Глава 2. Непререкаемый авторитет
То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, есть нормальное состояние. Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть.
Антон Павлович Чехов
Как же давно это началось! Целую неделю назад. Для меня был очень сложный день. Больше суток в поезде, по такой жаре и без компании. Какие только мысли не лезли в голову. Добралась до станции Тоннельная, в Анапу же поезда не ходят, поэтому еще час на автобусе. Так хотелось под душ! Но это только в мечтах все быстро получается, а в реальной жизни — куда там. Автобус — через сорок минут. Да еще пилил еле-еле, я чуть с ума не сошла, пока доехала. Пыльная Анапа с ее песком, грязью и жарой. А в санатории — тоже мне, высший класс, документы оформляли почти час.
Когда я получила ключ от комнаты, уже и эмоций никаких не было — устала. Так что вместо полутора часов, на которые рассчитывала, пришлось добираться до душа не меньше трех. Но добралась же. С трудом стащив с себя провонявшую потом одежду — никакие «Рексоны» не помогли — стала под еле теплую воду и мылась, мылась и мылась. Стало чуть легче, по крайней мере, остыла. Познакомилась с соседкой Марьей Степановной — начальницей отдела валютного контроля из Омска, вместе с нею пошла на ужин. Как я проголодалась! Но в столовой — все переключилось: после трех ложек аппетит пропал. Может, потому что такие соседи за столом — чужие, может, контингент в ресторане...
Я же хотела найти кого-нибудь, хоть на курортный роман... Но, как и ожидалось — ничего стоящего. Недалеко от меня сидел весьма солидный мужчина лет сорока, одет слишком прилично для ужина в санатории. Правда, рядом с ним — смазливая крашеная блондинка. Да, похоже, они вместе. И это плохо. Интересно, кто она ему, жена или любовница? Да, с этим можно было бы провести время, но он по сторонам и не смотрит. Значит — любовница... Итак, все заняты, порядочные — особенно... к ним уже очередь, наверное, из таких желающих, как я. Так что настроение было почти на нуле. Снова в голову полезли мысли о том, что не надо было соглашаться на эту поездку, но ведь приехала уже. Поднялась в номер, переоделась, решила сходить на море, хоть посмотреть, если искупаться не получится.
У самого выхода из санатория, по дороге, ведущей на пляж, не торопясь, шла девушка. Кажется, ее не было на ужине, правда, на женский пол я особенно и не смотрела. Когда я с ней поравнялась, она обернулась. Почему-то сразу мелькнула мысль, что эта дамочка мне конкуренцию не составит, а потому, когда та вдруг заговорила со мной, я решила не напрягаться и пустить все по воле волн.
Звали ее, как оказалось, Светой, была она из Воронежа и тараторила без умолку, но меня это вполне устраивало — неохота было болтать самой. Она тоже приехала одна, потому как ее подруга, с которой они собирались отдыхать, в самый последний момент не смогла. Я ее рассматривала, не забывая время от времени кивать головой или отвечать короткими фразами. Что-то было не так. Она сразу же обратилась ко мне на «ты». Меня это насторожило. Потом она выяснила, не замужем ли я. Ее ввело в заблуждение мое колечко с сапфиром, которое в незнакомой компании я всегда поворачиваю камешком вниз, чтобы избежать лишних вопросов и приставаний. Мое объяснение развеселило Свету. Потом она пыталась хоть что-то узнать обо мне, а одновременно с этим рассказывала и о себе. И все с какими-то приколками, шуточками. Я не могла понять, когда Света говорит серьезно, а когда беззастенчиво врет. Она же сразу сказала, что работает зам управляющего банка. Сказала, как нечто само собой разумеющееся. Типа, а кем я еще могу быть? Хотя, могла бы сказать, что она сама управляющая и есть. Но, представить обычную девчонку, занимающую такую должность, я не смогу никогда. Это же невозможно! Невозможно, в принципе. Это был явный перебор с ее стороны — слишком несолидно она смотрелась. Я даже остановилась и, глядя в глаза, сказала на полном серьезе:
—Да хватит врать-то!
—Тебе врать? А смысл? Знаешь, Юль, у меня сейчас нет ни возможности, ни желания тебе доказать. Поэтому, считай, что я соврала,— и так улыбнулась своей обворожительной улыбкой, что я сразу же решила, что меня совершенно не раздражает то, что она может мне говорить неправду. Тем более, если это нравится человеку.
Да, внешность — ничего особенного. Одета в обычный пляжный наряд, простое лицо, веснушки, волосы... не то выгоревшие рыжие, не то мелированные, короче, не поймешь. Да ладно, про цвет волос. Что понравилось сразу — необыкновенно красивые глаза. В них чувствовалось что-то такое, что мимолетным взглядом не засечь, а словами не описать: что-то близкое, родное, но одновременно непонятное и манящее. Если с первого взгляда я только это заметила, то вскоре ее взгляды, улыбка, манера разговора и поведения уже нравились необъяснимо. Я даже перестала замечать непотребный цвет ее волос. Да и купальник у нее был не из дешевых, а может, даже дороже моего, а я свой покупала в «Дикой Орхидее».
Добравшись до воды, мы долго плавали до самых буйков и обратно. Плохое настроение, казалось, смыло теплыми волнами. Полная расслабуха и кайф. Море превзошло все мои ожидания. И уже казалось, что и Светку я знаю давным-давно, и с нею всегда мне было хорошо. Я даже не удивилась, когда вдруг, выходя на берег, обнаружила что держу ее руку в своей.
—Смотри,— Света показала на заходящее солнце.— Такого заката ты в своей Москве не увидишь.
—Как красиво!— еле выдохнула я от восхищения.
