ухудшилось. Да и некуда было больше, если честно сказать. С одним разводом было все более-менее понятно, с остальным — всякие сложности. Вот даже съездить домой, забрать вещи сегодня не решился — был не готов.
За ужином не разговаривали, но когда перешли в комнату, Аленка запустила файл на печать. Получилось очень мало, но для самой Аленки все читалось очень прикольно: за всеми этими короткими фразами были мысли, и даже очень много и разных. А в данном случае, осталось только начать разговаривать. Она протянула Мише листочек, на котором было написано:
Новая жизнь с Мишей.
На чем должны строиться отношения? Любовь и дружба...
Роскошь человеческого общения...
Нельзя врать.
Необходимо Мишино перерождение.
Обсудить с Мишей статью «Садо-мазо в семье и на работе» и написать ее.
Стать равными!!!
Хочу сделать из Миши счастливого человека и счастливого мужчину.
Миша быстро просмотрел, ухмыльнулся недоверчиво, поднял на Аленку глаза. Она стояла рядышком и ждала, может сам Миша начнет, но у него было не то настроение, чтобы сразу въехать в эти тезисы. А вообще, она прикольная: такая маленькая, а сейчас строящая из себя учительницу, которая, как ей кажется, уже все знает. И теперь она только ждала слова, чтобы хоть с чего-то начать. Не дождалась, начала сама.
—Миша, это то, о чем я думала сегодня. Пыталась перевести в слова то, что есть в мозгах. Иначе, как я тебе смогу донести то, чего я хочу?
—Ты думаешь, это надо донести? Это просто так не чувствуется?
—Чувствуется, но в любом случае, надо обговорить. Иначе, забредем в разные стороны.
—А мы еще не забрели?— недоверчиво спросил Миша. Конечно, допустить, что она могла что-то придумать новое для них — вполне возможно, но слишком они далеко разбежались. Да и разные пути были к этому моменту у каждого из них, и вместе уже столько ошибок натворили.
—Забрели,— согласилась Аленка.— И не только в эти выходные, но гораздо раньше. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому тексту?
—Есть, но они тебе не понравятся,— ему многие пункты тут не нравились, особенно те, что касались его. Хотя они все касались его, и возможно еще в большей степени, чем те, в которых он был записан.
—Я представляю, что ты имеешь в виду. Особенно пункт 3 и дальше,— Аленка уселась в кресло, стараясь как можно меньше прикасаться телом к нему, побои еще давали о себе знать.
—Да, пункт три, особенно.
—Но не я же начала. Кстати, ты знаешь, откуда это появилось? Я тебя однажды спросила, спишь ли ты с Леной? Ты помнишь, что сказал? Я понимаю, что были другие обстоятельства, и мы были другие, и даже если бы ты сказал правду, я не знаю, как отреагировала бы. Я же надеялась, что я — твоя любимая женщина, а каждая любимая должна быть единственной. Или не должна? Это сейчас я понимаю, что ревновать вредно, что нет у меня права на тебя. Есть желание — живем, нет такого — лучше разойтись сразу. А каждый имеет право жить так, как он хочет.
—Ален, ты можешь мне объяснить, зачем тебе понадобилось это?— спросил Миша, но Аленка только кивком спросила: что именно?— Ну, эта порка, праздник боли?
—Мне захотелось. Я же и тебя просила, но ты шага не сделал в этом направлении.
—А уговорить?— Миша, конечно же, вспомнил, как она предлагала — в шутку, а тут вдруг ушла к чужим людям. А ему, выходит, не доверяет, считает, что он не способен.
—Да сложно уговорить на то, что человек не хочет,— Аленка явно уклонилась от прямого ответа.
—Аленка, а усеченная информация — это ложь или нет? Вот когда я тебя спрошу, и ты мне ответишь, но, все равно, останется что-то такое, что я даже спросить не смогу, а ты сама не хочешь рассказывать.
—Миш, вообще, пожелание не врать... я понимаю, очень сложное. Вот ты сказал, что хотел подумать один, без нас с Леной, но это же не больше, чем оправдание. Это и не является правдой, а тем более, причиной. Ты захотел от нас сбежать. Я как это узнала, решила в отместку... сбежать от тебя, тем более, ты едешь по Воронежу и говоришь, что подъезжаешь к Саратову. Но через два часа берешь трубку в нашей квартире. Это тоже усеченная информация? Или специальная ложь? И даже не во спасение. Давай, с сегодняшнего дня перестанем врать друг другу.
—Давай, попробуем. И ты мне сможешь рассказать про выходные?
—Да, рассказать-то я могу. И я даже знаю, как ты поведешь себя, если я скажу то или другое. Вот скажи, есть разница провела я эти четыре ночи с женщиной или с мужчиной?
—Нет разницы, по-моему, не со мной же.
—Ты уехал в командировку. И разница, по-моему, есть: если это будет женщина, ты успокоишься, потому как даже не пойдешь ее искать. А если это будет мужчина, ты сегодня будешь думать, а завтра побежишь разбираться. Не так, что ли?
—Это все теория, а правда где?— Миша, конечно, понял, что в этом она отчасти права. Потому как если есть такой мужик, которому Аленка доверяет больше, чем ему — это, по-любому, неправильно. Так быть не должно.
—Ладно, давай потихоньку буду давать правду,— Аленка дождалась, чтобы Миша кивнул в знак согласия.— Я сегодня с нею встречалась... с этой девушкой, по магазинам ходили.
Миша недоверчиво посмотрел на Аленку.
—Доказать тебе, что это она и есть, можно, но доказательства нужны серьезные. Лучше всего вызвать ее сюда и раздеть, чтобы все было видно невооруженным взглядом. Только согласится ли она? Но у меня есть еще одно доказательство. Хочешь?
