Глава 7. Инициация продолжается
Мир — это зеркало, которое показывает каждому человеку его собственное отражение.
Уильям Мейкпис Теккерей
Ты не для того существуешь,
чтобы оставить в мире след.
Ты существуешь,
чтобы прожить свою жизнь,
К тому же прожить ее так,
чтобы быть счастливым.
Ричард Бах
Света читала долго. Она перечитывала отдельные кусочки по нескольку раз. Плакала. А иногда, оторвавшись от текста, долго смотрела на Юлю. Но Юля ничего не поясняла, никак не реагировала, ведь своим текстом она признавалась в своем преступлении, в предательстве своей любви. И решение Светы могло быть каким угодно. Секс со Стасом возмутил, с Леной — вызвал сочувствие, а кусок про смерть, про то, как, решив умереть, думает о том, чтобы Свете не доставить лишних хлопот, вызвал новый поток слез. А еще мысли Юли, пришедшие Там. Это объясняло очень многое. Это давало понимание, почему Юля приехала к ней именно такая.
«Решение? Она спрашивала про мое решение. Она переживает, что мне изменила? Она не хочет держать этот камень за пазухой. А я простила ее? Мне не за что прощать. Она жила, как могла в тот момент. Без меня, без любви, без Бога. А потом нашлись силы не только найти себя, но и начать искать новую любовь со мной. Это радует, но и накладывает ответственность на меня. Я тоже ей во всем признаюсь».
==========
—Я тебе расскажу. Можно?— спросила Света и, получив Юлин утвердительный кивок, встала, подошла к книжному шкафу, достала книгу, пролистав ее, вынула оттуда фотографию и отдала Юле.
У Юли мурашки пробежали по спине. На фотке была сама Юлька! Но в таком наряде, в студии, и с такой прической она не фотографировалась — это точно. То ли Света решила продолжать ее удивлять, либо... у Юли есть двойник. И в ушах у девушки были сережки, может, не точно такие же, какие подарила ей Света, но очень похожие. Она вопрошающе посмотрела на Свету.
—Вот, видишь... Это — Жанна. Поэтому Таня сразу тебя и узнала. В тот же день, когда я уехала от тебя, все пошло самым наихудшим образом. Нет, с перелетами проблем не было. Два часа — и в Москве, через три часа — новый рейс, еще через час — в Воронеже. Сама дорога была не настолько тяжела, как ощущения. В душе творилось непонятно что. Да, я тебе признаюсь, я честно хотела забыть все то, что произошло между нами, пыталась убедить себя, что поступила правильно. Что если рвать, то надо сразу, пока мы не так далеко зашли, чтобы потом не было еще больнее. И еще, я знала, к чему я возвращаюсь: это не только любимая перспективная работа, это новая Таня, которую, кстати, я уже не знала, это — Жанна. Нет, так не получится,— Света вздохнула, помолчала минуты две и продолжила:
—Давай начну не с нашего расставания, и даже не с нашей встречи, я к этому вернусь еще. Начну как раз с того, что не смогла тебе сказать сразу. Мне кажется, что именно там появилась трещина в наших отношениях. Помнишь на пляже, я тебе объясняла, как добилась всего. Помнишь? В тот раз я не смогла тебе рассказать, как мне помогли. Сначала из меня сделали другого человека, потом устроили в этот банк. Хотя, я хочу чуть подробнее на этом остановиться. Мне тоже надо выговориться... Я хочу рассказать про первую свою Американку.
Света подробно рассказывала, как ей было трудно подлазить под власть Жанны, как потом она сразу отдала Юле эту власть, как начала показывать, что ей не нравится, чтобы хоть как-то помочь своей Госпоже, а потом, когда было можно, просто делала все, что было приказано.
==========
—Это ничего, что я тебе рассказываю все это?— спросила Света у Юли.
—Так тебе же надо. Выговориться и решение принять, как мне показалось.
—Так Таня тебе сказала, что могла бы все объяснить, но лучше, если это буду я?
—По-моему, так и сказала.
Света как-то тяжело вздохнула.
—Я ничего не понимаю. Но сейчас для меня важнее... Я продолжу, можно?
Юля сразу поняла, что для Светы сейчас важнее. И разрешение на продолжение своего рассказа она спрашивала совсем не у Юли, а у кого-то другого. Поэтому Юля только прижала Светину голову к себе...
—Это были первые уроки, кстати, самые основные. И могу честно признаться, что этих ее установок и новых жизненных позиций мне хватало три года. Пока не произошло нечто совершенно даже для меня непонятное.
—Из-за меня?— неуверенно спросила Юля.
—Или из-за Тани. Не разобралась пока. Тут, в Воронеже, случилось что-то страшное без меня. Не потому, что меня не было, просто в мое отсутствие что-то глобальное произошло,— Света надолго задумалась.— Вот, Юля, ты сегодня познакомилась с Таней, перекинулась парой фраз, а ты понимаешь, каким количеством информации вы обменялись?
—Говорили на одном языке, поэтому так и получилось.
—А чтобы была возможность общаться со своими, мы довольно часто встречались, такие как Жанна, как я была, какой Таня стала. Где-то раз в неделю часа на три. Всего, в последнее время, нас было 12. Магическая цифра. Стоило Тане прийти, как мне пришлось уходить, как я вернулась — ушла Жанна. Только сегодня додумалась. Кошмар! Значит, я должна уйти. Уже ушла.
—А все что ты про нее рассказывала, когда в Американку играли — правда?