Огромное, неестественного оранжевого цвета солнце только коснулось той сокровенной черты, где соединяются море и небо. Три стихии: огонь, вода и воздух, сойдясь вместе, сотворили чудо. В переливах и разнообразии голубого и синего с отблесками желто-красного была такая нездешняя гармония, такая чарующая нереальность, что казалось, будто мы находились вовсе не на Земле, а на незнакомой планете. И с каждой секундой картина менялась, восхищая своим совершенством. Чудо!!!
—Пойдем, а то сейчас солнце сядет — темень будет несусветная,— вывела меня из благоговейного оцепенения Света, осторожно отняв свою руку. Я как очнулась, очарование закатом осталось, но стало не таким острым.
Подобрав свою одежду, мы направились к санаторию. По дороге Света шутила, рассказывала анекдоты. Было весело. Подойдя к Пионерскому проспекту, мы оделись.
—Ты в первый раз в этом санатории? В таком случае, временно беру над тобой шефство. Сейчас, как придешь, сразу под душ, а то соль на теле останется. Ты в каком номере поселилась? — спросила Света.
—В четыреста девятом, а ты?
—В триста восьмом.
—Света, а ты что сейчас делать собираешься?— рассчитывая на продолжение вечера, спросила я.
—Спать,— категорически ответила она.— Устала, как собака. Целые сутки тряслась. Ты тоже на поезде ехала?
—На чем еще? А может, сегодня встретимся?— я училась говорить с нею напрямую, как я уже уяснила, намеки с нею не проходили.
—Давай лучше завтра,— предложила Света, но, заметив мое разочарование, добавила:— Ты не обижайся на меня, пожалуйста. А хочешь, утром на пляж вместе пойдем?
—Конечно, давай!
—В десять, в холле,— распорядилась Светка и убежала к себе.
Проводив взглядом подругу, я пришла в свой номер вполне довольная. На мое счастье, Марьи Степановны еще не было. Наверное, загуляла. Это хорошо! Я снова встала под душ, теперь уже с настоящим удовольствием. Теплые струи воды окончательно меня успокоили, и нестерпимо захотелось спать. Наскоро промокнув тело полотенцем, я вышла из ванной и плюхнулась в постель. Я не стала ждать, когда высохнут волосы, накрылась простыней и, обняв подушку, моментально заснула, как младенец.
==========
Ну, я и вляпалась! То, что я легла спать голой, это понятно, но почему? Я даже дома себе такое редко позволяю. А тут, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь, легла, как будто так и надо было. И соответственно, Марья Степановна увидела меня в некоторых местах прикрытую простыней. А может, и совсем не прикрытую — спала я. Не скажу, что мне есть что скрывать, но если бы я сама пришла в наш номер и вдруг увидела ее голой или с мужчиной, мне это явно не доставило бы эстетического удовольствия. Я сама не знаю, как бы я повела себя в такой ситуации. И с этой точки зрения, я ее понимаю. Даже то, что она, разбудив меня, вышла, тоже характеризует ее далеко не с худшей стороны. Она же позволила мне одеться одной, чтобы я не сверкала перед нею своим голым телом.
Поэтому, когда она сказала, что будет ждать внизу у столовой, я поняла, что мне предстоит неприятный разговор на эту тему. Марья Степановна сразу же наехала за мое распутство и безалаберность. Она даже сразу перешла на «ты» и распекала меня, как провинившуюся маленькую девочку. И пока она читала мне нотации, я пыталась оправдаться и при этом краснела, бледнела. Мне действительно было стыдно. Я обещала, что такое больше не повторится, что, конечно же, ни о чем не думала, когда вечером свалилась от усталости. Проработка продолжалась довольно долго — минут десять-пятнадцать. Да и потом, уже за завтраком, я время от времени ловила на себе осуждающие взгляды Марьи Степановны. Мне это не очень нравилось, но если попалась — значит, дважды виновата.
Только убежав в холл, где через полчаса я договорилась встретиться со Светкой, я успокоилась, привела мысли в порядок. Ведь придет Света, а перед нею очень не хотелось выглядеть потерянной, зашуганной. Когда часы показывали 9:57, я вдруг снова испугалась, что ее может и не быть, что она мне просто приснилась ночью, а в моей голове все так спуталось, что я сон приняла за реальность. Секундная стрелка сильно замедлила свой ход. Иногда мне казалось, что часы остановились. «Без одной минуты десять. Где же Света? Если она не придет, то я не смогу тут. Я уеду сегодня же!»
Но Света была на редкость точна! Чуть ли не с боем часов она появилась в холле. Как я обрадовалась, что не придумала ее. И нравилась она мне все больше и больше! А может это потому, что она мне снилась?
==========
Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, со мной случалось иногда такое: увижу где-нибудь в транспорте или на улице девушку или женщину — и взгляд не могу оторвать. Какая-то черта заденет до глубины души своей неповторимой красивостью: то ли округлость щеки, то ли разрез глаз, то ли какой-то особенный поворот головы, то ли движение руки. И сразу же мелькнет мысль: если я проживу эту жизнь правильно-правильно, то, когда мне в следующий раз придется возвращаться на землю и я буду иметь право выбора внешности, то именно такую красоту, красоту очень-очень мне близкую, я смогу получить. Не знаю, насколько красивы были те девушки и женщины с точки зрения других, но у меня просто дух захватывало.
