Сказка о царе Салтане
о сыне его славном и могучем богатыре князе
Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди
Хорошая сказка, запоминающаяся…
И написана в самых “лучших” традициях
русских народных сказок… Тем более, все
время идет постоянный рефрен, который
закладывает сказку чуть ли не с первого
раза в память и надолго.
Сказка русско-турецкая… И этим, наверное, все сказано.
“Три девицы под окном//Пряли поздно вечерком…” На Руси в те далекие пушкинские времена было такое развлечение: с 1 сентября по 8 апреля девушки незамужние собирались прясть пряжу… Но это только так называлось… прясть… Болтали ни о чем, песни пели… сказки рассказывали… Готовились к замужеству. Причем не только бедные девушки ходили на такие тусовки, но богатые, если балов нет… или там еще чего-нибудь.
Так вот, три довольно обеспеченных девицы сидели и пряли… Скорее всего, их специально пригласили именно в эту светлицу, где царь будет подслушивать, как они говорят про свою будущую жизнь во дворце… Это были потенциальные кандидатки в царицы… Целых три штуки. Почему так решил? да потому что в те времена довольно сложно было с бухты-барахты выйти замуж. (Про сватовство можно прочитать у В. Даля)
Значит, с родителями было договорено и обрешано все. Осталось только назвать ту, единственную, которая будет царицей, а остальные пойдут… в наложницы… Царь Салтан-то турецкий… А ему максимум можно иметь четырех жен, но три, наверное, уже были заняты… Или он в России жил? Но в это как-то с трудом верится…
Девицы, конечно хвастаются… Но чем? Две — работой, а одна — “я б для батюшки царя//Родила богатыря”. Вопрос конечно интересный. Получается или она сама богатырша, или царь? А может, еще кто был? Вопрос интересный, но неразрешимый… Но похвасталась хорошо! И сразу же получила все то, о чем мечтала… Стала в тот же вечер царицей и заполучила на целую ночь себе царя в постель… Чего ей, конечно, за глаза хватило… А поутру царь вдруг вспомнил, что у него же война давным-давно идет, а он с этими женитьбами совсем замотался… Забыл про такое классное развлечение — повоевать… А что еще делать? Один раз трахнул девку, она за это ему обещала родить не кого-нибудь, а богатыря, поэтому можно и смываться…
А две другие — красавицы-сестрицы — доболтались… Одна угодила на кухню, другая к ткацкому станку… И пышащие злобой, что не их болтовню предпочли, стали готовить страшную месть. Тут как раз и проявляется весь спектр наилучших ценностей русских народных сказок: дурака работа любит, бесконечная вражда не на жизнь, а на смерть между сестрами и братьями… месть в самом зародыше, ну и, конечно же, великая мечта о великой халяве.
Итак, царь сбежал от молодой жены повоевать… С глаз долой из сердца вон. И не собирался он раньше заканчивать войну, пока не определится с вопросом: такого ли богатыря родила ему новая царица… Или как обычно — в расход? Мешок на голову и в море…
И все казалось бы нормально идет… Пока царь скрывается от ответственности, царица рожает… мальчика… Хоть в этом не обманула… Но тут вмешиваются другие силы… карательные… Ткачиха с поварихой, съякшались с одной старой каргой из родственниц царя… (по одной из версий — мачехой). Кто же еще может вредить царю?
Подменив грамоту у гонца (в доступе была царская печать, почерк… Главное все оперативно делается) посылают другую весточку царю, который там уже на мыло изошел. Давно бы надо заканчивать эту войну, а она все никак не определится… И что же там будет? Обманула же, скорее всего. И тут гонец… Вы представляете, как приятно было читать такое послание царю:
|
“Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку”. |
Он же рассчитывал на богатыря… А она стерва? От кого? да еще такое… А если это от него такой ребенок получился? А если не в первый раз? Конечно, тут не только чудесить начнешь… Но он успокоился, и дал приказ подождать… Еще лет сорок… Пока он не решится посмотреть на этого представителя кунсткамеры, то есть пока он войну не закончит…
А гонец, чудом избежавший смерти, летит обратно… Тут ему для спокойствия наливают чарку, другую, пока он не сваливается… А сами, ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой, меняют снова грамоту… Нечего… Пусть делают… Все, как всегда: “И Царицу и приплод//Тайно бросить в бездну вод”. В море, значит… Как всегда… Бояре потужили, о том что у них такой чокнутый царь, да и девку жалко, эту-то за что?.. Но засмолили, покатили и пустили в Окиян…
И в тот же день, или на следующий, царь закончил войну и теперь мог спокойно сидеть в своем дворце… Главное, можно снова делом заняться — искать новую царицу… Сколько же можно холостому жить? И никто и слова не скажет… Башку с плеч мигом…
Но оставим царя на пару суток, чтобы он смог спокойно теперь выиграть войну и вернуться со свои войском во столицу… Потому что в море разворачиваются события покруче: ребятенку то уже почти неделя, поэтому при абсолютном отсутствии еды и питья он стал расти не по дням а по часам… И не успели они проголодаться как следует, он не только вырос, но научился говорить, ходить, зубы выросли, да и сменились на постоянные, и за целый день достиг не только половозрелого возраста, но и стал жутким колдуном: правда своими сверхъестественными умениями он воспользовался только один раз в жизни… Но и этого хватит… Он и так герой!!!
