Урсула Ле Гуин

Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула Ле Гуин. Гробницы Атуана >> 8. Имена

8. Имена

Арха вывела Манана из Лабиринта продуваемыми ветром темными коридорами и оставила его в темноте Подземелья, приказав рыть могилу. Могила должна была послужить Кессил доказательством, что грабитель понес заслуженное наказание. Было уже поздно. Арха сразу ушла в Малый Дом и улеглась в постель. Посреди ночи она внезапно проснулась, вспомнив, что забыла свой плащ в Раскрашенном Зале... Ему нечем будет укрыться в этом промозглом подвале, кроме своего короткого плаща, и лишь пыльные камни будут его постелью. Ледяная могила, ледяная могила, подумала несчастная Арха, но она слишком устала, чтобы проснуться окончательно, и скоро снова провалилась в небытие. Ей приснился сон. Ей снились души мертвецов на стенах раскрашенного Зала, фигуры, похожие на гигантских грязных птиц с человеческими лицами, руками и ногами, сидящие в пыли среди океана тьмы. Они не могут улететь. Глина — их еда, пыль — их питье. Они — души невозрожденных, души сожранных Безымянными неверующих. Они сидели в темноте вокруг Архи, издавая время от времени какое-то поскрипывание и слабый писк. Один из них подошел совсем близко к Архе. Она сначала испугалась и хотела убежать, но не смогла сдвинуться с места. У подошедшего к ней существа голова была птичья, не человечья, но волосы отливали золотом. Оно сказало женским голосом:

—Тенар,— нежно, тихо,— Тенар...

Она проснулась. Рот ее был забит глиной, лежала она в каменной могиле под землей, а руки и ноги оказались спутанными похоронным саваном. Она не могла ни пошевельнуться, ни закричать.

Отчаяние Архи было столь велико, что вырвалось из ее груди, разбило подобно огненной птице каменные оковы и вырвалось в дневной свет, в тусклый свет в ее комнате без окон.

Проснувшись в этот раз окончательно, Арха села в постели, пытаясь прогнать остатки окутавшего ее мозг тумана. Одевшись, она вышла во внутренний дворик Малого Дома и окунула в заполненное ледяной водой каменное углубление лицо и руки, а потом и всю голову, пока ее тело не начало оживать и кровь быстрее побежала по жилам. Потом, откинув назад волосы, с которых капала вода, она выпрямилась и посмотрела на утреннее небо.

Солнце только что показалось из-за горизонта. Чистое, со слегка желтоватым оттенком небо обещало ясный зимний день. Высоко, так высоко, что казалось золотой искрой в небе, кружила какая-то птица — сокол или пустынный орел.

—Я — Тенар,— негромко сказала она и вздрогнула от холода, ужаса, возбуждения, стоя под открытым, омытым солнцем, небом.— Мое имя вернулось ко мне. Я — Тенар!

Золотая точка в небе ушла на запад к горам и пропала из виду. Солнце уже позолотило крышу Малого Дома. Внизу, в оврагах, зазвенели овечьи колокольчики. Приятный свежий ветерок донес из кухни запахи дыма и овсяной каши.

—Как есть хочется... Откуда он узнал? Откуда он узнал мое имя?.. Ох, мне нужно поесть, я так голодна...

Она натянула капюшон и побежала завтракать.

После трех дней полуголодного существования плотный горячий завтрак сотворил с Архой чудо — она перестала ощущать себя такой разболтанной и испуганной. После завтрака у нее появилась уверенность в том, что она способна справиться даже с Кессил.

Выходя из трапезной Большого Дома, Арха догнала Кессил и как бы между прочим сказала:

—С грабителем покончено... Какой чудесный сегодня день!

Из-под черного капюшона на нее искоса глянули серые глаза-льдинки.

—Мне показалось, что после человеческого жертвоприношения Первая Жрица три дня должна поститься.

Верно. Арха просто забыла об этом, и смятение тут же отразилось на ее лице.

—Он еще не умер,— сказала она после короткой запинки, стараясь подделаться под беспечный тон, так хорошо удавшийся ей минуту назад.— Мы похоронили его живым. Под Монументами. В гробу. В нем есть немного воздуха, гроб деревянный. Он будет умирать долго, как только я узнаю, что он умер, тут же начну поститься.

—Как ты узнаешь об этом?

Застигнутая врасплох, она снова помедлила с ответом.

—Я... я узнаю, мои... мои Хозяева мне скажут.

—Понятно... Где могила?

—В Подземелье под Гробницами. Я приказала Манану вырыть ее у Ровного Камня.

Нельзя отвечать так быстро, таким заискивающим тоном. Нужно придерживать свое величие.

—Живой, в деревянном гробу... Рискованно оставлять так волшебника, госпожа. Уверена ли ты в том, что его рот заткнут достаточно надежно, и он не сможет произнести ни слова? Связаны ли его руки? Они способны вить заклинания всего одним пальцем, даже если отрезать язык.

—Его волшебство — обыкновенные фокусы,— ответила Арха немного громче и пронзительнее, чем ей того хотелось. Он похоронен, и Хозяева ждут его душу. Пусть остальное не волнует тебя, Жрица!

