Глава 6. Разбор полетов
Любить — значит неустанно бороться с тысячами преград в нас самих и вокруг нас.
Жан Ануй
Лена со Стасом пришли на ужин пораньше. Супруги с утра не понимали, что с девчонками сегодня целый день творится? Во, обе пришли?! Прилично одеты, обе улыбаются, поздоровались. Но снова что-то не так, как всегда. И хоть обстановка менее напряжена, но все равно, гнетущая. И непонятное поведение обеих. Светка с удовольствием ела, Юлька безразлично смотрела на происходящее. Почти как утром, только наоборот. Света наклонилась к Юльке, и что-то шепнула на ухо, глаза у Юльки округлились, она перестала улыбаться, растерялась. Казалось, еще чуть-чуть и она заплачет, но через несколько секунд она успокоилась, и снова улыбка на ее лице. А Света продолжает ужинать, как ни в чем не бывало.
—А вы на море сегодня не ходили?— спросила Лена, чтобы разрядить обстановку.
Света взглянула на Юльку, та даже ухом не повела, ее же не спрашивали. Пришлось отвечать самой Свете:
—Нет, не хотелось. Да и масса других дел была,— и, повернувшись к Юле, сказала:— Ты хотела что-то сказать?
==========
Танька потупила глазки, но, собравшись, мило улыбнулась и спросила:
—Лена, а что вы собирались сегодня вечером делать?
—Да ничего, вроде бы.
—А может, вы к нам придете? Посидим, выпьем, поговорим. С ответным, так сказать, визитом.
—Что сегодня с вами творится? Я не понимаю. А мне тоже можно, или только Лену приглашаешь?— спросил Стас.
—Ой, извини, я, конечно же, хотела бы видеть вас вместе. Так вы придете?— с надеждой в голосе спросила Танька и посмотрела умоляюще.
—Так ты действительно этого хочешь?— уточнил Стас.— Мне показалось...
—Мне трудно найти нужные слова,— перебила его Танька, а то он сейчас такого наговорит.— Но ты мне можешь поверить, что это единственное мое желание. Мне очень, очень нужно, чтобы вы пришли, пожалуйста.
—Пойдем?— спросил Стас у Лены.
—А Света? Свет, ты тоже нас приглашаешь?
—Да, я не против.
—Хорошо, договорились,— Лена ответила за обоих.— Только мы придем не раньше половины десятого. Хорошо?
Все взоры устремились на Таньку, та опустила глаза и улыбалась. Когда она заметила, что все внимание обращено к ней, она спросила:
—Что пить будем, вино или покрепче?
—Вино. Мы с собой принесем,— сказал Стас.— Где встречаемся?
—Приходите к нам, в триста восьмой.
==========
Напряжение рассеялось, только Юлька так и не притронулась к еде. Лена со Стасом это заметили, но расспрашивать не стали, видимо, им потом объяснят, в номере. После ужина супруги вышли в холл.
—Что бы это значило?— спросила Лена.— Они с утра странно себя ведут. Может, не пойдем?
—Но мы же обещали. Тем более, Юлька так просила,— Стасу тоже не хотелось идти, но обещание надо выполнять.
—По-моему, это Светка ее заставила нас пригласить, но зачем? И поначалу Юлька не очень-то хотела, по крайней мере, мне так показалось. Ты видел, как ее лицо изменилось, когда Светка ей что-то шепнула. Все равно, пойдем, хоть и неохота. Чувствуешь себя полной дурой, когда в чем-то участвуешь, а понять не можешь.
—С нас вино, ты какое хочешь?
—Да без разницы, перед тем как идти, купим что-нибудь.
==========
Госпожа вышла из столовой со своей рабыней. Она извлекла откуда-то, как фокусник, кусочек черного хлеба, который незаметно для всех умудрилась стащить со стола:
—На, перекуси,— и протянула его рабыне.
—Спасибо Вам, Госпожа, за заботу. Я не заслужила.
—Да, это точно. А зачем ты гостей пригласила? Чем ты их хочешь развлекать?
Танька совсем потерялась. С одной стороны, она была благодарна за заботу, с другой стороны, она же только выполнила приказ, а теперь за это ее и обвиняют. Глаза наполнились слезами. Госпожа стояла и строго смотрела на свою Таньку.
—Я не знаю, Госпожа.
—Ну, ты даешь!
Слезы из глаз рабыни потекли быстрее.
—Ладно, перестань, пошутила я. Выходит, зря я тебя красила — вся тушь потекла. А, может, ты хочешь отказаться?
—Как прикажете, Госпожа.
—Как прикажете, как прикажете,— передразнила рабыню Госпожа.— Что, своего мнения нет?
—Нет, Госпожа.
—И ты знаешь, что сказать, чтобы они не пришли?
Танька отрицательно помотала головой.
—Людей жалко,— продолжила Госпожа.— Ладно, пусть приходят, если ты пригласила. Все будет нормально, если будешь себя правильно вести.
Танька потупилась сильнее.
—Ты знаешь, как правильно себя вести?
—Да, Госпожа. Делать все, что Вы прикажете.
—И ты этого не боишься?
—Я готова, Госпожа.
—На, вытри потеки,— Госпожа протянула рабыне платочек и зеркальце, а когда Танька привела себя в порядок, Госпожа дала ей денег и задание: что купить, сколько — а сама пошла в номер. В девять Танька уже занималась сервировкой стола, и к половине десятого уже все было готово. Госпожа в это время сидела с книжкой в кресле, будто до прихода гостей ей не было никакого дела.
Ровно в половину десятого в дверь постучали, Госпожа окинула взглядом рабыню и приказала:
—Смотри, не слишком себя вызывающе веди. А сейчас иди, встречай гостей.
—Проходите, пожалуйста,— открывая дверь и улыбаясь одними губами, сказала Танька.
==========
—А Света дома?— спросила Лена.
—Дома, дома,— выходя из комнаты и улыбаясь, сказала Света.— Захлопоталась по хозяйству. Проходите, рассаживайтесь.
