Часть 1-я

Отец с мачехой уже месяц жили на даче, когда я решила посетить наши недавно приобретенные владения. Сдав последний экзамен летней сессии и отметив это знаменательное событие в кругу сокурсников, я отправилась за город. Было десять часов вечера, когда я сошла со ступенек электрички на пустынной станции и пошла пешком.

Погода была хорошей: тучи, заслонявшие небо в городе, исчезли, ветер утих. Мне нужно было пройти минут двадцать по краю леса мимо чужих садовых участков, и я бодро, размахивая сумкой, продвигалась вперед, напевая вполголоса какой-то привязавшийся попсовый мотивчик.

В воздухе стоял пряный запах незнакомых цветов. В это короткое время перетекания дня в ночь ни в одном из домов еще не горел свет, и заходящее солнце сопровождало меня, бросая блики на темные окна. Лес постепенно погружался в сумерки, и я различала только первый ряд стволов деревьев, почетным караулом стоявших у дороги. По непонятной мне причине очень захотелось войти в темноту леса и раствориться в ней. Я стала всматриваться и вслушиваться в манящую черноту.

Вдруг мне показалось, что в глубине леса замелькали огоньки и раздались негромкие мелодичные звуки, похожие на звон колокольчика. Я остановилась, как вкопанная. Не могу ручаться, но тогда мне почудилось, что метрах в двадцати-тридцати от меня происходило какое-то движение, параллельное дороге: слышался топот копыт, сквозь гущу деревьев проглядывало мерцание пламени, как будто кто-то проехал по лесу верхом с факелом в руке. Продолжалось ли это мгновение или намного больше — не знаю. Только когда я очнулась, солнце совсем скрылось за горизонтом, а на небе в полной тишине висел серебристый диск почти полной луны.

В принципе, ничего сверхъестественного я не увидела. Почему кто-то не может проехать на лошади верхом по лесу, освещая себе путь? Но почему по лесу, а не по дороге? Любопытство распирало меня. Я поспешила вперед, уносясь в мыслях в придуманную тотчас же сказку о рыцаре из запредельного мира, случайно проскакавшем на своем черном коне по краешку моей судьбы. Я и раньше представляла себе подобную встречу и очень хотела ее. Я столько раз напрягала свой разум, погружаясь в мир иллюзий, что научилась вызывать подобные образы по своему желанию в любое время.

Мир духов и привидений никогда не пугал меня. С детства обожавшая страшные сказки и истории, я была уверена, что тот невидимый и этот видимый миры должны обязательно где-то пересекаться. Мне было просто необходимо хоть однажды оказаться в точке их пересечения, чтобы обрести скрытые рычаги власти над теми, кто боится и не верит в существование потусторонних сил.

Я быстро сориентировалась. Оказалось, что я стою как раз у своей дачи. Решив, что завтра надо будет прогуляться по этому лесу, рассмотреть все и попробовать отыскать своего рыцаря, я вошла в дом. После чая последовали пустые расспросы о делах в городе, об универе, сессии и прочей ерунде. Мачеха все допытывалась, не нашла ли я себе какого-нибудь парня за то время, пока их не было дома. Я отнекивалась, потому что всегда избегала того, чтобы родители вмешивались в мою жизнь.

— У меня все в порядке,— сказала я,— и, вообще, я хочу спать.

==========

Глубокой ночью я проснулась и долго лежала, пытаясь заснуть, но то ли сон совсем прошел, то ли нужно было что-то еще решить. Я открыла глаза, сквозь тонкий тюль занавесок на меня глядели звезды. Поддавшись неосознанному импульсу, я поднялась, чтобы отодвинуть занавеску. На темно-темно синем фоне неба светились мириады миров.

Бесконечная Вселенная стучалась мне в душу. Нет ничего прекраснее и совершеннее ночного неба! Прямо над моим окном одна звездочка светила очень ярко. Казалось, она своим светом делает ближайших соседок менее значительными. Сначала я подумала, что эта яркая звездочка - я, но потом что-то смешалось у меня в голове, и я назвала ее - Любовь. А что такое любовь? Чем она отличается от других чувств? Кто-то умный сказал: «Бог есть любовь». Красивая фраза, но абсолютно непонятная. Кто такой Бог, что есть любовь? Может быть, это абсолютное счастье? А кто счастлив? Наверное, только сумасшедшие. Значит, любовь не только счастье.... Бывает, что один страдает, любя, а другой живет своей жизнью и даже не подозревает, что он любим. Мне бы не хотелось такой любви. А есть еще мнение, что бьет — значит любит. Не понимаю, как можно любить того, кого бьешь, кому наносишь боль. А ревность? Как бы с этим разобраться? Кто может дать мне такие ответы? И где моя любовь? Можно ли ее найти?

