Сказка о рыбаке и рыбке
Сюжет сказки взят из сборника братьев Гримм, померанская сказка “О рыбаке и его жене”. На первый взгляд, очень поучительная и правильная сказка. Все действия героев направлены на удовлетворение жадности старухи, которая, зарвавшись в своих претензиях к мужу-рыбке-жизни-себе, остается, как и положено, у разбитого корыта. Это хорошо. На первый взгляд…
Но разберемся по порядку.
Первое, что бросается в глаза, старик со старухой. И сразу же — нестыковка: жил он, старик, тридцать лет и три года, у самого синего моря, столько же рыбачил, столько же, наверное и женатым был… Если не считать, что он лет двадцать до этого строил землянку… Прежде чем научиться рыбачить…
Итак нашему старику лет 50, плюс-минус 5, в зависимости от того, во сколько лет можно было жениться в той местности… Если это Россия, то ему, вообще, лет 45 — тот же Пушкин пишет:
|
“ …Мой Ваня Моложе был меня, мой свет, А было мне тринадцать лет”.
|
Но вслед за Пушкиным и мы будем называть его стариком. Невезучий по жизни был рыбак, а все потому, что в детстве его никто рыбу ловить не научил… То ли некому было, то ли не своим делом занялся, благодаря уговорам жены… Ведь сколько жил со старухой столько и ловил он эту рыбу. А кроме того, что он был невезучим, так он еще был и большим пофигистом… Жить в землянке, конечно круто, заниматься такой рыбалкой, которая приносит только тину и траву… И даже если он голоден, то не сильно перетруждается в его-то годы… Целых три раза закидывал он невод в море… И ничего не поймав, не солоно хлебавши возвращается домой.
Нет, один раз ему крупно не повезло… Он поймал на свою голову золотую рыбку… Мало того, что она золотая, так она еще говорит человеческим голосом… Да еще несусветное предлагает:
|
“…Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь”. Удивился старик, испугался: |
Удивился — понятно… Рыбы не говорят, рыбы вообще не могут говорить… А испугался чего? Откупа дорогого? Похоже… Что ему делать с любым богатством? Он не знает, да и представить себе не может… Поэтому и говорит ей в открытую: “твоего мне откупа не надо” и еще “не посмел взять с нее выкуп”. Хотел, но не посмел… Значит, именно этого он и испугался… Богатства… Богатство портит людей, как и обычные деньги… Но вообще, он человек добрый, ласковый… Но, несмотря ни на что, он все-таки, дурачина и простофиля…
И следующие две строчки об этом прямо говорят:
|
Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. |
Он не знал, кому рассказывал? Да, прожить 33 года бок о бок и не знать с кем живешь, не видеть акулу империализма у себя под боком… Или он не слышал, когда она его изо дня в день пилила и за корыто, и за землянку, и за все остальное… Наконец, она когда-то была женщиной… за это он тоже должен был получать… И немало… Поэтому, если я и не осуждаю его испуг перед богатством, то хотя бы понимаю, но его рассказ своей алчной старухе я понять не могу. Или он слепой и глухой был все эти 33 года? Не понимаю…
Тут выясняется еще одна черта нехорошая у нашего старика: мало того, что у него руки не оттуда растут, так у него еще “нет языка в дверь постучаться”, то есть ни сделать не может, ни попросить… Тем более, когда предлагали… Вот даже то корыто, всю голову которым она уже пробила, даже этого спросить не мог!