Я снова увидела такую красоту в ней, причем, не один раз. Что мне понравилось сразу — веселый характер — ее манера на любой случай жизни рассказывать анекдот или бросать крылатую фразу, зачастую перевернутую на собственный лад. Потом, взгляд. Нет, это не передать словами, нельзя сказать: добрый, ласковый, нежный или какой-то еще — все это не то. Просто — красивый! Словно небесный свет пробивается наружу и освещает все вокруг, а мир вокруг становится чище, радостнее, ярче. Я даже не могу сказать, какого цвета ее глаза — все равно, их сияние гораздо важнее цвета. А когда я обратила на это внимание? Наверное, не сразу. Что-то мелькнуло такое, как только мы встретились, потом, еще раз уже в море, когда мы заплыли далеко-далеко, а поразило, когда она протянула руку, выходя из воды. Вот! Вот как раз в тот момент и соединились взгляд и жест. Так лучисто она посмотрела, так естественно протянула мне свою руку, что я, как зачарованная, взяла ее и не захотела выпускать.
Странно. Как интересно получается! Обычно, встретишь человека и почти сразу понимаешь, что с ним будет у тебя в дальнейшем. А тут полная неразбериха. Даже не пойму, как она возникла. И почти с самого начала. С одной стороны, она вызывает мое восхищение и даже преклонение, а с другой стороны, ее веселость и способность все перевести в шутку, позволяют ей говорить такое, что и на голову не наденешь. И еще мне все время кажется, что она пытается ввести меня в заблуждение. Но зачем? Но она мне сразу понравилась — красивая и загадочная. Единственное, что можно сказать, я не воспринимала ее как подружку. Не понимаю почему, но я точно знаю, что она — не подружка. Она — такая личность, такой человек, с которым мне хочется быть рядом или вместе. Она, как магнит, меня притягивает, завораживает, манит.
Когда она попросила намазать ее кремом от загара, я снова увидела этот взгляд. Я растирала крем по ее спине, и вдруг показалось, что я ее возбуждаю, это меня испугало, и я остановилась, но она только глянула и уговорила на все. Наверное, она чего-то ждала от меня, но не дождалась. Зато я чуть не кончила от ее ласк. Хотя, какие это ласки? Хорошо, что она свела к тому, что мне просто щекотно. Но, конечно же, она заметила, как мне было приятно, и помогла выбраться из неловкой ситуации. Я еще подумала: «Странное состояние. У меня как-то было такое, когда я влюбилась, но тогда это был молодой человек, а сейчас? Я снова влюбляюсь? Да? Ведь с нею рядом так хорошо!»
Я лежала, поглядывая на загорающую Светку, и меня терзали сомнения, все те же, о вранье, о приукрашивании, о своих смутных подозрениях. Я решилась спросить:
—Света, а ты когда-нибудь в «откровенность» играла?
—Это когда спичку по кругу передают? Играла, а что? У нас ведь нет толпы, смысл игры теряется.
—Да, такой, как положено, получиться не может, но понимаешь, если кругом все врут, и так привыкаешь к этому, что когда вдруг тебе человек говорит правду, ты почти на девяносто процентов уверена, что тебе соврали.
—Это ты про мою должность?
—Да, но и не только. Вот если бы можно было хоть какое-то время говорить и быть уверенной, что с тобой откровенны, и говорят только правду.
—Я согласна. Для меня нет ничего такого, что я могла бы скрывать, а как быть с откровенностью с твоей стороны?
—Ой, я как-то и не подумала, но мне тоже скрывать нечего. Я готова.
—Однозначные ответы, типа да-нет — не годятся. Как в школе — развернутые.
—Это правильно, по-моему. И как надолго?
—А пока не надоест,— улыбнулась Света.— Спрашивай, что хотела.
Все смешалось в моей голове. Меня озадачила та скорость, с которой поддержала игру Светка и требование такой же откровенности от меня самой. Хотелось, конечно, не ударить в грязь лицом, но вдруг вопрос окажется запредельным. Как же мне хотелось спросить об ее отношении ко мне. Не ошибаюсь ли я в том, что чувствую, что мне кажется? Но это же не спросишь в лоб. Поэтому инициативу перехватила Света:
—Ты замуж не выходишь из принципа или не получается?
—Не за кого... С одним связалась, почти год встречались. У меня подружка была с детства — Машка. Устроилась она на работу — уехала в Грецию на три месяца. И даже мне не сказала — на какую. Потом, когда она вернулась довольная, рассказала, что там, видишь ли, наши бабы ценятся. А посмотреть, как иностранная блондинка танцует стриптиз — толпы прибегают. Но сначала, говорит, без ста пятидесяти водки и на сцену выйти не могла, потом привыкла. Причем, почти без секса. Нашла там себе бармена, а у них там, если дама с мужчиной, то разрешение ею попользоваться может дать только он. А как он ее отдаст? Поэтому никто сильно и не приставал. Только когда очень-очень просят, и легче дать, чем отказать, тем более, за такие деньги.
—Что ж, неплохой вид заработка. Она тебя не приглашала?
—Я бы сразу послала! Ты что! Раздеться при посторонних даже за миллион я бы не смогла. Но она — это же не я. Мы сидели в кафе, отмечали ее возвращение. Немного выпили, и Машка разоткровенничалась: поделилась новостью, что через месяц снова уезжает, теперь в Японию. Там еще больше можно заработать, поэтому она едет на целый год. А своего любимого Андрюшу, чтобы он в Москве один не пропал, она мне сплавила, сказала: «Забирай, по наследству. Тем более, у вас взаимная симпатия». Представляешь, это она при нем сказала! Да и весь разговор был при нем. Совсем, сука, обнаглела. Но сказано — сделано. И мы, поскучав несколько недель порознь, стали сначала гулять, потом и спать иногда. И все было бы нормально — я уже подумывала замуж за него выйти, да и он прозрачно намекал. Но тут возвращается Машка, и моего Андрея как волной смыло. Он снова добивается ее расположения, а она его посылает. А со мной стала совсем безразлична: гусь свинье не товарищ. Вот какую подлянку мне лучшая подруга устроила со своим Андрюшей. Но не понимаю, зачем она ему, и чем я хуже?
