Урсула Ле Гуин

Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула ле Гуин. Последняя книга Земноморья >> 9. Обретенные слова

9. Обретенные слова

На обширном лугу Лорда люди косили траву, двигаясь цепочкой поперек склона под яркими лучами утреннего солнца. Там работали три женщины и двое мужчин, причем один — насколько Тенар могла судить с такого расстояния — совсем мальчишка, а другой — сутулый и седой, как лунь, старик. Она прошла вдоль ровного ряда стожков и спросила одну из женщин о человеке в кожаной шапочке.

—А, тот, что пришел снизу, из Вальмута,— вспомнила та.— Не знаю, где его и искать-то.

К ним подтянулись остальные косари. Они были рады немного передохнуть. Никто из них не знал, где сейчас человек из Срединной Долины, и почему он не косит траву вместе с ними.

—Таких типов отовсюду гонят,— заметил старик.— Неумеха и лентяй. Вы его знаете, госпожа?

—Имею несчастье,— ответила Тенар.— Он крутился у моего дома... напугал ребенка. Я даже не знаю, как его зовут.

—Хэнди, так он себя назвал,— встрял паренек. Остальные промолчали, уставившись на нее или гляди куда-то в сторону. Они начинали догадываться, что она, должно быть, та самая каргадка, что живет в доме старого мага. Будучи батраками Лорда Ре Альби, они искоса смотрели на жителей деревни и старались держаться как можно дальше от Огиона. Они подхватили косы, повернулись к ней спиной и, вновь выстроившись в цепь, продолжили работу. Тенар спустилась с поля по склону холма, мимо рощицы ореховых деревьев, обратно на дорогу.

Там стоял, поджидая ее, какой-то мужчина. У Тенар защемило сердце. Она направилась прямо к нему.

Это был Аспен, придворный волшебник Лорда Ре Альби. Он поджидал ее в тени придорожного дерева, грациозно опираясь на свой высокий сосновый посох. Когда Тенар вышла на дорогу, он спросил:

—Ты ищешь работу?

—Нет.

—Моему господину требуются рабочие руки. Жара вот-вот спадет, и надо торопиться с заготовкой сена.

Для вдовы Флинта в этом предложении не было ничего оскорбительного, и Гоха ответила ему вежливо:

—Без сомнения, в ваших силах не дать дождю пролиться на поля, пока не будет убрано сено.

Но он знал, что она — та самая женщина, которой Огион, умирая, открыл свое Настоящее Имя, и в свете этого знания его слова прозвучали оскорбительно фальшиво, в них сквозила явная угроза. Она не стала расспрашивать его о человеке по имени Хэнди. Вместо этого она сказала:

—Я пришла сообщить управляющему, что человек, которого он нанял на время сенокоса, известен в моей деревне как вор и разбойник, и не стоит позволять ему находиться здесь. Но тот человек, похоже, уже покинул владения Лорда.

Под ее пристальным взглядом Аспен с трудом выдавил из себя:

—Мне ничего не известно о наемных работниках.

В то утро, когда умер Огион, Аспен показался ей высоким, закутанным в серый плащ смазливым юнцом с серебристым посохом в руке. Теперь маг не выглядел таким уж молодым. Он жутко осунулся и помрачнел. Судя по всему, что-то вымотало его до предела. В его взгляде и в голосе по-прежнему сквозило явное презрение, и она сказала голосом Гохи:

—Я в этом не сомневаюсь. Прошу меня извинить.

Тенар не хотелось с ним связываться. Она развернулась и зашагала было обратно в деревню, но Аспен вдруг крикнул:

—Подожди!

Она остановилась.

—»Вор и разбойник»,— сказала ты и грязно солгала. Женские язычки страшнее любого кинжала. Ты пришла сюда сеять драконье семя наветов и клеветы среди работников. Думаешь, я не знаю, что ты — ведьма? Думаешь, мне не известно, кто породил это мерзкое существо, что жмется к твоим ногам, и для каких целей? Человек, который пытался уничтожить эту тварь, поступил верно, но дело должно быть доведено до конца. Ты уже раз встала на моем пути, у тела старого мага, но я не покарал тебя тогда из уважения к нему, да и столько свидетелей мне ни к чему. Но сейчас ты зашла слишком далеко, женщина, и я предупреждаю тебя: чтоб ноги твоей больше не было во владениях Лорда! Если ты вновь пойдешь наперекор моей воле, осмелишься перечить мне, я вышвырну тебя из Ре Альби, затравлю тебя собаками. Поняла?

