Глава 5. Билет в один конец
Самое неизлечимое горе — горе воображаемое.
Чари Эбнер-Эшенбах
Прошло больше получаса, пока Света, наревевшись над очередной ошибкой в ее жизни, повернулась и, вдруг, увидела Юльку в углу, в ошейнике, со сжатой обеими руками битой задницей, а рядом с собой на кровати ее последнюю записку и кольцо с сапфиром. Кольцо, с которого все началось, и с которого началось перерождение Юли. «Нет, Юлька-чудовище, и я не ошиблась в ней. Я все-таки очень сильно ее люблю. Да, может быть, я ее испугала. Может быть, я перегнула палку, но каждая видит только то, что хочет видеть. А я для нее — стала маньячкой. Это — похоже. Но она же должна понимать, что таким образом она теперь сама себя загнала еще глубже? Еще прочнее, теперь дала абсолютную власть над собой,— она еще раз взглянула на Юлю. Та стояла и не двигалась.— Теперь она даже кайфа от этого не хочет получать. То есть, даже то, чем я упивалась, наслаждением от унижений и боли, она пытается вытравить из своей головы. Юленька! Прости! Или я ошибаюсь все-таки?» Прошло довольно много времени, Юлька не двигалась, даже не шевелилась. Она выполняла приказ. Приказ ее Госпожи, даже навеянный местью, даже навеянный перебором. Но, все равно, он — приказ. Прошло еще несколько минут. «Придется играть дальше. Иначе, я ее уничтожу». Ей надо дать хоть один шанс.
==========
—Ты меня убедила своей покорностью,— сказала Света.— Иди, умойся, приведи себя в порядок. Мне не нравятся твои приколы.
—Да, Госпожа,— Юлька бросила извиняющийся, но счастливый взгляд на Свету. Она угадала правильное решение! И Юля исчезла, а вместе с ней и Света. Теперь была только Танька и ее Госпожа.
Минут через пять Танька вернулась в комнату и, не слыша распоряжений хозяйки, пошла на свое место — в угол. Другого места она теперь и не знала, к тому же и Госпожа ее игнорировала. Значит, она будет мебелью в углу. До конца. Пока Госпожа ее не выгонит.
—Ты чего туда стала?— недовольно спросила Госпожа.
—Это мое место, Госпожа.
—С каких это пор ты стала распоряжаться собой?
Танька была счастлива, игра продолжается, и у нее появилась надежда, что она сможет помочь своей Госпоже в ее очень трудной роли, она вернулась к кровати и стояла, опустив голову.
—Я очень виновата перед Вами, Госпожа. Я не услышала приказаний и прошла на то единственное место, которого я заслуживаю.
—Иди сюда. Садись на кровать. Мне надо с тобой поговорить.
Танька подошла к кровати, осторожно села на краешек и, опустив голову, ждала серьезного разговора.
—Что это?— спросила Госпожа строго, показывая на кольцо, лежащее на записке.
—Это Юлино кольцо.
Госпожа будто поняла, что хотела сказать ей ее рабыня. Не может быть у Таньки чужих, даже Юлиных, вещей. Тоже правильно.
—Признавайся, ты решила сбежать от меня?
—Да, Госпожа. Я испугалась, что Вы меня убьете.
—А если честно?
—Я испугалась, что нет любви, а Вы специально меня заставили влюбиться, чтобы потом поиздеваться всласть и убить или как-то другим способом уничтожить. Я очень виновата перед Вами, Госпожа, за такие мысли.
—Но ты же сейчас так не думаешь?
—Я готова! Ко всему. Я люблю Вас, Госпожа. И ради этого готова или играть, или быть... по-настоящему. Мне все равно. Только бы быть с Вами рядом,— у Таньки на глазах появились слезы, она умоляюще глянула на свою Госпожу:— Если Вы позволите.
—Играем... по-настоящему,— сказала она.— Какая, в принципе, разница? Правила слишком жестоки, чтобы это было только игрой. Может, бросить?
Танька молчала, вопрос не к ней. Только Госпожа может прекратить, но тоже только при одном условии. Напоминать нельзя, советовать нельзя, даже показывать свое мнение нельзя. Ничего ей нельзя! Можно быть вещью. С руками, головой, ногами, даже с мыслями, но вещью. Готовой сделать все, даже через не могу.
Госпожа посмотрела, как сильно затянут ошейник на шее рабыни.
—Тебе не слишком просторен ошейник?
—На Ваше усмотрение, Госпожа. Еще на одну затянуть?
—Я тебе позволяла задавать вопросы?— осадила ее Госпожа.
—Нет, Госпожа. Простите, пожалуйста.
Госпожа расстегнула ошейник, у Таньки даже перехватило дыхание. Госпожа ослабила его на одну дырочку.
—Так, мне не нужна рабыня для забавы. Мне не нужна рабыня — служанка. Зачем ты мне нужна? Ты меня хоть для своих наслаждений покупала. А мне, зачем ты мне досталась?— она замолчала в раздумье. Танька тоже мучилась вопросом: зачем она нужна своей Госпоже, если не для удовольствия, то зачем? Наконец, Госпожа серьезно спросила:
—Ты меня боишься?
—Да, Госпожа.
—А можешь не бояться?
—Да, Госпожа. Я в Вашей полной власти.
—Так ты готова к смерти?— Госпожа вертела в руках Юлину предсмертную записку.