—Да, только в тот день я поняла, что она как стала для меня Госпожой в ту ночь в домике, так ею и была все время. Хотя я думала, что мы, по меньшей мере, подруги. Давай я продолжу свою страшную историю. Чтобы провести Танину инициацию, надо было обеспечить ее прикрытие. Поэтому я взяла две путевки в наш санаторий, себе и ей, купила два билета на поезд и пришла к Жанне обговорить детали ее увольнения.
—Что за детали?
—В принципе, только сведения о ее начальнике, в основном те, которые мало кто знает, компромат, в общем. На тот случай, если он будет против. Пока разговаривали, Жанна меня поразила чем-то новым. Она была живая, естественная, человечная... Возможно, маски не было. И у меня такая лавина нежности к ней проснулась, что я не выдержала и призналась ей в любви,— Света остановилась, посмотрела на Юлю, не расстроила ли она ее этим? Юля не расстроилась, по крайней мере, этого не было видно. Света продолжила:
—Это не произвело на нее никакого шокирующего действия. Она спокойно заявила, что давно знала об этом. А заметив, что этим расстроила меня, начала объяснять, что не верит мне, потому что я боюсь не только ее, Жанну, но и любви тем более. А ведь она оказалась права... Любить еще страшнее и непонятнее, чем просто бояться и почитать Жанну. Еще, кроме всего прочего, она заявила, что одна из наших девчонок ей признавалась в любви. И они даже жили вместе, но не получилось. Они не нашли то, что смогло бы удержать их вместе, спасти их отношения. Мы еще говорили о жизни, о последних событиях в нашем Обществе, а когда поздно-поздно вечером она случайно сказала, что тоже хочет меня, я испугалась и сбежала. А через пару дней я иду на море и вижу... ЖАННУ!!! Ты представляешь, как меня переклинило? А дальше ты знаешь почти все... По крайней мере, ты сама видела, как я металась между «хочу», «могу», «люблю»... и «нельзя», а еще эта путаница: Юля — Жанна. Но если даже у Жанны не получилось, то куда уж мне?
—Бедная ты моя, бедная,— Юля гладила Светины беличьи волосы.
—Не скажи, знаешь, как мне повезло, что именно я тебя встретила, а не кто-нибудь из наших. Они бы вели себя также. А мне так крупно повезло.
—И когда же мы разделились?
—В Американке. Но ты переросла Жанну, и я сбежала уже от тебя.
—Да и я была еще не готова. Ты ведь теперь понимаешь?
—Теперь многое понимаю... Но подожди, я еще не закончила,— продолжила свой рассказ Света.— Я приехала в Воронеж, и тут все посыпалось, как будто я, предав свою любовь, одним решением превратила свою жизнь в ад. Я не узнала Таню, она даже ночевала у меня в тот день, но мы так и не смогли поговорить. Я не узнала Жанну. Она была затравлена, убита, раздавлена. У нее, как я понимаю, все тоже начало сыпаться. Магическая все-таки эта цифра 12. Не потянула она, сломалась. Я еще перед отъездом видела, что что-то у нее не так. А тут была совершенно чужая Жанна. С нею и поговорить не удалось, а позвонить за все это время — рука не поднялась. Не знаю, о чем бы я говорила с нею по телефону, а встретиться вживую — боялась страшно. И все из-за путаницы тебя с нею. Но у меня был еще шанс, чем себя отвлечь — работой. Вот этой работе я и посвятила пятницу и субботу. Работа до изнеможения. И знаешь, Юля, я ведь тоже не святая. Я же в пятницу чуть замуж не вышла.
Юля внимательно, не перебивая, выслушала и эту пятничную историю об Антоне. Даже если Света преувеличивала некоторые детали или делала акценты не в тех местах, то Юля уже к середине рассказа поняла, что молодой человек откажется. Нельзя ведь так откровенно и так беззастенчиво открывать свои карты. Поэтому, услышав о благоприятном завершении разговора, облегченно вздохнула. Ну и, слава Богу!
—Ты же понимаешь, что если бы он согласился, я к тебе и не приехала бы. Надеюсь, что почувствовала бы. Мне так кажется,— подытожила Юля.
—Мне тоже. Вот, а ты знаешь, ведь он согласился, в понедельник, но я уже была к этому не готова — Бобик сдох. Тем более без работы, да еще замужем. Я в принципе не могла согласиться на этот брак.
—А сережки — это ты решила из меня сделать Жанну?— догадалась Юля, и вообще, продолжать разговор о дурных поступках каждой из них смысла уже не было. Даже если что-то и не договорили — успеется. Впереди вся жизнь.
—Ты меня простишь за это?
—А что, есть твоя в этом вина? Я имею в виду не вчерашний день, а на сию секунду.
—По-моему — уже нет. Ты же у меня все понимаешь.
—Ничего я не понимаю. Я только знаю, что времени уже половина пятого, а тебе на работу к девяти.
—Я люблю тебя, солнышко!— прошептала Света.
—Солнышко — это ты! А знаешь, что я придумала?— Юля сбегала в спальню и быстро заменила Светины сережки на вчерашние — с брюлликами, подаренные ею же.— Это — подарок... Нам! Как розы на вокзале, помнишь?
—Бис-со-вис-ная!— улыбалась Света.— А ты знаешь, я так счастлива, что и спать не хочется, но все равно, сегодня ты от меня никуда не денешься.
==========
—Ты что-то новое придумала?— спросила Юля.
—Я тут всю голову сломала, пока не дошло. А дошло вот только сейчас. У меня остался еще один должок перед тобой,— лицо Светы стало серьезнее.
—Что ты имеешь в виду?
—Американку.
—Что мы ее не доиграли?
—Я не смогла закончить,— уточнила Света.
—Я готова.
Света с грустной улыбкой кивнула.