Выкинула волна их на берег… А он вышиб дно… Сила есть ума не надо. А есть-то хочется… Тем более, что за последние сутки он прибавил килограмм семьдесят не меньше… Поэтому он сломил сук у дуба… (А тут интересное место, как раз о пользе православной церкви… хотя тоже нестыковочка… Ребенка по православной традиции крестят в сороковой день, а до самого конца сказки ему еще не исполнилось столько…) Поэтому непонятно откуда взявшийся “со креста снурок шелковый” он безжалостно рвет с груди… Какой там Бог, когда жрать хочется. Лук готов. Теперь бы стрелы… Ну, чтобы сильно не переработаться… во всем нужна экономия и сил, и средств… он ломает только одну тросточку, завострил ее (зубами, наверное)… И пошел на охоту… Не забывайте, что это еще грудной младенец… Только сегодня вырос, только сегодня научился ходить, в первый раз взял в руки лук… Поэтому ему одной тросточки-стрелы за глаза хватит, чтобы добыть и приготовить добрый ужин… Богатырь!!!
И сразу труба на подвиг зовет! Какой же он богатырь, если сейчас же подвига не совершит… Иначе никакой жизни… Короче, не иначе как случайно он ранил этого коршуна, которого и добила Лебедь.
Все, стрелы кончились, и теперь они обречены на голодную смерть… Вторую стрелу завострить у него уже никаких сил на такой подвиг не хватит. А тут — счастье… Лебедь оказалась не простой, а дюже-дюже крутой… И даже не спрашивает дурацких вопросов, как рыбка, типа “Что ты хочешь?” она просто обещает: “Отплачу тебе добром,//Сослужу тебе потом”. И, оставив царевича не солоно хлебавши, улетела… Но приказала никаких действий сегодня больше не предпринимать… Во-первых одного подвига в день вполне достаточно, а во-вторых, чтобы не натворил чего с дуру… Да и проверить, будет ли он ее и дальше слушаться? Или как? У нее на него есть свои планы?.. Не знаю, не знаю…
Царевич с экс-царицей “Целый день поведши так,//Лечь решили натощак”. Им осталось только одну ноченьку помучиться… И вот наутро царевич продрал глазки и офигел: оказывается они не заметили, что спят под самыми крепостными стенами большого города… Он будит царицу и докладывает… Та тоже в шоке, н он ее успокаивает: это, мол, моя!!!! лебедь развлекается, потешается… Пойдем, типа, проверим…
И вправду. Они оба уже назначены правителями, а там как они сами решат, кто будет властвовать? А кто распоряжаться всем… Ну и конечно, раз есть мужик, то его и надо назначать главой, а он “среди своей!!! столицы,//С разрешения царицы,//В тот же день стал княжить он//и нарекся: князь Гвидон”. Вот только когда у него появилось имя… Только сам он себя назвал, что еще раз подтверждает, что ему нет и сорока дней, да и не успели его назвать… Раньше называл-то батюшка по святцам, а его как бесовское отродье, вместе с матерью его породившей, бросить приказали в море… И приказ был незамедлительно выполнен.
Итак, прикинем сколько же прошло времени, с того момента, как бочку пустили по морю. Целый день бочка плыла (это много) когда нет ни парусов, ни парового двигателя, следовательно, остров Буян находится от столицы царя Салтана где-то в пол дня пути, если на нормальном корабле, потом целый день царевич совершал подвиг, и бродил голодный как волк по голому пустому острову… А уже на следующий день… он стал княжить в этом новом столичном городе… (княжеская столица), то есть подчиненная все-таки главной столице. Только непонятно какой? Царя Салтана или другого царя, о котором даже не упоминается — отца царевны Лебеди? Скорее всего, второго… Значит прошло трое суток.