Лена со Стасом вошли в номер — кровати вместе! Они многозначительно переглянулись, мол, все как мы и думали. Иначе, как объяснить, что было до сегодняшнего дня, с тех пор, как Юлька появилась за их столом. Гости рассаживались, Светка незаметным жестом пригласила свою Таньку присесть с ними.
Налили, подняли бокалы. Гости выпили, Света тоже, а Юлька поставила свой бокал на стол и руки положила.
—Света, пусть Юля тоже поест,— предложила Лена. Она уже поняла, что Юлька будет делать только то, что скажет ее подруга.
—Ты думаешь, она уже заслужила?— недобро ухмыльнувшись, спросила Света.
—Как? Почему она должна заслужить?— удивилась Лена.— Что случилось?
—Ничего, тем более она не хочет. Правда?— строго спросила она у Юли.
—Я ничего не хочу. Я не голодна,— скороговоркой заговорила Юля.— Я ела.
—Девчонки, или вы объясните, что тут у вас происходит, или мы сейчас уйдем, чтобы не участвовать в этом спектакле, смысла которого мы не знаем.
—Видишь, что ты наделала,— строго выговаривала Света рабыне.
—Простите меня, пожалуйста, и не уходите. Пожалуйста, я очень вас прошу, мне очень нужно, чтобы вы были здесь,— на глазах Юли заблестели слезы.
—Света, я тоже сейчас заплачу,— сказала Лена.— Ты издеваешься над бедной девочкой и над нами. Я не хочу быть твоей заложницей.
—Хорошо, я вам расскажу все, или вы хотите, чтобы она вам рассказала?
—Нет, давай лучше ты. С самого начала, то есть с завтрака. Что у вас произошло? Какая вас муха покусала?— предложила Лена.
==========
—Все просто,— Госпожу стало раздражать присутствие ее рабыни в поле зрения, поэтому она ей тихо сказала:— Поди, сядь в кресло!
Танька пошла к креслу, а Госпожа продолжила:
—Теперь, когда этого надоедалу сплавили... Глаз да глаз за ней нужен. Продолжаем разговор,— а сама краем глаза посматривала, как собирается сесть Танька. И когда та уже стала поднимать юбку, Госпожа показала ей кулак, поэтому Танька села нормально. Зачем порнуху устраивать раньше времени?— Все действительно началось перед завтраком. Тогда я была на ее месте и могла делать только то, что было приказано.
—Зачем?
—Игра такая. Испытание властью.
—И как, получается?— спросил Стас.
—Конечно, получается. Раз мы поменялись местами, значит, первый этап пройден.
—И как называется эта игра?
—Американка. Короче, на завтраке я была ее...— Света показала рукой на Таньку, даже не поворачиваясь к ней.— Я была ее... рабыней.
Стас аж присвистнул, Лена уставилась на Таньку. Вот это игра! Кошмарятся девчонки по полной программе. Не отрываясь от рабыни, она спросила:
—И кто же ее придумал?
—Она предложила,— ответила Света,— а я согласилась.
—А правила сложные?— поинтересовался Стас.
—Нет. Госпожа всегда права.
—А если Госпожа не права, смотри правило первое,— продолжил Стас и улыбнулся.
—Даже это не нужно. Есть еще одно условие: только Госпожа, получив удовольствие от своей власти, может эту игру прекратить,— Света, не оборачиваясь, махнула рукой. Танька быстро встала и подошла к Госпоже, та показала на пол у своих ног, и рабыня села, прижавшись к ее ногам.— Видите, какая послушная стала, а сначала так сопротивлялась.
Света наклонилась и стала развязывать узелки на косынке, сняла ее. Лена поняла, что было спрятано на шее у рабыни, неужели это? Уточнить?
—Юля, что это у тебя?
—Ошейник,— ответила за нее Госпожа.
—Это часть наряда?
—Нет, весь наряд,— сказала Госпожа, а Танька хоть и потупила взор, но все же улыбалась. Ей даже стало комфортно, несмотря на то, что и вот эти, посторонние для нее люди, знают про нее такое.
—Вы... Вы живете... вместе?— нерешительно спросила Лена. Одно дело догадываться, другое дело спросить об этом напрямик.
—Да, разве можно было бы дойти до такого без любви? Разве я могла бы себя отдать в полную власть чужому человеку?
—Юля, а ты ее и сейчас любишь?— спросила Лена.
—Ее зовут Танька,— уточнила Света, а рабыне приказала:— Скажи.
—Да, я люблю мою Госпожу,— сказала рабыня.
—Вот прямо сейчас?
—Да, конечно.
—И ты позволяешь так над собой издеваться?
Танька метнула такой взгляд на Лену, мол, как ты можешь говорить такое и про кого! Что Лене даже захотелось спрятаться.
—Госпожа всегда права.
—Вы бы видели, как она надо мной издевалась,— вмешалась в их диалог Госпожа.
Таня посмотрела на свою Госпожу... чуть не заплакав... Они же договорись тогда не считать это издевательством... или Танька все неправильно поняла?
—Била?— нерешительно спросила Лена.
—Это не самое страшное. Страшнее, когда она заставила выпороть себя.
—И зачем вам это все надо?
—Возник вопрос, кто у нас в паре будет главной. У вас кто главный?
—Стас,— сразу же сказала Лена.
—У нас демократия,— уточнил Стас.
—Это правда?— улыбнулась Света.— Я демократию имею в виду.
—Почти,— согласилась Лена.
—И вы предлагаете эти отношения власти и подчинения перевести в игру?— Спросил Стас.— Как садо-мазо. Сейчас популярно в крутых кругах.
—А давайте у Таньки спросим. Она же была и в том, и другом облике, и при демократии, нет, лучше скажем, при равенстве жила. Кем быть лучше: рабыней или Госпожой?
—Обеих убивать надо. Но рабыней быть легче. Нет никакой ответственности даже за свои поступки. Ведь рабыне все равно. И что бы я ни сделала, отвечает моя Госпожа. Я когда ею была, чуть с ума не сошла. Зато сейчас, я на все готова.