—Нет,— ответила Тенар.— Я никогда не понимала таких людей, как ты.

Она отвернулась и зашагала вниз по дороге.

Вдруг что-то словно ударило ей в спину, и волосы у нее на голове зашевелились. Тенар живо развернулась и увидела, что маг наставил на нес окруженный грозными молниями посох и двигает губами, произнося заклинание. В тот миг ей в голову пришла мысль: Я р е ш и л а , р а з Г е д у т р а т и л с в о ю с и л у , т о и в с е м у ж ч и н ы у т р а т и л и е е , н о я о ш и б л а с ь !

—Ну, ну, и что же здесь происходит?— осведомился чей-то приятный голос.

Из вишневого сада, что рос по ту сторону дороги, вышли двое посланцев с Хавнора. Они недоуменно уставились на Аспена и Тенар, словно понимая, что им следует остановить чародея, собирающегося наложить проклятие на почтенную вдову, но все же до конца не веря, что подобное может произойти.

—Госпожа Гоха,— сказал мужчина в расшитом золотом камзоле и вежливо поклонился ей.

Другой, ясноглазый юноша, так же отсалютовал Тенар, дружелюбно улыбаясь.

—Госпожа Гоха, мне кажется, из тех,— сказал он,— кто, подобно Королю, может без опаски носить свое Настоящее Имя. Живя на Гонте, она, возможно, предпочитает, чтобы ее звали Гонтийским именем. Но я сочту за честь преклонить колени перед ней, ибо она — единственная женщина со времен Эльфарран, носившая Кольцо.

Юноша преклонил перед ней колено так, словно делал это тысячи раз; быстро, но очень нежно, взял Тенар за руку, и на миг прижался лбом к ее запястью. Затем он отпустил Тенар и поднялся на ноги, улыбаясь ей доброй, слегка заговорщицкой улыбкой.

—Ох,— вырвалось у вмиг зардевшейся Тенар,— вот уж не чаяла, не гадала!.. Благодарю вас.

Окаменевший чародей не отрывал от нее взора. Он закрыл готовый извергнуть проклятие рот и опустил посох, но вокруг его головы по-прежнему клубилось черное облако.

Тенар не знала, было ли ему известно, кто она такая, или нет, да это и не имело никакого значения. Он и без того ненавидел ее сверх всякой меры. Ее вина состояла в том, что она родилась женщиной. На его взгляд, в мире не было преступления страшнее. Наказания, достойного такого проступка, просто не существовало. Он целиком и полностью одобрял то, что сделали с Ферру.

—Господин,— обратилась она к более зрелому мужчине,— я не могу ждать от Короля, от чьего имени вы говорите и действуете, ничего, кроме искренности и открытости. Я с удовольствием воздам все почести Королю и его посланникам. Но я буду молчать, пока мой друг не освободит меня от клятвы. Это дело чести. Я не сомневаюсь, господа, что он даст о себе знать. Только, молю вас, дайте ему время на раздумье.

—Конечно,— ответил один, а другой продолжил: — У него будет столько времени, сколько ему понадобится. Ваше доверие, госпожа, крайне ценно для нас.

И вот, наконец, она спускалась по дороге в Ре Альби, еще не отойдя от перенесенного щека и от крутых поворотов событий. Слепая ненависть чародея; ее собственное гневное презрение; страх перед неожиданными для нее желанием и способностью мага причинить ей вред; внезапное избавление от ужаса в лице посланников Короля — людей, что приплыли на стоящем сейчас в гавани корабле с белоснежными парусами от самой Башни Меча и Трона, центра правопорядка. Тенар переполняла благодарность к ним. Воистину на троне теперь был Король, и величайшим сокровищем его короны являлась Рука Мира.

