Поезд, Марина, тот поезд (с твоим прошлым письмом), которому ты запоздало выразила недоверие,— запыхавшись, подъехал ко мне; жуткий почтовый ящик был древен, как древни верблюды и крокодилы, смолоду защищенные своей древностью: надежнейшее достоинство.— Да и Да и Да, Марина, всяческое Да, которого ты хочешь и которым ты являешься, такое большое и единое, как Да — самой жизни... но ведь в нем скрыты все десять тысяч Нет — непредвиденные.

Если я уверен меньше в том, дана ли нам возможность сойтись, стать как два слоя, две плоскости, что, нежно соприкасаясь, были бы двумя половинками одного гнезда (Nest) (как хотел бы я сейчас снова знать, как будет по-русски Nest... забыл!), гнезда-сна, в которое садится большая птица, хищная птица духа (не моргать!)... если я меньше (чем ты) уверен... (может быть, дело здесь в тех особенных внутренних трудностях, которые я переживаю, зачастую едва надеясь еще противостоять им, так что сейчас я жду от вещей, которые хотят войти, не их самих, но некой совершенно особой помощи, посильного содействия)... то все же я не менее (нет: и подавно!) нуждаюсь в том, чтобы разок именно так вытащить себя из глубины, из колодца колодцев. А между тем является страх перед множеством дней, с их повторениями, а иногда (вдруг) страх перед теми случайностями, которые ничего не ведают и не поддаются увещеваниям.

...Не до зимы!..

...«Ты можешь не отвечать...» кончаешь ты. Пожалуй, я мог бы не отвечать, ибо кто знает, Марина, не был ли мой ответ готов еще до твоего вопроса? Уже тогда в Валь-Моне я искал его на карте: cette petite ville. en Savoie*... и вот об этом говоришь ты! — Вырви это из времени, представь, что это уже было: так думал я, когда тебя читал... И вот ты уже написала на краешке письма: «Прошедшее еще нам предстоит...» (Магическая строка, но из какого робкого контекста!)

Забудь же, дорогая, о том, что было спрошено и что отвечено, возьми это (как это и должно быть) под защиту, под охрану той радости, которую ты приносишь, в которой я нуждаюсь, которую принесу и я, быть может, если начало приношению положишь ты (что ты уже и сделала).

То, что Борис хранит молчание, печалит и тревожит меня; не означает ли это, что мое появление и в самом деле стало преградой на пути его мощной к тебе устремленности? И хотя я вполне понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о двух «заграницах», все же нахожу, что ты слишком сурова, почти жестока к нему (сурова и ко мне, когда хочешь, чтобы Россия являлась мне лишь тобой одною!). Восставшим против любого исключения (вырастающего из корня любви и затем деревенеющего...): узнаёшь ли ты меня таким, также и таким?

* этот городок в Савойе (фр.).

Источник — Ганс Эгон Хольтхаузен "Райнер Мария Рильке", Челябинск, 
Изд-во Урал LTD, 1998. Перевод Н. Болдырева