Наконец, он услышал, что же он хотел… Корыто, как он про него забыл? Взял он руки в ноги и пошел к синему морю. Подкаблучник подконтрольный, именно этот вид существ, имеющих с виду вроде бы очертания и половые признаки особи мужского пола, в первую очередь предназначены для уничтожения… Таким, по большому счету не место под солнцем… И даже природа возмущается его действиями, предупреждает о его неправильном желании и поползновении:
|
Видит — море слегка разыгралось. |
Но он же видит… Как он видит, если не замечает? Не обращает внимания на это…
Продолжаем… Дело принимает интересный оборот:
|
“Чего тебе надобно, старче?” Ей с поклоном старик отвечает: “Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха. Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось”. |
Как мы видим, и рыбка о том же? И она ему намекает: “чего тебе!!! надобно?” А ему нужен только покой. Чтобы его никто не трогал, чтобы он ничего не делал, чтобы он ничего не решал… Это ей надобно новое корыто… И как оправдание, зачем оно все же ему — наше-то совсем раскололось… Он же понимает, что он поймал и отпустил рыбку, а не старуха… И ему, а не ей рыбка обещала выкуп… Значит, совесть у него еще осталась… Но она не идет ни в какое сравнение со страхом перед старухой… Поэтому он и приперся унижаться, поэтому и море “слегка разыгралось”
Дальше, еще хуже… По нарастающей все то же самое. Старуха, поняла, что этому чудаку, даже думать больше не хочется… Вот она ляпнула про корыто, так он и выпросил корыто, а то что жить в этой землянке невозможно, что сырость такая от моря, он что не помнит? или специально ей назло… И старуха решает получить то, что может только придумать: в зависимости от того, как она видит, в зависимости от уровня на каком стоит… (Или сидит перед своей землянкой) — Избу Давай!
И снова старик пошел к морю. И снова предупреждения, ему предупреждения, одно за другим: “Помутилося синее море”, “чего тебе надобно”… Он снова говорит — покою… а просит… избу… Для сварливой бабы… Он же знал какая она. Да и она, пока старика от моря дождалася, осмотрелась с нового места из-под окошка избы со светелкой… и жаба ее задушила… Простая крестьянка… Не катит… Как можно в такой избе ей пряже прясть… Когда можно быть такой… “столбовою дворянкой”…
И снова он поперся к морю, несмотря на то, что пуще прежнего старуха вздурилась… И неспокойно синее море… А ему же покой нужен… И снова несмотря на все увещевания рыбки просит для нее. И рыбка все меньше говорит с ним… Что с ним говорить, если он ничего не понимает!
Вот тут и появляется истинный образ старухи: все что было до того — цветочки, теперь ягодки пошли:
|
На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. |
Теперь все есть… и богатство и слуги… и возможность проявить свои садистские наклонности, так малореализованные за всю жизнь… Даже старика видеть не хочет… Целых две недели… И тут ей показалось, что этого мало… мало народа у нее в подчинении, да и выше дворян есть люди на земле… Вообще ни от кого. ни от чего зависеть больше она не хочет, не то что старик… “Вольною царицей” быть захотелось. Тут уже старик очумел, испугался, ругаться стал, то есть огрызаться: “Что ты, баба, белены объелась?” Но она уже привыкла к новой роли, “по щеке ударила мужа”. Даже пригрозила, что его туда под белые ручки насильно поведут просить рыбку…
Море черное… Но он уже и покоя не хочет, так он боится свою старуху. Даже рыбке стало жалко его… “Добро! будет старуха царицей!”
И чем больше он подчиняется ей, тем меньше он заслуживает уважения. Старуха на него не взглянула, только соблаговолить позволила с очей прогнать. Чуть не прихондокали старика… Топорами не изрубили…
Но аппетит приходит во время еды… И над царями есть что-то, те же царедворцы достают, стража, народ... а хочется всего и много, и чтобы никого вообще не было сверху… А то, вдруг заставят отвечать… И рыбка она же все может… не то, что эти олухи… Пока им объяснишь, пока они поймут… И вспоминать не хочется…
Посылает он старика к морю, рыбку просить, чтобы старуха стала полубогиней… — владычицей морскою, и не нужно ей много слуг и царедворцев, одной рыбки вполне хватит… Золотой. Старик, как язык проглотил, но пошел. Деваться-то ему некуда, раз голова совсем не варит.