—Прости меня, Юленька. Мне нужна твоя Танька.
—Я уже здесь, Госпожа, и в полной Вашей власти,— Юля была выдворена из своего тела выбравшейся из неизвестно каких темных глубин Танькой. Но Юля не убежала далеко, она осталась тут, чтобы посмотреть, проконтролировать и, в крайнем случае, помочь обеим персонажам этой дикой игры.
==========
Я быстро привела себя в соответствующий вид: обнаженная рабыня, стоящая на коленях перед своей Госпожой, ожидающая наказания за то, что ее основной наряд, который был предназначен на всю жизнь, остался там — в Анапе, его Юля подарила Стасу. Я за это чувствовала себя очень виноватой. Хотелось просить прощения, но слова мне никто не давал. Я, осознав ненужность своих желаний, быстро их прогнала. Краем глаза я видела, как Света тоже покидает нас, как снова рядом со мной появляется моя любимая строгая Госпожа.
—Я думаю, ты помнишь не только правила. Ну и чем закончилось тогда — ничем. Вмешательством со стороны. Подменой. Почему ты меня не остановила?
—Простите, Госпожа, я не думала... Я тогда не поняла, что это неправильный выход.
—Ты никогда не думаешь. Но ты же не увидела моего удовольствия.
—Не увидела... простите, Госпожа,— я чувствовала, что мои глаза наполнились слезами.
—И что же ты хочешь теперь?
—Что прикажете, Госпожа. Я должна повиниться перед Вами.
—Ты еще что-то натворила?
—Да, Госпожа, у меня нет одной моей вещи... даже не одной, а всех моих вещей. Юля их подарила.
—Я это знаю. Это поправимо. Все?
—Да, Госпожа.
—Я почти неделю думала: что же мне мешало жить? И мысли крутились вокруг чего-то непонятного. А вот сегодня, когда эти злополучные сережки оказались в ушах. Мне понадобилась ты. Я так и не вышла из игры. И мне НАДО ее закончить, чего бы мне этого ни стоило. На что ты готова пойти ради меня?
—На все, Госпожа!— мне показалось, что это прозвучало слишком бодро и пафосно, но я действительно была готова на все. Лишь бы она только нашла то, что ей необходимо.
—Да, я чувствую, что это правда. Жаль.
Я подняла глаза. Потерявшаяся Госпожа сидела в кресле и думала, скорее всего, перебирала варианты, которые тут же отвергала. Заметив мой взгляд, она спросила:
—Скажи, что хотела.
—У меня нет права на ошибку, Госпожа.
—Знаю, что и противно. Я тут вспомнила, что для меня было самым сложным — выпороть свою Госпожу, но ты даже раздумывать не будешь, правильно?
—Да, Госпожа. Простите. Вам будет очень больно.
—А тебе?
—Я готова ради Вас.
—Слышала,— перебила меня Госпожа.— Итак, сделать больно тебе нельзя; убить, конечно же, можно, но я не хочу; изнасиловать — тоже можно, но смысл? Отвернись, не мешай думать!
—Простите, Госпожа,— я развернулась так, чтобы невозможно было увидеть мою Госпожу, и опустила глаза. Если нет решения, то зачем надо было начинать? Может, есть все-таки хоть маленькая возможность. Мне надо только захотеть, хоть чего-нибудь, хотя бы испугаться. Но я ничего не боюсь, ничего не хочу, кроме как выполнить все, о чем бы она ни попросила. Через несколько минут Госпожа снова обратилась ко мне:
—Знаешь, Танечка, мне кажется, я нашла. Не без твоей подсказки. Я тут все перекрутила вдоль и поперек и поняла, что самое страшное для тебя. О чем ты даже подумать не можешь. Дарить или продавать тебя мне некому. Поэтому я тебя отпущу. Насовсем и навсегда. Не здесь, конечно, а как только ты пересечешь московскую кольцевую дорогу, ты можешь быть совершенно свободной. Мне кажется, это единственное, что я могу для тебя, да и для себя, сделать. Ты ведь тогда сбежать хотела? А теперь я тебя отпущу. Сама отпущу. Могу ли я надеяться, что ты это сделаешь?
Я плакала, слезы нескончаемым потоком лились из глаз. Я даже подтвердить не смогла словами, только в знак согласия кивала.
—Иди, умойся, и собирайся. Тебе 10 минут на сборы.
Как зомби, я поднялась и, не смея оглянуться, пошла в ванную, подставила лицо под струю холодной воды. Не знаю, как мне удалось перестать плакать, наверное, только потому, что через 10 минут я смогу плакать сколько угодно. Вернулась в комнату, быстро нашла ту свою коротюсенькую юбку, майку, косынку — оделась. И остановилась в ожидании дальнейших приказов. То, что я слышала, каждым словом выжигало во мне душу:
—Переоденься! Возьми что-нибудь из Юлиного... Да и ее вещи тоже все собирай.
В глазах померкло. Оказывается, она не только меня прогоняет, но и Юлю! Мы так не договаривались! Я подняла возмущенный взгляд, но уперлась в абсолютно пустые безжизненные глаза Госпожи.
—Я так решила. Юлю попросишь, как появится, чтобы она простила меня. Она должна понять.
Кричать «Почему?» не было ни права, ни смысла. Госпожа всегда права. И ведь сделала больно, очень больно сделала. Как в тумане я собирала вещи, переодевалась... Уже у двери я повернулась к моей Госпоже и сказала:
—Госпожа, там, на компьютере, остались Юлины файлы. Может быть, что-то найдете полезного для себя... или снесите все... Простите...
А через несколько секунд с тяжелым грохотом за мною захлопнулась НАВСЕГДА железная дверь этой квартиры.