—Юль, может, не хуже, просто та ему больше нужна. Она же плюет на него, а ты, наверное, с ним носилась, как со списанной торбой.
—Не совсем носилась, но, может, ты и права. Зажрался, гад.
Вот так и начали эту игру, и поочередно спрашивая и раскрываясь перед другой, мы знакомились поближе. Но снова как-то непонятно. Я только из-за того, что обещала быть с нею откровенной, с таким напряжением выдавливала из себя признания о своих неудачных романах, об изнасиловании... А она, наоборот, весело рассказывала такое, что я бы и вспоминать постеснялась. Ее я слушала и не перебивала. Конечно, допустить для себя, что меня на один раз сведут с незнакомым мужчиной, который навсегда исчезнет после страстной ночи любви... или секса. И потом ни разу не встретиться больше, потому что больше нечего дать, больше нечего получить. Странно. И она сама завела разговор на тему, на которую я и вопрос-то не решилась задать. Вот если бы меня в упор спросили, я бы не смогла и слова промолвить, а она как хвастается. И чем? Тем, что ее как проститутку... «как обезьянку вертели...» Какой кошмар! Или еще этот ее мужик для секса, который с нею творит в постели, что захочет...
—Я бы так не смогла,— придя в себя, сказала я.— Для меня если отношения, то должны быть серьезными, хотя бы в перспективе.
—Да, ты многого еще не можешь. А хочешь, научу?
—Чему? Трахаться с первым попавшимся?
Светка ухмыльнулась:
—Если для тебя это самое главное, то это — раз плюнуть. Сегодня же и устроим, найдем мужика подходящего.
—Не надо!!!— чуть не крикнула я.
—Да, знаю. Пошутила я. Могу научить тебя, и ты все сама сможешь. Хочешь?
—А это возможно?
—Ну, если тебя этот пример,— Света показала пальцем на себя,— не устраивает, тогда тебе надо продемонстрировать, что ты можешь. Мне осталось только определиться, где ты находишься, чтобы знать, откуда тебя вытаскивать.
—Будет день и будет пища,— я решила не давать прямого ответа на ее вопрос. Ведь было нечто заманчивое в ее предложении, мне казалось, что она в чем-то права.— Света, знаешь, я тебе почему-то доверяю, ты не можешь сделать мне плохо. Да?
—Не могу. Точнее, не хочу. Спасибо за доверие! Слушай, Юль, а ты сама рассказывала, что у тебя был ухажер, который на другой Юльке женился?— вспомнив один из неприятных эпизодов моей жизни, спросила Света.— У тебя не то же самое было — ради секса?
—Но я так не думала. Хотя на деле именно это и получилось. Значит, если я планирую серьезные отношения, а он приходит переспать, то в любом случае секс ради секса даже для меня. Интересно...
—Открытие? Замечательно! А мы же про игру забыли.
—Света, я думала, что мы откровенны. По крайней мере, я.
—Я тоже. Только вопрос-ответ не получается. Что, заканчиваем?— спросила Света.
Я посмотрела на нее и снова увидела тот ее взгляд, который разрешал все, который стучался в мои же глубины, который звал меня туда, куда я сама давно боялась заглянуть. Как она сказала про одну девушку, которая ей поначалу помогала во всем — «непререкаемый авторитет». С такими глазами, как у нее, нельзя врать даже в мелочах. А спросить про ее отношение ко мне и про свои подозрения, ради чего я и предложила эту игру, я так и не смогла. Вопросы были рядышком, но не напрямую, потому что я боялась получить любой откровенный ответ. Ведь все время разговаривали о нас, но только косвенно. А на косвенные вопросы и откровенность косвенная. Хотя, если быть честной до конца, я ведь получила прямой ответ, даже не спрашивая. Она ведь хочет меня, как я ее. Можно и не задавать вопрос вслух, чтобы получить ответ, и в таком случае он более откровенен.
—Я тут подумала, что не было смысла и начинать,— улыбнулась я.— Это для тебя, а для меня она долго-долго не закончится, пока я с тобой.
О чем мы говорили дальше, я и не вспомню. Пустяки плавно перетекали в нечто глобальное, потом снова о пустяках. Света аккуратно подправляла течение нашего разговора, а я как дорвалась: нашла уши, в которые можно было выговориться.
На обед я сходила с тяжелым чувством. Мне показалось, что и пенсионеры, с которыми мы сидели, а не только Марья, уже знают все и осуждают меня. А сами только из вежливости не устраивают мне разнос тут же за столом. Целый час без Светы, а будто год прошел... так долго и тяжело двигалось время без нее. Но и он закончился, и до ужина я была с нею... хотя, она же меня бросала... встретила знакомых — ходила пообщаться. Но вот эти полтора часа — пролетели незаметно. Я, все равно, была с нею.
Только к вечеру у меня начало портиться настроение, ведь снова идти в номер с Марьей, снова перехватывать осуждающие взгляды пенсионеров...
—Девушка, я вас приглашаю в ресторан!— предложила Света.
Как я была обрадована этим предложением! Какая же она умница! Она все может! Даже решить мою проблему, не расспрашивая меня о ней. А ведь это на сегодня — самый лучший вариант. И если я приду в номер поздно, да еще от Светы, то мне уже будут до лампочки Марьины наезды, разговоры. А она уже может и заснуть к тому времени.
А наша встреча в холле перед рестораном? Это — нечто! Я пришла раньше, чем мы договорились, и стояла, чтобы никому не мешать, не привлекать ничьего внимания, хотя это удавалось с трудом. Не знаю почему, но я вдруг стала пользоваться спросом. Несколько пар глаз внимательно наблюдали за мной, может быть, в мыслях даже раздевали. Всем было интересно, кого же я тут могу ждать.
