Библиотека Живое слово
Классика

«Без риска быть...»
проект Николая Доли



Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Николай Лесков. Язвительный >> Глава шестая


Николай Лесков

Предыдущее

Глава шестая

6

В пятницу на масленице у губернатора были званые блины. Весь город почти собрался. За столом дежурный чиновник подал губернатору конверт. Губернатор сорвал печать, прочел бумагу и отпустил дежурного с словом: хорошо! Но видно было, что что-то совсем не хорошо.

Вставши из-за стола, губернатор поговорил кое с кем из гостей и незаметно вышел с правителем в кабинет, а через четверть часа и меня туда позвали. Губернатор стоял, облокотись на свою конторку, а правитель что-то писал за его письменным столом.

— Скверное дело случилось, — сказал губернатор, обратись ко мне. — В Рахманах бунт.

— Как бунт?

— Да бот читайте.

Губернатор подал мне с конторки бумагу, полученную им за обедом. Это было донесение к-ского исправника, писавшего, что вчера «рахманскйе мужики взбунтовались против своего управителя, сожгли его дом, завод и мельницы, а самого управляющего избили и выгнали вон.

— Я сейчас посылаю вас в Рахманы, — сказал губернатор, когда я пробежал донесение исправника. — Сейчас получите открытое предписание к инвалидному начальнику, берите команду; делайте что нужно, но чтоб бунта не было и чтоб виновные были открыты. Собирайтесь скорее, чтоб к утру быть на месте и идти по горячим следам.

— Позвольте мне не брать команды, — сказал я губернатору. — Я там всех знаю и надеюсь без команды исполнить ваше поручение: команда мне только помешает.

— Это как знаете, но про всякий случай возьмите предписание к инвалидному начальнику.

Я поклонился и вышел, а через четыре часа уже пил чай у к-ского исправника, с которым должен был вместе ехать в Рахманы. От города К. до Рахманов всего верст пятнадцать, и мы приехали туда ночью. Остановиться было негде. Управительский дом, контора, людская, прачечная, мастерские — все было сожжено вместе с заводом и мельницами, и по черным грудам теплого пепелища еще кое-где вились синие струйки дыма от тлеющих головней. Поместились в избе у старосты и послали за становым. Утром ранехонько прибежал становой и привез с собой рахмановского мужика, Николая Данилова, взятого им вчера под арест по подозрению в поджоге завода и в возмущении крестьян к бунту.

— Что ж вы узнали? — спрашиваю я станового.

— Поджог был-с.

— Отчего вы это думаете?

— Загорелись ночью нежилые строения, и все сразу.

— Кого же вы подозреваете в поджоге? Становой развел руками с выражением полнейшего недоумения.

— По какому поводу вы арестовали этого мужика?

— Николая Данилова-то-с?

— Да.

— — Да так. Он был наказан в этот день Деном, грубил ему и к тому же ночью оставался у завода, который почти прежде всего вспыхнул.

— И только?

— Да, только-с. Других указаний нет. Мужики все запираются.

— Вы допрашивали кого-нибудь?

— Делал дознание.

— И ничего не узнали?

— Ничего пока.

Вошел староста и остановился у порога.

— Что скажешь, Лукьян Митрич? — спросил я.

— К твоей милости.

— То-то, почто к моей милости?

— Мужики собрались.

— Кто ж тебе приказывал их собирать?

— Сами собрались; хотят с тобой гуторить.

— Где ж они?

— Да вот туточка.

Староста указал на окно. Против окна стояла огромная толпа крестьян. Были и старики, и молодые, и середовые мужики; все стояли смирно, в шапках, у некоторых были палки.

— Ого! сколько их, — сказал я, сохраняя все возможное спокойствие.

— Вся отчина, — заметил староста.

— Ну поди, Митрич, скажи им, что сейчас оденусь и выйду.

Староста ушел.

— Не ходите! — сказал мне становой.

— Отчего?

— Долго ль до греха.

— Ну, уж теперь поздно. Избяная дверь не спасет: если пришли недаром, так и в избе найдут.

Надел я шубу и вместе с исправником и с становым вышел на крылечко. Толпа зашаталась, шапки понемногу стали скидываться с голов, но нехотя, не разом, и несколько человек в задних рядах вовсе не скинули шапок.

— Здравствуйте, ребятушки! — сказал я, сняв шапку. Мужики поклонились и прогудели: «Доброго здоровья!»

— Накройтесь, ребята; холодно.

— Ничего, — опять прогудели мужики, и остальные шапки с голов исчезли.

— Пожалуйста, покройтесь.

— Мы и так постоим.

— Наше дело привычное.

— Ну так я вам велю накрыться.

— Велишь, такое дело.

Один-два мужика надели шапки, за ними надели и остальные.

Успокоился я. Вижу, что не ошибся, не взяв команды.

У самого крыльца стояли сани парой, и на них сидел Николай Данилов, с ногами, забитыми в березовую колодку. Он в черной свите, подпоясан веревкой и на голове меховая шапка. На вид ему лет тридцать пять, волосы темнорусые, борода клинушком, взгляд тревожный и робкий. Вообще лицо выражает какую-то задавленность, но спокойно и довольно благообразно, несмотря на разбитую губу и ссадину на левой скуле. Он сидит без движения и смотрит то на меня, то на толпу.

— Что же вам, ребята, от меня желается? — спросил я сходку.

— Это ты будешь от губернатора-то? — спросил меня середовой мужик из переднего ряда.

— Я.

— Ты чиновник?

— Чиновник.

— Губернаторский?

— Да.

— Ну-к мы с тобой хотим побалакать.

— Извольте. Я вот слушаю.

— Нет, ты сойди оттолева, с крыльца-то. Мы с тобой с одним хотим погуторить.

Я не задумываясь вошел в толпу, которая развернулась, приняла меня в свои недра и тотчас же опять замкнулась, отрезав меня, таким образом, от исправника и станового.

Середовой мужик, пригласивший меня сойти, стоял передо мною.

— Ну о чем будем говорить? — спросил я.

— Мы потому тебя сюда и истребовали, что ты наш, тутошний, притоманный.

— О чем же хотели говорить?

— Да вот по этому делу-то.

Послышалось несколько вздохов со всех сторон.

— Зачем вы выгнали управителя?

— Он сам уехал.

— Еще бы! как вы его мало что не убили.

Молчат.

— Что теперь будет то?

— Вот то-то мы тебя и потребовали, чтоб ты нам рассказал: что нам будет?

— Каторга будет.

— За управителя-то?

— Да, за управителя; за поджог; за бунт: за все разом.

— Бунта никакого не было, — проговорил кто-то.

— Да это что, ребята! отпираться теперь нечего, — сказал я. — Дела налицо; сами за себя говорят. Будете запираться, пойдут допросы да переспросы, разовретесь и все перепутаетесь. А вы б подумали, нельзя ли как этому делу поумней пособить.

— Это точно, — буркнули опять несколько голосов.

— То-то и есть. А теперь прощайте! Говорить нам, стало, уж не о чем.

Я тронул рукою одного мужика, он посторонился, а за ним и другие дали мне дорогу.

Следующее


Библиотека "Живое слово" Астрология  Агентство ОБС Живопись Имена