==========
Время — начало шестого, мы с Танькой брели по совершенно незнакомому чужому городу. Нас обеих выгнали. Я не понимала, почему? Да, Госпожа могла прогнать свою Таньку, на это у нее есть и право и возможность, да, она могла подарить ее, дать напрокат в клуб. Но ведь Света прогнала и меня. Да, Юля появилась. Я никуда и не девалась. И я не понимаю: ЗА ЧТО??? Даже если не за что? То хотя бы ПОЧЕМУ??? Ответа не было.
Танька, ведомая приказом и бестолковством, дошла до железной дороги и повернула направо. Через полкилометра она дошла до закрытого вокзала, который оказался совсем не тем, что нужен, и пошла в обратную сторону. Какая же она корова! Неуклюжая и некрасивая! Как можно такой жить? Проплутав по городу еще час, она вышла к тому вокзалу, на который приехала. Взяла билет. Правда, кассирша долго смотрела на фотографию в паспорте, потом на Танькино лицо, ну совершенно другой человек... Но она, все-таки, прошла фэйс-контроль — получила билет на ближайший поезд до Москвы и прошла в зал ожидания. До поезда оставалось чуть больше шести часов. Желаний у нее так и не появилось. Она сидела и тупо смотрела прямо перед собой.
И я никак не могла сосредоточиться. Во-первых, мне жутко мешала Танька. А во-вторых, я не знала, что вообще делать. То, чем я жила все последнее время так внезапно закончилось. Так необъяснимо и слишком быстро. Мы же только договорились со Светой... и снова Американка?
За полтора часа мне так и не пришло ни одной путевой мысли. И, вообще, мысли двигались, как парализованные. Одно я поняла, что не знаю, что произойдет с нами за кольцевой. Вне зависимости от моей продвинутости и принятых решений Танька так быстро вернулась в мое тело, что я и глазом не успела моргнуть. А там она станет свободной, но останется Танькой. А мне что делать? Как от нее избавляться?
Прошел еще час. Танька сходила в туалет и вернулась на свое место. Нет, не на свое. На том месте уже сидели, но она нашла другое — более неудобное. Она этого заслуживает! Ее пустые глаза дырявили пустое пространство.
И вдруг я заметила, что напротив Таньки сидит ее Госпожа. Сидит молча, не затевает разговор, не пытается привлечь внимание. Просто сидит. И ее состояние, кажется, не лучше Танькиного. Как она прошла в зал ожидания? Сюда пускают только по билетам. Или она воспользовалась своими способностями? Нет, маловероятно. В таком состоянии она может только убить кого-нибудь, а не добиться чего-то. Странно.
==========
Света не поняла, почему вдруг так изменилось все, как только эти сережки оказались в ее ушах. «Почему вдруг Юля показалась неискренна, почему вдруг все стало серым или даже бесцветным. Почему вдруг вспомнилась вся неделя, которая прошла с тех пор как расстались с Юлей, да и после того, как встретились. Все было не так. Неужели сережки так сработали? Или Жанну вспомнила? Да, я хотела сделать из нее Жанну. Но как я могла Юлю попросить? Юля бы не согласилась ни за что!
Позвала Таньку. Поговорила с нею... заставила отвернуться. Потому что она могла увидеть, почувствовать, что я думаю, что я хочу. Ведь она может все! И это был чуть ли не единственный шанс — заставить быть моей Госпожой. Мне без нее не комфортно! Но как Танька, которая полностью подчинена мне — своей Госпоже, может быть моей же Госпожой? Маразм полнейший.
Я так и останусь Танькой без Госпожи, что бы я себе не придумывала.
А может, надо сейчас освободиться от своей Таньки, чтобы не быть Госпожой самой, и вернуть себе настоящую роль, в которой целых три года было комфортно жить. А утром ехать к Жанне, признаться в том, что в Анапе встретила Юлю, признаться в своей любви и измене с нею. С Жанной больше никогда ни о какой любви к ней не говорить, не просить, не требовать. Только доложить ей, что я как была ее рабыней, с того утра... или точнее с той ночи, как дошло, что я не могу без нее, так и осталась... навсегда. Госпожа у меня может быть только одна — Жанна. Я готова с нею на все. Даже если у меня будет право встречи на один час в неделю с нею, один час в месяц, я в любом случае смогу быть ее рабыней... Самой правильной рабыней в мире. И если я не буду нужна Жанне в этом качестве, я быстро умру. Рабыня не может без Госпожи.
Я даже ревновать ее не буду, даже... Я же все могу. Я даже за Антона выйду замуж, если она разрешит... Она же — Жанна, она — Госпожа... А Юля?.. А если она скажет, приведи мне эту Юлю... Я же приведу. Сама съезжу, уговорю, упрошу... Юля могла бы быть моей Госпожой, но не хочет. Может, и Жанна не захочет... А зачем Юля приезжала ко мне? Зачем она мне рассказала все? Она хочет научиться жить без Американки? Не верю! Ни ей, ни себе! Я себе уже все доказала... убедила. Пусть едет, так будет лучше».
==========
Света выпроводила Юлю-Таньку за дверь и легла вздремнуть. Но, куда там! Плющит и пинчит. Правильно — неправильно. Ничего не понятно! Хочется избавиться от всего, снова научиться жить. Перед тем как прозвенел будильник, Света задремала. Ей приснился сон, что она сидит потерянная такая, уставшая, замученная. К ней подошел Антон, постоял, покачал головой и сказал так осуждающе: «Светка, Светка, какая же ты маленькая и такая еще дурочка».