|
Видит, на море черная буря: Так и вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют. Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: “Чего тебе надобно, старче?” Ей старик с поклоном отвечает: “Смилуйся, государыня рыбка! Что мне делать с проклятою бабой? Уж не хочет быть она царицей, Хочет быть владычицей морскою; Чтобы жить ей в Окияне-море, Чтобы ты сама ей служила И была бы у ней на посылках”. Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла в глубокое море. Долго у моря ждал он ответа Не дождался, к старухе воротился — Глядь: опять перед ним землянка; На пороге сидит его старуха; А пред нею разбитое корыто. |
И буря не только на море, но и в душе старика, жаль мозги не думают, совсем… Он даже у рыбки сначала спрашивает: “Что мне делать с проклятою бабой?” Он понимает, что задача, поставленная старухой невыполнима, но он боится… так боится ее… что произносит себе!!! приговор. Он ведь знает, что он добьется покоя в самое ближайшее будущее… Или рыбка его сейчас уничтожит за такую просьбу или старуха съест по возвращении… Но рыбка добрая… Поэтому он дает решать ей эту задачу… Потому что сам он решать не приучен, никогда не решал, да и не собирается решать… У него и так прогресс… Он уже подумал, то есть сформулировал вопрос: что с ней делать? А то, что она уже превратилась в дьявола… (проклятая)… Это уже ясно. А с самим дьяволом кто справится? Может рыбка?
А рыбка решила по-своему, даже свое решение не сказала… Она добрая… Но она знает, что ее добро никому ничего хорошего не принесло, да и принести не могло… Поэтому, только хвостиком махнула…
А старик долго-долго ждал ответа… Страшно возвращаться ни с чем… И уже не важно кто там будет, там будет — старуха — дьявол во плоти… А в каком виде? Все ее сущность, вся ее разрушительная деятельность будет направлена против него самого… И смерть это самое легкое, что мог бы он получить… Но он этого не получит…
Его долго и упорно будут грызть до конца… И смерть будет для него наилучшим избавлением…
Николай Доля
|
Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, — Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой. С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь». Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха. Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ли корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». Вот пошел он к синему морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает: «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся; государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась; Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик свой старухе: «Здравствуй, барыня-сударыня дворянка. Чай; теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилась пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует: Уж не хочет быть она дворянкой, Хочет быть вольною царицей». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом! Добро! будет старуха царицей!» Старичок к старухе воротился. Что ж! пред ним царские палаты, В палатах видит свою старуху, За столом сидит она царицей, Служат ей бояре да дворяне, Наливают ей заморские вины; Заедает она пряником печатным; Вкруг ее стоит грозная стража, На плечах топорики держат. Как увидел старик, — испугался! В ноги он старухе поклонился, Молвил: «Здравствуй, грозная царица Ну, теперь твоя душенька довольна». На него старуха не взглянула, Лишь с очей прогнать его велела. Подбежали бояре и дворяне, Старика взашеи затолкали. А в дверях-то стража подбежала, Топорами чуть не изрубила. А народ-то над ним насмеялся: «Поделом тебе, старый невежа! Впредь тебе невежа, наука: Не садись не в свои сани!» Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Царедворцев за мужем посылает, Отыскали старика, привели к ней. Говорит старику старуха: «Воротись, поклонися рыбке. Не хочу быть вольною царицей, Хочу быть владычицей морскою, Чтобы жить мне в Окияне-море, Чтобы служила мне рыбка золотая И была б у меня на посылках». Старик не осмелился перечить, Не дерзнул поперек слова молвить. Вот идет он к синему морю, Видит, на море черная буря: Так и вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют. Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Что мне делать с проклятою бабой? Уж не хочет быть она царицей, Хочет быть владычицей морскою; Чтобы жить ей в Окияне-море, Чтобы ты сама ей служила И была бы у ней на посылках». Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла в глубокое море. Долго у моря ждал он ответа Не дождался, к старухе воротился — Глядь: опять перед ним землянка; На пороге сидит его старуха; А пред нею разбитое корыто. 14.10.1833 |
А.С. Пушкин. Собрание сочинений в десяти
томах. Том 3.
М.: Изд-во «Правда», 1981, стр.320-325
Библиотека "Живое слово"
Астрология Агентство ОБС Живопись Имена
|
|