—Ты без нее можешь его предоставить?
—Кажется, да,— Аленка встала перед Мишей, опустив руки.— Ну-ка, ударь меня!
—Ален, прекращай. Я не хочу.
—Скажи, лучше, не могу. Вот, это и есть доказательство — воспитание. Мужчина не может бить женщину, особенно беззащитную. И тебе остается только одно — поверить мне на слово, если я тебе не смогла доказать. Но если тебе нужны имена, фамилии, явки... Нужны?
—Нет, не надо. Считай, поверил, считай, уговорила. И ты думаешь, что мое перерождение может быть только через боль?— Миша решил переключить разговор на другую тему, не понимая, что, вообще, она имеет в виду.
—Зачем же? Ты же сколько раз уже перерождался, менялся. Неужели трудно еще раз повторить? Главное, знать, что на что менять, чтобы одну лишнюю ерунду заменить на другую, более комфортную.
—Тоже ерунду?— ухмыльнулся Миша.
—А какова вероятность, что ты заменишь лишнее в последний раз, и эта замена будет сразу очень близка к самому правильному выбору... где гарантия? У меня нет. Я выкинула несколько страхов, заменила желаниями.
—И что? Все можешь и ничего не боишься?
—Ничего не боюсь и все могу. Ты все не веришь? Ну, хоть попробуй — ударь.
—Да не хочу я... даже скажу, что не могу. А ты сможешь?
—Могу.
—Тогда, ударь.
Аленка, не примериваясь, залепила Мише пощечину, что в глазах у того забегали зайчики, в голове зашумело, а щеку-то как опалило. Глаза у него округлились, рука потянулась потереть.
—Ты с ума сошла?! Больно же.
—Но ты просил.
—Ошибся. Зачем тебе это надо?
—Понимаешь, Миш, я ищу пределы своих возможностей и пока не нашла. Любую боль я могу выдержать. Пробуй, бей!
—Ну, вот же пристала. Не буду, сказал же. Верю.
—Все, этот вопрос исчерпан. Больше с такими вопросами и просьбами не пристаю. Давай, будем разбираться с тем, что проще — с твоими страхами. Хочешь?
—Давай попробуем. И чего же я, по-твоему, боюсь?
—Меня.
—Не боюсь. Мне казалось, что я даже люблю тебя.
—Не казалось, любишь, даже сейчас. Хотя бояться и любить нельзя, поэтому и не получается любить, как надо.
—А как надо, ты знаешь?
—Знаю. Общение на равных, желание быть вместе, равенство вообще.
—И как это равенство может быть достигнуто?
—Да только ты признай себя равным мне, я уже готова. Я тут посчитала, что ошиблась, подчинив тебя себе. Но вчера я не видела другого выхода, сегодня могу пересмотреть свою позицию.
—И что же для этого нужно?
—Перерождение из тебя сегодняшнего в счастливого. Ведь ничего не нужно для этого, только пересмотреть отношение ко всему, сдвинуть точку сборки. Понимаешь, между тобой сегодняшним и самым счастливым человеком на Земле нет дороги, есть только качественный скачок. Достаточно только закрыть глаза и открыть уже с новым взглядом, и посмотреть на новый мир, который тебя окружает.
—Ты хочешь сказать, что у тебя так получилось?
—Миша, а ты помнишь, как мы сняли эту квартиру? И помнишь, как счастливы мы были в первые встречи? И хоть много было такого, что мешало, что приходилось преодолевать, но жили полной жизнью, как хотелось.
—Нельзя войти в одну и ту же реку дважды.
—А ты входи в новую, она же еще лучше.
—Ален, а ты не обидишься?
—На что?
—Если я тебе скажу, что ты хрень несешь. И вообще, это все пустой разговор. Ну, как мы можем быть с тобой равными? С такой разницей в возрасте...
—Миш, я знаю, что несу. Вот эти дурацкие заморочки... твои... они же только нам мешают. Как ты не понимаешь? И особенно, что у нас с тобой такая огромная разница. И у меня даже верхнего образования нет, разве меня можно воспринимать всерьез? Но ведь это ты меня вытащил на этот уровень. Что же мне теперь опуститься ниже уровня канализации, чтобы с тобой сравняться? Или быстро подрасти лет на 18?.. Ты боишься, что пройдет несколько лет, и я тебя брошу?
—Бросишь. Я не думаю, знаю.
—Откуда такая уверенность? Ты не хочешь со мной жить? Ты меня прогонишь?
—Нет, я просто знаю, что тебе будет нужен другой человек, помоложе, красивее, сексуальнее. Тем более, ты же будешь в самом соку, а я...
—А тебя на кладбище пора будет относить. Отнесу, не переживай!.. Что ты придумываешь? Тебе сейчас плохо со мной?
—Сейчас хорошо, но что будет через год, два, ты знаешь?
—Миша, ты считаешь, что будешь жить вечно?.. Ты единственное помни, что я тебя не держу. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя мне обязанным, чем-то должным. Я, если честно, уже получила от тебя столько, что на всю жизнь хватит. Гнать тебя? Не хочу ни в коем случае. Я тебя люблю, ты мне нравишься, вот только чем нам заняться вместе, до сих пор не знаю. Кстати, ты не хочешь, чтоб я тебе помогла?
—В чем, Аленушка?
—Ну, разрулить эту ситуацию, вытащить эти баксы. Возьми меня к себе на работу.
—Статью про садо-мазо хочешь написать?— ухмыльнулся Миша.
—Хочу, и не только это. Я не хочу тебя одного бросать на прорыв. Ведь это наша проблема, и нам ее решать вместе.
—Ален, давай потихоньку ложиться. Я, правда, устал.
—И еще на меня обиделся.
—Обиделся?.. Да, за пощечину. Да, попросил, но я же не думал, что ты сможешь.