Света встала, умылась... зашла на кухню, от вида еды чуть не стошнило. Вспомнила, что Юля сказала на прощание. Файлы... Что за файлы? Включила комп, открыла Word. Посмотрела названия: «Вразнос», «Любовь», «Прородригу», «Мироустройство», «Сон Юли ТАМ», остальные названия были Светиных файлов.
«Открыть?— сама себя спросила Света. «Вразнос» она уже читала сегодня.— Может и пригодится... или снесу». Света ткнула мышкой в название второго файла, он быстро загрузился. Первые строчки сразу же привлекли внимание.
Любовь
Любовь — ЕСТЬ! Я это знаю.
В русском языке разная любовь определяется все равно одним словом: любить человека, любить ребенка, любить посидеть в туалете или любить зеленые яблоки...
Будем разбираться в этой: половая любовь... любовь к человеку. У древних греков было четыре разных слова для этой любви.
Эрос — любовь-вожделение, это любовь-страсть, то, что проявляется инстинктивно, на уровне тела, для того, чтобы род человеческий не прекратился...
Филия — любовь-дружба, это на уровне разума и личного предпочтения, на уровне социальных табу, кастовых заморочек.
Агапэ — любовь-жертва, «отдать жизнь за други своя», сострадание, сочувствие, жалость... этот вид любви узурпировали христиане... объявив, что любить нужно Бога, ближних, даже врагов.
Сторгэ — любовь-нежность, почти никто о ней не писал, но она означала, скорее всего, хорошее отношение мужчины к жене, матери своих детей. И только в этой любви бы четко определен пол: именно чувство мужчины к жене.
Для всех остальных вышеперечисленных видов любви даже пол любимого существа не важен. «Оно» даже если не согласно с тем, что его любят, никуда не денется. Это, наверное, только потому, что, в основном, о любви писали мужчины. Ну, может, за исключением Сапфо, хотя и ее любовь, хоть и была только к девушкам, но в любом случае была древнегреческой: «Я люблю, а остальное — не важно. Ты и так избрана, потому что МНОЮ любима». Древнегреческие философы и особенно Платон придумывали разные объяснения и системы, что потом на протяжении веков разрабатывалось в дальнейшем философами и писателями.
Сколько статей о любви я прочла, и первое, с чего начинается любая — тезис о верности, мол, я «это» люблю, и «это» должно хранить мне верность. Если «это» — женщина — тут понятно — нужна гарантия, чтобы определить точно наследника. А для этого и придуманы все эти заморочки, связанные с первой брачной ночью, и охраной девственности, и запрет на адюльтер для жен, и полная свобода для мужчин при формальном запрете. Все только для того, чтобы наследник был сыном того, кто оставляет наследство. Но даже если «это любимое существо» — мальчик, или девочка для Сапфо, то смотри выше: «Как ты можешь иметь свои желания, если ты МНОЮ любим?»
Дальше... только развитие тех тезисов, что были заложены греками. Платоническая любовь, как высшая форма половой любви, может двигаться от любования и желания тела до стремления к возвышенной идеальной красоте и абсолютному благу. Со временем она трансформируются в христианскую любовь к Богу, в средневековую любовь к Прекрасной Даме, у Данте — к Беатриче, у Петрарки — к Лауре, у Байрона в Дон-Жуане... ко всем дамам... в которых он сначала видит этот идеал, а потом, совратив, убеждается, что снова ошибся и бежит к следующему идеалу. А уж потом идут Достоевский с жертвенной любовью ко всем и Цветаева с ее нарциссической любовью к себе идеальной, которая вдруг оказалась «вынесена за пределы моего я. О, Я! О, моя милая Я!» И везде где описана любовь, нет разницы, что любимый человек оказался тем или иным, и его переживания нужны только для того, чтобы придать особый привкус и акцент МОИМ переживаниям, которые в МОЕЙ любви главные. Но спасибо Цветаевой, она сказала, что в любви, хотя бы к девушке — врага нет! Это все же был прорыв!
В 19-м веке вдруг появляется постулат о равенстве в любви. Что и женщина может любить, то есть, нужна взаимная любовь. И не только из-за машинного производства, но и из новых философских разработок вырастает эмансипация, которая все быстро возвращает на свои места: матриархат в ХХ-м веке становится доминирующим, не только в США, Франции и Израиле, но даже в самых диких странах, таких, как Италия, Испания, весь ближний и средний восток. Один дальний восток еще держится, но скоро и туда цивилизация дойдет. Но матриархат не меняет сущности любви. Сменился только пол того, кто любит и кого любят. Кто кого имеет и кто всем распоряжается, и это те — кто у власти сейчас... у реальной власти, а не в правительстве. Cherchez la femme... Женщины сейчас везде во главе: от матери, садика, школы, института, потом — работа, там все больше руководителей — женщин. А жены в семье — начальницы и по совместительству няньки и снова, мамки... А чему они могут научить своих детей? Только тому, что сами умеют — страдать и самоуничтожаться.
Лучше всего сказано у А. Шопенгауэра, что любовь между полами есть иллюзия, при помощи которой иррациональная мировая воля заставляет обманутых индивидов быть слепыми орудиями продолжения рода. А если сказать по-русски: государству, как аппарату насилия необходимо, чтобы всегда были солдаты — пушечное мясо и его производители. А для этого годятся любые стимулы для их производства. А так как эти идиоты сами же хотели — любовь у них, то пусть они сами их и кормят, растят... А когда дети вырастут их тоже обманут, проведут на мякине: телевизор, анимэшки, Интернет, книги — всегда под рукой. И везде одно и то же: как затащить в постель, чтобы снова родилось что-то... Круг замкнут.