Внезапно, в полумраке лестницы появился лик Светы, как на иконе. Одно лицо в обрамлении светло-рыжих волос, словно в сиянии. Темнота медленно сгустилась, и под этим неземным ликом показалась тонкая фигурка. Я чуть не задохнулась от счастья. Нет, не зря столько сил я приложила, чтобы быть под стать этому ангелу, одетому во все черное. Она такая красивая, такая милая. Светочка. Она приближалась, и я испугалась, что мое сердце разорвется вдруг от бешеной скорости своего биения. Не знаю, кто кого коснулся рукой, но с этой секунды все вокруг поплыло. И пока мы не очутились за самым дальним столиком в ресторане, это состояние не проходило.
Только успела я перевести дух, как Света протянула мне свое удостоверение. Что это?!! Светлана Николаевна? Заместитель управляющего банком!.. Зачем она мне его подсунула? Специально? Поразить? Поразила! Сильнее, чем в холле. Я перевела взгляд на Свету: сидит, улыбается:
—Юля, я думаю, что это никак не повлияет на наши отношения. Просто, у меня нет других доказательств.
—Ты... Вы... Я даже не знаю, как к тебе теперь обращаться.
—Как и раньше. Ведь ничего не изменилось в остальном?
—Ничего.
Как «ничего»? Все изменилось. Я все неправильно придумала! Не надо ей ничего такого! А я себя так накрутила. Я не понимаю!
Пока я сидела, переваривая увиденное и услышанное, пристали мужики — пригласили за свой столик. Я уже начала думать, как же их отшить, но, подняв глаза, как онемела. Их лица вдруг помрачнели, улыбки исчезли, будто там их никогда и не было, в глазах появились и ужас, и паника. Казалось, они увидели нечто такое, от чего надо сматываться и чем быстрее, тем лучше. Я оглянулась на Свету. Похоже, она уже заканчивала свое психическое воздействие, и я увидела только отблески пламени, которое совсем недавно испепеляло незваных ухажеров.
Светлана, будто желая разрядить ситуацию, негромко пояснила:
—Отстаньте, нас мужики не интересуют. Мы — лесбиянки.
Парней как волной смыло, но не слова произвели на них такое впечатление, а взгляд, от которого хотелось бежать на край света, во тьму внешнюю.
А через некоторое время я бледнела и краснела, что-то бормотала, оправдывая нас за слова, произнесенные Светой. Как раз кстати, подошел официант. Пока я отходила от очереди потрясений, Света заказывала и заказывала, а когда я спросила, что за повод для такого застолья, она как-то напряглась и заявила:
—День рождения.
—Чей?— я как-то не поняла.
—Мой.
—У тебя сегодня?— я не представляла, как можно приглашать на день рождения, даже не предупредив.— Я бы хоть подарок присмотрела, пока стояла.
—Юленька, извини, день рождения был три недели назад, но я его и не отмечала, да и лучше повода не придумалось, прости. А подарок? Чем мне не подарок — наша встреча с тобой? О лучшем — я и мечтать не могла.
Все, полный абзац! Теперь я уже ничего не понимаю. Абсолютно! Что же она со мной делает? Чего она от меня хочет? Зачем я ей? Вопросы, вопросы, вопросы...
Выпили, расслабились. Она начала что-то рассказывать, а я собирала себя по частям. Сначала почти не слушала, потом стали доходить отдельные фразы, потом и мысли. Наконец, я успокоилась, и уже нетрезвым рассудком спросила себя: а чего это я так разволновалась? Ведь она сама знает, чего хочет. И вообще, мне рядом с нею, как на празднике. И так хочется, чтобы этот праздник никогда не кончался! И даже пусть непонятности растут. Не все можно осмыслить, да и не все надо осмысливать.
Когда в начале второго мы поднимались в Светин триста восьмой номер, я не шла — летела! То ли от выпитого вина, то ли от всего сегодняшнего невероятного дня, в голове появилась какая-то удивительная радостная легкость. Весь мир вдруг расцвел яркими красками, казалось, что могу все, чего только пожелаю. А причина этого волшебного, «летучего» состояния — вот она, идет рядышком, и тоже улыбается! Светлана — самое необыкновенное чудо в мире! Идеал. Девушки? Женщины? Подруги? Человека?
Света чуть дрожащими руками повернула в замке ключ, распахнула дверь и сразу прошла в комнату, что-то там стала доставать и ставить на стол. А я как остановилась у порога, так и не могла оторвать от нее восхищенного взгляда. Какая же она красивая! И как это я раньше, в самый первый день, не заметила этого. Я, наверное, могла бы так стоять сколько угодно, только бы смотреть без конца на нее, на то, как она двигается. Как будто почувствовав мой взгляд, Света обернулась и улыбнулась мне, да так по-родному, что я не выдержала.
—Света! Спасибо тебе за все! Я так сегодня счастлива, если б ты знала! Я как в сказку попала,— с этими словами я подбежала и поцеловала эту удивительную девчонку в щеку. Ведь так легко и светло было на душе! Чувствовала себя этаким щенком-спаниелем, который бегает, за рукава хватает, а уши по ветру развеваются.
Светины глаза искрились смехом. Ей, наверное, тоже подобная аналогия пришла в голову — ее рука взъерошила мои волосы и чуть-чуть потрепала по уху. И почему-то это тоже оказалось так радостно, так приятно! Чудо она все-таки!
Света вернулась к столу, а я забралась на одну из кроватей, поджав под себя ноги, и снова залюбовалась ею. Почему-то именно сейчас я особенно остро почувствовала, как мало на самом деле было в моей жизни моментов, когда я вот так ощущала вкус жизни. Ведь основное место в ней, как ни печально, занимает, в лучшем случае, пустота, а в худшем — непонимание и грусть, даже отчаяние. Никогда ничего в полной мере. Все переживания какие-то ненастоящие, игрушечные, по пустяковым поводам.