—Я все могу. И мне это не нравится. Мне кажется иногда, что я не туда иду и тебя не доведу. Пошли спать. Прости меня, я больше не буду.
—Но не только же пощечина была сегодня, у тебя столько было слов неправильных.
—И чем они неправильны? Я вторглась в твою личную жизнь, в твои проблемы? Я же только хочу их решить.
—Благими намерениями вымощена дорога в ад.
—Я в курсе, но я очень хочу помочь тебе. Возьми на работу, можно бесплатно, лишь бы нам выбраться из этого состояния. Мне это нужно, и тебе тоже.
—Ален, а если ты на меня потратишь зазря силы? И не получится у тебя ничего.
—Тогда я успокою себя тем, что сделала все, что смогла.
—Ох, мне бы твой оптимизм.
—Так бери! Легче будет. Я так думаю. У меня есть предложение завораживающее своей новизной: не бойся ты меня, пожалуйста, я — хорошая. Я только хочу, чтобы мы как можно дольше жили вместе.
—Сейчас хочешь?
—Да, мы живем только сейчас, а не через пять лет и не три года назад.
Миша посмотрел на Аленку... «А она ведь и вправду, хорошая, даже вот сейчас, когда злится. Ей кажется, что я ее не слышу. Да слышу я все. Но что она от меня хочет, непонятно. И чего ей так не живется? Ведь все спокойно, надо только чуть-чуть притереться, научиться жить вместе, и все будет в порядке. Ведь живем уже, и живем только потому, что любим. Я ведь ее, все равно, люблю».
Потихоньку стелили постель, потихоньку укладывались. Аленка осторожно разместилась у Миши на плече. И только вроде бы улеглись, как ее снова потянуло на разговоры.
—Миш, а хочешь, я тебе напомню о твоих перерождениях.
—Ты их знаешь?— удивился Миша. Откуда? И что она вообще о нем знает?
—Я не знаю, когда ты попал в ясли или в детский сад, потом в школу пошел, потом в институт, в армию. Женился, Инна родилась, жил с родителями, жить стали отдельно, пошел на работу, стал директором. Хватит?
—И что это ты рассказала?
—Так это и есть твои перерождения. Жизнь менялась, менялся и ты, менялась система ценностей, менялись мысли.
—Но это же был не одноразовый акт, как ты хочешь. Это были длинные привыкания, настройка системы под новые условия.
—Миша, я знаю, что это не быстро происходит, но ведь было же. Я по себе знаю, вот жила с родителями, теперь живу с тобой. А знаешь, как страшно было в первый раз остаться с тобой на всю ночь. Но смогла же, и мне так было хорошо. И сейчас идет перестройка в сознании очень бурно — не успеваю за ходом своих мыслей. Скажи, твоя жизнь начала меняться с моим появлением? Или я себя тешу необоснованными иллюзиями?
—Меняется и даже сильно. Я думал, что будет у меня с тобой романчик: погуляем, подружим, поживем время от времени... а видишь, как получается. А может, ты и права — все меняется. Разве мог я еще летом предположить, что буду в конце января жить на съемной квартире с девочкой, которая мало того, что младше меня на 18 лет, так еще и позволяет себе меня учить. И я даже слушаю тебя... Странно...
—И что же тут странного? По-моему, все естественно. Одно смущает, что ты очень долго себя на все это уговариваешь.
—А если я за тобой не успеваю?
—Я вижу, чувствую. Но ты мне нужен, я люблю тебя.
—Я тебя тоже люблю,— Миша обнял Аленку, прижал ее к себе покрепче, она только поддалась, сама прижалась. И долго-долго молчала.
—Миша, ты знаешь, какое перерождение самое страшное — уход на пенсию. А перед этим — армия, наверное. Ты почему мне никогда про нее не рассказываешь?
—Я, вообще, не люблю про нее вспоминать. Армия — хорошая школа, но пройти ее лучше заочно. Хотя как заочно ее пройдешь? Я расскажу тебе когда-нибудь. А вообще, к сегодняшней теме есть одно — первые полгода. Есть и спать хочется постоянно, и работаешь больше всех, и учишься делать все, но становишься приспособленным человеком для армии. Сейчас время не то, сейчас в армию не хотят идти, а в наше время брали всех, даже из института после первого курса. А вот тех, кто не служил, знаешь, как их воспринимали? Как убогих. Если что и творили они, то сразу же, как диагноз: так он в армии не служил. И все было понятно — калека, хоть телом, хоть головой. Нормальный человек должен был пройти армию. А тогда же еще и Афган был. И представляешь, какая разница между тем, каким ты туда приходишь, каким становишься через полгода, и каким служишь перед дембелем. Ведь хотя бы с едой, она не меняется, но если в начале — постоянное чувство голода, то перед дембелем в столовую ходишь так, для порядка, и не ешь там ничего, а поправляешься — ужас. Кстати, и про пенсию ты права. Ходит человек на работу тридцать лет каждый день, а тут бах... и не надо. Одноразово. Но ведь потом привыкают, находят, чем себя занять. Ален, а ты про это сама додумалась?
—Да, нет, я же не такая умная, чтобы до всего самой доходить. Я прочитала, какие самые большие в жизни человека потрясения. Только вот у мужчин — армия, а у женщин — первые роды и первый ребенок. Я не боюсь, даже хочу, но не сейчас... Если ты согласишься, я бы хотела подождать год-полтора. Сможем?
—Ты же взяла право сама все решать,— Миша не наезжал, просто хотел услышать, как она к этому вопросу сейчас отнесется.
—Миша, это будет наш ребенок, и я хочу, чтобы мы вместе этот вопрос решили.
—Хорошо, вместе решим. Вот научимся жить вместе, значит, научимся и решать вместе, да?
