Часть 2. Пред небесами
Ты отдал жизнь
ради того
чтобы стать именно тем,
кем являешься сейчас.
Стоило ли?
Ричард Бах
Глава 1. И это жизнь?
Никакого рая,
никакого ада,
только эти бесконечные миры,
которые ты создаешь,
пока думаешь,
что так и надо.
Ричард Бах
Юля очнулась. Она вдруг случайно увидела, что часы показывают уже половину третьего. Три часа прошло с тех пор, как она вернулась в свой пустой номер. А еще, за сорок минут до этого, самолет, оторвавшись от взлетной полосы, унес Свету. Слезы, которые просто текли из глаз, когда еще Света была рядом, так и не остановились. Нет, это были не слезы боли, не слезы обиды — просто слезы. Они ничего не выражали. Боли не было. Пока не было. Была черная, зияющая пустота. И она образовалась не тогда, когда этот злополучный самолет оторвался от земли и направился в ее родную Москву, и даже не тогда, когда перед регистрацией на рейс они долго-долго целовались, и даже не утром... Утром была уже констатация факта. И это собирание вещей, когда непонятно какие тряпки Юля с невидящими глазами непослушными руками запихивала в Светины сумки, и возвращение мебели по своим местам — все это было уже при этой пустоте. А она появилась внезапно, как тогда, давным-давно в поезде, в той жизни, перед рассветом. И сегодня: Юля очнулась от беспокойного сна и поняла, что она уже одна — совершенно одна на этой земле. И тот факт, что Света еще была в ее объятиях, уже ничего не значил. Это уже была совершенно чужая Света — своя собственная. А рядом с Юлей была эта страшная черная пустота.
Прошло довольно много времени, прежде чем у Юли потихоньку мысли стали складываться в слова. А вместе со словами оживало и тело. И первое, что пришло в голову, что у нее увезли душу. Вынули всю и увезли в неизвестном направлении. И теперь эта потеря вдруг обнаружилась.
Нет! Никто ничего не увозил. Просто, часть Юли улетела следом за Светой. Если ни тело, ни разум не смогли сохранить их союз, если невозможно было принять хоть какое-то более-менее позитивное решение... то, что же этой душе делать в этом теле, с этой бестолковой Юлей. Вот и пришлось сматываться. Человек частенько ради неизвестно чего жертвует необходимым: и дружбой, и счастьем, и любовью...
Да, еще вчера вечером Юля, перегнув себя через колено, приняла решение, которое, как ни странно, оказалось таким же, как и Светино — расставаться. Курортный роман — это, конечно, многое объясняет. Но ведь курортный роман — это когда по взаимному согласию два человека решают вместе развлечься короткий промежуток времени: день, неделю, десять дней, месяц. У них со Светой было девять дней, если не считать вечера знакомства и сегодняшнего расставания. Развлеклись. Да уж... Особенно, в Американку. Но это не курортный роман! Слишком сильно Юля изменилась за эту неделю, чтобы назвать это курортным романом.
Юлька дала, наконец, волю чувствам и эмоциям, накопившимся в душе. Она рыдала, выла, стенала. Оторвать от себя любимую — это как тупым ножом резать себя по живому. То единство, которое когда-то соединило Юлю и Свету, которое вросло в них, сроднилось с живым естеством каждой, надо было разделить. Юля физически ощущала боль, которая, как расплавленный свинец, всей своей тяжестью и неумолимостью захватывала тело, клеточку за клеточкой. Ломило спину, расплющивало конечности, корежило внутри. Во что бы то ни стало убрать из своей жизни все Светино, все, что было их единым, да еще так, чтобы хоть что-то осталось, чтобы можно было выжить.
Когда боль доходит до своего предела, и ты думаешь, что еще один маленький укол, один спазм, и ты не выдержишь, взорвешься, умрешь... тут происходит невероятное — боль притупляется, и ты перестаешь ее чувствовать. Совсем! А после этого — как просветление. Мысли, занятые до сих пор борьбой с этой болью, вдруг все вместе бросаются на первую попавшуюся задачу, наступает прорыв, и решение приходит. Совершенно не то, о котором ты думала, не из той плоскости, не из того измерения.
==========
Решение о расставании принималось не сразу, не с бухты-барахты. И не только потому, что я или она не смогли принять это решение за другую — оно было бы сразу чужое, потому и неприемлемое. А принять решение за обеих, от целого — от нашего «мы», которым мы себя считали — не получилось. Значит, не едины мы были.
А с чего я взяла, что мы были едины? Никогда такого не было. Я придумала себе это зачем-то. Не надо себя обманывать! Плюсов было много, но единственный минус оказался глобальнее. У Светы свои мечты, свои идеалы, свои тайны — все свое. И трещина в наших отношениях появилась не в Американке, когда она чуть не раскрылась передо мной. Она появилась значительно раньше. Мне кажется, она образовалась в тот самый лучший день. Даже после... В ту ночь купания под Луной, когда Вселенная звала к себе, требовала единения не только моря, лунного света, огромных звезд, Юли и Светы, но и всего остального, даже того, о чем и не догадываешься, но что все равно существует.