Я думала о том, что сегодня на новом месте мне обязательно приснится мой суженый, и у меня возникло такое чувство, что замеченные мною огоньки в темном лесу и эта яркая звезда — хорошие предзнаменования. Я еще долго не могла уснуть.

Наутро я долго лежала в кровати, пытаясь вспомнить, не видела ли я во сне жениха: нет, вроде бы, всю ночь разные гадости снились из какого-то ужастика: вампиры, оборотни, зомби, море крови, отрубленные руки-ноги... Короче, мура всякая, а Его не было.

Позавтракав, я решила обследовать местность. Я не хотела спешить: мне нужно было время, чтобы все обдумать. До леса было рукой подать, но для начала я обошла кругом дом, найдя его довольно удачно построенным, и не только из-за прекрасного проекта, но и по месторасположению: через дорогу — лесная стена, а метрах в ста — река, чьи крутые повороты были видны прямо из окон дома, даже с первого этажа.

Изучив географию грядок и съев несколько ягод клубники, я, наконец, отважилась отправиться в лес, который со вчерашнего вечера влек меня с неодолимой силой. Несмотря на то, что он находился рядом с дачным поселком, даже с первого взгляда он казался непроходимым и, я бы сказала, заколдованным. Но это только подогревало мое любопытство, и я стала пробираться через густые заросли терновника, отгораживающие лес от дороги. Так как я была одета в джинсы и легкую кофточку, то ногам доставалось гораздо меньше испытаний, чем рукам и верхней половине тела. Я уже подумывала вернуться назад и одеть что-нибудь поплотнее, но заросли колючего кустарника закончились, и я вступила в незнакомый лес, где вчера с высоко поднятым факелом проследовал мой всадник. Мне даже показалось, что я увидела следы копыт его коня на слегка примятой траве, и, не думая ни о чем, пошла вперед к неизвестности, которая пока больше манила, чем отпугивала.

Вековые деревья поднимались к самому небу. Их в несколько обхватов стволы казались незыблемыми гранитными монументами. Только где-то очень высоко вверху начинались ветки, а снизу нельзя было даже различить отдельные листочки. Кроны деревьев не только закрывали солнечный свет, но и производили легкое гудение, которое мне ни разу не доводилось слышать ни в одном из тех лесов, где бывала раньше. Я все шла и шла, уже давно должен был появиться берег реки, но его все не было.

Вокруг царил полумрак. В воздухе веяло прохладой, и я было насторожилась, когда вдруг увидела, что лес закончился также неожиданно, как и кустарник, который я мужественно преодолела. Я вышла к реке. Осмотревшись по сторонам, я заметила, что нигде не было видно и признака человеческой деятельности. Даже на том месте, которое я видела со двора своей дачи, и где была видна окраина города, теперь была только небольшая рощица и пустырь. И сама река изменилась: она стала в несколько раз шире, а другой берег отсюда казался высоченным утесом.

После лесной прохлады теплое июньское солнце приятно ласкало меня своими лучами. Я присела на берегу в высокую траву, которой казалось никогда не касалась нога человека. Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд, но оглянувшись, никого не заметила. Более того, кроме шелеста листьев и плеска маленьких волн о берег не было слышно никаких звуков. Ни пения птиц, ни шума дачного поселка и железной дороги, которые должны были быть где-то рядом.

Я разделась и вошла в воду, долго плавала и плескалась, нарушая своими восторженными восклицаниями давящую тишину. Никто так и не появился. Только все время я чувствовала себя под прицелом чьих-то глаз.

Выйдя из воды, я раскинулась на берегу, подставив солнцу свое бледное после зимы тело в первый раз в этом году. Может быть, хоть чуть-чуть загорю, а то прямо стыдно — лето уже в разгаре, а я с этой учебой ни разу даже на речку не попала. Ходить на грязный, усыпанный человеческими телесами и мусором, городской пляж не хотелось, а на дачу приехала в первый раз, если не считать случая самой покупки. Но это было так давно.

Я лежала на животе, пожевывая травинку, и смотрела на реку. Прибрежные кусты, отражаясь в воде, создавали причудливый перевернутый мир, завораживающий взор. Легкий ветерок бередил зеркальную поверхность и немного оживлял понравившуюся картину. Только еле уловимый плеск воды и мерное шуршание листьев сопровождали мое праздное времяпрепровождение. Но я уже стала испытывать какое-то странное наслаждение от однообразия впечатлений. Река равномерно лизала берег, голова моя уже не опиралась на руки, а лежала на траве.