—На все, на все?— уточнил Стас.
—Если прикажет Госпожа.
—А если ты не сможешь?
—Я смогу.
—Вы думаете, что это не так? Показать?— спросила гостей Света.
—Нет, не надо,— воспротивилась Лена.
—А давайте проверим. Мне кажется, что у нее все получится. Вы бы видели, как она испугалась, когда я сказала, что вы в гости придете. А потом, помните, как она вас сама упрашивала? Человек — это такое непредсказуемое существо,— с этими словами Светка стала расстегивать пуговички блузки рабыни, под которой ничего не было. Показалась обнаженная грудь. Танька сидела равнодушно, на ее лице никаких эмоций. Стас делал вид, что ему это неинтересно, а Лена приподнялась, чтобы лучше было видно. Света, заметив это, бросила раздевать Таньку и приказала:
—Поднимись, людям не видно.
Танька непринужденно встала, а Госпожа, расстегнув блузку до конца, приказала:
—Снимай.
Танька предстала топ-лесс перед вынужденными зрителями, которые были поражены происходящим, поэтому молчали. Госпожа молча рассматривала свою Таньку, реакция той была правильной, поэтому она решила еще усилить:
—Снимай остальное.
Танька разулась, расстегнула молнию на юбке, стянула с бедер и отпустила. Когда юбка упала на пол, она переступила через нее. Она даже не пыталась закрыться. Теперь и Стас не мог оторваться от предоставленного зрелища. У него даже во рту пересохло. Танька стояла, сдвинув плечики и опустив голову.
—Подними свои бесстыжие глаза,— раздался в гнетущей тишине голос Госпожи.
Танька подняла голову, она даже не покраснела. Это было чересчур! Госпожа снова приказала:
—Повернись спиной!
Танька спокойно развернулась. Лена вся сжалась, увидев битую попу девушки. Или это нарисовано? Она, как завороженная увиденной картиной, поднялась со своего места, подошла к Таньке, коснулась сине-красных рубцов и, вздрогнув всем телом, в ужасе отошла от нее. Взглянула на Светку, та только пожала плечами. Тогда Лена зашла с другой стороны, посмотреть выражение лица. Статуя! Без эмоций. Танька даже улыбнулась ободряюще для Лены: «Все в норме. Я в порядке. Так нам надо. Не переживай».
Лена вернулась на свое место, она посмотрела на Свету, потом на Стаса, потом на Таньку.
—Это не Юлька. Это — рабыня... Света, а это ты ее так сильно?
—Да, она приказала. Извращенка. Я же тогда была, как она. Так мне было приказано. За все время, пока она моя рабыня, я, может, только пару раз шлепнула, не без этого. Но бить я больше не смогу.
—Рабыня — не человек?— спросил Стас.
—Скорее всего, не человек, особенно, в нынешнем понимании этого слова. Но я даже такую ее люблю. Она вам как, понравилась?
—Так нельзя, Света!— чуть не закричала Лена.
—Я сама не знаю, что можно, что нельзя. Мне кажется, что я не могу остаться с нею наедине даже на час.
—Света, успокойся, пожалуйста,— сказала Лена.— Можно тебя попросить, чтоб она оделась?
—Таня, одевайся, пожалуйста,— попросила Госпожа.
У Таньки покатились слезы. Всегда, когда Госпожа просила, у нее сами собой текли слезы. Этого не должно было быть! Она оделась, обулась и стояла.
—Поворачивайся сюда. А почему у тебя глаза на мокром месте?
—Пожалуйста...
—Вот, видите, я сказала матерное слово — «пожалуйста». Это слово для нее услышать хуже, чем раздеться при вас. Мне нельзя этого ей говорить. Это она так мне правила меняет или исправляет. Улыбнись и успокойся!
Танька улыбнулась сквозь слезы и успокоилась.
—Присаживайся.
Рабыня села за стол. Лена даже не заметила, что ей могло бы быть больно, после таких побоев. Ни единого признака этой боли у Таньки.
—Так как, вам моя рабыня понравилась?— гости молчали. Света продолжила:— Я хочу вам на всю ночь ее подарить.
—А мы можем отказаться?— спросил неуверенно Стас.
—Вот видите, и вы пытаетесь подлезть под мою госпожу,— расстроившись, сказала Света.— Вот только появляется кто-то сильнее вас, так сразу надо под него подлезть. Как утром, появилась Госпожа Юля и рабыня Света, так сразу в этой иерархии надо занять свое место. Если Таньку и спрашивать не надо, то вы же свободные люди.
—Ну, Свет, ты даешь,— восхищенно сказала Лена.— Так вот почему мне так было неприятно, причем весь день. И только сейчас я поняла, что так и надо! Так ты и нам можешь приказать?
—Да, могу, вы же этого хотите. Но в том-то и дело, что я больше никому ничего не хочу приказывать. А если я попрошу, вы ее возьмете?
—Света, ну зачем ты так?— покачала головой Лена.
—Только на одну ночь.
—Нет, Света, не придумывай! Танька — нравится, но взять я не смогу. Стас?
—Я тоже,— развел руками Стас.
—Значит, так тому и быть. Вы видели эти глаза? Куда от них бежать? А хотите, еще кое-что покажу?— вопрос прозвучал риторически. Света, не дожидаясь ответа, встала, подошла к креслу, взяла книгу, вынула из нее записку, подала Лене.— Это Юлькина.
Лена читала предсмертную записку Юли, глаза лезли на лоб. Стас увидел такую реакцию жены, тоже прочитал. Он уже хотел попросить объяснить, что это значит, как Света подала второй листочек, там было написано следующее:
«Жизнь закончена, я ухожу из нее добровольно». Подпись Светы, дата, тоже сегодняшняя.
—А это — моя. Если честно вам признаться, я только для этого вас и пригласила. Если завтра к обеду меня не будет, освободите ее, пожалуйста,— Светка упала на стол и заревела.
