|
|||||||||
|
Вы здесь: Серебряный век >> София Парнок >> Д.Л. Бургин >> Эпилог |
Д.Л. БургинДиана Левис Бургин |
София Парнок. Жизнь и творчество русской Сафо
Эпилог
Ольге Николаевне пришлось обратиться за помощью к посторонним, но особенно помог ей знакомый аптекарь из Карийского. Не дожидаясь просьбы Ольги Николаевны, он взял на себя устройство самых трудных дел. Получил официальные бумаги, необходимые для перевоза усопшей в Москву, нашел плотника, который изготовил гроб — длинный ящик, покрашенный только снаружи морилкой.
28 августа в 7 часов утра процессия двинулась в Москву. Лошадь, старая и слабая, шла очень медленно. Сопровождающие пошли по шоссе несколько впереди. Ольга Николаевна время от времени впрыскивала покойнице формалин, «и потому Соня совсем не разложилась»,— как вспоминала потом Эрарская.1
В Москву приехали в час ночи, 29 августа. Самая трудная часть пути оказалась по улицам Москвы к дому. Ольга Николаевна опасалась, что их задержит милиционер, спросит, кого и зачем везут: в Москве были какие-то эпидемии. У нее была справка о сердечной болезни Парнок, но для Москвы она могла оказаться непригодной. Доехали в конце концов без особых помех, только на всех перекрестках милиционеры давали свистки и приказывали свернуть в переулки, так как не везде разрешался проезд гужевого транспорта После приезда на Никитский бульвар, в дом № 12а, где жили Парнок и Цубербиллер, утром 29 августа отслужили панихиду.
Горнунг узнал о смерти Парнок от своего знакомого, который зашел к нему по другому делу и сообщил как бы между прочим, что он узнал в Союзе советских писателей о кончине С.Я. Парнок. Оказалось, что Цубербиллер прислала из Карийского телеграмму на имя Натальи Ильиничны Игнатовой. Горнунг позвонил Эрарской и узнал, что похороны состоятся 29 августа на Немецком кладбище в Лефортове, где были могилы родных Ольги Николаевны.
В 11 часов утра, купив по дороге цветы, Горнунг поехал на Никитский бульвар. Войдя в переднюю, он увидел, что Веденеева с каким-то незнакомым ему человеком прибивает на крышку гроба живые цветы. Он прошел в комнату и подошел к гробу: «Я долго смотрел на нее. Она немного изменилась. Лицо было очень бледное и, как всегда, в веснушках. И только около губ была синева.
Ко мне подошла Ольга Николаевна, я крепко пожал ее руку».2
Потом Горнунг вместе со знакомой Ольги Николаевны, И. С. Юргенсон, пошел в редакцию «Известий» и в клуб писателей («дом Герцена»), чтобы дать объявления о смерти поэта. Вернувшись на Никитский бульвар, где уже начали собираться люди, Горнунг предложил Ольге Николаевне сделать фотографии покойной, съездил к знакомым за фотоаппаратом и сфотографировал ее.
Присутствовали В.М. Волькенштейн, Л.Я. Гуревич, композитор В.В. Нечаев, Г.Г. Шпет, М.Л. Эйхенгольц, Е.Я. Тараховская, А.М. Эфрос. Ольга Николаевна вместе с мужчинами вынесла гроб. Среди собравшихся на улице возле катафалка Горнунг заметил Бориса Пастернака. В комнате все еще оставалась плачущая Веденеева, с ней была Эрарская.
На кладбище к процессии присоединился М. Ф. Гнесин. От ворот до могилы гроб несли на руках Горнунг, Нейштадт, несколько женщин и Ольга Николаевна, которая ни за что не позволяла ее сменить. Когда опустили гроб в могилу и на крышку посыпались комья земли, с Веденеевой сделалось дурно, и Горнунгу пришлось держать ее под руку. Ольга Николаевна стояла рядом с могилой, подперев щеку рукой, и смотрела как бы в раздумьи.
Принесли белый деревянный крест с наспех сделанной надписью, установили его, уровняли края могилы, и женщины покрыли ее цветами. На крест повесили венок из гвоздик. Потом долго еще стояли, пока не пришел монах служить панихиду.
После того как все ушли, Цубербиллер осталась у могилы с двумя самыми близкими подругами, которые помогали ей в организации похорон.
Через несколько дней Горнунг зашел навестить Ольгу Николаевну и с ее разрешения переписал для себя самые последние стихи Парнок.
3 сентября, в девятый день, Веденеева поехала со своей знакомой в лес за хвоей, брусничной зеленью и осенними листьями, чтобы украсить могилу. Отслужили панихиду.
5 сентября Эрарская писала Евгении Герцык:
«Теперь мы так часто собираемся около Ольги Николаевны — в этой громадной с голубой лампой комнате. На письменном столе стоят все Сонины какие только есть портреты и масса цветов. Сначала было жутко и до отчаяния тоскливо в их комнате без Сони. Теперь появилось сознание, что она жива, что она с нами, и новое чувство, что ей там стало легче».3
Все собиравшиеся там подруги Парнок, должно быть, чувствовали, что «вечность, обещанная любовью», действительно существует, и каждая из них была той, к которой поэт обращается в стихотворении, написанном в 1926 году и адресованном неизвестной возлюбленной:
|
|
Примечания
1 Письмо Эрарской к Герцык от 25 сентября 1933 г.
2 Горнунг. Записи (от 29 августа 1933 г.), с. 35. Записи Горнунга — главный источник сведений о похоронах Парнок.
3 Письмо Эрарской к Герцык от 25 сентября 1933 г.
| Предыдущее |