Затем я впала в какое-то гипнотическое состояние. Это был сон или мечтанье — не знаю. Мне привиделось, что я стою перед двумя башнями, расположенными так близко, что пройти между ними смог бы только один человек, и то, если он недостаточно упитан. Рядом с каждой из башен — человек с головой волка. (Изображение подобных существ я встречала в учебниках по Древнему Египту.) У ног стражей — свирепые псы. Я знаю, что мне нужно пройти между башен, но зачем — не могу понять. Твердо уверена, что если я направлюсь туда из чистого любопытства, то буду тотчас растерзана псами. Значит, не готова я еще преодолеть эти ворота, нет во мне непобедимой храбрости и страстного желания. Вот если бы найти проводника, которому можно было бы верить... Кажется, вдали показалась фигура человека.

—Барышня!

Я решила не обращать внимания ни на чьи возгласы. Я должна пройти между башен сама. Я подхожу к воротам, псы приготовились к прыжку. Еще немного, и они бросятся на меня...

—Девушка!

За какое-то мгновение башни потеряли свои очертания, и перед моими глазами снова оказалась дрожащая гладь воды.

Я еще раз быстро закрыла и открыла глаза и встряхнула головой. За моей спиной кто-то был. Я повернулась.

Он стоял в нескольких метрах от меня — не очень высокий стройный молодой человек с длинными русыми волосами. Я широко раскрыла глаза и уставилась на него. Он был в одежде для верховой езды, в правой руке держал хлыстик, а в левой — жокейскую кепку. Незнакомец смотрел на меня со спокойным выражением лица. Когда он приблизился, я увидела его молодое, но абсолютно бескровное лицо, совсем белые губы и выцветшие, как бы пустые, бездонные глаза. Нельзя сказать, чтобы он был красив — обычный парень, но эта с голубизной бледность была такой неестественной... Хотя, эта неестественность не отталкивала, а привлекала, во всяком случае, такую любительницу всего необычного, как я.

—Хотите прокатиться на лошади, барышня?— спросил он, проделав какое-то интересное движение, прямо как в фильмах про старину.

—Хочу. Но я не умею. И я не знаю, кто Вы,— ответила я и тут увидела неподалеку двух совершенно одинаковых, прекрасных вороных коней.

—О себе я расскажу Вам потом, после прогулки. Не беспокойтесь. У Вас все прекрасно получится.— И он подал мне руку.

Я быстро вскочила на ноги. Его предложение мне определенно понравилось. Это будет так здорово! Меня совсем не встревожило то, что своим поведением я нарушаю заповедь Красной Шапочки: «Никогда не разговаривайте с незнакомцами!»

—Я согласна,— сказала я, натянула джинсы, блузку и направилась к лошадям.

Его крепкие руки подняли меня в воздух так легко, что я даже и не заметила, как очутилась в седле. Ничего нигде не мешало, длина стремян была подогнана как раз по мне: было достаточно комфортно. Он стрелой взвился на своего коня и оказался вровень со мной. Лошади тронулись с места и двинулись вперед раза в два быстрее, чем я предполагала. Я приподнималась в седле в такт движениям. Он ободрительно посмотрел на меня и помчался еще быстрее. Выглядел он просто великолепно. Мне не хотелось отставать, и как-то само собой получалось, что мы летели с одинаковой скоростью. До этого момента я никогда не ездила верхом, но сейчас поняла, какое это огромное удовольствие. Лошади были изящны, грациозны и послушны. Сначала я подумала, что быстро устану и наша прогулка завершится, но вскоре поняла, что смогу находиться в седле бесконечно.

По-видимому, он тоже не знал, что такое усталость. Мы потеряли счет времени, проносясь по бесконечной дороге между лесом и рекой. И только пыльное облако вздымалась вслед.

В конце концов, он резко обогнал меня, остановился и развернулся. В тот же миг прервался и мой полет.

—Благодарю за компанию,— сказал он удивительно ровным голосом, в то время как я немного запыхалась.

Я кивнула в ответ и расстегнула пару пуговиц на блузке. Он спешился и поспешил ко мне. Опуская меня на землю, он неожиданно и легко прикоснулся своими бледными губами к моей щеке. Не дав мне опомниться, привязывая поводья к дереву, молодой человек сказал:

—А говорила, что никогда в седле не сидела.

—Я сама не понимаю, как это получилось, но я же серьезно говорю, что до этого — ни разу. Но как только села в седло, мне показалось, что я с детства только и делала, что скакала верхом. Никакого страха, никакой неловкости, а положительных впечатлений — масса. Это Вы специально так подстроили?