—Света, успокойся. Ну, хватит. Как тебе не стыдно,— пыталась Лена остановить зарвавшуюся Госпожу. А Светка заревела еще сильнее.— Ну, хватит! Юля, останови ее!— Лена взглянула на Юльку, у той из глаз тоже текли слезы, но сделать она ничего не могла.
Танькины глаза, и до этого безжизненные, совсем погасли. Она не ожидала такого поворота событий. «Ведь если правильно перевести слова Госпожи, то она уже вынесла себе, а не мне — своей рабыне, приговор. Какой ужас!!! Так нельзя!!! И она втянула в нашу игру еще двоих. Зачем? За это я не могу ее винить, у нее есть право на все! Она не может закончить игру?..»
Но тут Лена догадалась и очень строгим тоном приказала:
— Танька, успокой ее! Немедленно!
Таня посмотрела на Лену, серьезность взгляда и твердость. Значит, ее Госпожа позвала себе помощников... помощницу? Танька решилась, она взяла голову своей Госпожи, положила себе на колени:
—Да... Госпожа... Прости себя, милая, пожалуйста. Ради меня.
Светка сползла со стула, стала на колени, посмотрела снизу вверх.
—Танечка, милая, я перед тобой так виновата, прости меня,— она целовала ее ноги и, часто прерываясь, лепетала:— Я была такая дура, когда ввела это правило: за каждое «прости» Госпожи рабыня должна быть наказана. Я не хочу так. Накажи ты. Сними ты с меня это все. Милая, я люблю тебя. И твою Госпожу. И всю-всю тебя. Пожалуйста, накажи меня. Сделай, что хочешь. Прямо сейчас. Выпори. Изнасилуй. Выведи на люди. Только освободи меня. Солнышко мое... Прости. Или убей. Пожалуйста...
—Все... все. Все хорошо. Маленькая, моя. Любимая. Никто на тебя не обижается. Правда. Лена, Стас, скажите ей,— шептала Юля.— Пожалуйста.
Госпожа подняла свое заплаканное лицо:
—И вы меня простите, ради Бога. Я виновата пред вами. Я так виновата.
—Все! Прекращай!— строго и громко сказала Лена.— Развела тут, понимаешь.
Взоры всех присутствующих устремились на нее. Светка содрогнулась от этих слов, она испуганно и ожидаючи смотрела на Лену, а та с абсолютной уверенностью в голосе заявила:
—Давай, заканчивай! Ведь только от тебя зависит.
Светка ощутила вдруг такую свободу, такую легкость. Она не хочет быть Госпожой! Она уже больше не Госпожа! А чтоб ею больше не быть, она сейчас же...
—Танечка, ты свободна,— сказала Света... и все — полная свобода.
==========
Юлька еще долго гладила Свету. Потом, когда та уже просто лежала на ее коленях, Юля сама сняла с себя ошейник и швырнула за спину, и сразу в ее глазах появился живой огонек. Слезы постепенно высохли. Она молча переглядывалась со Стасом и Леной, те понимающе смотрели на эту картину счастливого окончания дикой игры.
Света почувствовала признаки новой степени свободы и старалась ее осознать. Не было теперь этой дурацкой игры, не было ответственности за свою Таньку, не было больше причин принимать необдуманные непоправимые решения. Через несколько минут Света успокоилась, встала, извиняющимся взглядом окинула присутствующих. Главное, рядом была ее любимая Юленька. Не Танька! Слава Богу, все закончилось.
—Юля, спасибо тебе, спасибо вам, ребята! Вы мне так помогли.
Света присела за стол и увидела обе записки, дрожащими руками она взяла их, свою отдала Юле, себе оставила другую.
—Так, Американку пытаемся забыть. Хотя, забыть такое, не осмыслив, будет очень трудно. А это последнее вещественное доказательство нашей дурости... точнее, моей личной дурости, давай уничтожим!— с этими словами Света рвала на мелкие кусочки Юлину предсмертную записку. Юля с не меньшим энтузиазмом расправлялась со Светиной.
Лена со Стасом облегченно вздохнули, повисла долгая пауза. Кажется, теперь действительно все закончилось. По крайней мере, мыслей о смерти не осталось. Стас разлил вино по бокалам:
—За что выпьем?— спросил он у девчонок.
—Ой, за что?— сказала Света.— Всего столько передумано за эти пятнадцать часов полнейшего кошмара. Как же несвободна была я в моей прежней жизни. Это я поняла, как только потеряла свободу окончательно. И стоило ее лишиться, как сразу же она мне понадобилась. Так сильно, что я даже объяснить не могу. Может, за это выпьем? За свободу!
—За свободу — это неплохо,— поддержал Стас.— Ее так иногда не хватает.
«Ну и чего ты несешь?— Лена неодобрительно посмотрела на мужа, а потом подумала:— Хотя, может, и к месту. Девчонок надо вытаскивать любыми способами». Она подняла свой бокал, чокнулась со всеми. Выпили.
—А еще много-много поводов, этой бутылки не хватит,— грустно улыбнувшись, продолжила Света.— Тут и понимание, и свои дурацкие желания, и главное, заморочек столько в этой голове.
—И много ты этих заморочек нашла?— спросила Лена.
—Не знаю. Скорее всего, все, что там есть,— она постучала себя по лбу,— сплошные заморочки... Но главное, я же почувствовала новое ощущение свободы... И не тогда, когда стала Госпожой, а когда, будучи рабыней, вдруг, появилась свобода воли, разрешение иметь желания, и их исполнять... И я даже не знаю, как с этим жить. Или все ломать надо, или вернуться к тому, что было раньше. Может, это только в игре так высветилось?— размышляла вслух Света.
—Да, на игру можно списать все, или почти все. А может не столько в этой игре дело, сколько в ее участниках,— негромко, как бы для себя, произнесла Лена и внимательно посмотрела на девчонок. Света была в раздумьях, поэтому, может, даже не услышала этого замечания. Юля?.. Странное дело, она была спокойна, наверное, потому что давно закончила свою игру, а теперь только ждала, пока Светка закончит свою, ведь сказать, что игра закончена, и действительно ее закончить — это же разное. «Да, придумают же себе люди всякой ерунды, накрутят, — с жиру бесятся!— рассуждала Лена.— Но мало ли у кого какие странности. Заигрались, сначала в любовь, потом в эту рабыню с госпожой — с кем не бывает. Мне, надеюсь, такое не грозит».