Да, все чаще замечается новое явление: частенько все за брак, кроме девушки. Да и ухаживают теперь девушки за мальчиками, а не наоборот, особенно, на стадии симпатии. Но, уже получив его в свои лапки, она заставит его пройти весь этот ритуал ухаживания по полной программе, чтобы было красиво, как в книгах, в фильмах... И даже жить она согласна и рожать, но брак необязателен. Она же понимает, что этой игрушкой она может играть сколько угодно, а вот когда поженятся, тогда сложнее будет ее выбросить.
А еще мода на однополую любовь. Это тоже бегство от брака, от долга, ответственности. У мужчин, вообще, интересно происходит... Если пассивный партнер найдет, как реализовать себя в творчестве, ему даются и силы и возможности... особенно, через их закрытые клубы по интересам и «меньшинской» поддержке и избранности. Активный партнер ничего не получает в таком союзе, кроме подпитки «гнилых понтов своей крутости». По большому счету, они, как маленькие дети, требующие игрушку: орут, кричат, бьются головой об пол, пока им ее не предоставят... могут даже поиграться, даже сломать... но семьи же не будет, о детях заботиться не надо. Сплошное развлечение. Не с этим, так с другим... пока силы есть... или пока жив.
И в нашей, женской любви — то же бегство от ответственности, от долга, от детей. Особенно, если почитать форумы, мнения... Бучи, Клавы... разделение ролей...
==========
Я думала, что у нас со Светой любовь... особенно в те два дня, когда мы не замечали ничего и никого, когда время исчезло. Я снова заметила календарь только через два дня, и то, случайно, когда проходили мимо администратора, я увидела число. Но это было как мгновенье, и это же было, как вечность. Мы ходили куда-то, мы говорили, мы ласкались или просто засыпали вымотанные до бесконечности, чтобы через полчаса проснувшись, продолжать все с бесконечными силами. И все только потому, что мы дали себе право быть, любить, жить!
Все-таки странно устроен человек. Вот сейчас я могу начать вспоминать, что же было за эти двое суток, но последовательность, слова, мысли, они не только не имеют временной привязки, но и не восстанавливаются в цепочку. Все произошло в это такое длинное мгновение. Я не удивилась бы, если бы увидела совсем другой год на календаре. Потому как не существовало ни часов, ни минут, ни... Ничего кроме нас не существовало. Я была сама собой, я была ею, я была звездным небом над своей же головой, я могла все, что смогла позволить в этой ситуации.
И мне даже показалось, что я случайно разрушила все стены, за которыми пряталась так долго, и впустила в свою жизнь весь мир. А еще я научилась разговаривать без слов. А слова... Как их мало, чтобы передать то, чем я переполнена, чем я живу. Это все равно как словами описать тишину. Какие бы слова ни нашла — это будут звуки. Написанные, произнесенные, придуманные — но звуки... не тишина. Как ими объяснить — вот это единение того, что казалось изначально безусловно отдельным? Два отделенных человека, ограниченные поверхностями кожи, черепными коробками. Проклятый натурализм! Но как я иначе препарирую это чудо?? Как превращу в слова тот волшебный момент метаморфозы, когда граница человека становится путем для объединения? Когда возвращаешься домой! Когда губами, ладонями, сквозь кожу, сквозь взгляд — начинают сплетаться волокна той невидимой сетки кровеносных сосудов, нервов. И двое становятся одним. Когда я чувствую, что и как нужно сделать — раньше, чем она сама это осознает. Когда любое ее движение предупреждает мое собственное желание. Когда все что было до сих пор — отодвигается куда-то в другое измерение. И как никогда остро ощущаешь, что вот этот миг ты живешь в первый раз.
И снова, каждый раз, как в первый — кажутся непостижимым чудом такие простые вещи, как стук сердца, влажность языка, мурашки по коже — всей нашей, без границ — звук дыхания в тишине, неразделимо связанный с движением ее тела, наших тел. Эта музыка звучит отовсюду одновременно, и она воспринимается не только слухом, а всеми чувствами сразу. Это потрясающее ощущение, что мы с нею и музыканты, и инструменты на которых мы играем, и единственные слушатели невероятной симфонии звуков, прикосновений, нежности, отражений, понимания без слов. Это — творение. То, что у нас получается — именно акт чистого творения, не завязанного на материальном воплощении, но чего-то состоящего из истинной, глубинной сути вещей... Того, на поверхности чего простые человеческие слова лишь плавают, как случайно брошенные щепки.
==========
Какая же любовь самая близкая к совершенной человеческой любви? Не сторгэ же, та любовь-нежность, про которую все забыли? И о которой все забывают после полной страданий, терзаний и преодолений препятствий романтической любви, которая должна в любом произведении закончиться смертью... или на крайний случай — браком, что почти одно и то же для любви. Как сказки заканчиваются? Жили они долго и счастливо и умерли в один день... Подравшись... И это после таких испытаний, которые они сами себе устроили, вместо того, чтобы просто сразу трахнуться, как Ромео и Джульетта, и покончить жизнь самоубийством. В браке же не нужна любовь, там есть более значимые стимулы: квартирный вопрос, дети-сироты, статус, долг. Вот тут и может проявиться это сторгэ — любовь-нежность, семейная любовь. Но это так редко бывает, что является скорее исключением, как в древней Греции, так и сейчас. А разводов все больше.
Да, были еще несколько моделей, в которых в той или иной степени была предпринята попытка объединить все шесть компонентов: по три с обоих сторон: интимность, страсть, уважение (ответственность). Но дальше единства и борьбы противоположностей (например Цветаевское: мужчина — враг, а про девушку: Здесь врага нет) и библейского «соединятся и будет одна плоть» — никто не пошел.