И что прямо очевидно из текста сказки, в тот же день они (жители города) заставили пристать к острову первый торговый корабль. Купцов под руки ведут к новоиспеченному князю, тот беседует умные беседы, передает привет царю Салтану и отпускает купцов по добру по здорову… Чтобы те успели приплыть засветло… Купцы быстро на корабль и в путь, а князь Гвидон к морю, требовать оплаты за спасение… Моча в голову шибанула… А вот и Лебедь. Она-то знает уже, что он князь… А интересно, он помнит, что два дня еще голодать должен или уже нажрался чего ни попадя? Скорее всего, последнее… Забыл про этот приказ…
“Выпросил у рыбки корыто”… Э-э-э, не туда… Уговорил лебедь, чтобы она могла помочь ему посмотреть в глаза отцу… И Лебедь сразу же превратила его в комара… Тот, даже не поблагодарив свою благодетельницу, умчался за кораблем, забился в щель и к вечеру смог лицезреть “Славного царя Салтана”. А он, оказывается, уже в своем городе… Война благополучно закончилась, царь вернулся в стольный город и “весь сияя в злате,//Царь Салтан сидит в палате//на престоле и в венце// с грустной думой на лице”, а рядом ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой… Вот эта грусть и смутила молодого князя… Такой крутой царь не может такого приказа написать, это все наветы… И князь сразу же догадался, как было все на самом деле… Он безошибочно вычислил, кто его главные враги и недруги… А царь от грусти такой расспрашивает про… чудеса? О чем же можно спросить, когда жену с ребенком, оказавшуюся такой подлой и неверной, три дня назад утопили в море…
Не понравилась эта мысль Гвидону, но он наблюдает… И вот оно подтверждение… Кто-то не хочет очной ставки царя с бывшей царицей… Вот они — вся троица. А одна еще и что-то вякает по злобе своей… А царю, только бы такие сказки слушать да дивиться… В его-то печали… Царь увлекся, а комар разозлился до такой степени и так отомстил своей тетке, что у той аж глаз вытек… Хороший мальчик… Отомстил… И за это полагается награда… Воодушевленный визитом и новым подвигом, летит на крыльях счастья князь Гвидон в образе комара за наградой…
Прилетел и ходит комаром по берегу… туда-сюда, туда-сюда… Вот и лебедь… Заждался он ее… Давай подарок! Белочку под елочкой! И побыстрее, если люди не врут.
|
“Полно, князь, душа моя, Не печалься; рада службу Оказать тебе я в дружбу”. |
“Душа моя”… Интересно, что она имела в виду. Она его уже купила тем, что князем сделала, или тем, что в комара превратила, или, может быть, только сейчас покупает — белочкой…
Но не успел князь вернуться в город, как вот она — БЕЛОЧКА!!!
|
“Ну, спасибо,— молвил он,— Ай да лебедь — дай ей Боже, Что и мне, веселье то же”. |
Вот она мысль!!! Что и мне веселье то же! Кроме веселья он ничего не знает и знать не хочет. Да и все остальные также жить должны по его семидневной логике и самовоспитанию. Но практицизма у него не отнять… Он приказывает тотчас же выстроить хрустальный домик для белки, караул приставил, чтобы народ злато и изумруды не тырил, и дьячка приставил строгий счет орехам весть. Один читатель этой сказки потом так сформулировал этот принцип: “Учет и контроль” (Вова Ульянов (Ленин)) Все на благо князя, на честь белке…
Ну а дальше… Рефреном повторяющиеся события: купцы—корабль—новая сказка про чудо—месть—чудо в награду… Даже не интересно…
Напишем только то, что мы узнали нового за все это время:
1. Злость нашей вражеской троицы растет с каждым визитом князя (хорошее выражение — злыми жабами глядят);
2. У царевны Лебеди тридцать три брата… А это серьезная конкуренция в борьбе за престол… Хоть они и подчиняются ее просьбам, но могут и против пойти…
3. У князя каждое сообщение, что где-то, а не у него, есть какое-то чудо, вызывает неописуемое горе и депрессию, и пока он его не заполучит от лебеди… Она же обещала… Значит, даст.