—Нет, ну что ты! Разве я мог себе такое позволить! Ты все сама... Если бы люди знали, что они все умеют, им значительно легче бы жилось. Главное — очень захотеть, и все получится. Ты не думаешь, что нам не мешало бы подкрепиться.

—Хорошо бы. Я проголодалась, как львица, и заинтригована, как в начале детектива. Но к сожалению, я не захватила с собой корзинку для пикника.

—Зато я захватил. А потом можешь спрашивать, о чем пожелаешь.

—А как Вас зовут?

Он ненадолго замялся, казалось, вспоминал что-то давно забытое, потом улыбнулся одними кончиками губ, и в этой улыбке промелькнула и радость, и жуткая горечь:

—Дмитрий. Давай на «ты», а то как-то неудобно разговаривать.

—Дмитрий...— повторила я.— А я Саша, Александра. Хорошо, давай на «ты».

—Мне очень приятно. Ты не обращай внимания, иногда со мною такое случается, долго не могу что-то вспомнить. Вот и наш обед!— молодой человек достал из сумки, прикрепленной к седлу, что-то завернутое в плотную клетчатую ткань.— Надеюсь, что ничего не помялось во время прогулки.

Он выбрал место в тени и развернул свой узелок. Я сняла кофточку и повесила на ближайший куст.

—А я Вас, то есть тебя, вчера видела.

—Вчера?— переспросил он, сделав удивленный вид.

—Да. Я чуть было не испугалась. Ты ехал с факелом в руке, но не по дороге, а по лесу,— сказала я, еще не решаясь поверить в то, что встреченный мною сегодня незнакомец и есть тот самый рыцарь, которого я так мечтала найти.

—Понятно, понятно...

—Ничего не понятно. Странный лес у вас. Дача родителей стоит возле леса и реки, из ее окон виден город, как на ладони. Я вошла в лес, шла-шла, шла-шла... Никакой жизни в лесу, деревья высоченные, тишина гробовая... До реки не сто метров оказалось, которые можно пройти за несколько минут, а километров шесть — часа полтора сюда добиралась, не меньше. А когда вышла на берег, то реку как подменили: города не видно, железной дороги не слышно, хотя она совсем рядом. А сколько километров мы промчались? Это же уму непостижимо! И нигде никого: ни одного человека, ни одной машины. Вообще, странное место...

—Ничего, ничего, и не такое бывает на этом свете. А теперь садись к столу.

—Ладно, давай,— согласилась я, приняв как должное тот факт, что он, конечно, объяснит мне все это, когда посчитает нужным.

Мы набросились на еду. Вообще, все было так нереально и загадочно, что мне до поры до времени не хотелось ничего узнавать и выспрашивать, не хотелось портить сказку обыденными разговорами.

Больше всего меня удивляло то, что я не испытывала неловкости рядом с этим человеком, хотя по его поведению и внешнему виду ему нельзя было дать меньше тридцати. Вскоре любопытство все-таки взяло верх.

—Твоя работа связана с лошадьми?— спросила я.

—Да, и с ними тоже.

—А ты здесь живешь или работаешь?

—И живу...— он впервые засмеялся,— и работаю...

Я продолжала изучать его лицо.

—Ты очень странный, — сказала я.

—Почему?

—Ты не похож ни на одного, кого я знала до сих пор.

Дмитрий на некоторое время задумался, а потом спросил:

—Чем же?

—Ты слишком бледен, не по обстановке одет, говоришь мало.

Он дожевал бутерброд, выпил глоток воды и усмехнулся.

—А хочешь, я расскажу тебе сказку.

—Какую сказку?

—Сказку о Лейне. Когда мне было столько лет, сколько тебе, я очень любил сказки. Я и сейчас знаю много сказок.

Он посмотрел на меня, прищурившись. «Черт побери!— подумала я.— Неужели я здесь для того, чтобы слушать какие-то там сказки?» Но вслух, тем не менее, сказала:

—Как хочешь.

И Дмитрий начал свое повествование...

==========

В тридевятом царстве в тридесятом государстве, в городе, название которого давно стерлось из памяти людей, жил один странный, но очень богатый человек. Был он несколько заносчив и нелюдим, но в городе его уважали, может быть, даже боялись. Ходили слухи, что богатство свое он нажил, пиратствуя в дальних морях, но толком о нем никто ничего не знал. Человек этот появился и обосновался в городе, когда ему было уже далеко за сорок, и быстро обзавелся женой. Благо невест, желающих выйти за столь почтенного господина, оказалось предостаточно. Но не прошло и года, как случилось несчастье: жена при родах умерла, оставив крохотную дочурку на руках хмурого немолодого отца.

И назвал он девочку Лейной.