Из этой серой и скучной реальной жизни я всегда привычно уходила в книжные миры. Вот где чувства на всю катушку! Любовь и страсть, встречи и прощания, риск и победы. И так хотелось захлопнуть книжку, встать и выйти в настоящий мир, чтобы чувствовать, любить, жить своей судьбой, а не книжными персонажами, выдуманными чужими людьми. Но глаза, оторвавшись от страницы, встречали лишь серый дождь за окном, пустоту и бессмысленность очередного дня. Как выйти из комнаты, как изменить хоть что-то в этом давно установившемся порядке? И рука тянулась за новой книгой, и снова открывалась дверь в страну мечтаний.
Вот Света, она же живет именно так, как всегда хотелось мне — ярко, сильно. Она не дочь высокопоставленных родителей, не гений, не монстр, сметающий все на своем пути. И все же — необыкновенная.
Невозможно представить, чтобы она, так же как я, в любую погоду тряслась бы утром в переполненном трамвае, чтоб добраться до опостылевшего рабочего места и восемь часов заниматься скучной надоевшей работой. Неужели она, как и я, ехала сюда в этом грязном, душном поезде? Легче представить, что она телепортировалась из Воронежа в Анапу! Впрочем, неважно, как она здесь оказалась. Главное — она рядом.
—Мне, честно говоря, не очень в Анапе нравится,— прервала мои мысли Света, опускаясь на кровать напротив и протягивая большое желтое яблоко.— Знаешь, почему? Здесь, конечно, хорошо, но пляжи все только песчаные. А у меня с детства море в первую очередь с камешками связано. Когда с родителями ездили — даже не столько купание доставляло удовольствие, сколько собирание камешков!
—Сидишь в метре от воды, роешь яму и выбираешь разноцветные, с узорами! — улыбаясь, подхватила я.
—Ага! И обточенные стеклышки.
—А потом, дома, зимой — открываешь коробку с ними, высыпаешь на стол.
—У меня в стеклянной банке были, в такой, с завинчивающейся крышкой. Высыпаешь — кажется, что самые обыкновенные, а вот если языком лизнуть! Соле-о-оные!
—А самые красивые камешки считались волшебными,— продолжала я.— Я даже заклинания придумывала для каждого. И представляешь, сама верила, что получается кое-что. Разгонять облака, например, точно иногда получалось! А вот желудевого человечка оживить так и не вышло, как ни старалась. Хотя каждый раз перед последним словом заклинания сердце замирало — а вдруг сейчас качнет головой или топнет ножкой?
—А может, они только по ночам оживали?— улыбнулась Света.— Я про них книжку читала, когда маленькая была.
—Оранжевую? С веселой четверкой на обложке?
—Ага! Автора только не помню.
—И я не помню. А еще я в детстве очень любила слушать радио,— неожиданно для себя вспомнила я.— Только не такое, которое в розетку включается и всего две волны берет — а настоящий радиоприемник, на батарейках, которым можно разные города ловить.
—У нас тоже такой был, — подтвердила Света.— У дедушки.
—Я его любила по ночам включать под одеялом, тихонько, чтоб родители не слышали. Зеленый глазок в темноте светился, и города на настроечной таблице: Бонн, Берлин, Рига...
—Таллинн, Вильнюс, Москва...— даже интонации Светиного голоса повторяли мои, как эхо.
—Лондон, Париж... Ты знаешь, Свет, я ведь до сих пор, когда эти названия слышу, не географическая карта возникает перед глазами, а именно вот эта настроечная шкала, и красная стрелка двигается от города к городу. И голоса эти, на незнакомых языках, и мелодии, сквозь шипенье и шум пробивающиеся. И я — наедине со звуками такого огромного ночного мира. Как будто его пульс слушаю, как будто я — хранитель его покоя...
—А знаешь, где-то лет в пятнадцать мне очень хотелось умереть,— вдруг тихо сказала Света.— Мне казалось, что я никому не нужна, никто меня не любит и не сможет полюбить никогда.
Я даже вздрогнула. И от неожиданности такого перехода, и от внезапно нахлынувших воспоминаний. Как я в этом возрасте жутко ненавидела оставившего нас отца. Как презирала мальчишек, всех подряд без разбора, и была жуткой эгоисткой. Но, неужели и Света? Что она говорит, про кого рассказывает? Это она-то была замкнутой и одинокой? Она тоже хотела умереть? Впрочем, а чему я удивляюсь? Ведь главное же — что она выбралась из этого!
Наверное, никто не рождается сильным и стойким, но нить судьбы ведет человека через определенные события, сталкивает с определенными личностями, и он крепнет, закаляется. Но если на пути не будет света и радости, можно сломаться, ожесточиться и даже погибнуть. И вот — два выхода: смирение и бунт. Света взбунтовалась и выиграла, а я смирилась и проиграла. И, словно прочитав мои мысли, Света вдруг произнесла, опустив взгляд:
—А можно я тебе признаюсь? Знаешь, Юленька, как я устала! Вот слушала тебя сегодня весь день...
—И в душе смеялась над моими так называемыми бедами.
—Нет, я не о том. Над этим смеяться нельзя... Это ведь только так кажется — чужую беду руками разведу. Поначалу все твои проблемы действительно казались мелкими, не стоящими внимания — ведь они так просто решаются.
—Да, это я и сама поняла. Уже к концу своей исповеди.
—Подожди, пожалуйста, я вот что хотела сказать. Я не к концу, а где-то в середине поняла, что у меня ведь ситуация в жизни ничуть не легче. Все так же плохо, если не сказать, что на порядок хуже,— Света подняла глаза и встретила мой недоуменный взгляд.— Молчи! Я знаю, что так нельзя говорить, но мне очень нужно...
