Без риска быть... Николай Доля Астрология Живопись Имена Живое слово    Классика    Серебряный век    Психология    Сказки    Самиздат

Переписка Мария Башкирцева

Предыдущее

М. Башкирцева - Ги де Мопассану

[Март 1884 г.
 Париж]

Вы смертельно скучаете? Ах, какой Вы жестокий!!! Вы это говорите для того, чтобы не оставить мне никаких иллюзий насчет мотива, которому я обязана Вашим посланием. К слову сказать, оно явилось в благоприятный момент и очаровало меня. Это правда, что меня все это забавляет, но неправда, что я Вас знаю настолько, как Вы предполагаете. Клянусь, что понятия не имею ни о цвете Ваших волос, ни о Вашем росте, ни о чем другом и что как частного человека я вижу Вас только в строках, которыми Вы меня удостаиваете, да еще сквозь ухищрения и позы, которые Вы принимаете. И, однако, должна Вам сказать, что для маститого натуралиста Вы, право, не так уж и глупы. Я в ответ наговорила бы Вам бездну комплиментов, если б меня не удерживало самолюбие.

Я не хочу, чтобы Вы думали, что я вся излилась в этих признаниях.

Покончим сначала с банальностями, ибо Вы их немало нагромоздили.

Вы правы... если говорить вообще. Но истинное искусство в том именно и заключается, чтобы заставлять проглатывать банальности, не переставая очаровывать, как это делает природа с ее извечным солнцем и предвечной землей, с людьми, скроенными по одному шаблону и одушевленными почти одними и теми же чувствами... Но... существуют же музыканты, которые владеют всего несколькими тонами, и художники, у которых на палитре всего какая-нибудь пара красок! Впрочем, Вы это знаете лучше меня и хотите только заставить меня позировать перед Вами. Скажите, как это лестно!..

Банальность, пусть так!.. Старуха с пруссаками в литературе, Жанна д'Арк в живописи, пусть!..

Действительно ли Вы твердо уверены, что какой-нибудь лукавец (так ли я выразилась?) не открыл бы в этой сфере новой и будящей стороны?

Очевидно, что как еженедельная хроника Ваша вещица даже очень хороша, но что я о ней думаю... А все прочие банальности по поводу Вашей тяжелой профессии? Вы меня принимаете за буржуазную даму, которая считает Вас поэтом, и стараетесь просветить меня на этот счет. Жорж Санд уже некогда хвастала тем, что пишет ради денег, а трудолюбивый Флобер плакался на свои чрезмерные творческие муки. И что же? Страдания, на которые он жалуется, действительно чувствуются читателем. Бальзак никогда на это не жаловался и всегда с энтузиазмом относился к тому, над чем собирался работать. Что касается Монтескье, то, если мне позволено будет так выразиться, вкус к науке был в нем столь жив, что он в то же время стал и источником его счастья, как, вероятно, выразилась бы учительница Вашего пансиона.

Ну а относительно того, чтобы продавать свои строки подороже, то я нахожу, что это очень хорошо, ибо никогда еще не было истинно блестящей славы без золота, как это и говорит еврей Баарон, современник Нова (см. отрывки, собранные ученым Шпицбубе в Берлине).

И еще я Вам скажу: все выигрывает в хорошей оправе - красота, гений и даже вера. Разве не явился Господь самолично, чтобы объяснить своему слуге Моисею орнаменты ковчега и приказать ему, чтобы херувимы, которые должны охранять ковчег по бокам, были сделаны из золота и отменной работы.

Итак, вот оно что: Вы скучаете, Вы ко всему относитесь безразлично, у Вас нет ни на грош поэзии!.. Неужели Вы думали меня этим испугать?

Я вижу Вас отсюда. У Вас должен быть довольно большой живот, коротенькая жилетка из материи неопределенного цвета, и последняя пуговица непременно должна быть оторвана *. Одного я только не понимаю: как Вы можете скучать? Я бываю иногда грустна, придавлена или гневна, но скучать... никогда.

Вы не тот человек, которого я ищу? Какое несчастье! (Вот она, консьержка!) Не будете ли Вы так любезны объяснить мне, каков он должен быть, этот искомый человек?

Я никого не ищу, милостивый государь, я держусь того мнения, что мужчины должны быть не более как аксессуарами для сильных женщин (вот она - сухая старая дева!).

Затем отвечу Вам на Ваши вопросы с глубокой искренностью, ибо я не люблю потешаться наивностью гениального человека, который дремлет после обеда в своем кресле, с сигарой во рту.

Худа? О нет, но и не толста ничуть. Светская, сентиментальная, романтическая? Но как Вы это понимаете? Мне кажется, все это отлично может ужиться рядом в одном и том же человеке: все зависит от момента, случая, обстоятельств. Я оппортунистка и в особенности подвержена моральным заразам; таким образом, может случиться, что и у меня вдруг не хватит поэтического чутья, точь-в-точь как у вас.

Каким ароматом я благоухаю? Ароматом добродетели. Вульгарных благоуханий, иначе говоря, духов, я не признаю.

Да, я люблю хорошо поесть, или, вернее, я в этом пункте даже прихотлива.

У меня маленькие, немного неправильной формы уши, но красивые.

Глаза серые.

Да, я музыкантша, но не такая отличная пианистка, какова, по всей вероятности, Ваша учительница.

Если бы я была замужем, разве осмелилась бы я читать Ваши ужасные книги?

Довольны ли Вы моим послушанием? Если да, оторвите от жилетки еще одну пуговицу и думайте обо мне, когда сгущаются сумерки. Если нет... тем хуже! Я нахожу, что дала Вам достаточно в ответ на Ваши лживые откровения.

Осмелюсь спросить, кто Ваши любимые композиторы и художники?

А что если б я оказалась мужчиной?

 

[* К письму был приложен рисунок, изображающий полного мужчину, сидящего в кресле под пальмой на берегу моря. Возле стоит стол, на нем кружка пива, на краю стола потухшая сигара.]

Перевод М. Гельрот

Башкирцева М. Дневник Марии Башкирцевой / Пер. с фр. под ред. Л.Я. Гуревич. — М.: Искусство, 2001. — 557 с.

Следующее