—Я не представляю, как выйду на работу. Кажется, я переела этой власти — слишком она давит,— продолжала Света.— Да и подчинение — не лучше.
—А у тебя что, много начальства или оно слишком придирчивое?— уточнил Стас.
—Непосредственный начальник один и то, надеюсь, временно. К следующему лету обещают его место.
—Начальника отдела? — спросила Лена.— А какого, если не секрет?
—Отдела?— снова грустно улыбнулась Света.— Если б то... Буду управляющей банком. Кошмар!
—Не... я, конечно, не думала, что ты простая операционистка. В кредитном отделе, например, могла бы работать...— Лена вопросительно взглянула на Юльку, та кивком подтвердила, что Света не обманывает. «Странно, но бывает и такое»,— подумала Лена, а вслух начала оправдываться:— По твоему внешнему виду... и поведенческим реакциям... несолидно выглядишь. Извини.
—Да ладно уж. Юля тоже сначала не поверила. А что несолидно, тут ты права. Особенно этим утром с такими перепуганными глазами, в коротенькой юбке и маечке, да еще без белья. И сейчас, когда при вас ревела, просила черти-че. Надеюсь, Юля меня простит, я не должна буду ее два раза наказывать за свои «Прости». Ой, не приведи Господь, такое повторится!
—А я Лену как-то просил прогуляться по улице в юбке и без трусиков хотя бы раз, но она так возмутилась!— улыбнулся Стас.
—Ты когда-то об этом просил?— удивилась Лена.— Я не помню.
—Это давно было. Ведь ты даже дома всегда в тапочках, в белье, а на люди выйти...
—Стас, прекращай! Хоть вслух-то постеснялся бы такие «мечты» в слова переводить,— возмутилась Лена.
—Мечты в слова? А ведь точно. Я же тоже... мечтала всего лишь попасть в постель с одной девушкой, а чем закончилось? Я полюбила Юлю, живу с нею...— Света, совсем не стесняясь, говорила о таких интимных вещах. Но после того, что Лене со Стасом пришлось сегодня увидеть, это уже не казалось сверхъестественным.
«Она говорит, что любит. Врет опять же,— размышляла Лена.— Не может быть здесь никакой любви. Что это за любовь, когда надо унижать любимую, бить, издеваться, раздевать на людях? Хотя, как знать. Если у меня такого не было в жизни, это еще не значит, что этого не может быть вообще. Но если есть абсолютное доверие, если по обоюдному желанию... Да, только этим и можно оправдать. Значит, любят? Странно. А с кем, из тех, кого я любила, можно было бы сыграть в такую игру? По-моему, нет таких, а жаль. Выходит, я никого так не любила... Но Светка-то сломалась...»
—Света, вы жить собираетесь вместе?— спросила Лена. Ей почему-то захотелось поставить Свету в неловкое положение.
И поставила. Света даже вздрогнула, глянула на Юлю, но та все так же молчала, никак не выказывая своего мнения. Светке пришлось выкручиваться самой:
—Мы пока этого не решили. Слишком неожиданно эта любовь на нас свалилась. Да еще и надо придумать: как это — жить вместе. Вот ты, Стас, говорил, что у вас демократия. А помните анекдот про попугая, которому не важны ни перья, ни голова — только бы посмотреть на сверхизвращение, когда и мужик сверху, и женщина сверху? Если есть демократия, то все равно есть власть, только непонятно, кто же сверху... Сама демократия, наверное, правила... Если Лене нужно, чтобы ты, Стас, как муж, был главным, то тебе это необязательно?
—Ты же знаешь, что так принято. Общечеловеческая норма,— попытался объяснить Стас.— Но мне кажется, это уже устарело. Да и с моей работой трудно прокормить семью. Может, Лене и хочется, чтобы я был главным в семье. Тогда я не понимаю, почему она мне этого ни разу не позволила, и почему этот вопрос никогда у нас не поднимался,— Стас заметил, как Юля со Светой переглянулись. «Значит, так?»— А если я главный, как ты сама тут заявила, Лена, ты сможешь сейчас сделать то, что я тебе скажу, без оговорок, без истерик?
—Возможно. Если это не будет запредельно,— ответила Лена.
—Слова... что есть предел, в чьей он голове? И если в твоей, то через полчаса, как только отсюда выйдем, устроишь мне такой скандал, да?
—Ну, зачем ты? Я, конечно, не смогу здесь раздеться, как Юленька...
«Юленька!!? Я так сказала??? Зачем?— у Лены даже мурашки по спине пробежали, и она покраснела.— А если Светка поймет, что я думаю?.. Но ведь они, все равно, расстанутся. А Юля мне так нравится. Очень нравится! Я бы тоже могла бы раздеться, как она, здесь и сейчас, но только если бы Юля меня попросила, а не Стас. Я тоже хочу такой любви!»
—А Юля не раздевалась,— сказала Света.— Это была Танька. Она же не человек, ей можно все.
—Значит, ты хотела научить меня быть «не человеком»?— тихо спросила Юля у Светы, та чуть снова не заплакала. Юля посмотрела на Свету с сочувствием, и решила перевести разговор на более приемлемую тему:— Стас, а ты о садо-мазо мечтал?
—Ты такие вопросы задаешь,— Стас закатил глаза, подняв голову.— Вообще, мне мысль понравилась Таньку взять на ночку. Был бы я один, или если Лена... нет, она бы не поняла.
—Тут ты ошибаешься. Я тоже хотела,— смутившись такой поворота и того, что Юлю она ведь не знает, сказала Лена.— Только подумала, что ты не согласишься.