А я и так не собиралась ее прерывать. О чем тут говорить-то? О том, что в таком случае получается — неправильно понимала ее весь день? Или пытаться убедить, что в этой жизни есть много светлого, несмотря ни на что? Какая, вообще-то, разница, что я скажу ей сейчас, и нужно ли ей это от меня? Ведь часто бывает, что даже не совета ждешь, и не помощи, а просто хочется выговориться, перевести в слова все свои невзгоды и страдания, и тем самым понять их. И нужно от другого человека — всего-то чтоб мог выслушать, вот так как Света сегодня слушала меня днем — внимательно, заинтересованно. Я ведь не знаю, что творилось у нее самой в душе в это время и не узнаю в точности никогда, только представить себе могу чуточку.
Я была тогда так благодарна Свете, что сумела высказаться. Что ж, теперь, выходит, наступила ее очередь, и я могу точно так же помочь ей. Какие же мы все-таки похожие, несмотря на кажущуюся разницу, ведь у обеих в душе живет маленький ребенок, которому так нужны ласка, тепло и понимание.
А Света между тем продолжала, ее как будто прорвало, она говорила сбивчиво, торопливо, как будто боялась, что я не дослушаю.
—Вот только сегодня, слушая тебя, я поняла, как же на самом деле одинока. Ты видела когда-нибудь белку, которая бежит в колесе?
Я кивнула.
—Ты представляешь, если не будет бегать, она умрет — мышцы атрофируются. Но не в этом дело. Ты только представь, как она себя ощущает, когда бежит и бежит несколько часов подряд. А ведь она не за пищей бежит, не за кем-нибудь, а просто так, по ходу жизни. Вот так и я, стоило остановиться на секунду — и увидела, что все это время бежала на месте. Никуда, понимаешь, никуда не удалось вырваться. Да, колесо стало приличнее, на работу еду не в общественном транспорте, а на служебном автомобиле, большой кабинет, модные тряпки. А кому это нужно? Ты знаешь, я раза два в неделю дома готовлю, не больше. Утром запихнешь в себя бутерброд с пол чашкой крепкого кофе — и на работу. Домой приходишь, хорошо если часов в девять, а то бывает и к трем ночи, и бахаешься от усталости, чтобы утром снова бежать ни свет ни заря. И только в воскресенье проснешься к обеду, ужин приготовишь, только есть его уже не можешь. Ты не представляешь, как иногда хочется зарыться во что-нибудь теплое и забыться хоть на полчасика,— Света замолчала и растерянно посмотрела на меня.
У меня на глаза вдруг навернулись слезы. И, совершенно не раздумывая, я протянула к ней руки и тихонечко прошептала:
—Зарывайся, маленькая.
Света соскочила со своей кровати, подбежала ко мне и уткнулась носом в мое плечо. Я прижала ее к себе, и гладила эти худенькие плечи, эти растрепавшиеся рыжие волосы, похожие на беличий мех.
—Знаешь, Юленька, не нужно это все: деньги, власть, карьера. Не в них дело! Ну, стану я управляющей, и что изменится? Больше забот, больше подчиненных, а мне что с этого? Для кого я это делаю? Я же всегда одна. Дома — одна, на работе — одна, даже в толпе одна. Я запуталась, или заблудилась. Прости,— по Светиной щеке покатилась слезинка, следом вторая, третья.
«Да,— думала я.— Вот-те раз. Скольких же Свет я видела сегодня? Не сосчитать. И самую счастливую, и самую несчастную, и грозную повелительницу, и маленького потерявшегося ребенка. И вот сейчас эта невероятная девчонка плачет у меня на плече. Мне так больно и так хорошо. Больно — потому что ей больно, а хорошо, потому что она рядом. И не только она может мне помочь, чему-то научить, но, выходит, и я ей нужна для того же».
Я гладила волосы Светы, и происходящее казалось какой-то волшебной сказкой, которую с раннего детства не слышала и позабыла до единого слова, но стоило напомнить знакомые слова — и все вернулось, ожило, как будто не было этих двух десятков лет, проведенных в тумане. Я сама не верила своим ощущениям. Невероятно — но факт: вот так просто можно сидеть рядом с человеком и быть собой, и говорить все что угодно, все что приходит в голову, не выбирая слов...
Света уже не плакала. Она тихонько высвободилась из моих объятий, чуть заметно улыбнулась и вдруг спросила:
—А ты знаешь, что сегодня будешь спать здесь? Я тебя не отпущу.
Не знаю, как это выглядело со стороны, но, наверное, я так засияла, услышав эти слова. Ну, как она догадалась? Ведь именно об этом я сейчас только что и подумала, что больше всего на свете не хочется сейчас расставаться, прощаться, идти куда-то, видеть вечно недовольную физиономию Марьи. Действительно, зачем это все? Если нам так хорошо быть вместе.
—Свет, а может, мы совсем не то искали в жизни? Казалось, что надо было за кого-то выйти замуж, за чью-то спину спрятаться, родить от кого-то ребенка — потому что так положено.
—А что надо было искать?
—Может быть, именно вот это, когда тебе с человеком просто хорошо. Когда можно быть самой собой. А не прикидываться и не прятаться за маску. Что-то я сама запуталась, прости. Давай над этим вопросом завтра подумаем?— я улыбнулась.— Утро вечера мудренее.
—Это ты хорошо придумала,— Света взглянула на часы.— С ума сойти, пятый час уже.
—Да уж! Пролетело времечко.
Света посмотрела на меня все еще мокрыми, но такими счастливыми глазами.
