М.И. Цветаева 14 июля 1925 года


Марина Цветаева

Разные письма

М.И. Цветаева 14 июля 1925 года



10

Вшеноры, близ Праги, 14 <19?>-го июля 1925 г.

Борис,

первое человеческое письмо от тебя (остальные Geistbriefe)* и я польщена, одарена, возвеличена. Ты просто удостоил меня своего черновика.

А вот мой черновик — вкратце: 8 лет (1917 — 1925 гг.) киплю в быту, я тот козел, которого беспрестанно заре- и недорезывают, я сама то варево, которое непрестанно (8 л<ет>) кипит у меня на примусе. Моя жизнь — черновик, перед которым — посмотрел бы! — мои черновики — белейшая скатерть. Презираю себя за то, что по первому зову (1001 в день!) быта (NB! быт — твоя задолженность другим) — срываюсь с тетрадки, и НИКОГДА обратно.

Во мне — протестантский долг, перед которым моя католическая — нет! — моя хлыстовская любовь (к тебе) — пустяк.

Ты не думай, что я живу «заграницей», я живу в деревне, с гусями, с водокачками. И не думай: деревня: идиллия: свои две руки и ни одного своего жеста. Деревьев не вижу, дерево ждет любви (внимания), а дождь мне важен, поскольку просохло или не просохло белье. День: готовлю, стираю, таскаю воду, нянчу Георгия (5 ½ мес<яцев>, чудесен), занимаюсь с Алей по-франц<узски>, перечти Катерину Ивановну из «Преступления и наказания», это я. Я неистово озлоблена. Целый день киплю в котле. Поэма «Крысолов» пишется уже четвертый месяц, не имею времени подумать, думает перо. Утром 5 мин<ут> (время присесть), среди дня — 10 мин<ут>, ночь моя, но ночью не могу, не умею, другое внимание, жизнь не в себя, а из себя, а слушать некого, даже шумов ночи, ибо хозяева запирают выходную дверь (ах, все мои двери входные, тоска по выходной — понимаешь!?) с 8 ч. вечера, а у меня нет ключа. Борис, я вот уже год живу фактически взаперти. У тебя хоть между домом и редакцией, редакцией и редакцией отрывки тротуара, я живу в котловине, задушенная холмами, крыша, холм, на холме — туча: туша.

Друзей у меня нет, — здесь не любят стихов, а вне — не стихов, а того, из чего они — что я? Негостеприимная хозяйка, молодая женщина в старых платьях.

Вот я тебя не понимаю: бросить стихи. А потом что? С моста в Москву-реку? Да со стихами, милый друг, как с любовью: пока; она тебя не бросит... Ты же у Лиры крепостной.

Сопоставление с Есениным, — смеюсь. Не верю в него, не болею им, всегда чувствую: как легко быть Есениным! Я тебя ни с кем не сопоставляю. Ты никогда не будешь Первым, только первый — великая тайна и великий шантаж, Борис! — только какая-то степень последнего, тот же «последний», только принаряженный, приукрашенный, обезвреженный. У первого есть второй.. Единственный не бывает первым (Анненский, Брюсов) 1

И прозу и поэму получила2. Название «Проза» настолько органично, а «Рассказы» настолько нарочито, что я ни разу, с тех . пор, как взяла книгу в руки, Не говорила о ней иначе, как «Проза» Пастернака. Никогда — «Рассказы». Разве ты можешь писать рассказы? Смеюсь. Рассказы, это Зайцев пишет. Проза, это страна, в ней живут, или море — черпают ладонью, это цельное. А рассказы — унизительная дребедень. Дурак издатель. Ах, Борис, сколько дураков и наглецов. <...>3.

 

* Духовные письма (нем.).

10

1 Цветаева отвечает Пастернаку на его реплику: «Первым был Брюсов, Анненский не был первый» (см. очерк «Герой труда» и комментарии к нему, т. 4).

2 Цветаева получила от Пастернака книгу «Рассказы» (М.; Л.: Круг, 1925) в июле 1925 г. с дарственной надписью: «Марине, удивительному, чудесному. Богом одаренному другу. Б. П.» (см. также ответ на анкету газеты «Возрождение» от 1 января 1926 г., т. 4). Под «поэмой», по-видимому, имеется в виду «Высокая болезнь» (1923, 1928).

3 Письмо, по-видимому, имело продолжение.



Без риска быть... Библиотека "Живое слово" Астрология  Агентство ОБС Живопись Имена

 © Николай Доля.  Проект «Без риска быть...»

Гостевая  Форум  Почта