Не пустило ведь что-то, может, как раз эта тьма, которая во мне — тьма непонятого, непознанного, непринятого. Она, как черная дыра, вклинилась в процесс этого единения, и не дала сблизиться. Что это, страх? Страх — невозможности длительного счастья? Счастье ведь должно быть мимолетно, мгновенно, но не вечно! Страх — превратиться из двух личностей в одну? Страх — потерять свою целостность, особенность, индивидуальность? Страх перед смертью себя, как личности? Но ведь смерть Юли уже произошла. Та Юля, которая ехала на юг, уже не существует. Она умерла, лишь только встретила Свету. И сразу же появилась новая Юля, которая могла... могла все, но не сумела даже части своих желаний реализовать, не разрешила своим мечтам осуществиться, решив, что лучше вернуться в привычное дерьмо, чем, оторвавшись от берега, плыть. Плыть неизвестно куда, неизвестно зачем, просто потому, что так было надо. Но оказалось, не совсем и надо... то есть, совсем не надо.
Почему?!! Не надо было обеим? Или что-то произошло, а мы и не заметили? Мы где-то уперлись в неразрешимые проблемы, и даже не осознали их. Мелочь это была или нечто глобальное — не знаю. А ведь все было замечательно, просто, понятно, естественно, красиво. Но это прошло само собой, исчезло, куда-то делось. И восстановить уже не получилось. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды: и вода та утекла, и новые Юля со Светой разбежались, узнав, что вместе жить хорошо, но по отдельности — привычнее, и проблем гораздо меньше. И решение принято!!! И это свершившийся факт.
Боль прошла или просто уже не воспринималась. Но нахлынула волна такой жалости к Свете, к себе, что слезы снова лились ручьями, не переставая. Жизнь с каждой секундой теряла смысл, а впереди маячили только беспросветность существования, безнадега, пустота.
==========
Юля открыла глаза, оказалось, она проспала несколько часов. За окном — предутренняя темнота, в голове — пусто. Ее вымотала эта усиленная мыслительная деятельность. И начинать все заново, мусолить свои сомнения и доказательства уже не хотелось. Так чего же она хочет? Именно сейчас, исключительно в этот момент. Она уже спокойна, она уже так отдалилась от событий, закончившихся только два дня назад, что могла совершенно трезво рассуждать, а не кидаться в эмоции и непрекращающиеся слезы. Осталось найти выход. Любой! Безвыходная ситуация — это ситуация из которой все известные тебе выходы не нравятся. Но сейчас этой ситуации уже почему-то не было. Устала, наверное, себя терзать, поэтому и направила свои мысли в более конструктивном направлении. Значит, надо точнее определить, где нахожусь, наметить цель, куда мне надо попасть, и отправляться в путь. И все будет... Будет!
==========
Да, любовь была. Была самая настоящая любовь, а не какой-то там курортный роман. И я себе это доказала. И она, эта любовь, возможна не только в принципе, она возможна даже для меня. Замечательно!
Да, мы не смогли с этой любовью совладать. Не смогли так перестроить и перекроить свое сознание, свою «сучность», чтобы жить в этой любви. Я не смогла, не смогла и Света. Поэтому, не важно, кто и что сказал, не важно, что одна уехала, а вторая временно осталась. Самое главное, что мы обе решили РАССТАТЬСЯ. То есть обе предали свою любовь. Да и не мудрено было. Есть ли в этом моя вина? Не знаю. Просто мы сами поставили себе такую задачу, с которой не смогли справиться. А ведь мы даже не знали, есть ли у нее, у этой задачи, решение вообще. Даже если допустить, что решение все-таки есть, но ведь ни у меня, ни у нее нет ни опыта, ни практики, ни даже сведений о том, что кто-то решил эту задачу или хотя бы такую же. И поэтому я и не знаю, права ли я, виновата ли? Но шаг-то сделан, и не только один. Света точно такой же шаг сделала. Вот ее я винить не могу, да и не хочу. Значит, и себя винить не буду. Тоже неплохо, хотя и не очень устраивает.
Да, еще я узнала... Много чего я узнала со Светой. То, что была одна, то, что можно быть не совсем одной. Когда есть рядом человек, ради которого ты можешь все, и который ради тебя может сделать то же самое. Кажется, что мы вместе... Но ведь это только кажется. А ты все равно — одна. И она одна. Просто наши дороги на миг пересеклись. Будем считать, что повезло. Спасибо Свете... Спасибо Судьбе, что она нас свела хотя бы на миг. А то, что она же и развела, я этого даже сказать не могу. «И каждый пошел своею дорогой, а поезд пошел своей». Я становлюсь циничной. Это — неправильно.
Стать ближе — невозможно. Скатиться к обычной семейной жизни, как муж и жена, или хуже — две жены: обе крутые, у обеих дети, — я не знаю. Не хочется, да и не получится. Доказать можно, что угодно: и что любим, и что уже не любим. И что я виновата, и что я не виновата. И что найдем что-то такое, что сможет нам помочь, и что не найдем этого. Какая разница... Я этого хочу? Действительно, хочу ли я жить со Светой?
