М.И. Цветаева 9 мая 1926 года


Марина Цветаева

Переписка с Р.М. Рильке

М.И. Цветаева 9 мая 1926 года



Сен Жиль-сюр-Ви,
9 мая 1926

Райнер Мария Рильке!

Дозволено ли так к Вам обратиться? Ведь Вы — сама поэзия во плоти — не можете не знать, что одно Ваше имя — поэма. Райнер Мария — это звучит церковно — но и детски — но и рыцарски. Имя Ваше рифмуется не со временем — оно приходит из прежде или из после — искони. Ваше имя захотело этого, и Вы выбрали его. (Свои имена мы выбираем сами, всё случающееся — лишь следствие.) Ваши крестины были прологом к Вам как целостности, и священник, крестивший Вас, воистину не ведал, что творил.

===========

Нет, Вы не то, что называют «мой любимый поэт» («самый любимый» — степень). Вы — явление природы, и оно не может быть моим и его не любят, но претерпевают, или же, точнее (но еще слишком недостаточно!), Вы — воплотившаяся пятая стихия: сама поэзия, или (и это тоже еще слишком недостаточно) Вы — то, из чего вырастает поэзия, а это нечто большее, чем она (Вы).

Дело здесь не в человеке-Рильке (человек — это то, к чему мы принуждены!), а в Рильке-духе, который еще более велик, чем поэт, и как раз он-то, собственно, и зовется для меня Рильке — Рильке из послезавтра.

Вы должны увидеть себя моими глазами (из моих глаз), охватить свое величие их размахом, когда я смотрю на Вас: свое величие — всей их далью-ширью.

Что после Вас можно еще делать поэту? Мастера (например Гёте) можно превозмочь, но превозмочь Вас — означает (значило бы) превозмочь поэзию. Поэт — это тот, кто превозмогает жизнь (должен превозмочь).

Вы — невозможная задача для будущих поэтов. Поэт, который придет после Вас, должен быть Вами, то есть Вы должны будете родиться вновь.

Вы возвращаете словам их первоначальное значение (смысл), а вещам — их первоначальные имена-знаки (значимости). К примеру, если Вы говорите «великолепно», то говорите Вы о великой лепе (лепке, лепоте) — так, как было задумано при его [слова] возникновении. (Нынче же «великолепно» — всего лишь голый восклицательный знак.)

По-русски я выразила бы все это яснее, однако я не хочу принуждать Вас к вчитыванию, лучше уж я понужу себя к вписыванию (hineinzulesen — hineinzuschreiben).

===========

Первое, что в Вашем письме бросило меня (не — вознесло, не — доставило) на высочайшую башню радости, было слово «май» (may), которому Вы буквой у придали толику старого аристократизма. Май (mai) с i — это как будто о первом мае, не празднике рабочих, который когда-нибудь сможет стать красивым — но о кротком буржуазном мае обрученных и (не слишком) влюбленных.

===========

Несколько кратких биографических (лишь самых необходимых) замечаний: из русской революции (не из революционной России, революция — это страна со своими собственными — и вечными — законами!) я прибыла — через Берлин — в Прагу, вместе с Вашими книгами. В Праге впервые прочла «Ранние стихотворения». Так я полюбила Прагу — с первого же дня — благодаря Вашему студенчеству.

В Праге я оставалась с 1922-го по 1925-й, три года, в ноябре 1925-го уехала в Париж. Были ли Вы еще в то время там?

В случае, если Вы там были:

Почему я не пришла к Вам? Потому что Вы мой возлюбленнейший — на целом свете. Очень просто. А еще потому, что Вы меня не знали. Из страдающей гордости, из благоговения перед случаем (судьбой ли). Из — трусости, вероятно, чтобы не пришлось сносить Ваш отчужденный взгляд — на пороге Вашей комнаты. (Не чуждо Вы не смогли бы, конечно, на меня смотреть! Но если бы даже — то взгляд-то Ваш был бы для каждого, ибо Вы меня не знали, и значит: все-таки чуждый!)

Еще одно: Вы всегда будете ощущать меня в качестве русской, я же Вас — как явление собственно человеческое (божественное). В этом, — сложность нашей чересчур своеобразной национальности — все, что в нас есть наше Я — европейцы называют русским.

Нечто похожее у нас — с китайцами, японцами, неграми — очень далекими или очень дикими.