Погоревал отец, погоревал, да и женился на другой. Его внимания требовали многочисленные неотложные дела, и маленькая дочка не вписывалась в его жизнь. Нужна была женщина, способная заменить ей мать, да и без хозяйки в доме нельзя.

Лейна подрастала. Она рано начала ходить, быстро научилась говорить. Отец никогда не жалел средств, чтобы его единственная дочка ни в чем не испытывала недостатка. Маленькая красивая девчушка была украшением дома. Редкие гости не могли налюбоваться ею. Девочка своим видом, манерами, чистым нежным голоском напоминала ангела, спустившегося с небес. Она была не по годам умна и сообразительна и все схватывала не лету, так что с малолетства могла при необходимости пользоваться маленькими житейскими хитростями. Когда отец сменил жену, Лейна узнала от нее, что ее настоящая мать при родах умерла, а та женщина, которая жила у них до сих пор, не была ей родной. Вот тогда в ее душе и поселилась неприязнь к отцовским женам. Для них Лейна была игрушкой, не более того. Новая жена еще реже встречалась с Лейной: только за столом во время общего обеда, да еще иногда по праздникам или при выходах в церковь. Разговаривать им было не о чем, да и не к чему. Лейна втайне ревновала отца к мачехе, а мачеха — мужа к Лейне, хотя у того не хватало времени ни на одну, ни на другую.

Когда девочке исполнилось семь лет, отец, поддавшись уговорам жены, отправил Лейну в пансион при одном из далеких монастырей, где та должна была учиться до совершеннолетия. Потом он бы благополучно выдал ее замуж — и отцовский долг исполнен.

Попав в пансион, Лейна сразу же очутилась одна во враждебном лагере, где единственной ее целью стало выжить, завоевать себе место под солнцем. Порядки в пансионе были строгие, за каждое нарушение правил следовало наказание. Попавшись пару раз за мелкие проступки и не попавшись за более серьезные, Лейна сообразила, что делать можно что угодно, только не стоит попадаться.

Она сама не заметила, как превратилась в жуткое чудовище: злая, как черт из преисподней, но с внешностью ангела. Она убирала своих врагов с дороги с такой изощренностью, что ей могли позавидовать самые искусные интриганы. И не важно, кто вставал у нее на пути: маленькая девочка, монахиня или настоятельница. Проще всего, конечно, было с воспитанницами, ведь подставить вместо себя кого-нибудь за собственную шалость ей не составляло никакого труда. Кроме того, в ее душе огромным ядовитым цветком расцветала ненависть к мачехе, удалившей ее из дома, как нашкодившую девчонку.

Однажды, не дождавшись отца в день, отведенный для посещений, который, кстати, был всего один раз в три месяца, Лейна поклялась, что самостоятельно вернется домой. Долго она готовилась к этому побегу. Сушила сухари и прятала их в укромном месте, изучала распорядок смены постов. В конце концов, она украла ключи от входной двери, устроив так, что в пропаже обвинили самую вредную монахиню. Она дождалась полуночи и выбралась из монастыря, когда надсмотрщица уснула на своем посту.

В свои десять лет Лейна смогла бесшумно прокрасться мимо спящей монахини, также тихо отворить входную дверь и выскользнуть на свободу. В течение целых двух месяцев она пыталась найти дорогу домой. Передвигалась она только по ночам, чтобы никто ее не заметил и не вернул обратно. Припасенных сухарей хватило на две недели, так что питалась она только тем, что находила где-нибудь в лесах, садах, на огородах.

Отец, узнав о пропаже дочери, предпринял все попытки ее найти, но она как в воду канула. Он уже смирился с тем, что больше никогда не увидит свою дочурку. Но однажды ночью она босая, в драном казенном платье, худая, как дворовая кошка, постучала в дверь, и его счастью не было предела. Он пообещал ей, что никогда больше никуда ее не отпустит, и она всегда будет рядом с ним. Еще он сказал, что если бы он знал, что в пансионе так плохо, он ее ни за что туда бы не отослал. Он проклинал себя за то, что бросил ее на произвол судьбы. Это было в ту ночь, когда она вернулась. Пока девочка поправлялась и приходила в норму, отец был настроен к ней весьма любезно, но потом его снова захватили дела, и он предоставил дочь саму себе.