Или еще круче: хочу ли я жить вообще? Ну, додумалась!
Американка. Точнее, наша любовь и наша игра в Американку. Ведь без любви даже невозможно было начать такую игру. Но ведь начали. И не только начали, но и доиграли. Кто в какой мере получил удовольствие от роли Госпожи — не знаю. Но удовлетворение я получила, и иммунитет — тоже. А получила ли Света? Вот вопрос. Она ведь сама не смогла закончить игру. Не смогла и открыться, а трещина в наших отношениях стала гораздо больше. И, вообще, как я сейчас понимаю, она все время где-то в глубине души меня боялась. Почему?!! Она ведь, действительно, боялась. А в игре это высветилось еще сильнее. Поэтому и бегала от меня, то есть от моей Таньки, как черт от ладана. Выходит, она могла что-то рассказать, когда я была в ее полной власти. Поэтому и не могла со мной находиться рядом. Вот тебе и желание отдать себя полностью. Она была неискренна. Но могла ли я требовать этого от нее? Каждая вольна делать все, что хочет. Вот и наделали.
Да, продолжение со Светой невозможно. Это тоже факт. Ведь не только я не справилась со своей любовью и рассталась со Светой, но ведь и она меня бросила. Решение, то самое решение в ночь расстрела нашей любви, окончательное и обжалованию не подлежит. И мне даже на секундочку показалось, что в этой жизни наши пути не пересекутся больше.
Итак, подводим неутешительные итоги. Роман закончен, а надо жить. Как? Не знаю, но надо пробовать. Сон — страшный или приятный — но сон. Я проснулась, и придется жить дальше! Все начинается сначала. Хватит сопли мазать! Еще не все потеряно. А может?..
==========
В девять — пятиминутка у управляющего. Но это только называется пятиминутка. Иногда этот «народный хурал» затягивался на полтора-два часа, что частенько, а сегодня особенно, раздражало Светлану Николаевну. Илья Сергеевич, привыкший в свое комсомольско-партийное социалистическое прошлое создавать свою значимость длинными докладами на злобу дня и не менее короткими прениями по любому вопросу, перенес и в этот коммерческий банк привычные устои. Светлана Николаевна, конечно, понимала, что это тяжелое наследство, но что-то изменить в этой схеме в настоящее время она не могла. Иногда она сама уходила, сославшись на занятость, или ее секретарь — Алла вызывала как бы к телефону, была с нею такая договоренность, через час-час десять после начала этой пятиминутки. И было бы дело!
Дела, действительно, было не больше, чем на пять минут, а все остальное время уходило на решение таких вопросов, которые мог самостоятельно решить завхоз или начальник охраны. Но какими бы ни были загибы у начальника — они обязательны для подчиненных. Ведь если Илья Сергеевич не будет делать вид, что занимается и хозяйственными вопросами, и вопросами охраны, то чем ему еще заниматься? Ведь сам он уже давно забыл, как вопросы дела решать... Тем более, свои-то вопросы, даже если они и появлялись, то за этими мылами или двумя одуванчиками на газоне, о которых говорили в течение двух месяцев подряд по весне, решать уже некогда. Можно же зайти к заму и получить нужное решение гораздо быстрее и более компетентно... А тут все сидели, надували щеки, делали заинтересованный вид — придавали значимости Илье Сергеевичу в его глазах. «Я быстро бы навел это безобразие,— вспомнила Светлана Николаевна слова бывшего губернатора.— При мне такого не будет!» Она все время на этих хуралах прикидывала, как бы она решила тот или иной вопрос. Как бы построила всю эту пятиминутку. «Осталось совсем немного, и можно будет занять его место. Дожить до собрания, а там, как решит собрание акционеров. А оно решит правильно! Блин, работы непочатый край, а приходится целый час обсуждать, почему нет мыла в туалете».
Сегодня Светлана Николаевна не стала дожидаться удобного момента, она поднялась со своего места, не дождавшись окончания выступления очередного «докладчика», и также спокойно вышла из кабинета, не удосужившись даже объясниться. Она только успела заметить, какое недоумение было в глазах управляющего, но он промолчал, а остальные сделали вид, что все так и положено, что они, мол, и не заметили ничего.
Как только она появилась в кабинете, сразу пошли клиенты со срочными делами. К двенадцати поток иссяк, но следом вошла Алла — секретарь, и минут пятнадцать рассказывала о текущих событиях в жизни сотрудников банка. Светлана Николаевна, не отрываясь от работы, слушала, пока ей не надоело. Она вскинула свои ресницы, посмотрела на Аллу, как на пустое место, и, сделав удивленное лицо, будто только ее заметила, спросила:
—Алла? Вы что-то хотели? Или сказали... а я прослушала.
Алла замолчала. Она ничего не поняла. «Как же так?!» Светлана Николаевна заметила, каким потерянным стал взгляд Аллы, как она сжалась вся, готовая расплакаться.
—Я Вам, Светлана Николаевна...— еле выдавила она, но закончить не сумела.