Ей понравилось умное и дружелюбное лицо юноши и то, что он преклонил перед ней колени, словно она была королевой, а также его улыбка с умело скрытой хитринкой. Она обернулась. Посланники поднимались по дороге к поместью вместе с чародеем Аспеном. Казалось, они по-дружески беседовали с ним, как будто ничего не случилось. Это слегка уменьшило ее безграничную веру в них. Прежде всего, они были придворными. Данная ссора их не касалась. И не им было судить, кто тут прав, а кто виноват. Кроме того, он был чародеем, причем состоявшим на службе их гостеприимного хозяина. И все же, подумала она, им не следовало так беспечно прогуливаться и дружелюбно болтать с ним.

Люди с Хавнора гостили у Лорда Ре Альби еще несколько дней, вероятно, надеясь, что Верховный Маг передумает и заглянет к ним, но они не пытались его искать и не докучали Тенар вопросами о его вероятном местонахождении. Когда они, наконец, покинули поместье, Тенар сказала себе, что пришла пора принять решение. Здесь ее ничто не удерживало, а причин для ухода отсюда было целых две, и весьма веских: Аспен и Хэнди. Ни один из них не оставит их с Ферру в покое.

И все же Тенар нелегко было принять решение, ибо уходить ей не хотелось. Покинув Ре Альби, она навеки теряла Огиона, поскольку пока она жила в его доме и полола его лук, потеря почти не ощущалась.

—Там, внизу, мне никогда не снилось, что я парю в облаках,— подумала она.

Здесь, куда прилетал Калессин, она была Тенар. Внизу, в Срединной Долине, она вновь станет Гохой. Она медлила, уговаривала себя: «Стоит ли мне бояться этих негодяев, убегать от них со всех ног? Ведь этого они и добиваются. Разве можно позволять им помыкать мной?»

В конце концов она решила:

—Ладно, вот только закончу делать сыр.

Тенар не отпускала Ферру от себя ни на шаг. А время шло.

Когда Мосс заглянула к ней поболтать, Тенар спросила ее о чародее Аспене, не открыв ей, впрочем, всей правам, но упомянув, что он порядком напугал ее — хотя, возможно, маг только этого и добивался. Мосс обычно обходила стороной владения старого Лорда, но она всегда интересовалась тем, что там происходило и никогда не отказывалась переброситься словечком-другим с работавшими там товарками: бабкой, что учила ее принимать роды, и женщинами, которых она время от времени лечила и оказывала разные другие услуги. Знахарка с готовностью выслушивала их сплетни о том, что творилось в поместье. Они все как одна ненавидели Аспена и поэтому всегда были не прочь посудачить о нем. Однако эти рассказы немногого стоили из-за пропитавших их страха и злобы. И все же среди гор домыслов встречались зерна истины. По воспоминаниям самой Мосс до того, как три года назад здесь появился Аспен, молодой господин, внук владельца поместья, хотя и был застенчив и замкнут,— «словно мешком пришибленный», как выразилась Мосс,— но на здоровье не жаловался. Вскоре после смерти его матери старый Лорд послал слугу на Рокк за волшебником: «Зачем? Разве поблизости не жил Огион? К тому же они все там колдуны в этом поместье».

Но, так или иначе, явился Аспен. Он нанес визит вежливости к Огиону, но не более того, и, по словам Мосс, больше носа не казал из поместья. С той поры внука видели все реже и реже, а теперь, говорят, он и вовсе не встает с постели. Одна из женщин, выполняя какое-то поручение, побывала в доме и болтала, будто он «слаб, как младенец, и все время дрожит». Но старый Лорд, по прикидкам Мосс ему было «лет сто или что-то около того» — старуха не испытывала ни уважения к цифрам, ни страха перед ними — просто расцвел на глазах, как они говорили: «налился соком». А один из слуг — среди челяди в поместье не было ни одной женщины — болтал своей подружке, будто старик нанял чародея для того, чтобы тот дал ему бессмертие, и, по словам мужчины, волшебник делает свое дело, кормя Лорда жизненной силой внука. Причем тот слуга не видел в этом ничего дурного, говоря: «Кто не хочет жить вечно?»

—Что ж,— вымолвила Тенар, откидываясь на спинку стула.— Мерзкая история. А что на этот счет говорят в деревне?

Мосс пожала плечами. Вновь срабатывал принцип «наша хата с краю». Деяния сильных мира сего неподсудны черни. Сказывалась еще и слепая преданность, местная солидарность: старик был и х господином, Лордом Ре Альби, и кому какое дело, чем он занимается... Мосс, в общем, была согласна с ними.