Прошло почти полгода с тех пор, как она вернулась из монастыря, и мачеха свыклась с тем, что девочка будет жить дома. Напуганная поведением мужа во время поисков дочери, она не ссорилась с ней и даже усмирила свою ревность. В один из дней, когда Лейна лежала больная в своей комнате, а отец уехал по своим делам в другой город, любимая собака мачехи, с которой та почти никогда не расставалась и даже брала ее в постель во время отсутствия мужа, сильно занемогла. Половину дня она тихонько скулила, а к вечеру околела. Мачеха прорыдала три дня. Не успела она оправиться от этой потери, как неприятности посыпались, как из рога изобилия. Будучи в гостях, она стояла на высоком балконе над садом, и вдруг у нее порвалось старинное жемчужное ожерелье — фамильная реликвия. Как ни старались хозяева и их слуги собрать жемчуг, больше половины, все-таки, не смогли отыскать. Потом на новом платье мачехи, специально приготовленном для бала по случаю ее дня рождения, появилось огромное кровавое пятно, которое ничем невозможно было вывести. Первое подозрение, конечно же, пало на Лейну. Но когда мачеха пришла спросить падчерицу, не она ли так зло шутит с ней, то та, еле оторвав свою головку от подушки, похлопала недоуменно своими огромными невинными глазками и высказала ей такое искреннее сочувствие, что окончательно убедила женщину в своей непричастности к ее горестям.

На следующее утро весь дом был поднят нечеловеческим воплем мачехи. Она кричала оттого, что проснувшись, увидела в своей руке огромную дохлую крысу. Это было так ужасно, что она решила немедленно уйти из этого дома. Она кинулась собирать свои вещи, но драгоценностей на месте не оказалась, вся одежда была изорвана и изрезана на такие куски, что восстановить ее было невозможно. Бросив все, как есть, бедная женщина надела единственное целое платье, как раз то самое, в котором она пришла в этот дом, и исчезла.

Отец приехал только на третий день после бегства мачехи. Узнав о случившемся и не желая выносить сор из избы, он сам провел тщательное расследование, но ничего не смог выяснить. Даже самые верные слуги, обычно докладывавшие ему обо всех даже малейших происшествиях в доме, на этот раз ничего не видели и не слышали. Заподозрив неладное, он поинтересовался у Лейны, не она ли это все натворила. Та, еще не совсем оправившаяся от болезни, всем своим видом показала, что это было бы не в ее силах, да и все домашние подтвердили то, что она даже кушать не выходила из своей комнаты. Успокоенный объяснением дочери, отец вскоре забыл прежнюю жену и через насколько месяцев женился на другой.

У этой неприятности начались с самого начала их совместной жизни. Если она появлялась на кухне, то в пирожных, приготовленных под ее руководством, вдруг попадались камешки, об один из которых она сама чуть было не сломала зуб. Драгоценности, подаренные мужем, терялись или ломались как по мановению волшебной палочки. В ее шкафах, в туфлях постоянно появлялись какие-то пауки, жуки, скорпионы. Одежда рвалась и по швам и без швов в самый неподходящий момент. А когда молодая жена по ночам оставалась одна, в ее окошко раз-два за ночь стучалось или заглядывало привидение. Причем, если она ставила охрану под своими окнами, то охранники почему-то заспали мертвым сном, а гнусное привидение снова билось в окна. Долго очередная мачеха не выдержала. После четырех месяцев мучений она сбежала куда глаза глядят.

Отец возобновил свои расследования, но безрезультатно. Лейна была вне подозрения: во время всех этих происшествий она была либо на виду, либо в своей комнате. Да и грех было думать, что такой ангел способен на дурные дела. Вскоре по городу поползли слухи, что на дом пало проклятье, и любая женщина, которая там появится, будет немедленно изгнана или погибнет. Прошел целый год, пока, наконец, отец смог снова жениться. Новая жена была привезена им из другого города и не знала ничего о тех странностях, которые творились до нее в доме мужа.

Ее звали Мона. В первый же день она пришла к Лейне пожелать ей спокойной ночи, поправила одеяло и, очень ласково улыбнувшись, ушла к себе. Лейна, удивленная таким поворотом событий, не знала, что ей думать, как теперь поступать, но потом решила, что таким образом новая мачеха хочет усыпить ее бдительность. Прошел месяц, в течение которого Мона каждый день заходила к девочке вечером пожелать спокойной ночи, а утром сама будила ее, приглашала на завтрак и, вообще, пыталась хоть как-то вытащить Лейну из ее скорлупы, разговорить, привлечь к домашним делам. Но ничего не получалось. Лейна все больше замыкалась и становилась все раздражительней. Причиной тому было то обстоятельство, что появление насекомых в туфлях или в шкафу Моны, не вызывало никакой отрицательной реакции мачехи, не было жалоб на привидение за окном, ни криков от дохлой крысы под утро в постели. Лейна стала готовить более изощренные способы изживания ненавистной мачехи.