Танька подняла глаза, чтобы увидеть серьезность намерений Госпожи. Глаза Госпожи серьезны как никогда. «Вот этот вопрос я сама поставила, когда перед обедом довела свою Таньку на грань смерти. А что теперь значат эти слова? Я же обещала ей подчиниться полностью, на ее усмотрение. Как я говорила: на двести процентов. Значит, Юлю надо совсем убирать, оставляем одну Таньку. А для Таньки вся судьба определяется решением ее Госпожи. Зачем я ей? Я не знаю, она тоже не знает. Тогда — скорее всего — да»,— ведь сама Танька не нашла, зачем она нужна своей Госпоже, осталось только ее убить:
—Да, я готова, Госпожа,— Танька решительно смотрела в упор.
Уголки губ у Госпожи стали опускаться, она понимала, что еще чуть-чуть и она сама сломается, не выдержит. Ох уж эта игра! Но Танька, наверное, поняла это раньше и опустила покорно свои глаза.
—Я пошутила,— оправдывалась Госпожа и положила бумажку в книгу.— Вставай. Пойдем, погуляем. Мне поесть тоже хочется. Не забудь обуться.
Танька безропотно, даже не требуя взглядом помилования, подошла к двери, обулась и ждала Госпожу.
«Круто, так и пойдем, что ли? А на поводке и на четвереньках, да с битой задницей?»— Госпожа переоделась в более подходящую одежду для гуляний, взяла поводок, подошла к Таньке, застегнула его на ошейнике.
—Не пойдет. Где ты видела, чтобы собаки на двух ногах ходили, мы же не на арене цирка. Разувайся!
Танька с готовностью сняла босоножки и встала на четвереньки.
«И так готова?»— подумала Госпожа.
—Открывай и пошли.
Приподняв одну руку, или теперь это была нога, Танька безропотно открыла дверь и подалась вперед в коридор. Госпожа последовала за ней. Благо, никого в коридоре не оказалось. Они прошли метра три...
«Хватит!!!» Она потянула за поводок и сказала:
—Все, пойдем назад, мне неохота так гулять.
Танька с облегчением пошла назад. А когда она была уже в дверях, по ее заднице шлепнула рука. Почти не больно, но как доказательство того, что она прошла и это испытание с честью. Та же юбка была великодушно предоставлена Таньке, та же майка. Косынка. Что-то новое. Зачем?
—Завяжи поверх ошейника, тебе он очень идет,— улыбнулась Госпожа.
Танька с покорностью и благодарностью бросила взгляд из-под опущенных ресниц на Госпожу. Да, она не боялась ее, хоть и знала, что та может с нею что угодно сделать.
—Покажи, как должна сидеть рабыня?
Танька подошла к креслу и, сильно подняв юбку, чтобы не помять, села голой задницей, ощутив при этом боль как от нового удара, но только крепче сжала зубы, не проронив ни слова, и широко расставила ноги. Госпожа внимательно осмотрела. «Не так! Все не так. Как я с ней на люди пойду? А как я сама в том же одеянии на завтрак ходила? Да! Ну и правила! Черт бы их побрал! А Танька дает, она и на улице так может или знает, что я не смогу — но смогла же. Ведь уже смогла, хотя бы в коридор. Ладно, садиться я ей не дам. Постоит. Тем более, зачем ей сидеть? А как мне получить от этого удовольствие? Уничтожить ее личность. Так она уже уничтожила ее сама — в углу».
Они вышли из номера. Танька с косынкой на шее, и Госпожа с поводком в руках — на всякий случай.
«Где же ее слабая сторона?— думала Госпожа.— Где? Страх? Нет страха. Эти глаза. Не дай Бог, мне их снова такими увидеть. А может, это мое испытание, мне надо найти свою слабую сторону и довести до предела ее покорностью? Не понимаю! Власть. Что такое власть? И зачем она мне? Особенно теперь, особенно над Нею. Хорошо, можно сказать, что это игра. Да, можно. Но это же страшная игра! Когда тебе полностью принадлежит человек, когда ты имеешь его в полной власти, а он и не сопротивляется. Хорошо если из страха, тогда быстро находишь себе оправдание. А когда из-за любви? Она же сказала, что меня любит, даже в роли Госпожи, даже если это не роль. А по-настоящему: меня, как Госпожу. Кошмар!»
Танька шла рядом, опустив глаза в землю, покорно следуя в полушаге за Госпожой. «Нет, так нельзя,— думала Госпожа.— Слишком противно».
—Вот ключ. Иди в номер. Займись чем-нибудь или подожди меня.
Танька развернулась и покорно побрела домой одна, не решаясь поднять голову. Госпожа отпустила ее метров на пятьдесят и пошла за нею до самого санатория. Танька так и не оглянулась, потому что последний раз она уже ошиблась. У нее больше нет права на ошибку. Она позволила своей Госпоже делать с ней все. Она на все согласна. На все!!!
Танька пришла в номер, дверь не закрывала, ключи положила на стол, ей надо чем-то заняться. Чем??? Хорошо сказано — чем-нибудь. Танька осмотрела номер, себя. Какой ужас! Она еще одета. Быстро! Танька сбросила свою одежду, аккуратно повесила ее в шкаф. Да, вот и занятие: навести здесь порядок. Танька развешивала наряды Госпожи, чтобы все было на месте, по порядку, чтобы нигде ничего не валялось. Наткнулась на сумку, в которой были сложены грязные вещи. Может постирать? Но все — невозможно. Ни порошка, ни условий, чтобы стирать большие вещи. А белье? Белье надо руками. Но не Госпоже этим заниматься. Танька аккуратно собрала все грязное, отнесла в ванную. Под краном мылом она отстирывала трусики за трусиками, бюстгальтеры. Развешала. Тут ей и захотелось в туалет, по-маленькому. Бегущая вода, унитаз рядом. Но Танька не имеет права без разрешения Госпожи. Еле-еле достирала.