—Подобный трюк,— сказал она,— связан с огромным риском.

Однако в ее словах не было осуждения.

Хэнди по-прежнему в поместье не появлялся. Желая удостовериться в том, что он покинул Обрыв, Тенар спросила нескольких крестьян, не видели ли они его, но те отвечали крайне неохотно и уклончиво. Они не желали лезть не в свое дело. «Наша хата с краю...» Один лишь старик Фан считал ее своим другом... Возможно, все дело было в том, что видел он неважно и не мог как следует разглядеть Ферру.

Теперь Тенар, нужно ли ей было сходить в деревню или просто на два шага отойти от дома, постоянно брала девочку с собой.

Ферру это нисколько не тяготило. Она не отходила от Тенар ни на шаг, будто была совсем малышкой, играла около нее и как могла помогала по хозяйству. Ее любимыми игрушками были кошачья колыбелька и пара вырезанных из кости фигурок, что Тенар нашла в сплетенной из травы сумочке на одной из полок шкафа Одна из фигурок, скорее всего изображала собачку или овцу, другая — мужчину или женщину, Тенар чувствовала, что они не обладают какой-либо магической силой, а, значит, не опасны, да и Мосс утверждала, что это всего лишь игрушки. Но Ферру считала их могучими талисманами. Она могла часами возиться с ними, разыгрывая какие-то сценки. Ферру всегда играла молча. Иногда она строила своим любимцам домики из мха и соломы с каменным полом. Фигурки хранились в сплетенном из травы мешочке, который Ферру постоянно таскала в кармане. Еще девочка научилась прясть. Она приспособилась держать прялку в обожженной руке и крутить колесо другой рукой. Все время, пока они жили здесь, Тенар с Ферру регулярно расчесывали коз, и отличной шелковистой шерсти у них было в достатке.

—Но я должна буду учить ее,— эта мысль не давала Тенар покоя.— «Учи ее в с е м у »,— сказал Огион, а чему я могу ее научить? Готовить и прясть!

Тут другая часть ее «Я» возразила голосом Гохи:

—А что в этом зазорного? Всякий труд почетен и уважаем, разве не так? Неужели мудры лишь те, у кого хорошо подвешен язык?

Однако эта проблема по-прежнему волновала Тенар, и однажды вечером она сказала Ферру, которая перебирала и чистила вместе с ней козий пух:

—Малышка, наверное пришло время тебе учить Настоящие Имена вещей. Существует язык, который все вещи в мире называет их Настоящими Именами, а это означает, что поступок и слово становятся единым целым. Сегой звуками этого языка поднял острова Земноморья из морской пучины. На этом языке говорят драконы.

Девочка молча внимала ей.

Тенар отложила в сторону чесальные гребни и подняла с пола камушек.

—В том языке,— сказала она,— этот камень зовется « т о л к ».

Ферру, не спускавшая с Тенар глаз, повторила за ней: « т о л к », но беззвучно, одними губами, чуть впалыми на правой, изуродованной шрамами щеке.

Камешек мирно покоился на ладони Тенар.

Они обе молчали.

—Нет,— сказала вдруг Тенар,— начинать твое обучение нужно не с этого.

Она уронила камушек на пол, вновь взяла в руки гребни и пригоршню воздушного козьего пуха, что разобрала для нее Ферру.

—Наверное, в свое время ты получишь от колдуна свое Настоящее Имя. Когда-нибудь, но не сейчас. А теперь слушай меня внимательно. Настало время рассказать тебе истории, которые необходимо знать каждому. Я познакомлю тебя с преданиями об Архипелаге и об островах Империи Каргад, перескажу легенду, что поведал мне когда-то мой друг Айхал Молчаливый. А сейчас послушай-ка сказку, которую моя подруга Ларк любит рассказывать своим детям. Это история об Андаре и Авад. Давным-давно, на далеком, как Селидор, острове, жил дровосек по имени Андар, который в одиночку бродил по холмам. Однажды в лесной чащобе он срубил огромный дуб. Упав, тот вскричал человеческим голосом...

Этот вечер понравился им обоим.