Ричард Бах свою «Чайку Джонатан Ливингстон» посвятил «Тому истинному Чайке-Джонатану, который живет в каждом из нас». Ему, Ричарду, казалось бы, надо было сделать только один шаг дальше: определить, что и в любви между мужчиной и женщиной возможна взаимная любовь этих истинных Джонатанов, живущих в каждом, и что это как раз и есть совершенная любовь. Ведь в своей жизни он же только убрал из своей головы, что Лесли Пэрриш не враг ему, на большее сил не хватило. Он же только увидел, что она человек, такой же человек, как и он и дал ей право жить, так, как она хочет. Он даже решил, что есть нечто общее у них с Лесли — «МЫ», которому не жалко пожертвовать некоторыми своими эгоистическими «принципами и свободами». Но самому себе разрешить строить это МЫ он не додумался. И она не подсказала. Трудно быть Богом. А еще сложнее отвечать за себя, когда рядом есть на кого эту ответственность перевалить.
==========
Чайка-Джонатан... Не только способность летать, как высшее проявление способностей Чайки... делает ее богом, в человеческом понимании, даже с его пониманием любви и жизни он остается чайкой, как и любая другая чайка, и наоборот... Пусть это Джонатан.
А есть Вася Пупкин или Клава Иванова, но каждый из них — Человек. НЕ БОГ!
Осталось только каждому признать, что он и есть Человек. Не жить, стоя на цыпочках, да еще подпрыгивая, чтобы чуть-чуть дотянуться до того Бога, который где-то там, на небесах, а увидеть Бога во всем, что существует. Понять себя как отдельное явление совершенства, являющегося частью большего совершенства. И не только понять, но и принять это.
Вот это и будет истинная любовь, если оба любящих понимают свою самоценность и совершенство и поэтому признают совершенство и самоценность любимого, дают возможность ему проявиться, реализоваться.
Возможно, убирается стимул движения к этому идеалу. Будучи совершенным в целом (исключение: дурная голова и глупые мысли), нельзя стать еще совершеннее.
Сам Бог не движется к совершенству, просто его совершенство — МЕНЯЕТСЯ ПОСТОЯННО, не теряя совершенства.
А все же, если есть такое исключение — голова с дурными мыслями, то тут появляется смысл обучения, познания: ты узнаешь законы мироздания и не пытаешься все время плыть против течения или пробивать головой Гималаи, думая, что это только ворота... А те законы, что пока недоступны для познания, можно почувствовать, чтобы жить в соответствии с ними.
НЕТ ДОРОГИ от человека к Богу.
Есть жизнь, в которой каждый может делать то, что он лучше всего умеет, что у него получается. В этом ценность и смысл жизни.
Света прочитала, вытерла слезы, решила: «Дура я и есть. Ведь Юлька выживет и, конечно же, справится со своей Танькой. Она хочет и сможет научиться жить в любви. Она же хотела посмотреть, смогу ли я идти дальше? А я сама отказываюсь, и даже не захотела ее выслушать. Она даже верит, что я могу. Но я ведь могу и сама. У меня есть все для того, чтобы ЖИТЬ свободной. И я буду этому учиться!»
Света оделась и поехала на вокзал. С Юлей надо будет поговорить и самой попросить прощения, попросить вернуться.
==========
Наконец, Танька заметила свою Госпожу. Она взглянула на часы: уже десять минут десятого, а сегодня ведь не выходной. И слезы сами покатились из ее глаз. Долго-долго они так и сидели: одна плакала, вторая смотрела.
==========
—Юля,— тихо позвала Света...
Но Юля ответить не могла, а к Таньке никто не обращался.
—Таня,— поняв свою ошибку, произнесла Госпожа.— Я еду с тобой. Мне надо, все-таки, поговорить с Юлей, там, за кольцевой. И попросить ее вернуться. Ты как думаешь?
—Воля Ваша, Госпожа,— произнесла вполголоса Танька.
—Прекрати! Что люди подумают?
—Простите...— и еле сдержалась, чтобы не сказать вслух запрещенное слово.
—Покажи билет.
Танька полезла в сумку, долго искала там, куда же она положила этот билет? Нашла и протянула Госпоже.
—Нормально, в одном вагоне поедем,— и положила Танькин билет в свою сумку.
Прошло еще с полчаса. Разговора так и не было. Объявили какой-то поезд, народ из зала ожидания пошел к выходу, Госпожа пересела к Тане.
—Знаешь, Танечка...
Рабыня вся сжалась. Она снова натворила нечто, неправильно себя ведет? Но ее Госпожа улыбнулась так ласково, как никогда не улыбалась:
—Знаешь, Танечка, я тебя сейчас отпускаю, навсегда. Ни к чему эти условности! На фига мне эта Кольцевая! Мне срочно нужна Юлька! Ты слышишь?!!
—Конечно, слышу,— улыбнулась Юля.
—Пойдем отсюда, быстро!— схватив ее за руку, Света потащила к выходу.
==========
Они сидели на траве газона возле вокзала, потому что все скамейки были заняты, а бежать искать, чтобы и людей было поменьше, и поговорить можно было — некогда.
—Я как поняла, что не смогу ничего с тобой сделать, не с тобой, с Танькой, сразу же появилась мысль — прогнать. Ведь ты тоже не совсем доиграла. И наслаждение Госпожи ты получила только потом, но опуститься ниже ты не могла — невозможно, поэтому и закончила свою игру. Это понятно. А пока ты стояла, отвернувшись, до меня дошло, что не закончится эта игра НИКОГДА! Моя рабыня-госпожа всегда будет со мной, даже если мы будем вместе, и все время будет влазить в наши дела и мешать нам жить. Поэтому, я решила остаться совсем одна. Мне своего дурдома хватит, чтобы в него еще кого-то, даже тебя, Юля, вмешивать. Дальше... предложила Таньке свободу. Получилось. Самое невыносимое для рабыни! И единственная возможность расстаться могла быть только сейчас. Скажи честно...