—Да, хорошо, что Вы зашли,— Светлана Николаевна достала из кошелька пятидесятирублевую бумажку и, протянув ее Алле, попросила:— Если Вам не будет в тягость, принесите поесть. У меня сегодня слишком много работы, на обед не успею.
Алла вышла из кабинета. «Достали,— подумала Света.— Никого не хочу видеть!» Через полчаса секретарь принесла обед, и Светлану Николаевну оставили в покое, наедине со своими цифрами и решениями.
В три она уже устала. Необходимо срочно было на что-то переключиться. Тупо глядя прямо перед собой, Света вспомнила, что надо сообщить матери о своем приезде. Она набрала номер:
—Привет, мам, это я. Да приехала еще вчера...
Мать ругалась, что дочка ни разу не позвонила за все время из санатория, и со вчерашнего дня тоже не могла найти трех минут, чтоб сообщить матери, что хоть все в порядке.
—Мам, я так устала, послезавтра перезвоню или зайду. Хорошо? Мне сейчас ругаться совершенно не хочется.
—Ты не болеешь хоть?
—Нет. Все в порядке. Говорю же, завал на работе. Я здесь целый день с восьми и до упора. Завтра снова. До воскресенья. Пока.
==========
Где-то через полчаса в дверь постучали, вошел Илья Сергеевич: поздороваться поближе.
—Как отдохнули, Светлана Николаевна?
—Хорошо, но хоть и мало по времени. Но сами видите, сколько работы накопилось.
—Так без Вас же, решения принимать некому, а ко мне боятся нести.
Светлана Николаевна, улыбнувшись, кивнула. Решения по ее вопросам давно в банке кроме нее никто не принимал, поэтому и отвыкли. Стала почти незаменимым работником.
—Илья Сергеевич, чай, кофе?
—Нет, спасибо, пойду я к себе, не буду Вам мешать работать.
—Завтра я тоже выйду, и половина отдела — тоже. А в отгула я их потом отпущу, как посвободнее будет.
—Хорошо, но можно и в двойном размере оплатить, если кому нужно будет.
—Договорились,— еще раз улыбнулась Света управляющему, и встала с кресла, провожая его из кабинета.
==========
Антону Борисовичу, начальнику юротдела, даже поздороваться со Светланой Николаевной не удалось, несмотря на то, что он присутствовал на утренней пятиминутке у управляющего. Она вошла, когда совещание уже началось, и сбежала, не досидев даже до середины. Антон предпринял попытку прорваться в ее кабинет, вроде бы, по делу, но Алла отговорила его от такого необдуманного поступка, тем более, что Светлану Николаевну, когда она работает, лучше не трогать. Это как отнимать у овчарки ее миску, лишь только та до нее дорвалась.
Но увидеть ее он хотел, они так давно расстались. Нет, Антон не был любовником Светланы. Они даже ни разу не встречались наедине, однако, она ему давно нравилась. Их общение ограничивалось рабочими вопросами или разговорами в столовой, где можно было перекинуться парой фраз о погоде, о природе.
Но когда она внезапно исчезла, Антон ощутил, что потерял какую-то большую свою часть. Поэтому сегодня он хотел, кровь из носа, дождаться ее, хотя бы поздороваться. Он соскучился и устал без нее. Антон, как ни старался, не мог понять, как же она к нему относится. А может, как раз сыграл свою роль этот внезапный ее отъезд, что он так накрутил себя. Ведь она даже повода не давала.
Антон предупредил охранника, чтобы тот сообщил, когда Светлана Николаевна будет уходить. И, может, по дороге...
==========
Света вышла из банка в восьмом часу уже никакая. Двенадцать часов напряженной работы по разгребанию завалов после 10-дневного отдыха, а перед этим — две бессонные ночи, за которые ей удалось поспать не больше трех часов. Да еще такие потрясения! Света никогда не мучила себя долгим раздумьем перед принятием решений. Но если решение принималось, оно больше не обсуждалось. Разрыв с Юлей, каким бы тяжелым он сейчас ни казался, был необходим и жизненно важен. Не могла Светлана Николаевна себе позволить серьезных отношений, тем более, любви, да еще к девушке. И ставить этим под угрозу карьеру, да и жизнь вообще, она была не готова.
Кроме того, она не узнала Татьяну, та стала совершенно другой за время их расставания. Когда они прощались на вокзале в Лисках, Света понимала, что эту Таню она больше не увидит, что по возвращении она познакомится с совершенно новым человеком — новой Таней, пусть даже похожей на ту, прежнюю. Но результат превзошел все мыслимые ожидания — Таня так выросла!!! Они не смогли даже найти общих тем для разговора. Света впервые за много лет почувствовала себя в Воронеже чужой.
А то, что еще и Жанна ушла...
==========
Светлана Николаевна была у Дворца бракосочетания, когда ее окликнул Антон. Светлане пришлось подождать, потому что до остановки идти одной не хотелось. Тем более машину она давно отпустила, чтобы водитель зря ее не ждал.
—Что это вы так поздно, Антон Борисович?— дежурно спросила Светлана.
—Договора просматривал и засиделся.