Но ночью Тенар, лежа рядом со спящей девочкой, никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок — не давали покоя разные мелочи, всплывавшие одна за другой: закрыла ли я ворота загона, болит ли моя рука от гребня или это уже начинают болеть суставы, и так далее. Затем ей послышалось, будто по двору кто-то бродит, и Тенар почувствовала себя неуютно. А не завести ли мне собаку, подумала она. Глупо не иметь собаки. В наше неспокойное время одинокой женщине с ребенком собака просто необходима. Но это же дом Огиона! Никто не войдет сюда со злым умыслом. Но Огион умер и похоронен меж древесных корней на краю леса. И никто не придет мне на выручку. Сокола тоже нет, он сбежал. Да в нем ничего и не осталось от прежнего Сокола — жалкое, ни на что не годное подобие человека, мертвец, силящийся сойти за живого. Во мне нет Силы. Слова Творения для меня пустой звук. Они умирают, не успев сорваться с моих уст. Я — женщина, старая слабая глупая женщина. Все мои усилия тщетны. Все, к чему я прикасаюсь, обращается в прах, в призрачную тень, в бездушный камень. Я — порождение тьмы, на мне ее отметина. Только огонь даст мне очищение. Только огонь в силах поглотить меня, выжечь...

Она села и крикнула во весь голос на своем родном языке:

—Да обратится проклятие вспять!— и сделала правой рукой отвращающий зло жест, указывая на запертую дверь. Затем, вскочив с постели, Тенар подошла к двери, распахнула ее и выкрикнула во мрак ночи:

—Ты опоздал, Аспен! Я была съедена еще много лет назад. Возвращайся и очисть от скверны свой собственный дом!

Ответа не последовало, лишь откуда-то потянуло горьким, смрадным дымком от паленых волос или одежды.

Тенар захлопнула дверь, подперла ее посохом Огиона и, оглянувшись, увидела, что Ферру по-прежнему крепко спит. Сама она в эту ночь так и не смогла уснуть.

Утром Тенар отправилась вместе с Ферру в деревню — спросить у Фана, нужна ли ему та пряжа, что они спряли для него. Это был удобный предлог уйти из дома и побыть немного среди людей. Старик был рад их приходу, они поболтали с ним малость, сиди под огромным раскрашенным веером, пока не вошла хмурая ученица и с треском не уселась за ткацкий станок. Когда они вышли из дома Фана, кто-то юркнул за угол домика, где некогда жила Тенар. Вдруг что-то принялось жалить шею и лицо Тенар, словно рой ос или пчел, по земле забарабанило, будто пошел дождь, но на небе не было ни облачка... Камни. Она увидела, как мелкие камушки поднимают фонтанчики пыли. Ферру остановилась и стала недоуменно оглядываться по сторонам. Стайка мальчишек, пригибаясь, выбежала из-за домика и умчалась прочь, хохоча и перешучиваясь на ходу.

—Пойдем,— сказала ровным голосом Тенар, и они зашагали к дому Огиона.

Тенар била дрожь, которая все усиливалась по мере того, как они удалялись от деревни. Она хотела скрыть свой страх от Ферру, которая была встревожена, но не напугана, поскольку так и не поняла, что же, собственно, произошло.

Стоило им войти в дом, как Тенар сразу же поняла, что пока они ходили в деревню, здесь кто-то побывал. Пахло палеными волосами и горелым мясом. Покрывало на кровати было смято.

Когда она попыталась обдумать случившееся, то сразу поняла, что на нее наложено заклятие. Оно поджидало ее здесь. Тенар по-прежнему била дрожь, а мысли в ее голове смешались и замедлили свой бег. Она была не в состоянии сосредоточиться, Тенар произнесла вслух Настоящее Имя камня, и ее забросали камнями, швырнули их ей в лицо — в лик зла, в ужасный лик... Она осмелилась произнести... Теперь она не могла вымолвить ни слова...

Тенар подумала на своем родном языке: « Я н е м о г у д у м а т ь н а Х а р д и к е . Я н е д о л ж н а ...»