4. Все-таки не уважал Гвидон женщин… всех. Потому что родственницу царя Салтана (напомним, что возможно это мачеха Салтана) он не стал жалить в глаз, а то и у нее вытечет… Он просто ужалил в нос, что тоже показывает его как исключительно доброго человека, заслуживающего самой высокой награды, и бюста на родине героя… Так что за один волдырь у “старой бабушки своей” он хочет получить себе в собственность то… что ни одному смертному и не снилось…
И несмотря на очень хорошее отношение к нему лебеди (он-то знает, что она не лебедь, а девушка), он требует от нее другую девицу — царевну, писанной красы… Вообще-то та же сказка про рыбака и рыбку… Такая же невыполнимая задача… Поэтому со страхом он ждет ответа… А лебедь молчит… Решает… Думает… Или просто за нос водит?
|
“Да! такая есть девица. Но жена не рукавица: С белой ручки не стряхнешь Да за пояс не заткнешь. Услужу тебе советом — Слушай: обо всем об этом Пораздумай ты путем, Не раскаяться б потом”. |
Она приняла решение, только вот… Трудности всякие… А его отношение? Тут он и выдает, абсолютно не думая, ведь есть — так давай!!! Я готов…
|
Князь пред нею стал божиться, Что пора ему жениться, Что об этом обо всем Передумал он путем; Что готов душою страстной За царевною прекрасной Он пешком идти отсель Хоть за тридевять земель. |
Особенно мне нравится, что он собирается идти пешком… С острова? Как Христос по воде? Он все-таки монстр, этот князь Гвидон… Но как маленький… Но… решение принято, не раз обсуждено, тем более, что с политической точки зрения…
|
Лебедь тут, вздохнув глубоко, Молвила: “Зачем далеко? Знай, близка судьба твоя, Ведь царевна эта — я”. |
Вот оно счастье… И если раньше, во времена Пушкина, не принято было, чтобы мужчины сами сватались, то тут вообще непонятно что происходит… Наверное, ее отца, царя, нельзя народу предъявить… Это или Кащей Бессмертный, или сам Сатана. Поэтому выходит, она сама сватается… без согласия родителей (но может они и согласны)… Как мужик… И идут спрашивать благословения у экс-царицы. Та уже с иконой чудотворной над головой… Знаем мы эти иконы… Тем более из города Царевны-Лебеди…
|
Князь не долго собирался, На царевне обвенчался; Стали жить да поживать, Да приплода поджидать. |
И эта, выходит, забеременела с первой ночи… Но этого ни на какие войны она не отпустит… Даже похвастаться не полетел… Вслед за кораблем, торговавшим одной контрабандой…
Купцы, встретившись с царем Салтаном, рассказывают, что все чудеса, про которые ему рассказывали предыдущие купцы… все собрались в одном месте… И если он не приедет, как обещал, то князь Гвидон сетует… наезжает…
Тут царь не утерпел… Он даже своих самых-самых советчиков больше слушать не хочет:
|
Но Салтан им не внимает И как раз их унимает: “Что я? царь или дитя? — Говорит он не шутя. — Нынче ж еду!” — Тут он топнул, Вышел вон и дверью хлопнул.
|
Ну не дитя он конечно… Но как эта картинка напоминает еще одну известную сцену:
|
Как царица отпрыгнет, Да как ручку замахнет, Да по зеркальцу как хлопнет, Каблучком-то как притопнет!.. |
Узнали? Злобная мачеха-царица из Сказки о мертвой царевне… Вот ведь, вроде бы и не баба он, и не дитя, а что-то среднее… Серединка — на половинку… А может, он гомосексуалист, причем пассивный? Это даже больше объясняет все его поведение… И побеги на войну, и то, что он больше одной ночи не может провести с женой, и то, что на него мачеха взъелась…
Ну, а конец совсем неинтересный… Хэппи энд, аж противно… Все всех простили? Особенно, ткачиху с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой… А царица? Она простила его? Или тоже задумала такую же добрую месть… Бочек много… Даже на острове… А царь новый и подконтрольный уже готов, да и с невесткой можно договориться… Ей тоже пригодилось бы это царство…
А царь… Он предпочел оправданию, нападение, потом отходняк — слезы… точно, пассивный голубой… А стрелочников по милости свой да ради праздника, что не ему отвечать… (раз стрелочники давно назначены и определены…) простил… — отпустил домой… — тоже, наверное, пешком… А сам напился до полусмерти…
А что дальше будет?