—А-а-а-а...— протянула Светлана, но без всяких эмоций. Она не понимала, как можно не справляться со своими обязанностями в рабочее время. «Он же в отпуске не был! Плохонький работник...»
Когда переходили через дорогу на Пушкинской, Света чуть под машину не попала. Хорошо, что Антон вовремя приостановил ее, взяв за руку. Они уже дошли до перекрестка с Плехановской, когда Антон попросил ее подождать минутку. Он вернулся метров на пять, туда, где всегда продавали цветы, не торгуясь, купил изумительно красивую алую розу, и, подойдя к Светлане, торжественно вручил ее:
—Это вам! С возвращением!
—Спасибо!— Света приняла розу. Она не сразу поняла, поэтому уточнила:— Что это значит, Антон Борисович?
—Я за Вами ухаживаю,— улыбнувшись и пожав плечами, ответил он.
Светлана Николаевна внимательно посмотрела на Антона. Это же принципиально новый поворот. Она поднесла розу к лицу, уловила ее нежный аромат, и медленно пошла. В ее голове разрабатывался план действий. Только подойдя к остановке и увидев еще не рассосавшуюся толпу часа пик, Светлана предложила:
—Антон Борисович, а вы не против пройтись со мной пару остановок?
—С вами... с удовольствием,— улыбнулся Антон.
«Вот теперь можно начинать»,— решила для себя Света, и, прищурив глазки, чтобы молодой человек не заметил злого чертика, носившегося там как электровеник, принялась бесцеремонно расспрашивать:
—Скажите, Антон Борисович, вы ревнивый человек?— начала Светлана сразу с самого главного.
—Не знаю. Мне еще не довелось испытывать такого чувства. Женат-то не был.
—А я была... чуть-чуть. Но на ревности сломалась — разбежались.
—Вы уже были замужем?— искренне удивился Антон. О ее личной жизни никто никогда в банке не разговаривал. Она была вне критики, вне обсуждения.
—Мне же не семнадцать лет. И это уже сейчас не важно. Я только хотела выяснить один вопрос. У меня есть одна знакомая, она собралась замуж, но у нее есть одно, так сказать, беспокойство. Она иногда — не чаще одного раза в неделю — будет уходить из дома почти на всю ночь. Вы бы на месте мужа разрешили ей это?
—А куда ходит, она скажет?
—Нет. Если только вы будете сильно допытываться, соврет что-нибудь подходящее.
—Не знаю. Но это как-то неправильно.
—Значит, возражали бы. Жаль,— Света выдержала необходимую паузу, решилась продолжить:— Но я точно знаю, что не к мужику. Это ей не нужно, тем более, при живом-то муже,— Светлана хитро улыбалась.
—Только под вашу гарантию,— тоже улыбнувшись, ответил Антон. Ему очень нравилось, когда на этом всегда серьезном лице мелькала улыбка.
—А если бы это была... я?— Светлана посмотрела слишком серьезно.
—Вы?..— удивился Антон.
—Ага.
Антон с трудом сглотнул. Светлана, наконец, оторвала свой гипнотизирующий взгляд. Они снова шли молча, каждый думал о своем. Света решила, что есть одно средство борьбы с несчастной любовью: замена проблемы. И есть только одно решение: выйти замуж, чтобы больше о любви и не задумываться никогда. И за такого, который ее устроит. И занять себя будет чем, и дурные мысли сразу пропадут. Антон вполне годился для такой роли. «И чего же мне не хватает? Вполне подходит: красивый в меру... высокий, не пьет. Да мало ли у человека может быть достоинств, если поискать? Тем более, я знаю, что давно ему нравлюсь!»
Неудобно было идти и разговаривать, поэтому Света предложила зайти в кафе «Гулливер» перекусить, молодой человек сразу же согласился. Заказали ужин и расположились друг против друга. Антон к этому времени оправился от такого поворота и чуть успокоился:
—Вас бы я отпустил куда угодно. Даже с кем угодно. Под ваше честное слово.
—О, это уже хорошо. Так Вы скажите... Может, давай на «ты», раз так пошло.
—Давай.
—Скажи мне, Антон, зачем тебе жена-начальница?
—Кто?
—Я же тебе сказала — я. Ты действительно хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
—Я... Ты... Я только хотел предложить. Попробовать. Может, получится. Ты мне очень нравишься,— Антон с трудом выговаривал те слова, которые приходили на ум. Слишком неожиданным был для него такой поворот разговора.
—Хорошо,— кивнула Света,— Но, все-таки, несоответствие в уровне тебя не пугает? Тем более, ты же не сможешь работать у меня в подчинении?
—Тебя назначат управляющей?
—Выберут,— уточнила Света.
—Да, могут. Под Ильей Сергеевичем уже давно кресло качается, да и пора бы на покой — семь лет назад мог бы уже уйти на пенсию.
—И я про то. Новые условия, нужны новые кадры, не то, что сейчас. Нет, я не представляю, как мы с тобой будем жить.