—Спасибо, родной мой,— Аленка поцеловала его в щеку.— Спи, тебе рано вставать завтра.
—Так тебе тоже, ты же на работу собиралась.
—Я тебе не буду мешать. И только хочу помочь.
—Спи-спи, помощница.
Они замолчали, Аленка быстро ровно задышала и, кажется, уснула. А Миша лежал и думал, что умная, все-таки, у него Аленка. И с логикой у нее все в порядке, и желания-то нормальные, естественные, правильные. И вообще, может, надо прислушиваться к ней. То, что она может обидеть не задумываясь — может. Ударить — тоже. Так не надо ее вынуждать. А, вообще, она сказала еще в понедельник утром, что вернулась, потому что любит, потому что верит в себя, в Мишу, в них обоих, что у них может получиться. Общение на равных — странная формулировка, не Аленкина. И не было у нее такого до сегодняшнего дня. Из сумрака? Или от мужика? Или все же это была женщина? Уж очень она меня пыталась убедить сегодня в этом, и только поэтому верится с трудом. Ладно, пусть будет так, как она говорит. Сегодня же у нее не вытащишь ничего, поэтому принимаем эту версию, как основную.
А с перерождениями она угадала. Пусть это не так называлось, и вообще это никак не называлось. Но сейчас она требует, хочет, чтобы я подтянулся на ее уровень, избавился от страхов. Но у меня нет страха перед женщинами. И не боюсь ничего и никого, особенно, Аленку. А она видит, что ли? И почему она может залепить мне пощечину, а я не могу? Странно. Какой такой барьер у меня стоит? Нельзя бить беззащитных женщин, это не мужское дело. Но и позволять себя бить — это, тем более, не мужское. Так что же выходит, она права? А ведь и Ленка говорила про этот страх, и ей он мешал, получается. Ну, давай решим, что не боюсь я их. И что поменяется? Ничего не должно бы глобально поменяться. Надо все же учиться жить в новых условиях.
Миша немножко помусолил мысли о том, что есть еще один у него барьер, который он не знает, как сейчас переступить — возраст. Уж слишком она молода для учительниц, тем более, для гуру. Хотя, устами младенца... Ведь и такое же было, как мальчик Таг учил в свои четыре года предсказывать погоду по полету птиц и как строить города, чтобы можно было защищаться от врагов. И его слушали, потому как он правильно говорил. Но то были они, а то Миша. И в этом — самая большая разница. Ладно, и это придется решать в самом ближайшем будущем.
==========
Перед тем как заснуть Вера прошептала на ушко Игорю:
—Если ты завтра снова уйдешь, не разбудив меня, я обижусь.
—Правда, что ли?— улыбнулся Игорь.
Вера, изобразив на лице ярость, стукнула кулачком по груди, поцеловала в щеку, и, укладываясь удобнее в его объятиях, прошептала:
—Ну, пожалуйста.
Он только обнял ее, провел рукой по волосам, пожелал спокойной ночи. Спали хорошо оба, и проснулись почти одновременно. Пока завтракали, Игорь показал, где он хотел повесить прибор для нагревания воды, что где у него лежит, если вдруг понадобится рабочим. У них, конечно, есть свой инструмент, но иногда чего-то не хватает.
Игорь ушел, Вера убрала постель, оделась. Встречать в халатике рабочих было неприлично, да и демонстрировать свои синие ноги посторонним было совершенно излишне. Так, они должны прийти около десяти. Деньги надо убрать со стола. Вера подошла к столу, и что-то показалось неправильным. Она вчера положила их здесь, и, кажется, как положила, так они и лежат. Она взяла в руки пачку, сняла бумагу, пересчитала. Ровно сто!.. Когда он успел? И что это значит? Почему ничего не спросил, не сказал? И самое главное, зачем доложил? Нет, она, наверное, никогда этого не поймет. «Ладно, посмотрим, кто кого перемолчит... Кстати, надо купить косметики, вчера она совсем вылетела из головы. И вообще, надо будет себе сделать уголок в спальне, а то живу дома, как неродная»,— Вера посмотрела, где бы она хотела сделать себе место для приведения себя в порядок. Деньги убрала, только в кошелек положила тридцать тысяч. Она сегодня собиралась многое купить. Вот когда не висит дамоклов меч над головой и соображается лучше. И подарок для мамы придумался.
В десять трое мужчин были в квартире, переодевались, готовили фронт работ. Вера чувствовала себя полноправной хозяйкой, и это ей ужасно нравилось. Сначала она смотрела, что и как они делают, потом ушла в комнату, взяла книгу, благо подходящей литературы было море, и удобно усевшись в кресле, читала. Звонил Игорь, спрашивал, как продвигается ремонт, доложилась, что все в порядке и под контролем. Без скольких-то минут двенадцать пришел старший:
—Хозяйка, иди, принимай работу!
Вера зашла в ванную и была так удивлена: они даже мусор подмели и пол протерли. Он показал, как это все работает. Вере очень понравилось, она спросила, не должна ли еще что? Не должна. Даже от чай-кофе отказались. И ровно в двенадцать их уже не было. Вера позвонила Игорю, сказала, что пойдет, погуляет по городу.
Сразу пошла в «Евросеть», выбрала себе мобильник, который понравился... Дороговато — почти десять тысяч, но взяла, все равно. А с подключением была скидка, поэтому сразу и подключилась. Маме же тоже нужно будет, так какая разница, мама или она это сделает? Пока оформляли бумажки, он немного зарядился. Вера сменила сим-карту, пошла к себе на бывшую работу за трудовой книжкой и поговорить с Ирой.
Верино появление в магазине произвело фурор. Вера даже не ожидала, что вот так, без косметики, она может нравиться не только кому-то, но даже себе. Что-то действительно переключилось, и в глазах было больше уверенности и еще больше счастья.