Все. Пусть сушится. Что осталось? Тумбочка перед зеркалом. Танька расставила все на столике — всю косметику Госпожи. Здесь было легче терпеть, и не так хотелось. Танька вспомнила, как она ходила в последний раз в туалет. Когда заставила свою Таньку-Свету... А теперь... Что теперь? И, наконец, когда все в номере было убрано, расставлено, расстелено, она решилась глянуть, как там сзади? От увиденного в зеркале отражения ей чуть дурно не стало. Вся задница была сине-красная, полоски рядами, а по сторонам — от края поводка синяки были закругленные. Но это же не ее!!! Это бывшей Госпожи. А нынешняя — даже пальцем не тронула.
Танька, еще раз глянув в зеркало, подошла к креслу и села, от пронзившей ее боли спина выгнулась. Раздвинула ноги под прямой угол, руки положила на колени, голову опустила, упершись взглядом в пол. Она думала, что роль рабыни не столь привлекательна, как казалась в самом начале. «Светкина Танька нашла для себя комфортную зону, и ей было легче, несмотря на то, что ее били, ставили в угол, насиловали. Но ей можно было получать от этого удовольствие, а мне запретили. Поэтому придется только мучиться. Хотя и в этом тоже есть свои плюсы. Вот меня и оставили без внимания уже в третий раз. Хорошо, хоть нет угрозы для жизни, и тут удобнее, чем в углу, на коленях, да со сжатой руками битой задницей. Хотя она и сейчас щиплет, но это же не совсем то, что было раньше. Значит, и в этом положении можно найти что-то хорошее. А будет время — я научусь получать и от этого удовольствие».
Между ног стало теплее, даже приятно чуть-чуть, но Танька усилием воли, двинув ноги шире и ощутив снова боль и состояние мерзкой рабыни, достойной только смерти, стала думать о том, чем она может помочь своей Госпоже? Как она может помочь ей получить свое, и только свое наслаждение от власти? Только полностью подчинившись ее воле! Времени не существовало, оно текло равномерно и медленно. Танька даже не задавалась вопросом: где ее Госпожа? Она не имеет права вмешиваться не в свои дела. Как только надо будет — она придет, может сразу с гостями. И Танька готова выполнить любой приказ, просьбу, даже намек, безропотно и как можно лучше. Вдруг она поняла, что сидит неправильно! Ее место не в кресле, а рядом с ним. Она быстро пересела, обхватив ноги руками, и стала успокаиваться. Жаль, больше заняться нечем. Ладно, она будет только ждать — это тоже работа, достойная только ее. Вот только в туалет хотелось все сильнее. А без Госпожи как она сможет? Без ее разрешения? Это была бы ошибка. И уже такая, что не доложить она бы не имела права, а, доложив, она добилась бы только одного — ее Госпожа прогнала бы. Навсегда. Поэтому Танька терпела, сколько могла. А когда уже стало совсем невмоготу, она сама стала в угол, крепко сжала ягодицы и теперь больше мучилась от боли, чем от желания сходить в туалет.
==========
А Госпожа, подойдя к санаторию, присела на лавочку и думала. Несколько раз подходили какие-то мужики, она игнорировала их. Даже не одаривала своим страшным взглядом, они сами понимали и отходили. Свете срочно надо было определиться со всей этой игрой. Они зашли слишком далеко и поэтому, не разобравшись во всем — продолжать страшно. А разбираться надо с самого начала... И не с появления Юли в ее жизни, а Жанны... Не были бы они так похожи одна на другую, может, и не было бы сегодняшних проблем у Светы.
==========
С Жанной Света познакомилась случайно... Хотя, такого быть не может. Она же встретила ее в адвокатской конторе, где Света составляла исковое заявление на развод. Пока Света там сидела, жаловалась на мужа, слушала советы, зашла девушка: черные волосы до плеч, чуть тяжеловатое лицо, прямой нос, сдвинутые брови и черные глаза, в которых не видно никаких эмоций, только напряженная мысль, а о чем — попробуй, догадайся. Она, поздоровалась с юристкой, и, не успев толком познакомиться со Светой, утащила ее в кафе. Самое главное, она вела себя так естественно, что у Светы даже повода отказать ей не было — непререкаемый авторитет сразу и навсегда. В кафе она устроила короткий допрос, сделала вывод, что Света — дура, и нашла из-за чего переживать. Потом они о чем-то еще говорили, что Света вспомнить не могла, даже через день, не то что сейчас, через три года... Они за это время выпили почти бутылку вина, в голове у Светы шумело, ей так нравилась ее новая подруга. И тут Жанна спросила:
—А тебе никто не нравится из этих?— она обвела взглядом молодых людей, которые были в это время в кафе.
Света будто в первый раз посмотрела вокруг себя, и ей сразу в глаза бросился симпатичный парень, который явно выделялся на фоне всех. Она взглядом показала на него. Жанна сразу же встала и шепнула Свете на ухо:
—А у нас вкусы совпадают. На твоем месте я бы тоже его выбрала. Ты не хочешь отомстить своему мужу с этим красавчиком?