—Это твое предложение так неожиданно,— собираясь с мыслями, Антон снова пытался успокоиться. Он не был из робкого десятка, но и не попадал ни разу в такие перипетии. Было однажды похожее состояние, когда он на первом курсе чуть не залетел. Когда после одной ночи, проведенной вместе, дамочка, краснея и стесняясь, давила на него как танк, заставляя сделать предложение, потому как она уже беременна от него. Он тогда молчал и только пытался уйти от этого прессинга. Он до сих пор не понимал, каким образом ему удалось отказаться.
—Это, вообще-то, твое предложение,— улыбалась Света.— Ты что, уже не согласен? А я уж подумала, ну чем мне не жених? Тем более пора выходить замуж, потом ребенка родить. Слушай, а ты знаешь, что тебе с ним придется сидеть, я же не смогу так надолго оставить банк. Ты готов?— Свете показалось, что уже такое у нее было. Неужели она начинает устанавливать правила для Американки, но только с Антоном.
—Наверное. Вообще, я с тобой готов... на все.
Света снова хитро улыбалась: «Готов? Ну-ну. Тогда еще уточняем».
—А как же твоя карьера? Тем более, неравенство в материальном взносе в семью. Мужчина же должен быть добытчиком?
—Это необязательно. У каждого свои способности. Я признаю, что у тебя возможностей больше и способностей сверх меры. А эти понятия, что муж должен быть главой семьи, давно устарели и только мешают жить.
—Значит, согласен? Но я же еще и готовить не умею, стирать не люблю, убирать. У меня трехкомнатная квартира. Представляешь, я в одну комнату захожу раз в месяц, и только затем, чтобы убрать там.
—Справимся. Я думаю, найдем способ, как решить эту проблему. Можно домработницу нанять, няньку.
Свете это начинало не нравиться. Он не должен был со всем беспрекословно соглашаться! А еще больше ей не нравились перспективы, какими она их увидела, но продолжать надо.
—А ты мне будешь изменять? Только честно?
—Не собирался пока...
—Годится. Я тебе даже предложила бы, перед тем, как соберешься на сторону, обсудить это со мной. Может, я и отговорю тебя. Иначе... лучше не надо... Изменишь, а я засеку только — уничтожу. Не пугаю, лишь бы ты понял, что легче поговорить, и решить между собой... Я не собираюсь тебе изменять вообще... никогда. Я так решила. А может быть, я тебе расскажу потом, куда я хожу.
—Света, по-моему, нельзя обсуждать сегодня на всю жизнь вперед. Обстоятельства же изменятся.
—Нет, Антон, извини, я не могу ждать этих обстоятельств, потом моего осознания, что условия изменились. Скажу честно, я повелась на твое предложение, и вижу, что ты будешь хорошим мужем и еще лучшим отцом. И только поэтому предлагаю тебе обсудить сразу всю нашу жизнь. Если потом понадобится — скорректируем.
—Ты хочешь меня сделать домохозяйкой?
—Ан-то-он,— протянула Света.— Я хочу, чтобы у меня дома было все в порядке. Чтобы я на работе не дергалась, где мой ребенок, покормлен ли, одет, обут. У меня главное — карьера, на тебе — дом.
—Так мне и с работы надо будет рассчитаться?
—Нет, скорее всего, только из нашего банка. Работать необходимо, тебе — особенно. Да... подожди... я тут подумала, что неправильно разговор начала. Я же о тебе все знаю, а ты... Надо было сразу что-то сообщить про себя, тебе про меня и рассказать некому. Как ты хочешь? Будешь спрашивать или я мне самой?..
—Я даже не знаю, что спросить.
—Ладно, попробую сама. Родилась и училась в Воронеже, семья рабоче-крестьянская, познакомлю, сам увидишь. Закончила ВГУ, экономический, после института сразу вышла замуж, через полтора месяца развелась... на три месяца ездила в США на стажировку. Мое движение по карьерной лестнице ты сам знаешь. Да, я могу почти все. Что не могу, я пока не нашла. Помнишь тот знаменитый софизм: «Если Бог всемогущ, то сможет ли он создать такой камень, который не в силах будет сдвинуть с места?» Вот и у меня такая же проблема. Да, я знаю, что не смогу заставить человека полюбить. Сама полюблю ли тебя — не знаю. Есть такая установка — стерпится, слюбится.
—Мне это не нравится,— попытался высказать свое мнение Антон.
—Подожди, ты же мне сказал, что я тебе нравлюсь. Я это давно знаю. Но то, что ты меня любишь — ты же сам не уверен. Ты предлагаешь попробовать. Я предлагаю начать сразу. Я готова. Какой я буду женой в этот раз — могу только предположить. Прошлый раз — у меня не получилось. Да и маленькая я была, неопытная... А все-таки, Антон, как, по-твоему, могут сложиться у нас отношения, если поженимся?
—Как у всех,— нерешительно сказал Антон.
—Как у всех — плохо. Я — не все. Я так не хочу.
—А может, попробуем?
—Это интересно. И с чего же мы начнем?— У Светланы уже появились сомнения, что рано она повелась на предложение Антона. Толку не будет.
—Света, ну почему ты так спешишь? Я же только хотел тебе предложить. Надо поговорить, пообщаться, потом... потом...