И кроме того, Вера заметила испуг, промелькнувший в глазах Иры. Значит, правильно она пришла. Вера в кабинете Анны Владимировны забрала трудовую книжку, отпросила Иру на часок. Потом поговорила с Любой, она же ей обещала отработать за воскресенье, извинилась, еле всучила еще тысячу, как та ни отпиралась. Подошла к Ире и сказала:
—Пойдем.
—А отпроситься?— по телу Иры пробежала крупная дрожь.
—Я тебя уже отпросила.
Ира затравленно посмотрела на Веру, может, не надо? Вера только улыбнулась неопределенно. Через пару минут они направились к «Пролетарию», Ира держалась в полушаге от Веры, она боялась спросить хоть что-то, хотя раньше они могли говорить о чем угодно. Вера дала время Ире прокрутить в голове самые дурацкие мысли и только у памятника Никитину спросила:
—Иришка, ты меня боишься, что ли?
—Да, очень.
—Это ты зря. Я хотела поговорить с тобой.
—А я чуть не описалась, как тебя увидела, а когда ты меня забрала с работы, я подумала, что сегодня ты разукрасишь меня с ног до головы.
—Хочешь?
—Я боюсь,— сказала Ира и потупила глаза.— Но... готова.
—Вот об этом я и хотела поговорить. Я понять хочу, почему я поперлась? Почему ты, как овца, сегодня пошла?.. Ведь знаешь, что ждет, а все равно, идешь. Хотя, мне даже не обещали. Помнишь, как он пришел? Стоит, хлопает глазами с таким нерешительным видом, и говорит: «Алена просит Вас приехать». Спрашиваю: «Зачем?» Говорит: «Не знаю». И ты понимаешь, я ему верю. Я знаю, и ты знаешь, что они набрали — одно садо-мазо. Страх парализует мысли. И от того, что он рассказывает, становится еще страшнее, и еще невозможнее отказаться. Еду с сознанием того, что буду выпорота и изнасилована, но еду сама, как и ты, кстати.
—Значит, надо обеим.
—Вот и я про то. А причина в чем?
—Не знаю...
—Ладно, сейчас я тут расскажу еще кое-что, чтобы меньше чужих слышало, и пойдем в кафе. Когда мы втроем были в том зале, я на нее замахнулась хлыстом. Ты бы видела, как она сыграла испуг. То, что она играла, я только потом поняла, но это был повод. Да, как мы с тобой поняли, она — госпожа, но он рассказывает, что она висит и ждет меня, и без меня ему приказано не возвращаться. Захожу к ним, она, правда, висит избитая на перекладине, улыбается, да еще и издевается надо мной. Она меня позвала, чтобы я ей купила платье — тоже повод, а когда я испугалась ее, приказала себя выпороть. Представляешь?
—Ты не смогла.
—Конечно, не смогла. Но когда она спросила, а хочешь, я тебя? Я не задумываясь сказала: «Да». Понимаешь, я уже была согласна, как и ты сейчас. Причем, не важно, кто бьет, важно, что тебя. Она потом спрашивает, ты меня простила? Я аж вопрос не понимаю. Да как на нее такую хорошую можно обижаться? Она уточняет: «А себя?» Себя — чуть-чуть... вот насколько сейчас была наказана, настолько и простила, но хочется очень сильного прощения, то есть, сильного наказания. Говорю ей — хочу также.
—А он где был в это время?
—Сидел, смотрел.
—Тебе было стыдно?
—Может, только в самом начале, когда я, стоя на коленях, брюки снимала... и потом, когда ее хотела...
—Она тебя заставила?
—Нет... Она предложила мне стать на колени, дальше я сама себе приказывала.
—Я бы не смогла, наверное. Но знаешь, когда из магазина выходила, я думала, что ты уже на машине, и мы едем к тебе. И смогла бы все, может быть, даже просила. Как все странно и страшно! Я тоже помню повод, наш повод: я тебя испугалась в подсобке. Все. Достаточно этого, только примерить на себя. А потом разговор в зале, я уже слушала, что мне предстоит, и хоть в душе что-то протестовало, я соглашалась на все. Вот сейчас шли, я думала, какие слова тебе сказать, что меня не надо так сильно бить. А ты сможешь?
—Угу... А ты?
—Тебя?
—Да кого угодно.
—Нет, пока нет.
—Понятно. Мне кажется, я поняла, зачем это нужно нам обеим. Ты ждешь наказания, я хочу попробовать. Очень много хочу попробовать. Я тебе потом скажу. В субботу вечерком мы тебя заберем с работы, ага?
—Да. А можно вопрос? А секс... был у тебя?..
—Нет.
—Ты же сказала, выпорют и изнасилуют...
—На второе не оправдались надежды. Хотя было хуже: я в туалет при них ходила, а это страшнее, чем просто отдаться, тем более, отдаться я была готова. А тебе и то, и другое нужно?.. Так, скажи мне: тебя забирать в субботу?
—Как прикажешь.
—Тогда, как дело пойдет,— чтобы не раскрывать своих планов, Вера решила больше ничего не рассказывать.— Я сама не знаю. Пойдем, поедим, а то тебе скоро на работу возвращаться, заодно поищем причину, раз мы такие одинаковые.
Они зашли в «Старый город», сделали заказ.
—Я тут думала про лишнюю ответственность, про неумение жить, как хочется. Что не получается ничего, и мечты не сбываются. Все это так,— говорила тихонько Вера.— А ты знаешь, я ничего сейчас не боюсь.
—Ничего не боятся только идиоты.
—Я знаю, но у идиотов еще и с совестью, проблемы. А у меня вроде бы это присутствует, да еще и инстинкт самосохранения. Он гораздо лучше мозгов работает.