По-моему, не зря Царевна Лебедь намекала: “не раскаяться б потом”
Николай Доля
|
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, — Говорит одна девица, — То на весь крещеный мир Приготовила б я пир». — «Кабы я была царица,— Говорит ее сестрица,— То на весь бы мир одна Наткала я полотна». — «Кабы я была царица,— Третья молвила сестрица,— Я б для батюшки-царя Родила богатыря». Только вымолвить успела, Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь, Стороны той государь. Во все время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. «Здравствуй, красная девица,— Говорит он,— будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы. Поезжайте вслед за мной, Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха». В сени вышел царь-отец. Все пустились во дворец. Царь недолго собирался: В тот же вечер обвенчался. Царь Салтан за пир честной Сел с царицей молодой; А потом честные гости На кровать слоновой кости Положили молодых И оставили одних. В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха — И завидуют оне Государевой жене. А царица молодая, Дела вдаль не отлагая, С первой ночи понесла. В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя. Между тем, как он далеко Бьется долго и жестоко, Наступает срок родин; Сына бог им дал в аршин, И царица над ребенком, Как орлица над орленком; Шлет с письмом она гонца, Чтоб обрадовать отца. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Извести ее хотят, Перенять гонца велят; Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до слова: «Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку». Как услышал царь-отец, Что донес ему гонец, В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить; Но, смягчившись на сей раз, Дал гонцу такой приказ: «Ждать царева возвращенья Для законного решенья». Едет с грамотой гонец И приехал наконец. А ткачиха с поварихой С сватьей бабой Бабарихой Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую — И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой: «Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод». Делать нечего: бояре, Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю — Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян — Так велел-де царь Салтан. В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет. Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица; И растет ребенок там Не по дням, а по часам. День прошел — царица вопит... А дитя волну торопит: «Ты, волна моя, волна? Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли — Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!» И послушалась волна: Тут же на берег она Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько. Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она. Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет? Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся, Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?» — молвил он, Вышиб дно и вышел вон. Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле; Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом. Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен. Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук, Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый, Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил И пошел на край долины У моря искать дичины. К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон... Видно, на море не тихо; Смотрит — видит дело лихо: Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет... Тот уж когти распустил, Клев кровавый навострил... Но как раз стрела запела — В шею коршуна задела — Коршун в море кровь пролил. Лук царевич опустил; Смотрит: коршун в море тонет И не птичьим криком стонет, Лебедь около плывет, Злого коршуна клюет, Гибель близкую торопит, Бьет крылом и в море топит — И царевичу потом Молвит русским языком: «Ты царевич, мой спаситель, Мой могучий избавитель, Не тужи, что за меня Есть не будешь ты три дня, Что стрела пропала в море; Это горе — все не горе. Отплачу тебе добром, Сослужу тебе потом: Ты не лебедь ведь избавил, Девицу в живых оставил; Ты не коршуна убил, Чародея подстрелил. Ввек тебя я не забуду: Ты найдешь меня повсюду, А теперь ты воротись, Не горюй и спать ложись». Улетела лебедь-птица, А царевич и царица, Целый день проведши так, Лечь решились натощак. Вот открыл царевич очи; Отрясая грезы ночи И дивясь, перед собой Видит город он большой, Стены с частыми зубцами, И за белыми стенами Блещут маковки церквей И святых монастырей. Он скорей царицу будит; Та как ахнет!.. «То ли будет? — Говорит он,— вижу я: Лебедь тешится моя». Мать и сын идут ко граду. Лишь ступили за ограду, Оглушительный трезвон Поднялся со всех сторон: К ним народ навстречу валит, Хор церковный бога хвалит; В колымагах золотых Пышный двор встречает их; Все их громко величают, И царевича венчают Княжей шапкой, и главой Возглашают над собой; И среди своей столицы, С разрешения царицы, В тот же день стал княжить он И нарекся: князь Гвидон. Ветер на море гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах. Корабельщики дивятся, На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый, Пристань с крепкою заставой — Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости Князь Гвидон зовет их в гости, Их он кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали соболями, Чернобурыми лисами; А теперь нам вышел срок, Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана...» Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; От меня ему поклон». Гости в путь, а князь Гвидон С берега душой печальной Провожает бег их дальный; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь печально отвечает: «Грусть-тоска меня съедает, Одолела молодца: Видеть я б хотел отца». Лебедь князю: «Вот в чем горе! Ну послушай: хочешь в море Полететь за кораблем? Будь же, князь, ты комаром». И крылами замахала, Воду с шумом расплескала И обрызгала его С головы до ног всего. Тут он в точку уменьшился, Комаром оборотился, Полетел и запищал, Судно на море догнал, Потихоньку опустился На корабль — и в щель забился. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, К царству славного Салтана, И желанная страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости; Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит: весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце С грустной думой на лице; А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Около царя сидят И в глаза ему глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье на худо, В свете ж вот какое чудо: В море остров был крутой, Не привальный, не жилой; Он лежал пустой равниной; Рос на нем дубок единый; А теперь стоит на нем Новый город со дворцом, С златоглавыми церквами, С теремами и садами, А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду; Молвит он: «Коль жив я буду, Чудный остров навещу, У Гвидона погощу». А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Не хотят его пустить Чудный остров навестить. «Уж диковинка, ну право,— Подмигнув другим лукаво, Повариха говорит,— Город у моря стоит! Знайте, вот что не безделка: Ель в лесу, под елью белка, Белка песенки поет И орешки все грызет, А орешки не простые, Все скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Вот что чудом-то зовут». Чуду царь Салтан дивится, А комар-то злится, злится — И впился комар как раз Тетке прямо в правый глаз. Повариха побледнела, Обмерла и окривела. Слуги, сватья и сестра С криком ловят комара. «Распроклятая ты мошка! Мы тебя!..» А он в окошко Да спокойно в свой удел Через море полетел. Снова князь у моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает; Чудо чудное завесть Мне б хотелось. Где-то есть Ель в лесу, под елью белка; Диво, право, не безделка — Белка песенки поет Да орешки все грызет, А орешки не простые, Все скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Но, быть может, люди врут». Князю лебедь отвечает: «Свет о белке правду бает; Это чудо знаю я; Полно, князь, душа моя, Не печалься; рада службу Оказать тебе я в дружбу». С ободренною душой Князь пошел себе домой; Лишь ступил на двор широкий — Что ж? под елкою высокой, Видит, белочка при всех Золотой грызет орех, Изумрудец вынимает, А скорлупку собирает, Кучки равные кладет, И с присвисточкой поет При честном при всем народе: Во саду ли, в огороде. Изумился князь Гвидон. «Ну, спасибо,— молвил он,— Ай да лебедь — дай ей Боже, Что и мне, веселье то же». Князь для белочки потом Выстроил хрустальный дом. Караул к нему приставил И притом дьяка заставил Строгий счет орехам весть. Князю прибыль, белке честь. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого: Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы конями, Все донскими жеребцами, А теперь нам вышел срок — И лежит нам путь далек: Мимо острова Буяна В царство славного Салтана...» Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; Да скажите: князь Гвидон Шлет царю-де свой поклон». Гости князю поклонились, Вышли вон и в путь пустились. К морю князь — а лебедь там Уж гуляет по волнам. Молит князь: душа-де просит, Так и тянет и уносит… Вот опять она его Вмиг обрызгала всего: В муху князь оборотился, Полетел и опустился Между моря и небес На корабль — и в щель залез. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана — И желанная страна Вот уж издали видна; Вот на берег вышли гости; Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит: весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце, С грустной думой на лице. А ткачиха с Бабарихой Да с кривою поварихой Около царя сидят. Злыми жабами глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо; В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит С златоглавыми церквами, С теремами да садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом; Белка там живет ручная, Да затейница какая! Белка песенки поет Да орешки все грызет, А орешки не простые, Все скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Слуги белку стерегут, Служат ей прислугой разной — И приставлен дьяк приказный Строгий счет орехам весть; Отдает ей войско честь; Из скорлупок льют монету Да пускают в ход по свету; Девки сыплют изумруд В кладовые, да под спуд; Все в том острове богаты, Изоб нет, везде палаты; А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду. «Если только жив я буду, Чудный остров навещу, У Гвидона