—А я тебя хоть когда-нибудь обманывала?
—Ты бы мне позвонила из-за Кольцевой?
—Скорее всего, нет.
—Вот видишь, значит, все правильно было придумано... Но потом я прочитала твой текст про любовь и сразу поехала на вокзал. Когда увидела Таньку, безропотно ждущую Кольцевой, пошла в кассу и взяла билет на ближайший поезд. Пришла к тебе. Обрадовалась, что едем в одном поезде, в одном вагоне. Честно, обрадовалась. А потом — озарение: да на фига же гнать тебя, когда надо взашей гнать наших танек и госпожей вместе взятых. Мне больше не нужна Госпожа! Я сама за себя отвечаю. Я — свободна! Ты согласна?
—Света, ты же сказала, что у нас с тобой был единственно возможный шанс расстаться. И ты его упустила,— улыбнулась Юля.— Значит, ты хочешь учиться жить в любви?
—Ага,— сказала Света и прижалась к Юле.
—Я тоже...
—Поехали к нам... домой.
==========
Через полчаса они были в постели. И целовались. Как никогда до этого, как будто это был их первый в жизни поцелуй. Но ведь для новых Юли и Светы он был, действительно, первый — слишком приятный, слишком замечательный, слишком долгий. И произошло нечто, совершенно нежданное для обеих. Казалось, что их тела потеряли вес, форму, и души, оторвавшись от земли, парили в небесных сферах. На них волнами накатывало блаженство, а вместе с ним и новое понимание: мира, себя, любви. Все становилось по полочкам. Давно сформулированные вопросы получали решения. Оставалось только принять себя, позволить себе все, и, не обманывая ни себя, ни других, дать себе право жить так, как хочется, как можется, только так сможешь прожить, не нанося вреда ни себе, ни окружающим. И главное — любить. Любить все и всех. Только этим можно жить. Только этот закон единственный, только он может дать всю полноту жизни. Любовью живет Вселенная. Это ведь, как кровь, текущая в теле. Стоит ей только остановиться, и жизнь прекратится, так и Вселенная без любви мертва. Зря человек отказывается от естественного хода жизни. Ведь только из-за нежелания любить и возникают у него трудности бытия, страдания души и тела.
Света, наконец-то, поняла, что она свободна. Раз и навсегда. Она действительно теперь может позволить себе все. Она даже знает, о чем надо поговорить с Жанной, и совеем не о том, о чем думала утром. Она даже знает, что надо их познакомить. И то, что Жанна обязательно выкарабкается, а что с Юлей они найдут общий язык — так уж никаких сомнений не было. Она поняла, что есть любовь, она даже не боится признаться себе, Юле, что любит. Любит всех и по-настоящему. И это не в противопоставление любви к Юле, а как следствие этой любви. Ведь ее так много, что на двоих хватит с перебором. И дать ее в мир она обязана. И жить они будут нынешним состоянием счастья, растянутым на бесконечное количество времени. Будут жить столько, сколько каждая захочет. И только так! Сейчас она рядом, сейчас она любит и любима. И это сейчас будет длиться вечно! Как СЕЙЧАС вечно длится ВСЕГДА! Ведь нет ни прошлого, потому что оно прошло, ни будущего — оно еще не наступило. Есть только одно — СЕГОДНЯ. А сегодня она хочет любить и любит Юлю. Трансформация сознания, трансформация души и тела. И вот они снова ощущают себя целыми, совершенными, едиными. И никакие заморочки, возникающие в голове, не смогут нарушить это совершенство. А если они и появятся, то всегда найдется пара-тройка минут, часов, дней, чтобы от этих заморочек можно было бы немедля избавиться.
==========
Казалось, губы только оторвались от других губ, Света счастливо улыбнулась, раскрыла глаза и увидела такую же счастливую улыбку Юли. Как когда-то давным-давно в Анапе. А может, все-таки, забить на эту работу?
—Нет! И не придумывай! Хотя бы, позвони.
—Ты читаешь мои мысли?— почти не удивилась Света.
—Давно. Они же у тебя в глазках написаны черным по белому. Пока ты не нашла для нас обеих работу — тебе придется работать одной. Ты разве забыла, что я всегда с тобой, где бы ты ни находилась?
Света подключила телефон, набрала свой рабочий номер. Трубку взяла Алла.
—Привет, Алла, это я. Я прогуливаю сегодня.
—Ну, слава Богу, нашлась,— Света услышала вздох облегчения на том конце провода.— А я тут не только сказала, что ты приболела, но и насчет больничного договорилась.
—Ой, спасибо! А его можно будет в среду закрыть? Тогда мы в Москву смотаемся.
—Вы выбрались?
—Только когда зашли еще дальше... Так далеко, что себя уже не видно. Когда тебе понадобится перерасти твой пажизм — расскажу. Я уже знаю способ. Все, до связи. Я телефон снова выключу,— Света положила трубку, увидела вопрос во взгляд Юли.
—Да, это моя секретарша. Она уже все о нас знает. Мы потихоньку переходим на легальное положение.
—Уже перешли. Мы же едем знакомиться с моей мамой?— Юля подмигнула и выключила телефон из розетки.— Ты еще что-то хотела сказать?
—Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Сегодня я тебя очень люблю. И это сегодня у нас — навсегда!
|