—Вер, ты скажи, пожалуйста, для меня это обязательно? Порка, эта.
—Шогендо? Честно скажу, не знаю. Мне оказалось очень нужно было. И у нас еще три дня подумать, тем более, мне с Игорем надо посоветоваться.
—А Игорь... я не поняла, он богатый, что ли?
—Очень. Ты знаешь, мне нравится, как я живу, но четыре дня без горячей воды... ему это никогда не было нужно.
—А вот эти наряды?
—Вот, я и говорю, не понимаю. Он спросил, сколько мне денег дать на карманные расходы? Я так и не придумала. Так он из-за этого столько мне дал, что я до сих пор не знаю, как возвращать.
—А зачем возвращать?
—То, что не потрачу, в три раза больше должна буду — такое условие. Или три дня порки за каждую тысячу.
—И сколько ты заработала дней?
—Вчера — больше, чем полгода, думаю, сегодня столько же будет. Да еще Аленка подставила, дубленку подарила, чтобы я не выделывалась и сама думала.
—Ой, блин, куда я попала.
—Ты лучше спроси, куда я попала? Я все думаю, что это сон какой-то. Вот, смотри, вчера двадцать четыре потратила, сегодня столько же будет. Кошмар.
—Не нравится?— Ира прикидывала, куда она могла бы потратить столько денег за два дня, и не представляла даже.
—Хотела сказать, страшно... но не страшно — не боюсь же ничего,— улыбнулась Вера,— странно, жутко непонятно, но интересно. Вот бы научиться зарабатывать самой. И, кажется, знаю, что искать, вот, буду пробовать на тебе.
—Что делать?
—Из тебя — Человека. Женщину. Счастливую.
—Думаешь, получится?
—Не знаю, главное, чтобы ты этого захотела. Я вот только становлюсь, но мне так нравится.
—И для этого обязательно твое, как ты сказала, шогендо?
—Тебе? Не знаю, ты мне дала три дня на размышление. А может кому-то это, вообще, не нужно. Просто, пока воду ставили, прочитала в книге, что не умеем жить. Оказалось, и, правда, не умеем: не те мысли в голове и тараканов туча. Ириш, ты напиши, что ты хотела, о чем мечтала, чего боялась, и в субботу захвати с собой, может, пригодится.
—И много писать?
—Да сколько напишется, столько и хватит, до нужного докопаемся.
—А если я не соглашусь?
—Ой, блин,— Вера недоуменно посмотрела на Иру, улыбнулась,— я и не подумала об этом. Да согласишься, как и сейчас согласна. Я же тебя чуть-чуть знаю.
Закончили с обедом, Вера проводила Иру до магазина и, улыбнувшись, сказала:
—На субботний вечер ничего не планируй. Да и, вообще, дальше ничего не планируй, надо будет это пережить.
Ира только потупила глаза, кивнула и пошла работать. Хотя, какая к черту работа? Одно название.
Вера отпустила подругу, а сама пошла по магазинам. Ей столько надо было купить! Вера теперь не боялась много или мало потратить, но замечала свои мысли, когда выбирала или делала покупку. Она обратила внимание, что если она раньше в силу отсутствия средств могла позволить себе только изредка хорошую косметику, то теперь она уже спокойно выбирала из дорогой ценовой категории, прислушивалась к советам. И даже спокойно расплачивалась. Но все равно, если ее не убеждали купить что-то такое... сверх-дорогое и очень крутое, она брала то, что знала. А в голове уже начинали строиться какие-то наметки, какие-то начала методики, чтобы с нею работать над клиентом. Вообще-то, процесс пошел в нужном направлении, если мысли шли, если все получалось.
Вера пришла домой, позвонила Игорю, спросила, что он хочет на ужин, сбегала в магазин, за недостающими продуктами, приготовила. Деньги вытащила на стол, положила примерно так, как и были. В половину седьмого Игорь доложился, что едет. И тут Вере пришла в голову интересная мысль. Она приняла душ, накинула на голое тело халатик, вытащила в коридор табуретку, достала веревки, наручники, хлыст, плетку. И к его приходу была полностью готова.
Игорь, зайдя в квартиру, сразу же оценил обстановку, он только взглядом спросил, что бы это значило?
—Игорь, ты не помнишь, что ли? За каждую оставшуюся тысячу — три дня на перекладине. За первый день у меня осталось 76, это 228, и сегодня осталось очень много. Примерно, восемьдесят... так что еще 240, итого больше года на сто дней. Я готова. Подвешивай, а там на твое усмотрение: выпорешь до ужина или после. Ужин готов.
—А другие варианты есть?
—Есть, я тебя подвешу... вместо меня, ты же не говорил, что эти три дня на перекладине буду я висеть. Может, ты мне такое наказание решил устроить, чтобы мне больнее было, когда за меня будет страдать мой самый любимый человек.
—Это хороший вариант, неожиданный. У тебя еще, наверное, есть?
—Ну, это самый глупый. Я возьму у тебя недостающие 17 тысяч долларов, чтобы отдать тебе же. Тем более, я вспомнила самую первую твою значительную фразу: ты не хочешь, чтобы я была должна тебе. Ну вот, если бы я не вспомнила это, то и не начала бы этот разговор.
—Так... три есть, а четвертый тоже есть? Как я понимаю, он должен быть оптимальным для этого случая.
—Есть и четвертый, я хочу с тобой поговорить об этом задании. И о тех уроки, которые я вынесла, его выполняя.
—А может, с него и начнем? Он пока меня больше всего устраивает. Пошли, поедим, а то остынет все.
—Пошли,— улыбнулась Вера.— Продолжаем разговор. Ты горячее ел? Я так и думала. Мой руки и за стол. Я наливаю.
Через несколько секунд Игорь с удовольствием ел приготовленный Верой суп, а Вера была не так голодна, потому ела неспеша и рассказывала.