Сказать, что Света ошалела, было бы мало. Но Жанна не требовала ответа, она улыбнулась милой улыбкой и пошла к этому парню. О чем они говорили, скорее всего, о Свете, а через несколько минут они уже сидели за их столиком втроем. А еще через пять минут она ушла, сказав, что на него надеется.
Молодой человек действительно оказался очень интересным собеседником и очень заботливым. Света сразу была от него без ума, или это алкоголь так подействовал, а может, было еще что-то — Жаннино влияние. Но когда он, проводив Свету к полуночи домой, напросился в гости, она совершенно не возражала. Всю ночь он был так ласков, так нежен, что, казалось, Света попала в какой-то земной рай или сон. Она была так счастлива. Утром он поцелуем разбудил Свету и попросил проводить, хоть до двери. Света даже не прикрывалась, когда пошла провожать. И там он только сказал — спасибо, и, поцеловав крепко-крепко, исчез, как растворился, как будто его и не было никогда. То есть не физически пропал... Света помнила, что ей стало хорошо-хорошо, а как очнулась — стояла голой возле приоткрытой двери и улыбалась.
Когда недельки через две Света спросила про него у Жанны, та удивилась, перелистала свою записную книжку, и как-то странно спросила:
—Он что? Еще раз напросился в гости?
—Нет, я хотела его увидеть.
—Света, ты от него получила все. Он тоже. Поэтому, ты его не встретишь больше.
Света чуть не разрыдалась, но Жанна прижала ее ласково к себе и объяснила:
—Ты увидела то, что хотела, он — то же самое нашел в тебе. Иногда у человека включается другое зрение. А сейчас, без того видения, если даже встретитесь — пройдете мимо, не узнаете друг друга. Тем более, он не запомнил твой адрес. Просто, он тебе до сих пор благодарен за ту ночь. Считай, что тебе тогда повезло.
Это было только первой странностью, связанной с нею. Ведь через полгода Света его увидела — Жанна по просьбе Светы устроила эту встречу. Но это был и он, и не он. Хотя, именно с ним Света провела ту ночь. Но это было так далеко. И Жанна рассказала, как она его убедила в тот день в кафе:
—Я ему сказала, что него есть выбор... две самые сексуальные в Воронеже девушки готовы исполнить любой его каприз, любое желание в постели, но только цена за это у каждой — разная. Я, как Клеопатра — хочу за это его жизнь, а Свете ничего не нужно, кроме одного условия — это будет единственная ваша встреча. Он было замельтешил, подумал — подстава... Разубедила... Предложила себя — цена же была названа. Он пошел с тобой знакомиться. Через минуту сказал, что согласен... И куда бы он делся.
—Я же ничего не умела... я же в первый раз... хоть что-то получила... в постели.
—Так и он в первый,— улыбнулась Жанна.— Но вы же оба были уверены, что вам это нужно. Дали себе право.
Вообще, у Светы с Жанной поначалу — с той встречи с мальчиком в кафе — одни потрясения. Жанна будто поставила себе целью исполнять все Светины желания и просьбы. Света с нею будто в сказку попала. И чем дольше это продолжалось, тем больше Света считала себя обязанной Жанне. Когда она спросила, зачем Жанна это делает для нее, зачем помогает, она как-то неопределенно пожала плечами и сказала:
—А если не тебе, то кому? Просто у меня есть такая возможность. Ты же не возражаешь? И мне нравится видеть тебя счастливой.
—Не понимаю,— лепетала Света, хлопая ресницами.
—А мне вот захотелось... А ты со мной как-нибудь в гости сходишь?
—Конечно!
—Ну и хорошо. Это и будет твоей благодарностью за все, что я для тебя сделала.
Прошла еще неделя, вторая, Свете пришлось напомнить ей о том, что Жанна собиралась с нею в гости сходить. Жанна очень-очень серьезно посмотрела на Свету, подумала несколько секунд, и сказала:
—Хорошо. Завтра без двадцати полночь на остановке «Застава», у свечки. Ты можешь на всю ночь уйти из дома?
—Конечно, могу. Там где я, там мой дом.
С этим походом в гости Света ничего не поняла. Она не знала, куда и зачем идет, и даже не задумывалась — идет с Жанной. Оделась поприличнее, в меру строго, и пришла. Жанна появилась ровно в 23-40, и, взяв Свету за руку, потащила во дворы. Они долго блуждали, подошли к невзрачному темному домику, Жанна не звонила и не открывала замки, но как-то они там оказались. В доме никого, кроме Светы с Жанной, не было. Они сидели на диванчике, потягивали вино, разговаривали. В камине горел огонь, и он был кстати, потому как ночью было уже прохладно. Рядом на столике горели три свечи. Разговаривали о счастье — несчастье, о смысле жизни, о желаниях и страхах. А часам к трем началось что-то непонятное. Она вдруг замолчала, подняла вверх указательный палец и сказала:
—Тише, сейчас ребенок закричит.