—Да, постель!— будто вспомнив, громко сказала Света, чем привлекла внимание других посетителей, и смутила Антона.— Секс — это немаловажно. Вдруг, тебе со мной не понравится?
—Или тебе со мной?
—Про меня тут и куры не гавкают,— улыбнулась Света.— Мне не может не понравиться. Да и тебе — тоже. Я же тебе сказала, я могу все. Помнишь, чем хорошая девушка отличается от плохой? Хорошая в постели делает все то же, что и плохая, только она хорошо это делает. А мне кажется, я хорошо это умею. Готова исполнить любой твой каприз.
—Света,— взмолился Антон.— Ты специально такой разговор завела именно здесь?
—Нет, но на улице же еще хуже об этом разговаривать. Но фейерверк эмоций я тебе могу пообещать. Что еще должна жена? Общение... Научимся, я думаю. Не будем же сидеть молча целыми днями. Ты кроме своих договоров читаешь что-нибудь?
—В основном на тему истории, новый взгляд, новое осмысление. Детективы изредка... не Донцову с Марининой. Богомил Райнов — лучше всего.
—Хорошо... Если не забыл, как буква «о» пишется, будем обсуждать. Правда, у меня чуть другой круг чтения, но ты же прочтешь, чтобы поговорить, обсудить. Ричарда Баха читал? «Чайку...», «Иллюзии», «Мост через вечность»?
—Первые две,— усмехнулся Антон.— Сказки...
—Ну да, форма такая. Тогда все класс. С этим, тоже, выходит, решили. Что у нас еще остается? Да, ты знаешь, я, наверное, буду способна на такой гражданский подвиг, когда на улице будет холодно, я тебе поглажу две рубашки, чтобы ты их тепленькими надел...
—Света... а зачем сразу две?— недоуменно спросил Антон.
—Не хочешь две... тогда одну...— Света, наконец, заметила, что Антон совсем потерялся.— Извини, замечталась.
—Вот я и вижу,— усмехнулся Антон.— Света, а может ты родишь и все переменится? Тебе самой захочется заниматься ребенком, домом...
—Не знаю... Ничего не знаю,— грустно вздохнула Светлана.— Ну что, в среду идем подавать заявление?— Света поставила вопрос ребром. Ей, все-таки, не понравились его реакции.
—Света, я не пойму, ты издеваешься надо мной?— взбрыкнул Антон.— Или... что ты хочешь?
—Нет, теперь я ничего не понимаю. Ты предложил мне серьезные отношения. Я подумала, что в них много резона, и только обрисовала свое видение данной проблемы. Понимаешь, я не хочу пробовать! Скажи «да», и мы отсюда идем ко мне, зубную щетку я тебе найду. Жить, чтобы в горе и радости, до гробовой доски... А от тебя хочу твое решение. Любое!— Света начинала злиться и даже не скрывала этого.
—Знаешь, я, наверное, откажусь. У меня странное ощущение. Будто я девушка, а не ты. Будто ты мне предлагаешь выйти за тебя замуж, а я ищу повод, чтобы тебе отказать.
—Вот так даже? Да, и мне это не нравится. Значит, оставляем этот разговор?
—А есть ли надежда, что он продолжится?— сомнения Антона были велики. В тот раз он хотя бы переспал с девчонкой, а тут взять и жениться ни с того ни с сего.
—Надежда умирает последней,— Света посмотрела на Антона чуть ласковей.— Нет, ты серьезно хотел бы мне сделать предложение?
—Я думал об этом. Но чем дальше — тем страшнее... К тебе же... ни с какого бока не подъедешь.
—На сраной козе?
—Это ты сказала. Я бы так не смог.
—Но ты же подумал.
—Ничего я не думал.
—Вот это уже похоже на правду,— улыбнулась грустно Светлана.
—Ты смеешься? Ты вечером свободна? Или сегодня как раз уходишь на всю ночь?
—И свободна, и никуда не ухожу сегодня,— грустно сказала Света.
—У тебя случилось что?
—Случилось — не случилось? Какая разница. Ты же не готов. Никто не готов помочь. Даже скажу больше — никто не может помочь,— в ее глазах даже заблестели слезинки.
—И ты думаешь, я могу?
—Говори свое «Да», идем ко мне, в среду заявление, через два месяца свадьба. И живем всю жизнь,— твердо сказала Светлана.
—Ты мне время дашь подумать?
Света посмотрела на часы:
—Минут двадцать хватит?
Антон отрицательно покачал головой.
—Жаль. Я подождать могу до среды, но не уверена, что мое решение к тому времени останется прежним. Еще раз скажу — жаль.
—Света, я тебя не понимаю.
—Если бы я себя понимала. Я просто подумала, что ты мне подходишь... на роль моего мужа. Извини, если убила твою иллюзию.
Они долго ели молча, пока Антон не решился еще раз предложить:
—А может, завтра куда-нибудь сходим? Или на шашлыки в лес махнем?
—Ты же сказал, что не можешь... принять решение. Значит, ждем среды или твоего положительного ответа. А до тех пор — все это — невозможно. Так что у меня пока все. Не обижайся. Я сама не знаю, что творю,— Светлана Николаевна открыла сумочку, достала кошелек, положила пару сотенных бумажек, встала из-за стола и стала снова серьезной и независимой — начальницей.— Провожать меня не надо,— сказала, как отрезала, и ушла.