Когда у Моны ночью из шкатулки, стоявшей на туалетном столике возле кровати, вдруг исчезло обручальное кольцо, она сказала мужу за обедом, что она, такая растяпа, потеряла кольцо, когда ездила по магазинам. Муж поворчал для приличия, но вспомнив про подобные пропажи у прошлых жен, подумал, что нечистая сила хочет отбирать у него и эту женщину. Вообще-то, он давно уже решил, что все это происходит из-за него, в наказание за ту неправедную жизнь, которую он вел до приезда в этот город, и за то, что отдал единственную свою дочку тиранам в пансион и чуть было не лишился ее. Надо сказать, что с появлением Моны он сам изменился в лучшую сторону: меньше сердился, стал мягче, добрее, у него появилось больше свободного времени для общения с дочкой и женой. У него даже зародилась надежда, что судьба подарит ему еще и наследника.

Дом стал более живой. К ним чаще стали приходить гости. Отец Лейны не был больше угрюмым отшельником на празднике жизни. Но пропажа обручального кольца жены встревожила его. Он ждал новую цепь неприятностей. И они не заставили себя долго ждать.

Через несколько дней он случайно нашел любовное письмо, написанное мужским почерком и адресованное Моне, где она, Мона, называлась любимой, единственной, а его обзывали старым идиотом. Упоминание о безумной ночи, проведенной с Моной, вызвало приступ бешенства и дикой ревности. Когда жена пришла домой, он вывалил на нее все обвинения, которые знал. Он выкрикивал на весь дом жуткие оскорбления на всех известных ему наречиях и языках, а Мона стояла и тихо плакала, не смея возразить что-нибудь в ответ. Он уже хотел ее ударить, да рука не поднялась. Не смог он этого сделать, а только упал в бессильной злобе. Несколько дней они не разговаривали, но в конце концов помирились. «Оскорбленный» муж все-таки понял, что это только происки недоброжелателей. Однако, тревога надолго поселилась в его душе.

Мона, которой, конечно же, успели рассказать о судьбах ее предшественниц, сразу догадалась, чьих это рук дело, но только после появления письма и последовавшего за ним скандала, решилась откровенно поговорить с Лейной. Та смотрела на нее как всегда открытым чистым ангельским взором.

—Лейна,— сказала мачеха.— В доме опять неспокойно. И как я понимаю, обстановка вряд ли улучшится в ближайшее время. Мне кажется, ты хочешь, чтобы я ушла. Я готова, хоть сейчас... Подумай, я не тороплю тебя с ответом: как ты решишь, так и будет.

Девочка презрительно фыркнула.

—Я ничего не хочу! Оставьте меня в покое.

Но не смотря на то, что она так ответила, Лейна впервые ощутила себя не в своей тарелке. Она зажмурила глаза, отвернулась к стене и накрылась одеялом с головой. Слезы душили ее. «Значит, она все знает. Значит, она знала все с самого начала. Почему же она меня прощает? Почему? Я же ей ничего, кроме гадостей, не делала, а она все спокойно переносила. Она даже после всех тех слов, высказанных ей отцом, отдает все в мои руки». Лейна всю ночь мучилась угрызениями совести, так и не сумев заснуть. И только когда утром Мона пришла к ней, Лейна оторвала от подушки свое заплаканное лицо и тихонечко произнесла:

—Прости меня за все! Я не хочу с тобой расставаться. Я очень виновата перед тобой, и я не хочу, чтоб ты уходила. Вот твое кольцо... Прости меня...

Мона пытливо посмотрела на нее, присев рядом на кровать, обняла, стала гладить ее волосы, и после непродолжительного молчания сказала:

—Все будет хорошо, сама увидишь, ты тоже не держи на меня зла, пожалуйста,— слезы тонкой струйкой катились по ее щекам.— Ты сегодня не выходи, я тебе сама обед принесу, отдохни, наберись сил.

С этого дня и потекла новая жизнь. Все дела пошли на лад. Отец реже стал ездить по другим городам. Его дело приносило все больший доход, а Мона подружилась с Лейной, и они теперь расставались только на время сна. Обо всех неприятностях потихоньку забыли.

Прошло несколько лет. Лейна научилась всему, что умела Мона, всем тонкостям ведения хозяйства и обращения с людьми. Все у нее получалось даже лучше, чем у Моны. А Мона, как казалось Лейне, была идеальной женщиной, и единственное, что ее беспокоило, это то, что она так и не родила мужу наследника.

Но появилась новая проблема. Отец Лейны решил стать мэром города, и это дело потребовало не только неограниченных денег, но и массу времени. Постепенно он так увлекся своей новой идеей, что бывало, сутками не появлялся дома, хотя и никуда не уезжал из города.