Света притихла, и через несколько секунд встревожено и как-то неестественно громко где-то рядом закричал ребенок. А у Светы мурашки поползли по телу. Лишь ребенок умолк, Жанна продолжила разговор, а Света стала обращать внимание, что Жанна иногда произносит то, о чем Света только-только подумала. С каждым таким разом Света замолкала минут на пять, приходя в себя, а она рассказывала и рассказывала. Но этим дело не закончилось. Вдруг она рассказала про Свету то, что никто вообще не мог знать! У Светы ехала крыша, но она изо всех сил старалась поддерживать разговор. Не прошло и часа с тех пор, как закричал ребенок, как Света вдруг заметила, что что-то совершенно не так. В течение их разговора Света слушала Жанну и все время смотрела на пламя свечей — оно так притягивает внимание. Как долго это продолжалось — неизвестно, но Света вдруг заметила, что свечи кто-то заменил. То есть Света отчетливо помнила, что у нее была мысль, что скоро свечи догорят, и надо будет вставать их менять. А интересно, есть ли еще? И где же хозяева?
Но тут Света заметила, что свечи заменили!!! Она не спала, она все время за ними наблюдала!!! Свечи, от которых Света почти не отрывала взгляд, были новые, и только-только успели разгореться. Крыша съезжала основательно. А Жанна виду не подавала и продолжала что-то веселое рассказывать. Света поняла, что ничего не поняла. Жанниных слов она уже не воспринимала, мысль давно потерялась. А еще Света положила руки на бедра и поняла, что сидит без юбки. Света повернулась. Юбка лежала рядом. Но ведь она ее не снимала!!! Тем более, не укладывала аккуратненько на диван, рядом с собой. А сверху еще... Там еще лежали также аккуратно сложенные трусики. Светины! Света непроизвольно закрылась. Жанна хитро улыбнулась.
У Светы дар речи пропал. Она, хватая ртом воздух, а глазами показывая то на свечи, то на свою одежду, яростно требовала объяснений.
—Жанна...— Света даже не знала, что спросить.— Это ты?
—Я?— она недоуменно вскинула брови.
—Свечи, юбка и это...
—Нет, свечи догорали, ты решила их сменить, потом сказала, что тебе жарко и сняла юбку. Да, я сказала, что в этом доме белье не положено. Ты сняла и трусики, при том добавила, что лифчики ты не любишь. Отвыкла. Ты что, не помнишь? Это было минут 20 назад.
—Не помню. Я не могла... могла... Не понимаю,— вытаращив глаза, я смотрела на нее и не знала, что же мне теперь делать? Вскакивать, одеваться и бежать? Или что-то еще будет? Она же меня сюда зачем-то затащила.
Жанна улыбнулась и спросила:
—А хочешь, я научу тебя жить так, как я живу?
—Жанна, я бы хотела... но я боюсь... я не понимаю, что происходит.
—Ничего не происходит. Мы с тобой разговариваем.
—А вот это: юбка, свечи... гости? Где хозяева?
—Ты думаешь, если я это объясню, тебе будет легче?
—Я не понимаю. Я тебе очень благодарна за все, что ты для меня сделала, но помнишь, ты мне сказала, что я с тобой схожу в гости. Вот мы здесь. И мы бы могли об этом где угодно поговорить, не только здесь... и не всю ночь, а можно было бы и днем.
—Хорошо. Хочешь правду?
Света только кивнула, с надеждой глядя в глаза Жанны.
—Я хочу тебя научить жить так, как я.
—А что взамен?
—Ты выполнишь одну мою просьбу.
—Ну, слава Богу, хоть чем-то могу с тобой рассчитаться. И чем могу быть тебе полезна?
Глаза у Жанны стали серьезными. Голос еще ниже и тверже:
—Мне нужна рабыня на несколько суток.
—Какая рабыня? Настоящая?
—Да, я хочу, чтобы ты несколько дней была моей рабыней.
Света так перепугалась, что сразу же забыла, что это сделка. Но Жаннина просьба — запредельна несмотря ни на что. Света только спросила:
—Зачем тебе это?
—Света, за все, что было раньше, ты мне ничего не должна. Я еще раз повторяю: это — сделка. Я даю тебе знания взамен на несколько дней твоей несвободы. Ты можешь отказаться хоть сейчас. В таком случае я должна буду извиниться за свои дурацкие фокусы, за эту ночь, за свою помощь тебе. И мы расстанемся... навсегда... Прости.
—Мне можно подумать?— спросила Света, потому что такой выход ее не устраивал.
—Час тебе на размышление.
Света спрятала трусики в сумку, надела юбку и ходила по комнате, думала. Жанна сидела, обхватив голову руками, чтобы Света не попадалась ей на глаза. Решиться просто так, неизвестно на что, было затруднительно и глупо. Но Света была так благодарна Жанне за все, что она сделала для нее, что расставаться с ней тоже не хотелось. Она попыталась у нее хоть что-нибудь узнать, но Жанна, не поднимая головы, только тихо спросила: «Да? Нет?». И Света сказала — «Да».
Жанна только объяснила, что сначала Света отработает, а потом она будет всему учить. Довела до сведения правила поведения рабыни. Но сначала Света воспринимала все, как дурацкую игру, но Жанна очень серьезно относилась к происходящему, она предупредила сразу, что ей не нужна Светина игра в рабыню, ей нужна настоящая рабыня, и она пообещала ее сделать из Светы.
—Есть большая разница между тем, что ты сказала, что отдала власть над собой, и когда ты поняла сама, что вся власть над тобой у меня, а у тебя остался последний шанс на исправление — поэтому ошибок быть не может.
Света только кивнула головой. Тут все и началось...