Света уже решила — не нужен! Не пойдет! Ладно, ну их, эти дела сердечные, надо работать! Тем более, надо сначала стать управляющей банком. Такая замена — тоже годится.
Антон остался один. С одной стороны он был готов согласиться на этот брак. Но перспективы, которые нарисовала Света, отрезвили его. Слишком грохотно! Хотя, что он хотел от брака? И можно ли по-другому? Кто же его знает. И вообще, она ли это? Его избранница? Тем более, так надолго, навсегда.
==========
Света пришла домой, немного поплакала над собой, что позволяла себе крайне редко, и заснула, как убитая. Наутро, несмотря на то, что была суббота, она снова весь день работала, и к 22-00 почти все доделала. Работа до изнеможения давала свои положительные результаты — времени для раздумий не оставалось совсем. Но в воскресенье на работу выйти не удалось — в банке никого не было, да и не принято было. Поэтому Света с самого утра весь день драила квартиру. Но если заняты только руки, в голову лезут всякие мысли:
«Да, она очень похожа на Жанну. А с Жанной я могла бы жить, а не только провести с нею ночь. А то, что Юля похожа на Жанну — это все? И только это дало право ей командовать мною, как ей захочется? Но, так ли это?
Только гляну на нее — крышу срывает: не то Жанна, не то Юлька. То властная госпожа, то маленькая девочка, за которой глаз да глаз нужен. А Юлька, она хоть и говорит, что никогда ни с кем, кроме, как в детстве, но может у нее подспудно, где-то в подсознании заложена возможность таких отношений. Да, она теперь далеко пойдет. Если ей это понравилось, то с моими уроками она теперь любую, какую захочет, уложит к себе в постель. А я для себя допускаю подобные отношения сейчас или нет? Скорее всего, нет. Потому что с Жанной это теперь невозможно, с Юлькой все закончилось достаточно благополучно — мы расстались. И теперь надо это забыть, все-таки, как страшный сон, а никакой он не приятный. И со своими девчонками я не перейду на такие отношения. Значит, для меня такое больше невозможно, а этот курортный роман надо срочно забыть, как наваждение.
Куда я шла и откуда бежала? Бежала от Юлькиной, Танькиной, да и своей предыдущей безрадостной жизни, бежала к совершенству: к моей совершенной женщине, без комплексов, без страданий, живущей в раю, а не мучающейся в аду на сковородке в кипящей смоле. Удалось или нет? Не знаю. До встречи с Юлей казалось, что удалось. А теперь появились сомнения. Как говорит Жанна, сомнения — это начало бунта. Что же выходит, стоило только оторваться от Общества на неделю, пропустить одно собрание, как тут же я засомневалась в этом Обществе, в его установках, в идеалах.
Только иногда я смотрела на Жанну с восхищением и вожделением. Любимая! Жанна! Юля! Юля??? Что же такое? Я кого люблю? Выходит, Юлю. Не хочу! И Жанну не хочу любить — боюсь. И не только за себя боюсь, за все человечество боюсь — «природа карает вырождением».
Вырождение? Правильно, вырождение — Калиюга — черная полоса жизни на Земле и в космосе. Люди живут без любви, не зная и даже не подозревая о том, что она вообще может быть. Любовь и смерть идут рядом. И, как говорил Христос, Бог есть любовь. Тот Бог, что Бог живых, а не мертвых... Бог для нормальных людей — есть меч или огонь карающий, пожирающий — поэтому и деградация. Поэтому и я выросла в такой семье, где всем на всех было наплевать. Хорошо, что удалось с помощью Жанны выбраться оттуда. Но куда я попала? Куда забрела? Ведь не только же для того, чтобы, получив квартиру и должность, всю жизнь почивать на лаврах? Чего-то еще не хватает. Но чего может не хватать?
Может, той самой пресловутой любви, которой люди боятся не меньше смерти... или жизни? Как живет Жанна? Любила ли она кого-нибудь? Любить можно только равного, но где их равных возьмешь? Приходится искать того, кто лучше, сильнее. Да, и у наших девчонок любви нет ни у кого, может, только к Жанне, по которой, наверное, все, как и я, страдают по ночам или когда очень плохо на душе.
Но будем считать, что я получила эту любовь с Юлей. Но я ведь не смогла сама пойти дальше, не смогла и ее убедить, что я согласна на любую ее дорогу, пусть только выберет. Я сама себя испугалась. Но у меня было оправдание: Жанна не смогла! Это Жанна, а я кто?
Да, много отрицательного опыта получила в жизни, особенно в этом плане. Сначала с мужиками, теперь и с девчонкой. И даже сейчас не скажу, что было проще. С Юлькой очень больно! Я поняла, что дальше некуда идти. Все!!! Пришли. Хорошо, что времени было мало, иначе не знаю, что было бы, если бы мы еще недельку-другую прожили вместе.
Угар. Любовно-хмельной угар».
|