—Она бы вам надоела часа через два, — сказала Света.— А потом еще целая ночь. Зачем же все-таки человеку власть? Почему мы поддаемся своей скотской природе? Ведь везде, где живут не поодиночке, везде устанавливается иерархия: от муравьев до обезьян или дельфинов — чем примитивнее сообщество, тем больше необходим ему вожак, и тем дальше от вожака до простого члена сообщества. Но у человека же есть разум, есть душа, искра божья.
—От сотворения мира все подчинено этой иерархии,— пояснил Стас.
—Не от сотворения, конечно, а от грехопадения Адама,— не согласилась Света.— Он не захотел равенства, заставил Бога сделать себе помощница, жену, а Бога принудил быть рабовладельцем. Но зато для себя определил самое лучшее место — посредине. Я, дескать, подчинен только Богу, которого не видел и не слышал, а жена и дети подчинены мне, потому что Бог меня назначил.
—Подожди, Света,— начала Лена,— я думаю, ты меня поймешь, ты же на экономическом училась?
—Да, конечно. Финансы и кредит. А что?
—Бытие определяет сознание. Я про вашу Американку, про рабство, про общество. То, что ты сказала, очень поздняя трактовка — со времен появления идеи единобожия. До того, было мало материальных благ, и основной строй был рабовладельческий.
—Так он все время присутствует, и в двадцатом веке не закончился. ГУЛАГ — это не рабы? Ты слышала, как Беломорканал строили? Люди из деревни из голодающих районов Украины и Черноземья бежали на север, к лагерям, потому что там была еда. А на их родине, где на такой земле можно было кормить всю Европу, люди, чтобы выжить, до людоедства доходили. Чтобы шестеро детей выжило, убивали самого большого — седьмого, и кормили им.
—Ну, ты страсти такие рассказываешь...— Лена хлопала глазами.
—Нет, тут ты права... когда материальных благ мало, когда надо делать танки, строить турксибы, беломорканалы... нужно рабство — бесплатная рабочая сила. А про отношение к детям... вообще, помню, по телевизору показывали, в Афганистане какая-то сердобольная мамаша, чтобы вырастить и поднять остальных десятерых детей... свою тринадцатилетнюю девочку бросает под советский танк. Как же... 36 тысяч долларов компенсации... Деньги эти еще — тоже интересный феномен. И цена вопроса,— Света замолчала.
—Так вот, я продолжу, что хотела сказать...— продолжила Лена,— раньше появилась идея единобожия или закончилась экономические предпосылки рабства... но сама суть: не нужно иметь реального рабовладельца, если человек сразу — раб Божий. Христианство — религия рабов. Да и ислам, и иудейская вера — тоже. Получился феодализм... человек, воспитанный жить рабом, пусть даже Божьим, подчинится любому другому, кто заявит на него свое право. А потом и это прошло... промышленная революция, капитализм... И уже и предпосылки есть, чтобы стать свободными... но тянутся из глубины веков желания... поиметь кого-то в рабство... в полную неограниченную собственность. На свадьбе кольца надевают друг другу... В Древнем Риме на таком же кольце было написано имя господина — владельца этого раба. И ревность — издержки этого права собственности... Да и у вас... надо было определить силу, помериться ею, и закрепить результат игрой. Не так? Не ради этого ты начала эту игру, Света?
—Да все так... я все думала, почему же меня так раздражают монахи и монахини? Они не хотят жить свою жизнь. Не хотят отвечать за себя... есть правила, есть устав монастыря... они, как самоубийцы — уже приговорили себя, осталось только домучиться.
—Так чего же они тебя раздражали?
—Так я себе врала, что я свободна,— улыбнулась Света.— А сама такая же...
—И что теперь? Освободилась?
—Нет. Говорю же, только сейчас поняла. Кстати, Лена, я тут подумала, чем современный человек заменил Бога-рабовладельца, знаешь? Деньгами. Хочешь тест? Можешь не отвечать, просто ответь честно... для себя. Договорились?
—Давай попробуем,— улыбнулась Лена.
—Тут Юля при вас разделась. Это было круто. Пусть была не Юля — Танька. А ты знаешь, Лена, цену за которую ты сможешь раздеться при посторонних? Я не спрашиваю даже порядок цифр. Теперь, смотри, нюансы... кто тебя попросит об этом, и кто тебе даст те деньги... Деньги, допустим, уже лежат перед тобой — как раз те, за которые ты согласишься. Итак, ситуации: раздеться у себя в номере, дома, здесь, на пляже, в городе, на Красной площади? И кто тебя просит об этом: посторонний человек, Стас, я, Юля... А если, не дай Бог, кто-то заболел... и нужны копейки — 100 тысяч долларов на операцию... и этот «кто-то» — твой очень близкий человек... хотя бы, девочка ваша... ты же сможешь раздеться на многолюдной улице и отдаться в особо извращенной форме под прицелом десятка камер за эти деньги?
Лена молчала... она даже на половину так называемых вопросов не отвечала. Она даже вспыхнула, когда Света сказала, что попросит Юля. «Неужели Светка мысли умеет читать? Ведь именно в такой трактовке и был поставлен вопрос... то есть как я и думала, что если меня Стас попросит — одно, а если Юля... Да! Бесплатно! Скорее всего... не знаю. А для своей девочки... ради ее спасения... и не на такое способна... а может, и нет... Но если я буду верить, что этим ее спасу... совесть будет послана. Это — точно».
—Я вот тут тоже думаю,— снова спасала ситуацию и разговор Юля.— Зачем нужно неравенство в отношениях между людьми? Ведь всегда есть старший — младший, ведомый — ведущий. В чистом виде — та же Американка, только с большим набором правил... И в семье тоже, и в государстве...
—Ты Платонова не читала?— размышляла вслух Света.— У него в «Котловане» есть хорошая мысль. Что тот, кто может работать — работает, кто не может работать — учит, а кто не может ни работать, ни учить — руководит. Ты представляешь, как круто получается? У власти одни деграданты, потому что ни на что не способны и приговорены, заметь, самими собой. А остальные — от нежелания решать и отвечать за себя — им подчиняются. Какой кошмар! Это я про себя, как Госпожу, подумала. Дурацкая, но очень хорошая игра. Ой, что будет в банке, как я вернусь...