—Как я поняла, надеюсь, правильно тебя поняла, задача передо мной стояла не потратить эти сто тысяч, а чтобы я поняла, чем богатая девушка отличается от бедной. По крайней мере, вчера мне так показалось. А сегодня я убедилась в этом окончательно. Не буду объяснять, из каких слов была сложена эта задача. Она была поставлена. Тут и угрозы вечного долга, вечного наказания, тут и слово: «попробуй», и фраза: «привыкай, что ты богатая». Не так важно, что я чего-то еще не вспомнила. Понимаешь, Игорь, я проходила два часа по «России» бедной и не смогла ничего купить кроме этого халата и джинсов. Потому как считала деньги, потому как пыталась выяснить у тебя, не спрашивая, не зная твоих предпочтений, что тебе понравится. И самое главное, я даже забыла, что мне действительно необходимо. Запуталась, сломалась. Вызвала Аленку, думала, поможет. Но ты знаешь, какая от Аленки польза может быть... Она позволила мне потратить триста рублей на нее, но сразу же подарила мне дубленку. Да, сказала, кто ее учил быть богатой... и Миша, и Игорь Иванович...— улыбнулась Вера, достала из микроволновки разогретые котлеты. Продолжили ужин, продолжился рассказ:
—Потом, когда я чуть не обиделась на нее, говорю, я тебя помочь просила потратить деньги, а не подарки мне дарить. Она говорит, нет, ты такого не просила... Ну так вот, прошу. С нею тратить стало проще. Она торопит с выбором, спрашивает, что мне не хватает и волочит в нужный магазин. Я, вообще-то, нашла, как потратить и больше, но решила, что не хочу я тратить на кольцо с бриллиантом наши деньги. Они могут и на дело пригодиться. Спросила у Аленки, куда бы она потратила, она сказала, что у нее такой задачи появиться не может... а если бы и появилась — ничего не стала бы тратить — у нее все есть. На том я и успокоилась. Подумала, что если спросишь, я тебе объясню свои решения. И почему именно так, а не иначе, я поступила. Но ты не спрашиваешь, я сама боюсь начать, потому как очень серьезные штрафные санкции. А утром... я обнаруживаю сто тысяч на столе, и в голове сразу же переключилось. Я нашла себе необходимое, пошла и купила. И знаешь, я тебя хотела попросить, если уж все это не сон, а все так и есть, как я живу. Я бы хотела, чтобы у нас в спальне был маленький столик с зеркалом для меня, чтобы я могла приводить себя в порядок. Я вообще-то, представляю, что мне нужно, но в нашу квартиру без тебя я, все равно, не заказала бы.
—А когда же ты поняла, что задача выполнена?
—Да, вот днем, я покупала все себе: мобильник новый, косметику, духи. Я уже почти чувствовала себя богатой.
—Почему почти, если не секрет?
—Как Аленка говорит, принципы... Деньги твои — в этом трудности. Вот если бы я их заработала, тогда бы совсем другое дело. Богатство и бедность зависят от отношения к этим деньгам. Если нет зависимости — богатая, есть — бедная, и совершенно не зависят от их количества. Итак, как ты оцениваешь мое решение?
—По большому счету, нормально... Особенно, что ты решилась сама поговорить.
—А утром,— улыбнулась Вера,— я подумала, что если ты мне дал второй шанс на выполнение: попробовать потратить, я решила, что поиграем в молчанку, кто кого по этому поводу перемолчит, кто первый начнет?
—И с такой же легкостью сама начала.
—Вот вчера так и не решилась, а сегодня было уже необходимо. Тем более, что мне нужно с тобой обсудить вопрос с моей работой.
—Ты нашла?
—Кажется, да... Не буду тебя морочить, пока тут делали воду, я взяла книгу, первую попавшуюся, значит, как раз она и была мне нужна. И прочитала, что люди не хотят и не могут жить счастливо. Правильно?.. Потому как много разных дурных мыслей у них в головах.
—Так работа в чем?
—Вот, надо бы придумать, как устроить такие тренинги, чтобы по выходу из них у человека немного поубавилось дурных мыслей, и появились нормальные, которые годятся для счастливой жизни.
—Типа, инициации, что ли?
—Точно! Как я сразу не сообразила. Вот только надо собрать новые установки, которые нужно будет загрузить в момент импринтной уязвимости.
—Так более-менее понятно: создать такие условия, в которых человек поверит тебе как себе. А примеры есть?
—Как всегда — масоны, или Армия спасения. Но там сам понимаешь, кого и куда программируют. А в таком виде — на программирование счастья, еще никто не работал. Я не слышала, по крайней мере. Хотя, я, может быть, и отстала от жизни.
—А в импринтную уязвимость вводить через шогендо?
—Ты помнишь Иру, кассиршу из моего магазина? Я сегодня была у нее. Я ее забрала с работы, она шла как овца на заклание — совершенно безвольно, а потом, я ей рассказала, что хочу. Вообще-то, эта мысль родилась в разговоре с нею, что не всем годится шогендо. И еще, я ей пообещала забрать с работы в субботу к нам. Я погорячилась?
—Да нет, в принципе, заберем. Как я понял, тебе очень надо дойти дальше: еще один шаг, а то и два.