==========
Ведь только ради того, чтобы повторить с Юлей ту свою инициацию с Жанной, Света так быстро согласилась на эту игру в Американку. Она ведь три года считала, что это самый лучший способ вложить нужные мысли взамен тех, что есть в голове у каждой обычной девушки. Но она ошиблась... Или судьба правильно распорядилась, чтобы показать кое-что неизвестное Свете — то есть понять, что чувствует Жанна, когда проводит свои инициации. И пусть Света никогда до этого не проводила таких экспериментов, но тут Юля... Юленька... Такая похожая на Жанну, и такая маленькая, неопытная, наивная... любимая. Конечно, было бы проще, если бы Юля сразу попала во власть Светы... Но не судьба. И если в самом начале игры Света подумала, что ей повезло, что именно ей досталась роль рабыни, то сейчас она даже не знала, что можно придумать.
Две роли рабыни... с Жанной и теперь с Юлей — исчерпали себя полностью... даже можно сказать, что они дополнили одна другую. Если Жанна в основном работала на чувстве голода, естественных потребностей, то Юля — только на сексе, на боли... ну и унижение, в конечном счете, в обоих случаях... А если нельзя унизить или наказать, то госпожа унижается сама... А это возможно только в том случае, когда рабыня отдала уже себя в руки. Света же не была рабыней у Жанны... как только Жанна ее получила... готовую на все, ведь Жанна ничего не потребовала... только учила! Как же Юле все это дошло? Или это Света ей подсказала каким-то другим способом, не через слова... Хотя и слова были... когда правила устанавливали, когда Света потребовала себе боли за Юлино «Прости». Это же Юля просила прощения у Светы, а за это надо было Госпоже наказать рабыню... Потому что Госпожа не может быть виновата.
==========
«Так, тут бы не перебрать... не придумать лишнего... Я же не только была рабыней, я же и Госпожой побыла немного... Итак, одежда... с чего начиналось в обоих случаях: Жанна раздела и всю мою одежду бросила в камин, а с Юлей я изначально была голой, она дала мне такой наряд... а я, вообще, вывела свою Таньку на четвереньках голышом, на поводке из номера. И она пошла! Это я умоляла взглядом не выводить меня голой... И с Жанной — мне было жалко мою одежду. Еда... да, тут у Юли времени было мало, не то, что у Жанны. Это Жанна могла сутки не кормить, чтобы я как собачка брала губами с ее рук кусочек хлеба, который она только откусила, который изо рта... Или кормить пока меня не вырвало... или заставить выпить почти бутылку водки без закуски... А вот могла бы я сломать Жанну? Нет! Даже если бы я подчинилась сразу, в том виде, в каком ей нужно было, то она бы сразу закончила... Самым страшным был третий день. Насколько я понимаю, она просто проверяла, насколько я готова ей подчиниться. Она пугала тем, что повезет меня на какую-то квартиру и сдаст на целые сутки напрокат. Пусть меня используют в этом клубе в качестве дешевой проститутки — человек двадцать-тридцать придется пропустить через себя. И чтобы я там не отлынивала, а с радостью всех обслужила... Тогда она сможет заработать рублей сто. Когда я умоляла взглядом этого не делать, она злилась и рисовала картины еще страшнее: от татуировки на заднице или на лобке до клеймения, что сейчас поведет меня по городу в таком виде или в магазин за едой отправит. А потом она сказала, что я ей надоела, что в холодильнике есть еды немного, дня на три хватит точно, но я должна растянуть это на неделю, потому как в установленный срок я не уложилась, и ей придется уйти одной. Она разрешила мне есть и ходить в туалет по своему усмотрению и ушла. Похоже, и дверь не закрыла, но я уже и не проверяла. Так страшно было.
Она ушла. А я осталась думать. К еде почти не притрагивалась, откладывая на потом. В туалет ходила — будто отпрашивалась у нее, когда уже больше никакого терпения не было. Я искала причину, по которой ей нужна была эта рабыня. Решения не нашлось. Если для того, чем она мне грозилась — я уже была готова и на это. Ведь это же для Жанны необходимо, значит, я не только могу — хочу. К ночи я себя на все уговорила. Вот только здесь я поняла, что я самая настоящая рабыня Жанны. И уже обратной дороги нет. Мне было без нее очень плохо. Я всю ночь не спала, стоя на коленях, просила Бога, чтобы она вернулась. И утром она пришла. Как я ей обрадовалась! Но она строго на меня посмотрела и спросила:
—Ты зачем меня позвала?
—Я на все готова, Госпожа. И простите меня, если можете. Я не могу без Вас,— слезы сами катились из глаз.
—А если я тебя не освобожу никогда?
—Я хочу этого, Госпожа. Простите меня, пожалуйста! Я так виновата за то, что не смогла выполнить свое обещание. Я хотела бы попросить Вас дать мне еще один последний шанс.
—А куда тебе можно будет поставить клеймо, на котором будет написано, что ты моя рабыня?
—Куда прикажете, туда и поставят,— и посмотрела на нее с такой надеждой, с таким благоговением, будто я всю жизнь только мечтала об этом.
—Вот теперь я в тебя верю, Светочка,— она в первый раз за все время назвала меня по имени,— я тебе дам шанс.
—Спасибо, Госпожа, спасибо,— я не могла стоять и, рыдая, упала к ее ногам. Я была готова их целовать, если бы мне это разрешили.
—Мне от тебя требуется два дела. Давай, успокаивайся.