Но она могла думать на каргадском. Не слишком быстро. Словно она была вынуждена советоваться с явившейся из мрака и думавшей за нее девочкой Аркой, которой Тенар была когда-то давным-давно. Явившейся, чтобы помочь ей, как она помогла Тенар прошлой ночью, повернув проклятие чародея против него самого. Арка не знала многого из того, что знали Тенар и Гоха, но ей было не привыкать накладывать проклятья, и еще она знала, как выжить в кромешной тьме и умела молчать.

Молчать было нелегко. Ей хотелось кричать во весь голос. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь... сходить к Мосс и объяснить, что случилось, объяснить, почему она должна покинуть Ре Альби, попрощаться, в конце концов. Тенар хотела сказать:

—Козы теперь твои, Хифер.— И она попыталась произнести это на Хардике, чтобы та могла ее понять, но Хифер с недоумением взглянула на нее и хихикнула.

—О, все козы принадлежат господину Огиону!— сказала она.

—Тогда... ты...— Тенар хотела сказать: «сбережешь их для него», но ее тело охватила внезапная слабость, и она вдруг услышала собственный визгливый голос: «Идиотка, полоумная придурковатая баба!» Хифер перестала смеяться и изумленно уставилась на нее. Тенар зажала рукой собственный рот. Она взяла Хифер за плечо, развернула ее к зреющим в сарае сырам, указала пальцем на них, потом на Хифер, и так несколько раз, пока та понимающе не закивала и вновь не захихикала, поскольку Тенар вела себя жутко смешно.

Тенар кивнула Ферру — пошли!— и вошла в дом, где неприятный запах усилился, заставив девочку испуганно съежиться.

Тенар вытащила из шкафа их пожитки и дорожную обувь. В свою поклажу она положила сменное платье и белье, два старых платьица Ферру и наполовину законченное новое, а также два веретена, что она вырезала для себя и для Ферру, немного еды и глиняную бутыль с водой в дорогу. В сумку Ферру были сложены лучшие корзинки девочки, костяные фигурки в сплетенном из травы мешочке, несколько перышек, маленький коврик с причудливым рисунком, что подарила ей Мосс, а также мешочек с орехами и изюмом.

Тенар хотела сказать: «Полей персиковое деревце», но не рискнула вновь открыть рот. Она вывела девочку наружу и знаками объяснила, что от нее хочет. Ферру обильно полила тоненький прутик.

Они дружно всхлипнули и вернулись в дом, где молча принялись за работу.

Тенар поставила кувшин обратно на полку и тут увидела в дальнем ее углу три больших книги, некогда принадлежавшие Огиону.

У Архи эти большие кожаные шкатулки, битком набитые бумагой, никаких ассоциаций не вызывали.

Но Тенар не могла оторвать от них глаз, и, покусывая от напряжения костяшки пальцев, пыталась решить, как ей поступить: взять их с собой или оставить здесь. Тенар просто обязана была взять их с собой, хотя ноша и без того была тяжела. Их нельзя было оставлять в оскверненном доме, там, где побывало зло. Они принадлежали им всем: Огиону, Геду, ей. Знание. Учи ее всему! Тенар вытащила из дорожной сумы всю шерсть и пряжу, что она хотела взять с собой, и, положив на освободившееся место одна на другую книги, туго перевязала горловину сумы кожаным ремешком. Затем она сказала:

—Нам пора, Ферру.

Тенар говорила по-каргадски, но имя девочки осталось прежним, поскольку это было каргадское слово, означавшее пламя, горение. И девочка, не спрашивая ни о чем, пошла за ней, закинув свой кожаный мешок за плечо.

Они взяли с собой свои дорожные посохи — ореховый прут и ольховую ветвь. Посох Огиона так и остался стоять в темном углу за дверью. Они оставили входную дверь распахнутой настежь навстречу морскому бризу.

Животный инстинкт уводил Тенар прочь от возделанных полей и горной дороги, по которой она пришла сюда. Держа Ферру за руку, она шагала напрямик через крутые террасы к тропе, которая, причудливо изгибаясь, спускалась к Порт-Гонту. Тенар понимала, что если она столкнется лицом к лицу с Аспеном, то пиши пропало, а он наверняка поджидает ее где-то на дороге. Но, возможно, не на этой.