—Вот... Какой же ты у меня умный. Я тут думала-думала, пока два дня ходила по магазинам, что мой случай и есть методика в самом первом приближении. Да, все три участника шли со своими мыслями в этот процесс. Ты решал с помощью шогендо свои проблемы и решил, Аленка свои. Но вы оба знали, что делаете, и уже из имеющегося своего опыта перепрограммировались сами. А я — это отдельный случай... Меня взяли с улицы, не готовую совершенно, завели в самую-самую уязвимость, и конечно, я что-то поняла, но... понимаешь, если бы ты меня не забрал с собой или я бы сдуру отказалась... Даже если бы ты меня завез домой раньше Аленки, я не знаю, что бы было со мной. Но тут столько правильных мыслей... и сразу, и так много. Я поняла, что я женщина... мало того, любимая женщина. Потом масса других установок: ты выбираешь себе? Так выбирай для себя, что нравится, тогда чего же ты заморачиваешься, что кто скажет. Понимаешь, вот это отношение к себе, как к богатой девушке. Я ведь, и вправду, так себя чувствую, и от этого и интонации в голосе другие, и уверенности в глазах больше, и нравлюсь себе...
—Знаешь, чем Аленка зацепила меня в первый день нашего знакомства? Что к каждому маленькому человеку, как Аленка, надо приставить опытного, как Миша, чтобы тот показал цели, смысл, способы достижения. А еще ты права, что нельзя было тебя отвозить домой, что бы ты там себе ни надумала до утра. Рано было тебя отпускать.
—Спасибо, что не отпустил.
—Вот, знаешь, что вспомнил, я же собирался поставить колонку в день нашей первой встречи с Аленкой. Я тоже захотел, чтобы со мной, как с Мишей, была такая же девушка, как она. И, слава Богу, что я тебя не отпустил, а научишься ты быстро. Может, потом сможешь и других научить. Хорошая работа! Мне твоя идея понравилась. Так ты говоришь, Ира согласилась?
—Нет пока. Она согласилась как я, не зная на что. Но я рассказала, что хочу, и дала ей время на раздумье. Может, она откажется от роли подопытного кролика для моих психологических опытов.
—Ты так и сказала ей?
—Нет, это я сейчас сформулировала. Я предложила попробовать сделать из нее счастливого человека. Тем более, я ее немного знаю, мы дружим последние полтора года.
—Вера, вопрос... сколько ты мне осталась должна за эти два дня?
—По-моему, я правильно выполнила задачу. И не должна.
—По-моему, тоже... а оставшиеся, пусть тебе на карманные расходы будут. Ты же теперь богатая девушка.
Вера чмокнула Игоря в щеку, и прошептала на ушко:
—Спасибо! Я — богатая и любимая девушка... Прям хочется... хотела сказать — расплатиться... Не буду. Я очень тебя хочу!
==========
Перерождение
Иногда бывает, живет человек, и все его устраивает, но вдруг сменились обстоятельства, и жить в старых правилах — невозможно. Уже невозможно. В таком случае, надо срочно что-то менять.
Хорошо женщине или девушке — пошла в парикмахерскую и сделала новую прическу. Как в том анекдоте, муж говорит жене: «Ты знаешь, тебе надо сходить в парикмахерскую и перекраситься». «Зачем?» «Я слышал, блондинки прекрасно готовят». Если бы все так просто было! Я хоть в какой цвет не перекрашусь, все равно, готовить не научусь. Да и не надо мне этого, не дано мне это. Ну и ладно.
Но есть глобальные изменения: допустим, жила я одна, то есть одна я жила потом, но в любом случае, я жила с родителями, поэтому в доме всегда есть еда, ее или мама приготовила, либо есть готовая в холодильнике, и осталось ее только разогреть. А тут... приходишь домой и понимаешь, что забыла зайти в магазин и купить. Ты, может быть, и разогрела бы, если бы было что разогревать, а когда мышь в холодильнике повесилась? И все, но есть-то хочется, поэтому снова одеваешься, ноги в руки, и помчалась. Пару раз сбегала, на следующий раз уже заранее думаешь, чтобы по холоду ноги не бить. С другой стороны, ты уже не одна. И есть человек, который придет вечером, и он тоже будет голоден, а ты... Ладно, еда — это один из основных инстинктов — выживания, поэтому она должна быть всегда. И всегда свежая. А казалось бы, что поменялось? Только то, что ты не одна, и ты уже думаешь не только за себя, но и за кого-то еще. Поэтому ты за это отвечаешь.
Еще один инстинкт — общение. Можно, конечно, недолго посидеть, помолчать день два, но потом ведь становится уже невмоготу, и надо разговаривать и о том, что у него на работе, и что у меня творится. Хорошо, когда он понимает, а не начинает уходить в полное неприятие... Но это мы хоть научились. Общаться всегда есть о чем, по крайней мере, всегда есть две непознанных Вселенных: я и он, а здесь столько можно искапывать, и края не видно.
Но вот сам факт, что ты живешь не одна, перекраивает всю систему правил и установок до основания. Мало того, что ты хочешь и себя не обделить, так и ему хочется сделать приятное. И удовольствие можно получать не только в постели, хотя это чаще всего бывает самое нужное в этот момент, но можно ведь получить удовольствие и от общения, и от той же еды, и от совместных дел... Да что я перечисляю, можно вообще получать удовольствие от всей жизни. Осталось только научиться видеть это хорошее во всем.
А это и есть перерождение. Перекраиваешь свои правила так, чтобы они и не напрягали своим выполнением, и не мешали жить. У меня за эти четыре месяца было столько перерождений, что, кажется, на всю жизнь бы хватило... Но куда там! Жизнь продолжается, и жить нужно сейчас, а соответственно перерождаться.
Вообще, ведь перерождения могут казаться не глобальными с первого взгляда и только потом понимаешь, а ведь это был тот самый поворотный момент, после которого ты уже никогда не станешь прежним. И мой приход в эту квартиру, чтобы остаться здесь переночевать оказался одним из самых глобальных, потому что через неделю я уже шла сюда как домой. Ведь именно в тот день, как я сюда приехала в полдвенадцатого ночи, чтобы заснуть в объятиях любимого мужчины, и началась моя новая взрослая и самостоятельная жизнь.
|