Я с трудом проревелась. Когда мое дыхание восстановилось, и плечи перестали вздрагивать, она подняла меня и сказала:
—Мне нужен один твой поцелуй. Поцелуй самой правильной рабыни в мире.
У меня все в душе и голове перевернулось. Да ради этого я не знаю, на что была в тот момент способна. Поцелуй. Как в тумане. Полное блаженство пополам с мукой. Самое искреннее желание пополам со страхом. Ведь еще одно дело. Но оказалось, как раз этот поцелуй и был этим вторым, а первым — успокоиться. А я и не поняла сразу.
После этого Жанна меня почти сутки учила новой жизни. Я столько всего узнала. Все впитывала, как губка, ведь ее, такую родную и такую жесткую, можно было воспринимать только так. И после этого она меня освободила. И только потом объяснила, зачем же ей была нужна эта рабыня. Чтобы я все лучше запомнила, чтобы не спорила по каждому несоответствию в словах, и чтобы я не считала свои жизненные установки более правильными, чем ее.
А ей, вообще, не нужна была рабыня... но из меня она ее сделала, да и из других тоже... как я сегодня поняла... Так чего же я разревелась утром? Мне показалось, что Жанна меня не совсем освободила? Поэтому я с таким рвением бросилась в эту игру... Потому что мне комфортна роль Американки? Или то, что я сказала Юле и есть правда? В той нашей жизни в обществе одни рабыни? Ведь рабыня, как раз, и может все, лишь бы был получен такой приказ... Так это, выходит, я уже три года играю в одну и ту же игру? И не надоело? Вот только сегодня в первый раз, наверное, стало дискомфортно, когда она заставила рабыню сделать то, что не может сделать даже всемогущая Госпожа. А надо же доиграть. И это совсем не та игра, в которую играла со мной Жанна. Теперь у меня есть рабыня... А удовольствие как получить? В Американке нет удовольствия. Нет, и не может быть».
==========
Госпожа посмотрела на часы, прошло не менее трех часов с того времени, как она отослала Таньку. «Сама я — скотина!» И со всех ног помчалась в номер. Дверь была не заперта, Танька стояла в углу со сжатой задницей, как тогда, и даже не шевельнулась, не вздрогнула, никак, вообще, не отреагировала на ее появление хоть и не знала, кто вошел в номер. Что это? Что делать? Госпожа обратила внимание, что в номере все-все убрано, в ванной висит стиранное белье. Все принадлежности для рабыни аккуратно разложены на одном кресле.
—Танечка, скажи мне, пожалуйста,— повернув к себе рабыню лицом, спросила Госпожа:— что ты тут делаешь?
—Я не смогла там, возле кресла, высидеть. Простите, Госпожа.
—А почему?
—Я... я... я...— Танька заплакала от бессилия.
—Ты что-то хочешь?
Танька, сжавшись, слегка кивнула.
—А что?
—Писать,— еле слышно произнесла рабыня, из глаз ее потекли слезы.
—А, писать. Это хорошо. Пойдем!
Госпожа, захватив с собой фаллоимитатор, пошла в туалет, и присела на унитаз. Танька вошла вслед за ней и, еще сильнее сжавшись, стала, понурив голову, у двери. За любую инициативу, за любое желание она должна быть наказана. Вот оно и наказание.
—Ноги расставь пошире,— приказала Госпожа, и как только Танька стала, как сказали, открыла кран. Вода зажурчала в раковине. Да, это было издевательство — Танька крепилась из последних сил. Она уже стояла вся красная от напряжения и стыда. Казалось, еще немного и она не выдержит.
А Госпожа никуда не торопилась. Хотя, пора уже, наверное:
—Танечка, а ты до сих пор хочешь, чтобы я тебя изнасиловала?
Рабыня покраснела еще больше, откуда ее Госпожа могла знать мысли той ее? Да, она хотела тогда, но не сейчас же.
—У меня нет желаний, кроме желаний Госпожи.
—Единственное, что я не хочу, так это насиловать. Это, во-первых, грязно, во-вторых, невозможно. Потому что тебя нельзя изнасиловать — ты же согласна.
—Да, Госпожа.
—Так ты специально такой большой выбрала, чтобы мне больнее было?
—Нет, другого не было. Простите, Госпожа.
—Хорошо. Как я понимаю, это должно было быть сразу же после порки?
—Да, Госпожа.
—Так можно я закончу, ты разрешишь?
Танька сжалась не оттого, что ей предлагают, а оттого, что ее Госпожа у нее спрашивает. На глаза навернулись слезы.
—Не бойся, это не больно. По крайней мере, не так больно, как порка. Развернись и наклоняйся!
Танька повернулась лицом к двери, широко расставила ноги, наклонилась. Писать хотелось невозможно! Еще эта вода. А сейчас... Что будет сейчас? Госпожа провела рукой по битой заднице. От предвкушения неизвестного у рабыни дух захватило, и кожа покрылась мурашками. Она боялась! Боялась по-настоящему. Она даже вздрагивала, как от холода.
И вдруг она услышала, как ее Госпожа провокаторским тоном сказала:
—Пс-с-с... Псс-с-с...