—Ложимся? Все, никаких больше разговоров, спать! Только надо наконец-то переодеться, а то сидим, как в гостях.
Она встала, и, расстегивая на ходу блузку, направилась к шкафу.
—Я тебе сейчас какую-нибудь майку найду. Ты в чем привыкла спать?
—Я? Да, честно говоря, в такую жару предпочитаю вообще без всяких маек! — я говорила шутливо. На миг вспомнилась возмущенная Марья.
—Можно и без,— отозвалась Света.— Я тогда тоже ничего надевать не буду. Жарко, действительно.
Она уже сняла с себя блузку, стянула через голову юбку, аккуратно расправила и повесила их в шкафу, нисколько меня не стесняясь. И это было так естественно! Ну а как же могло быть по-другому? Только так.
А я-то чего сижу? Я тоже поднялась со своего места, стащила свое вечернее платье, повесила на спинку стула, с наслаждением расстегнула бюстгальтер. Как же здорово, когда никакая одежда не мешает движениям.
Света, тоже оставшаяся в одних трусиках, подошла к своей кровати, сняла с нее покрывало. Я снова невольно залюбовалась. Какая же она красивая! А может быть, все это мне просто снится? Слишком уж невероятно все это, чтобы быть правдой. Не проснусь ли я сейчас вдруг в своем номере от храпа Марьи и не разревусь ли от того, что сказка оказалась лишь сном? Как бывало обидно, стиснув в кулачке волшебный камешек, проснуться, разжать ладонь — а в ней пустота.
—Свет! А ты мне не снишься?
—Не знаю, такое состояние, что я уже ни в чем не уверена! Может, снюсь.
—Тогда я не хочу просыпаться! Это самый замечательный в моей жизни сон.
—Слушай, Юль, если мы на самом деле спим и снимся друг другу — можем делать все что захотим!— Света снова засмеялась.— Ведь это сон! Можно все! Ты чего сейчас хочешь?
—Честно тебе сказать? Да того же самого — зарыться куда-нибудь в теплое. Вот так просто обнять тебя, как плюшевого мишку — и заснуть. И больше ничего.
—Значит, именно так и сделаем! Свет гасить?
—Ага!
Я запрыгнула на кровать, с наслаждением вытянулась и набросила на себя прохладную простыню, пахнущую крахмалом. Щелкнул выключатель, комната погрузилась в темноту, и я уже только чувствовала, как подходит к кровати мое чудо, как ложится рядом, как накрывается краешком той же простыни, и как рука ее в темноте, скользнув по моим волосам, находит мое плечо и успокоено затихает. Сквозь наступающий сон я думала: «Света, свет мой! Я хочу быть с тобой всегда. Всегда. С тобой рядом все проблемы и вся суета взрослой жизни как будто отступили далеко-далеко назад. Где-то там, в далеком детстве, я свернула и пошла не по тому пути, и вот сейчас — как будто переигрываю тот выбор заново. И теперь не хочу отсюда уходить. Я все уже для себя решила».
Света, кажется, уже спала. Ее ровное дыхание щекотало мое ухо. Какой же длинный и счастливый был этот день! Какую я Свету только не видела... И даже когда она, маленькая, жаловалась, плача на моем плече, я знала что это моя Светочка — самый непререкаемый авторитет для меня... Я приподнялась на локте и легонько, чтобы не разбудить, прикоснулась губами к ее щеке, после чего со спокойной совестью снова опустилась на подушку, и через несколько секунд мы обе уже крепко спали.
==========
Утром Света предложила переселиться к ней. Как я могла отказаться, когда я так этого хотела сама? Как она построила Марью Степановну! Я аж перепугалась, когда воочию увидела эту Светлану Николаевну в действии. Как она решает вопросы! Ее ведь надо только озадачить, и все. Как это у нее получается, одному Богу известно. Но ведь получается же! Я не успела переодеться, как она договорилась о моем переселении в 308-й номер. В столовой сразу пересадила меня за свой столик. Познакомила со своими соседями, семейной парой из Новосибирска — Леной и Стасом. Мне в первый раз понравилось в столовой все: и еда, и люди меня окружавшие. А на пляже Света даже ругалась со мной, она требовала, чтобы я считала себя равной ей. Уговорила, но не совсем убедила.
И чем ближе был вечер, тем больше мы обе нервничали. Ведь нельзя будет повторить предыдущую ночь, чтобы поговорить и заснуть обнявшись. Света же утром пригласила жить... по-настоящему, но и она боялась, может, больше, чем я. Пришлось мне взять инициативу: подарить ей очень дорогие трусики и попросить их померить. И если в самом начале нам казалось, что обе были на все готовы, но потом ведь все пошло совершенно не так, как мы предполагали. И обеим ТАК понравилось! Можно сказать, реальность превзошла все самые-самые смелые ожидания. Мы забыли все свои принципы и все свои заморочки, когда у нас все-все получилось, и не мешало ничего. Все мои мысли были только о том, что мне сейчас хорошо, очень хорошо, и что ей тоже все нравится, как я ласкаю ее, как целую ее, как доставляю ей удовольствие.
И я хотела не только принять все ее ласки, нежности, но и подарить ей наслаждение. Я сделала все, что могла, вернее, что смогла себе позволить, даже не ожидала от себя такого. И желала только одного — чтобы она, не дай Бог, не испугалась и не запретила мне хоть что-нибудь...
Это было только начало, а потом были те улетные двое суток, что мы не могли оторваться одна от другой ни на секунду... Мы любим и любимы... Если бы не наша любовь, смогли бы мы начать эту игру? И Света так хорошо справляется со своей ролью, что мне учиться и учиться у нее. Хотя эта игра сложная. И даже не зависит от роли, кому какая досталась — обеим тяжело. Но доиграть надо обязательно!
|