Как-то раз, в холодный вечер, когда Лейна с Моной снова остались вдвоем, Лейна, теперь уже красивая стройная шестнадцатилетняя девушка, сказала Моне:

—Как я хочу называть тебя мамой, если б ты знала, милая Мона. Я тебя люблю, дорогая моя мамочка, я хочу быть такой, как ты!

Мона вдруг изменилась в лице.

—Что с тобой, Мона? Ты не хочешь, чтобы я тебя так называла?

—Знаешь, как я мечтала об этом с тех пор, как только тебя увидела. Но я боюсь, ты ошибаешься, мечтая быть такой, как я. Этого почему-то очень мало для счастья.

Рано утром Мона, как всегда, пришла в комнату Лейны. На ней было дорожное платье. Она посмотрела на просыпающуюся девушку и протянула ей руки. Лейна робко взяла их и испуганно посмотрела на мачеху, ставшую ей самым близким на земле человеком. В эту минуту она почувствовала себя совсем маленькой, беззащитной и одинокой.

—Куда ты...

—Может быть, когда-нибудь ты поймешь меня. Мне срочно нужно уехать. Сегодня же. Мы с тобой расстанемся, наверное, навсегда. Прости меня, если что было не так...

—Нет, я не хочу тебя терять, не хочу, не хочу!!! Я люблю тебя!!! Не уходи, я очень прошу тебя...

—Помнишь, когда-то я просила тебя принять решение. Ты тогда приняла его, и я осталась. Получилось — ради тебя. А вчера я тоже приняла решение, я знаю, что оно правильное, но не могу объяснить, почему. Я не могу больше оставаться в этом доме. Ничему более я тебя научить не могу. Мне необходимо учиться самой, как жить дальше.

—А ты мне можешь сказать, куда ты уезжаешь?

—Нет, я сама еще не знаю.

Они долго плакали, прося прощения друг у друга.

Мона отправилась за далекие моря, искать свое счастье, а Лейна осталась с отцом...

Через несколько месяцев отец снова женился, только Лейне уже было все равно. У нее была своя жизнь, свои проблемы, свои интересы, своя собственная грусть...

==========

Мне стало не по себе. Особенно, когда Дмитрий пересказывал последний диалог. Я вспомнила все. Моя мать тоже умерла при родах. Три года я также жила в интернате и, не вынеся царивших там драконовских порядков, сбежала. Правда, к бабушке, а не домой. Стольких мачех перевидала в своей жизни! Так же, как Лейна, я встретила идеальную женщину, которую все не решалась назвать матерью, а когда ее назвала так, она уехала от нас на следующий день. Прошло чуть больше двух лет, а я так и не знаю, где она теперь, моя Маргарита, нашла ли она свое счастье, и какое оно, счастье?

Я поднялась, обошла клетчатую скатерть с остатками еды и села рядом с Дмитрием.

—Эту сказку тебе рассказала Маргарита? — спросила я.

—Нет, ну что ты. Никакой Маргариты, ни тем более, Моны, я никогда не знал. А сказку только-только сочинил, специально для тебя.

Долгое время я молчала, затем произнесла тихим голосом:

—Какой ты интересный сказочник, и сказка интересная. Представляешь, а я всех персонажей этой истории знаю. Конечно, все было не совсем так,.. хотя нет, наверное, все так и было, как ты рассказал. Но откуда ты знаешь? Как ты все это узнал?

—Вот не думал, что эта сказка про тебя,— ответил он, и в его потухших глазах блеснула живая искорка.— Я бы тогда еще красивее сочинил, или, может быть, пострашнее. Так ты действительно была чудовищем или мне только показалось?

—Была, не была... Какая разница. По правде говоря, я ничего не понимаю. Сейчас же признавайся, откуда ты все это знаешь, не то буду драться!— Выпалила я, подняв сжатые кулачки.— Я просто вся кипю, нет, киплю от ярости.

Он, подыгрывая мне, изобразил панический ужас на лице, стал судорожно закрываться руками, чем вызвал у меня приступ неудержимого смеха.

—Какой же ты вредный и противный. Вот тебе... вот тебе...— Я все- таки набросилась на него в шутку, и мы покатились по траве.

—Вот тут ты сильно ошибаешься, я не вредный, я очень полезный,— сквозь смех проговорил он.

Я отпрянула от него, поднялась на ноги и подошла реке. Мы смотрели на спокойную зеркальную гладь воды, и я привела свои мысли в порядок. Мы стояли довольно долго. Разговаривать было невозможно. Затем Дмитрий оторвал взгляд от реки и вопросительно на меня посмотрел. Я кивнула, повернулась и пошла в сторону леса.

Следующее