—Значит, надо строить отношения на равенстве?— спросила Юля.
—По-моему, да. Любая власть губительна, особенно, доведенная до крайности. А если еще система слишком замкнута. Одна на самом-самом верху, другая на самом-самом низу, когда больше никого нет. Вы знаете, мы же тут перед игрой правила придумывали. Я представила, что буду служанкой у Юли, мне это не понравилось — показалось, что этого будет мало, поэтому предложила роль совершенно бесправной рабыни. Как Юля перепугалась! Вы бы видели. Но я ее уговорила, уж не знаю, чем она себя убедила, но согласилась. Я для себя потом поняла, что это мне хотелось получить наказание за свою чрезмерную власть — и получила. Хотя Юля боялась меня обидеть, а я требовала невозможного от своей Госпожи, она переплюнула все мои ожидания. Заставить свою рабыню выпороть, как следует, Госпожу, это страшнее и больнее всех остальных наказаний, доставшихся мне. А еще условие, что если ей покажется, что я била плохо, то количество ударов надо будет удвоить, утроить... Короче, круг должен быть замкнут — пока Госпожа не станет ниже самой бесправной рабыни, она не сможет получить от этого не то, что удовольствия, даже облегчения.
—Света, подожди, я не поняла,— перебила Лена.— Ты говоришь, что требовала невозможного от Госпожи? Рабыня может требовать?
—Вот именно, Госпожа мне приказывала — озвучивала, а я требовала, но не словами, а как-то не так... Сейчас, подожди, не то собьюсь. Ты знаешь, как тяжело издеваться? Тем более, только для Госпожи, или для тебя — человека постороннего, это является издевательством, для рабыни все воспринимается как должное. Сами видели — моя Танька даже не покраснела, когда тут стояла голой перед вами. И я не могу объяснить, каким образом все происходило, но если я, будучи рабыней, чего-то хотела или боялась — я добивалась этого сразу. Потом стала Госпожой, и все мои желания пропали. Я все могу и ничего не хочу, а если делаю, то делаю через силу. Да, я заставляла, но сначала себя. А если смогу себя, то и ее смогу. Но, скорее всего, только претворяла в жизнь ее желания. Желания рабыни.
—А если я хочу что-то получить, что не нужно ей... Заставить ее нельзя — бесполезно. Попросить можно, но не факт, что получится,— улыбнулась Юля.— Да и не в ту игру моя Танька играла. Ей были важны свои унижения и наказания, а не мое удовольствие. И только когда она мне разрешила, когда дала мне право... тем более, что обе уже зашли так далеко за грань допустимого... только тогда у меня получилось. И снова же, она мне позволила получить удовольствие рабыни — от боли...
—Значит, рабыня устанавливает правила?— спросила Лена.
—Выходит так. Причем, все время. Я, рабыня, и хочу секса — получаю сразу же оргазм, а то и три подряд. Я боюсь боли — меня через час бьют. Она хочет, чтобы ее оставили без внимания, так я не могла даже в номере вместе с нею находиться — весь день от нее только и бегала. Даже вам хотела ее сплавить. Но когда она говорит «прости» мне, как рабыне — я требую строжайшего наказания. Я только сказала ей: «пожалуйста» — сами видели, как она плакала.
—Вот это новость!— Стас прикидывал, что и когда таким образом он ввел в их жизнь, что ввела Лена. Получалось очень интересно. Он посмотрел на жену.— Ты что скажешь?
—Я тоже думаю, кто же у нас правила устанавливает и меняет?— Лена решила проверить одну мысль.— Стас, я снова про твои садо-мазо фантазии, ты кем себя представлял: снизу или сверху?
—Сверху, а что?
—Ты понимаешь, что это значит?
—Догадываюсь. Достала моя подчиненная роль. Значит, правильно девчонки перемигивались,— расстроено сказал Стас.— Но, может, это и к лучшему. Спасибо, что ткнули меня в мое же дерьмо.
—Да не обижайся ты,— успокаивала его Света.
—Нет, я серьезно,— продолжал Стас.— И ты, Лен, не обижайся, если что не так. Да, я не могу быть главным — признаю. Не хочу — тоже признаю.
—А главное,— сделала вывод Лена,— я, может, и не хотела бы за все отвечать. И за себя, и за тебя, и за ребенка. Но если не я, то кто?
—А мне кажется, что я за все то же самое отвечаю и за тебя, и за себя. Но, выходит, это нам только кажется. Поэтому и компенсация нужна была, но снова — только в мечтах. Я бы тебя об этом и не попросил никогда — язык не повернулся бы... Значит, мне больше приходится быть подчиненным. Но правильно, на работе главврач — зверь, через день — нагоняй. Потом дома сопротивляюсь твоей власти, хотя не знаю зачем. Может, надо ее принять и не дергаться? Поэтому и фантазии такие, и вся жизнь. Лена, а у тебя таких фантазий не было?
—Нет, мазохисткой себя никогда не представляла, но часто кошмары снились, что меня хотят изнасиловать, убить. Ужас! Света, как ты думаешь, можно ли на равенстве строить отношения?
—Должно бы. Пока здесь, пока забот нет, пытались. Сегодня попробовали распределить роли. Сами видели, что получилось.