Вот это было последнее. Этого больше выдержать было нельзя! И Танька описалась, по-настоящему. Под ее ногами разливалась лужа, но остановиться она не могла. Ей было та-а-ак стыдно!!! Так обидно и противно за себя. Но Госпожа всегда права. Как только Танька закончила, до нее как будто с небес, донесся голос ее Госпожи:
—Что же ты натворила? Разве так можно? Ай-я-я-яй... Таня, Таня...— она встала, стараясь не попасть в лужу, взяла рабыню за волосы развернула к себе лицом.
Рабыня была пунцовая, из ее закрытых глаз текли слезы. Госпожа наклоняла ее все ниже и ниже, пока рабыня не опустилась и не села в эту теплую лужу, Танька сильно и не сопротивлялась.
—Ты знаешь, как котят отучают от того, что они лужи делают?— с этими словами Госпожа опустила голову рабыни до самого пола и стала ее лицом водить по луже.
Танька беззвучно плакала. Да, она была наказана за то, что хотела. Она это понимала. И еще она понимала, что Госпожа права. Она всегда права! И только этого объяснения ей было достаточно, чтобы принимать все если не как должное, то как естественное. Когда Госпожа вдоволь набаловалась, она подняла мокрое лицо рабыни и спросила:
—Ты будешь еще мимо унитаза ходить в туалет?
—Как прикажете, Госпожа.
—Умница, Танечка! Я бы тебя даже поцеловала сейчас, если бы не... Ты мне только скажи, тебе все-таки удалось попробовать ее на вкус?
Танька облизала губы — попробовала... Глаза она так и не решилась открыть, тогда Госпожа, потянув за волосы, подняла ее и, наклонив голову рабыни к раковине, промыла глаза и сказала:
—Убери здесь все и прими душ. Постарайся не задерживаться,— а сама вышла из ванной.
Танька умылась, быстро вытерла и помыла пол в ванной, быстро приняла душ и вышла. Сейчас ее еще и насиловать будут. Кошмар! Но ведь она сама этого просила... требовала, хотела... Надо быстрее все делать! Она даже вытираться не стала, потому что пользоваться чужим полотенцем она не могла, а своего у нее не было.
==========
А Госпожа, предоставленная сама себе, думала про свою роль, про свое удовольствие. Анализировать можно было только опыт с Юлей, потому что опыт с Жанной — не годился. Ведь было уже решено — Жанне рабыня была не нужна, только Светино безграничное доверие.
Итак, что мы имеем? Можно было протащиться, превращая обычную девушку в рабыню: тут есть и интерес, и действие. Да тут было бы и два желания, и страхи, и сопротивление... И была возможность получить удовольствие для Госпожи — когда она выполнит трудную задачу — превратит ее в рабыню, а еще большее удовольствие, когда бы она ее освободила... Но так не получилось. Юля сама себя на все уговорила. Отдала всю власть над собой, сказала себе, что она уже в последний раз ошиблась, поэтому ее Госпожа имеет право на все.
И вот сейчас она доказала это сполна. Да, она наказана была только за то, что вслух надо было произнести свое естественное желание. Ведь это же только повод. Дальше наказание за то, что выполнила приказ правильно. И не сопротивлялась — оправдала даже себя, не говоря уже о Госпоже. И после всего этого — такой правильный ответ! «Как прикажете». Не буду пока считать, что я унизилась при этом, но в любом случае — мне надо было проверить.
Боль? Не знаю, сможет ли она повторить, а тем более, переплюнуть Жанну и Общество, в котором эти порки стали давно необходимостью. А как по-разному ведут себя под розгой люди... Нет, через боль эта Госпожа не может получить удовольствия. Да и сама она, будучи Танькой, уже все получила в этом направлении.
«Секс. Почти то же, что и порка. Ее можно заставить сделать мне что-то. Но у меня получалось доставить ей удовольствие только изредка... Наверное, когда уже сознание срывалось... и тело требовало и реагировало. А если я рабыне? Она, будучи Госпожой, хотела мне доставить удовольствие... я не смогла даже расслабиться. И любое движение ее горячего влажного языка — как раскаленным железом по интимным местам и, тем более, по душе.
Удовольствия мне не будет! А если надо игру заканчивать, значит, остается только одно...»— решила для себя Света и очень грустно улыбнулась.
==========
Выйдя из ванной вся мокрая, Танька была заслана обратно — вытираться, а когда она через минуту появилась в комнате, Госпожа ей сказала:
—Да, Танечка, ни насиловать, ни даже трахать я тебя не буду. Как бы ты этого ни хотела, понимаешь, я не хочу. Вот, давай мы с тобой на сегодня договоримся, что ты будешь поменьше сегодня плакать. Договорились?
—Как прикажете, Госпожа.
—Так, скоро ужин. И тебе нужно выглядеть соответствующе,— Госпожа что-то задумала, но что? Этого Танька не могла понять, да и не пыталась.— Так, успокойся! Сегодня я сильно тебя не буду доставать, по крайней мере, пока на ужин не сходим. Мне нужно чтобы ты выглядела там прилично. Садись на кровать.
Танька присела на самый краешек. Госпожа накладывала ей макияж, рисовала стрелки, накладывала румяна и тени.
—В столовой не делай угрюмой рожи и веди себя по-человечески,— предупредила Госпожа.
—Да, Госпожа,— натянуто улыбнувшись, произнесла Танька.
—Надень вот это,— она подала Таньке Юлин парадно-выходной наряд: черную юбку и белую блузку, из своих запасов нашла черную косынку на шею. Вот, теперь все класс! Сама же оделась во все черное, и стала вообще неотразимой, особенно в глазах Таньки.
|