===========

Райнер Мария, еще не все потеряно, в будущем (1927) году приедет Борис, и мы навестим Вас — где бы Вы ни были. Бориса я знаю очень мало и люблю его так, как любят лишь Никогда-не виденное (уже бывшее или еще не пришедшее: вслед-идущее), Никогда-не виденное или Никогда-не бывшее. Он не так уж юн — 33 года, так мне кажется, но ребячлив. На своего отца он не похож ни единой ресницей (лучшее, что может сделать сын). Я верю лишь в материнских сыновей. Вы — тоже материнский сын. Мужчина по женской линии — потому столь богат (двойственность).

Первый поэт России — это он. Это известно мне — да еще нескольким, остальные дожидаются, когда он умрет.

===========

Ваших книг я ожидаю как грозы, которая — хочу я или нет — придет. Почти как операция на сердце (нет, это не метафора! каждое стихотворение //Твое// врезается в сердце и взрезает его по своему желанию — хочу я или нет). Не хотеть ничего!

Знаешь, почему я говорю тебе ты и люблю тебя и — и — и — потому что ты — сила. Редчайшее.

===========

Ты можешь мне не отвечать, я знаю, что такое время, знаю, что такое стихи. Я знаю и то, что такое письмо. Вот так.

===========

В Во (кантоне) я была десятилетней девочкой (1903 г.), в Лозанне, и многое помню из того времени. В пансионате была взрослая негритянка, которой предстояло изучить французский. Она не научалась ничему, но пожирала фиалки. Это самое пронзительное из того, что вспоминается. Голубые губы — негритянские губы не красные — и голубые фиалки. Голубое Женевское озеро появляется позднее.

===========

Чего я от тебя хочу, Райнер? Ничего. Всего. Чтобы ты позволил мне каждое мгновение моей жизни устремлять взор к тебе — как к вершине, которая защищает (некий каменный ангел-хранитель!). Пока я тебя не знала — можно было и так, но сейчас, когда я тебя знаю,— требуется разрешение.

Ибо моя душа хорошо воспитана.

===========

Но писать тебе я хочу — хочешь ты того или нет. О твоей России (цикл «Цари» и др.). О многом.

Твои русские буквы. Растроганность. Я, которая как индеец (или индус?) никогда не плачу, я чуть было не...

===========

Я читала твое письмо возле океана, океан читал вместе со мной, мы читали оба. Не мешает ли тебе такой со-читатель? Другого не будет — я слишком ревнива (к тебе — ревностна).

===========

Вот мои книги — ты можешь их не читать,— положи их на свой рабочий стол и поверь мне на слово, что до меня их не было здесь (я имею в виду мир, а не стол!).

===========

10 мая 1926

Знаете, как я сегодня (10-го) получила Ваши книги? Дети еще спали (семь часов утра), я вдруг встала и побежала к двери. В это самое мгновение — я уже держала руку на дверной ручке — постучал почтальон — прямо мне в руку. Мне оставалось лишь завершить мой дверной жест и принять той же самой, еще хранящей стук, рукой — книги.

Я еще их не раскрывала, иначе письмо не уйдет сегодня — а оно должно улететь.

===========

Когда моя дочь (Ариадна) была еще совсем маленькой — каких-нибудь два-три года — она часто спрашивала меня перед тем, как идти ко сну: «А ты будешь читать Рейнеке?»

Райнеке — так звучало у нее — в ее стремительном детском звукоощущеньи — Райнер Мария Рильке. У детей нет чувства пауз.

===========

Хочу написать тебе о Вандее, моей героической французской родине. (В каждой стране и в столетии — по меньшей мере одна, не так ли?) Я здесь ради ее имени. Если, как я, не имеют ни денег, ни времени, выбирают самое необходимое: насущное.

===========

Швейцария не впускает русских. Но горы должны раздвинуться (или расколоться!) — чтобы Борис и я пришли к тебе!

Я верю в горы. (Строчка, мною переделанная — но по существу нет — ибо горы и ночи (Berge — Nachte) рифмуются — узнаешь?)*

Марина Цветаева

Ваше письмо Борису уйдет еще сегодня — заказным и всем богам на волю. Россия для меня все еще разновидность потустороннего.


* Цветаева имеет в виду строку стихотворения Рильке: «Я верю в ночи».— Перев.



Источник — Ганс Эгон Хольтхаузен "Райнер Мария Рильке", Челябинск, 
Изд-во Урал LTD, 1998. Перевод Н. Болдырева


Без риска быть... Библиотека "Живое слово" Астрология  Агентство ОБС Живопись Имена

 © Николай Доля.  Проект «Без риска быть...»

Гостевая  Форум  Почта