Прошагав примерно милю вниз по склону, Тенар вновь обрела способность размышлять здраво. Первой же мыслью, пришедшей ей в голову, было: «Я выбрала правильную дорогу». К ней вернулось знание Хардика, а чуть позднее и слов Древнего Наречия. Она тут же остановились, подняла с земли камушек и, держа его в руке, произнесла про себя: « т о л к », а затем опустила камень в карман. Затем Тенар обратила взор на бескрайние просторы неба, где степенно плыли тучи, и сказали про себя один-единственный раз: « К а л е с с и н ». И в голове у нее тут же прояснилось, словно там повеяло свежим ветерком.

Они ступили в длинную тенистую расщелину с поросшими густой травой склонами, испещренными выходами скальных пород, и тут Тенар вдруг стало не по себе. За поворотом открылся вид на раскинувшуюся внизу иссиня-черную гладь бухты, в которую на всех парусах входил меж Боевых Утесов прекрасный корабль. В прошлый раз Тенар испугалось подобного корабля, но сейчас она была готова со всех ног бежать по дороге навстречу этому паруснику.

Но она не могла — приходилось подлаживаться под шаг Ферру. Сейчас девочка шла быстрее, чем пару месяцев назад, да и под гору идти было легче. Корабль мчался им навстречу, влекомый магическим ветром. Он резал воды гавани, словно лебедь — воздух. Парусник причалил к пристани прежде, чем Тенар и Ферру дошли до следующего поворота дороги.

Города, сколь бы маленькими они не были, оставались для Тенар сущей загадкой. Она никогда не жила в них. Однажды, давным-давно, Тенар побывала в самом большом городе Земноморья, на Хавноре, да еще, в свое время, они с Гедом причалили на лодке к пристани Порт-Гонта, но на улицах не задержались, а сразу двинулись вверх по этой самой дороге к Обрыву. Третьим и последним городом, в котором она побывала, был Вальмут, где жила ее дочь — сонный, прогретый солнцем городок, раскинувшийся на берегу бухты, заход в которую торгового корабля с Андрад считался выдающимся событием, и все разговоры его жителей вертелись вокруг засолки и копчения рыбы.

Они ступили на улицы Порт-Гонта, когда солнце стояло уже довольно высоко в западной части неба. Ферру прошагала все пятнадцать миль без жалоб и нытья, хотя порядком утомилась. Тенар тоже устала, поскольку ночью она не сомкнула глаз, а утром на ее долю так же выпало немало испытаний. Да и книги Огиона совсем не облегчили ее поклажу. На полпути Тенар переложила их в заплечный мешок, а еду и одежду сунула в дорожную суму. Стало легче, но ненамного. Так они добрели мимо загородных домов до входных ворот города, где дорога, пройдя меж двух высеченных из камня драконов, переходила в улицу. Там их поджидал грозного вида мужчина — страж ворот. Ферру склонила голову на бок, прижав обожженную щеку к плечу и спрятав искалеченную кисть руки под передних платья.

—Вы идете в гости к кому-нибудь в городе, госпожа?— спросил стражник, косясь на девочку.

Тенар не знала, что и ответить. Она не предполагала, что у ворот города стоит стража. Ей нечем было заплатить хозяину гостиницы или постоялою двора. У нее не было ни единого знакомого в Порт-Гонте... если не считать, припомнила вдруг она, волшебника, который приходил на похороны Огиона. Тенар не имела ни малейшего понятия, где он живет и как его зовут. Она стояла и, открыв рот, смотрела на стражника, как две капли воды походя в тот момент на Хифер.

—Проходи, проходи,— раздраженно бросил тот и отвернулся.

Тенар хотела спросить его, где тут дорога, ведущая на юг, через мыс и вдоль побережья к Вальмуту, но не решилась вновь привлекать к себе внимания, дабы страж не решил, что она попрошайка или ведьма, словом, одна из тех, кого он и каменные драконы должны отваживать от города. Итак, они миновали драконов — Ферру подняла глаза, чтобы взглянуть на них — и зашагали по булыжникам мостовой, все глубже и глубже погружаясь в пучины удивления, смущения и страха. Насколько могла судить Тенар, вряд ли кого-либо или что-либо в мире не пускали за ворота Порт-Гонта. Их окружали высокие каменные дома, повозки, фургоны, подводы, коровы, ослы, шумные базары, лавки и везде толпы людей — чем дальше в город, тем больше людей встречалось им на пути. Ферру намертво вцепилась в руку Тенар и скособочилась, пряча лицо под завесой волос. Тенар крепко сжимала ладонь Ферру.