—А мне кажется, я наигралась... в эту Американку,— сказала Юля.— Я ведь начала в нее играть не сегодня. А вот когда? Не знаю... Я как вспомню, сколько было разных мечтаний, стремлений и в школе, и в институте. А сколько раз приходилось ломать себя через колено с самого детства. Сначала поняла, что я не такая, как некоторые — не там родилась — не в том месте, не у тех родителей. И уже в силу этого, мне никогда не достичь вершин власти, славы, популярности. Дальше — больше. И все по тем же самым мелочам. Но с каждой ломкой себя, исчезал большой кусок лучших помыслов. А все из-за того, что этого тебе нельзя, это не по твоему уровню, это вообще не твое — так урезаются желания. Зато насаждаются извне и самой собой совершенно другие: это надо, это должно быть, это так положено. Вот так и получилось, мечты закончились, а жизнь именно такая, какой она у меня только и может быть. Я никогда не задумывалась, кем и где я буду работать. Попала в свой банк по знакомству с огромными трудностями, и тут сразу все остановилось... окончательно. Как только я привыкла за пару месяцев к своей работе, так все сразу опротивело. Я как представила, что теперь всю жизнь придется ездить почти через весь город по полтора часа, девять часов перебирать ненавистные бумажки, так тошно стало. Можно сказать, жизнь закончилась. Да еще начальница... типа Светы. Я думала, что она ко мне домахивается по пустякам, достает, стремится меня со свету сжить. Но по большому счету, ей от меня нужна только моя работа, а лично я ей — до лампочки. И если быть совсем справедливой, то ведь это она мне отдала свою путевку в этот санаторий. А я считала, что я у нее враг номер один. Вот как бывает. Только тут я поняла, что сама же себе все придумала: из начальницы сделала Госпожу, из мамы — тоже. И главное — требую от всех наказаний нужных МНЕ, а не им. А моя Американка, вне зависимости от того, когда она началась, длится очень долго. И может такое статься, что благодаря Свете, сегодня и закончится. Хотя, даже не знаю, как жить-то без нее... надо учиться всему заново.
—Ты так думаешь, что в обычной жизни тоже есть элементы этой игры?— спросил Стас.
—Ох, если бы только элементы,— покачала головой Юля.— Гораздо хуже — Американка в особо циничной форме: когда правила даже не оговариваются, когда все друг над другом издеваются, мучают себя и других. Как будто вы только что оба себе не доказали, что у вас чистая Американка и есть?
«А она жестокая эта Юля! Только с виду кажется такой миленькой и маленькой,— Лена была расстроена. Она в течение Юлиного длинного монолога примерила все на себя. Да, ведь Юля говорила так, как будто все про нее, про Лену, знала. О мечтах, о стремлениях, и о ломании себя через колено, и о работе. Чего она добилась за 8 лет? Поднялась на одну ступеньку? Да, она не операционистка, которой могла бы остаться лет до 40, а потом бы выгнали из-за пустяка, но по возрасту, как уже бывало в их банке. Да, однажды ее заметили и перевели в другой отдел. Теперь она — специалист по кредитованию. И все, что ли? Теперь там до пенсии сидеть? Начальником отдела она сможет стать, если только очень постарается, да еще и обстоятельства сложатся благоприятно. И про их семью она тоже зря сказала! Она же не знает ничего.— Хотя, стой! Чего это я? Юля права. Мы же сами все рассказали, что у нас — мирное существование в Американке. Существование или выживание? А если еще принять во внимание то, что я себе сегодня придумала о Юле, о любви, так это, вообще, конец. Я даже не представляю, как можно искать выход из этой ситуации. Так это они с жиру бесятся, или мы с голодухи «изображаем радость... весело взяли и весело понесли»? Кошмар».
—Да, Юля, ты права,— Света тоже была поражена Юлиным открытием.— Только вот что интересно, как и какая роль выбирается? Как она навязывается другому?
—Да какую кто хочет, такую тот и выбирает. Разница ведь небольшая. А навязать? Сама знаешь, как рабыня управляет Госпожой... ей надо только испугаться, только намекнуть.
—Это ты точно заметила. Система-то в каждом случае — замкнутая.
—А может правила хорошие придумать?— включился в обсуждение Стас.
—Ты представляешь объем этих правил, на любой случай жизни? Чтобы все было по обоюдному согласию, без насилия над собой и над другим. Почему сегодня мне можно мыть посуду, а завтра мыть — мне будет через колено?— усмехнулась Юля.— Хотя, ничего невозможного нет. Тем более, правила сегодня у нас менялись раз пять, если не больше.
—Юля, не путай человека, пожалуйста. Им, может, и не надо выходить из этой игры. И правила у них замечательные, и все устраивает. А то, не дай Бог, кто-то подумает, что его на мякине проводят... И не кто-нибудь, а сама...— Света, улыбнувшись, посмотрела на совершенно потерявшуюся Лену — долг платежом красен.
—Нет, я бы предложила... Точнее, посоветовала бы им поиграть, они же не чужие, чтобы прочувствовать в чистом виде. Правда, Стас,— Юля спасала ситуацию. Она поняла, что Лена со Светой переругались, но почему и зачем? Она или что-то пропустила, или не поняла.
—Я думаю, мы что-нибудь попробуем,— согласился Стас.
—Только не ставьте такого дурного условия — получение удовольствия от власти. Все равно, не получится. Нет в этом никакого удовольствия. Можно на определенное время,— вздохнув, сказа Света.
—Или сексом заняться с определенными фантазиями,— размышлял Стас.
—Тоже неплохо, главное, чтобы по взаимному согласию. Да?— спросила Света. Она подмигнула и улыбнулась Лене.
Лена облегченно вздохнула. «Не стоило все-таки на Светку наезжать, она могла бы и посильнее по больному съездить. Начальница... Госпожа... даже я сама под ее власть подлазила...»
—Ох, девчонки, поздно уже. Пойдем мы, наверное,— сказал Стас.— Спасибо, Света, что нас пригласила. Спасибо и тебе, Юля! За очень многое спасибо! Я думаю, мы еще обсудим кое-что потом. До завтра.
—Вам спасибо! Без вас я не знаю, что было бы. И извините, если ненароком обидели кого,— сказала Света. Они еще раз обменялись улыбками с Леной.
—Счастья вам, девочки! Хотелось бы, чтобы у вас получилось,— Лена выкидывала глупые мысли из головы. «Хорошие они ведь обе! А мне многому еще учиться надо. Может, и я смогу, если захочу?»
—Мы к обеду придем, отсыпаться будем. Вы тревогу не поднимайте, ничего хуже Американки мы не придумаем, я надеюсь,— сказала Юля.
Супруги ушли под ручку в свой номер. Впечатлений получено предостаточно. Можно что-то решить.
|