погощу». А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Не хотят его пустить Чудный остров навестить. Усмехнувшись исподтиха, Говорит царю ткачиха: «Что тут дивного? ну, вот! Белка камушки грызет, Мечет золото и в груды Загребает изумруды; Этим нас не удивишь, Правду ль, нет ли говоришь. В свете есть иное диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Разольется в шумном беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор. Это диво, так уж диво, Можно молвить справедливо!» Гости умные молчат, Спорить с нею не хотят. Диву царь Салтан дивится, А Гвидон-то злится, злится... Зажужжал он и как раз Тетке сел на левый глаз, И ткачиха побледнела: «Ай!» — и тут же окривела; Все кричат: «Лови, лови, Да дави ее, дави… Вот ужо! постой немножко, Погоди...» А князь в окошко, Да спокойно в свой удел Через море прилетел. Князь у синя моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает — Диво б дивное хотел Перенесть я в мой удел». — «А какое ж это диво?» — «Где-то вздуется бурливо Окиян, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в шумном беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор». Князю лебедь отвечает: «Вот что, князь, тебя смущает? Не тужи, душа моя, Это чудо знаю я. Эти витязи морские Мне ведь братья все родные. Не печалься же, ступай, В гости братцев поджидай». Князь пошел, забывши горе, Сел на башню, и на море Стал глядеть он; море вдруг Всколыхалося вокруг, Расплескалось в шумном беге И оставило на бреге Тридцать три богатыря; В чешуе, как жар горя, Идут витязи четами, И, блистая сединами, Дядька впереди идет И ко граду их ведет. С башни князь Гвидон сбегает, Дорогих гостей встречает; Второпях народ бежит; Дядька князю говорит: «Лебедь нас к тебе послала И наказом наказала Славный город твой хранить И дозором обходить. Мы отныне ежеденно Вместе будем непременно У высоких стен твоих Выходить из вод морских, Так увидимся мы вскоре, А теперь пора нам в море; Тяжек воздух нам земли». Все потом домой ушли. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит, и поит, И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете? И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; Торговали мы булатом, Чистым серебром и златом, И теперь нам вышел срок; А лежит нам путь далек, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану. Да скажите ж: князь Гвидон Шлет-де свой царю поклон». Гости князю поклонились, Вышли вон и в путь пустились. К морю князь, а лебедь там Уж гуляет по волнам. Князь опять: душа-де просит... Так и тянет и уносит... И опять она его Вмиг обрызгала всего. Тут он очень уменьшился, Шмелем князь оборотился, Полетел и зажужжал; Судно на море догнал, Потихоньку опустился На корму — и в щель забился. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана, И желанная страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости. Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит, весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце, С грустной думой на лице. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Около царя сидят — Четырьмя все три глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо; В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит, Каждый день идет там диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в скором беге — И останутся на бреге Тридцать три богатыря, В чешуе златой горя, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор; Старый дядька Черномор С ними из моря выходит И попарно их выводит, Чтобы остров тот хранить И дозором обходить — И той стражи нет надежней, Ни храбрее, ни прилежней. А сидит там князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду. «Коли жив я только буду, Чудный остров навещу И у князя погощу». Повариха и ткачиха Ни гугу — но Бабариха, Усмехнувшись, говорит: «Кто нас этим удивит? Люди из моря выходят И себе дозором бродят! Правду ль бают или лгут, Дива я не вижу тут. В свете есть такие ль дива? Вот идет молва правдива: За морем царевна есть, Что не можно глаз отвесть: Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает, Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. А сама-то величава, Выступает, будто пава; А как речь-то говорит, Словно реченька журчит. Молвить можно справедливо. Это диво, так уж диво». Гости умные молчат: Спорить с бабой не хотят. Чуду царь Салтан дивится — А царевич хоть и злится, Но жалеет он очей Старой бабушки своей: Он над ней жужжит, кружится — Прямо на нос к ней садится, Нос ужалил богатырь: На носу вскочил волдырь. И опять пошла тревога: «Помогите, ради бога! Караул! лови, лови, Да дави его, дави... Вот ужо! пожди немножко, Погоди!..» А шмель в окошко, Да спокойно в свой удел Через море полетел. Князь у синя моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает: Люди женятся; гляжу, Не женат лишь я хожу». — «А кого же на примете Ты имеешь?» — «Да на свете, Говорят, царевна есть, Что не можно глаз отвесть. Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает — Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. А сама-то величава, Выступает, будто пава; Сладку речь-то говорит, Будто реченька журчит. Только, полно, правда ль это?» Князь со страхом ждет ответа. Лебедь белая молчит И, подумав, говорит: «Да! такая есть девица. Но жена не рукавица: С белой ручки не стряхнешь Да за пояс не заткнешь. Услужу тебе советом — Слушай: обо всем об этом Пораздумай ты путем, Не раскаяться б потом». Князь пред нею стал божиться, Что пора ему жениться, Что об этом обо всем Передумал он путем; Что готов душою страстной За царевною прекрасной Он пешком идти отсель Хоть за тридевять земель. Лебедь тут, вздохнув глубоко, Молвила: «Зачем далеко? Знай, близка судьба твоя, Ведь царевна эта — я». Тут она, взмахнув крылами, Полетела над волнами И на берег с высоты Опустилася в кусты, Встрепенулась, отряхнулась И царевной обернулась: Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит; А сама-то величава, Выступает, будто пава; А как речь-то говорит, Словно реченька журчит. Князь царевну обнимает, К белой груди прижимает И ведет ее скорей К милой матушке своей. Князь ей в ноги, умоляя: «Государыня-родная! Выбрал я жену себе, Дочь послушную тебе. Просим оба разрешенья, Твоего благословенья: Ты детей благослови Жить в совете и любви». Над главою их покорной Мать с иконой чудотворной Слезы льет и говорит: «Бог вас, дети, наградит». Князь не долго собирался, На царевне обвенчался; Стали жить да поживать, Да приплода поджидать. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости. Князь Гвидон зовет их в гости. Он их кормит, и поит, И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы недаром Неуказанным товаром; А лежит нам путь далек: Восвояси на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; Да напомните ему, Государю своему: К нам он в гости обещался, А доселе не собрался — Шлю ему я свой поклон». Гости в путь, а князь Гвидон Дома на сей раз остался И с женою не расстался. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, К царству славного Салтана, И знакомая страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости. Царь Салтан зовет их в гости, Гости видят: во дворце Царь сидит в своем венце. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Около царя сидят, Четырьмя все три глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо, В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит, С златоглавыми церквами, С теремами и садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом: Белка в нем живет ручная, Да чудесница какая! Белка песенки поет Да орешки все грызет; А орешки не простые, Скорлупы-то золотые. Ядра — чистый изумруд; Белку холят, берегут. Там еще другое диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в скором беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые, Все равны, как на подбор — С ними дядька Черномор. И той стражи нет надежней, Ни храбрее, ни прилежней. А у князя женка есть, Что не можно глаз отвесть: Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает; Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. Князь Гвидон тот город правит, Всяк его усердно славит; Он прислал тебе поклон, Да тебе пеняет он: К нам-де в гости обещался, А доселе не собрался». Тут уж царь не утерпел, Снарядить он флот велел. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Не хотят царя пустить Чудный остров навестить. Но Салтан им не внимает И как раз их унимает: «Что я? царь или дитя? — Говорит он не шутя. — Нынче ж еду!» — Тут он топнул, Вышел вон и дверью хлопнул. Под окном Гвидон сидит, Молча на море глядит: Не шумит оно, не хлещет, Лишь едва-едва трепещет. И в лазоревой дали Показались корабли: По равнинам Окияна Едет флот царя Салтана. Князь Гвидон тогда вскочил, Громогласно возопил: «Матушка моя родная! Ты, княгиня молодая! Посмотрите вы туда: Едет батюшка сюда». Флот уж к острову подходит. Князь Гвидон трубу наводит: Царь на палубе стоит И в трубу на них глядит; С ним ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой; Удивляются оне Незнакомой стороне. Разом пушки запалили; В колокольнях зазвонили; К морю сам идет Гвидон; Там царя встречает он С поварихой и ткачихой, С сватьей бабой Бабарихой; В город он повел царя, Ничего не говоря. Все теперь идут в палаты: У ворот блистают латы, И стоят в глазах царя Тридцать три богатыря, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор. Царь ступил на двор широкий: Там под елкою высокой Белка песенку поет, Золотой орех грызет, Изумрудец вынимает И в мешочек опускает; И засеян двор большой Золотою скорлупой. Гости дале — торопливо Смотрят — что ж? княгиня — диво: Под косой луна блестит, А во лбу звезда горит: А сама-то величава, Выступает, будто пава, И свекровь свою ведет. Царь глядит — и узнает... В нем взыграло ретивое! «Что я вижу? что такое? Как!» — и дух в нем занялся... Царь слезами залился, Обнимает он царицу, И сынка, и молодицу, И садятся все за стол; И веселый пир пошел. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Разбежались по углам; Их нашли насилу там. Тут во всем они признались, Повинились, разрыдались; Царь для радости такой Отпустил всех трех домой. День прошел — царя Салтана Уложили спать вполпьяна. Я там был; мед, пиво пил — И усы лишь обмочил. 29.08.1831 |
А.С. Пушкин. Собрание сочинений в десяти
томах. Том 3.
М.: Изд-во «Правда», 1981, стр. 295-319
Библиотека "Живое слово"
Астрология Агентство ОБС Живопись Имена
|
|