Остановиться где-то на ночь не представлялось возможным. Единственное, что им оставалось делать — отправляться прямиком на юг и идти до захода солнца, который был уже не за горами, рассчитывая заночевать в лесу. Тенар заметила на другой стороне улицы рослую женщину в широком белом фартуке, которая закрывала ставнями окна лавки, и перешла дорогу, надеясь узнать у нее, как им найти дорогу из города, ведущую на юг. Женщина с полным, раскрасневшимся лицом, казалось, была настроена довольно дружелюбно, но Тенар пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы решиться заговорить с ней. Однако не успела она открыть рот, как Ферру до боли вывернула ее руку, пытаясь спрятаться у нее за спиной. Оглянувшись, Тенар увидела, что по улице идет, приближаясь к ней, человек в кожаной шапочке. В этот миг он также заметил ее и остановился.

Тенар схватила Ферру за предплечье и силой развернула ее кругом.

—Пошли!— сказала она и потащила девочку вниз по улице мимо мужчины. Миновав его, Тенар прибавила шагу, стараясь как можно быстрее достичь пламеневшей внизу в лучах предзакатного солнца в конце крутой улочки, воды с доками и причалами. Ферру бежала за ней, хватая ртом воздух так же, как в тот день, когда ее нашли на пепелище костра.

На фоне оранжево-красного неба вздымался лес высоких мачт. Корабль со спущенными парусами покачивался на волнах у каменною пирса рядом с весельной галерой.

Тенар оглянулась назад. Мужчина, не отставая, следовал за ними. Он не торопился.

Она метнулась к пирсу, но тут Ферру запнулась и остановилась, не в силах перевести дыхание. Тенар подхватила ее на руки, и девочка всем телом прижалась к ней, уткнувшись лицом ей в плечо. Но Тенар с такой ношей сама едва могла передвигать ноги. Она сделала шаг, затем еще один и еще. Она дошла до деревянных сходней, перекинутых с пирса на палубу корабля, и ухватилась рукой за их перила.

Стоящий на палубе морях — остриженный наголо жилистый парень — уставился на нее.

—Что случилось, госпожа?— спросил он.

—Это... это корабль с Хавнора?

—Да, он из столицы.

—Позвольте мне взойти на борт!

—Я не могу,— ответил, ухмыляясь, парень, но тут его внимание привлек выросший за спиной Тенар мужчина.

—Тебе не надо убегать,— обратился к ней Хэнди.— Ты не так меня поняла. Я и пальцем тебя не трону, не обижу ничем. Разве не я спас ее тогда, позвав на помощь? Мне действительно жаль, что все так обернулось. Я хочу помочь ей.

Он протянул руку, чтобы беспрепятственно дотронуться до Ферру. Тенар застыла, как статуи. Она обещала Ферру, что он никогда больше к ней не притронется, а сейчас она лишь бессильно наблюдала за тем, как его рука касается беззащитной, дрожащей ручки ребенка.

—Чего тебе от нее нужно?— вмешался новый голос. Другой морях, совсем еще юноша, встал на место бритого. Тенар показалось, что это ее сын.

Хэнди за словом в карман не лез.

—Она забрала... моего ребенка. Мою... племянницу. Видите, эта женщина околдовала ее и убежала с ней...

Тенар не могла вымолвить ни слова. Она вновь утратила дар речи. Его опять забрали у нее. Молодой морях не имел ничего общего с ее сыном. У него было тонкое лицо с резкими чертами и ясными, умными глазами. Глядя на него, она сумела выдавить из себя:

—Позвольте мне подняться на борт. Пожалуйста!

Молодой человек протянул руку. Тенар ухватилась за нее и буквально взлетела по сходням на палубу корабля.

—Жди там,— бросил он Хэнди, а затем обратился к ней: — Пойдемте со мной.

Но ноги уже не держали ее. Она тяжело опустилась на палубу, уронив тяжелый мешок, но не выпустив девочку.

—Не отдавайте ее ему, ох... нельзя, чтобы они вновь заполучили ее, только не снова, только не снова!

Следующее