На этот раз она зашла слишком далеко. Рядом были другие — Пенте, еще две девушки, Дуби, жрица Меббет — и все они обратились в слух. Кессил заметила это.

—Все, что случается здесь, заботит меня, госпожа. Все, что происходит в королевстве, заботит Божественного Короля, человека Бессмертного, чьей покорной слугой я состою.

Он заглядывает даже в людские сердца и в темные подземелья, никто не в силах запретить ему это!

—Я запрещаю! В Гробницах правит воля Безымянных, они были до твоего Божественного Короля, и будут после него! Говори о них помягче, Жрица, не навлекай на себя гнев. Они войдут в твои сны, в темные закоулки разума, и ты сойдешь с ума!

Глаза Архи метали молнии! Кессил втянула голову как можно глубже под капюшон. Пенте и все остальные смотрели на них, пораженные ужасом и недоумением.

—Они стары,— донеслось из-под капюшона змеиное шипение Кессил. Они стары. Им поклоняются только здесь, и нигде больше. Время их власти прошло, и они теперь — всего лишь тени. У них нет больше былой силы. Не пугай меня, Съеденная. Ты — Первая Жрица, не значит ли это, что ты и последняя? Тебе не удастся обмануть меня, я проникаю взглядом в глубину твоего сердца, и тьма не в силах ничего скрыть от меня. Осторожнее, Арха!

Кессил повернулась и не спеша направилась к окруженному белыми колоннами дому Божественного Короля, круша под тяжелыми сандалиями замерзшую траву.

Арха замерла во дворе Большого дома, словно примерзнув к земле. Ничто не двигалось. Никто не двигался. Только одна Кессил на фоне храма среди холмов и пустынь, гор и равнин.

—Да пожрут Темные твою душу, Кессил!— похожим на соколиный клекот голосом крикнула Арха и, подняв правую руку с растопыренными пальцами, прокляла Верховную Жрицу как раз в тот момент, когда та поставила ногу на нижнюю ступеньку своего храма. Кессил пошатнулась как от удара, но не остановилась и не обернулась. Она взошла по лестнице и скрылась за дверью.

Весь день просидела Арха на нижней ступеньке Пустого Трона. Она не отважилась ни спуститься в Лабиринт, ни показаться среди других жриц. Непонятная тяжесть наполнила ее и час за часом держала в промозглом полумраке огромного зала. Она бездумно смотрела на двойной ряд уходящих вглубь зала толстых колонн, на пробивающиеся сквозь крышу копья солнечного света, на густые клубы поднимающегося из чаши на треножнике дыма. Она сосредоточенно составляла узоры из валяющихся на полу и ступенях мышиных костей. Мозг ее работал странно замедленно.— Кто я?— спросила себя Арха, и не получила ответа.

Когда свет угас, а холод начал пробирать до костей, в Тронный Зал, шаркая подошвами сандалий, пришел Манан. Лицо его было очень печально. Он остановился на почтительном расстоянии, его руки безвольно висели вдоль туловища, подол хитона был изорван колючками.

—Маленькая госпожа...

—Что такое, Манан?— Арха посмотрела на него с прежней привязанностью, но уныло и безрадостно.

—Малышка, позволь мне сделать то, что ты приказала... что якобы уже сделано. Он должен умереть, малышка. Он околдовал тебя. Кессил отомстит. Она стара и жестока, а ты так молода... Ты не в силах бороться с ней.

—Она не сможет сделать мне ничего плохого.— Даже если она убьет тебя днем, на глазах у всех, во всей Империи не найдется человека, который осмелится наказать ее. Она — Верховная Жрица Божественного Короля, а он правит Империей. Но она не сделает этого. Она расправится с тобой по-другому — тайком, ночью, с помощью яда...

—Моя душа возродится снова...

Манан заломил руки и пролепетал:

—Может быть она и не станет убивать тебя...

—Что ты имеешь в виду?

—Она может запереть тебя в... там, внизу, как ты заперла его. Ты будешь жить долгие годы. Годы... И не родится новая Арха, потому что не умерла еще старая. Но Первая Жрица исчезнет, танцы новолуния не будут исполнены, жертвы останутся непринесенными, кровь — не пролитой на ступени Трона, и Безымянные будут забыты навсегда. Кессил и ее повелителю только того и надо.

—Они вернут мне свободу, Манан!

—Да, как только перестанут гневаться на тебя, госпожа.

—Гневаться?

—Из-за него... Грех еще не искуплен. Ах, малышка, они не простят тебя!

С поникшей головой, зажав в кулаке крохотный мышиный череп, Арха сидела в пыли на нижней ступеньке Трона. Надвигалась ночь и совы на чердаке зашевелились.

—Не ходи сегодня в Лабиринт,— еле слышно прошептал Манан.— Иди к себе и выспись, а утром скажи Кессил, что снимаешь с нее проклятие. Этого будет достаточно, не волнуйся. Особенно когда я представлю доказательства.

—Доказательства?

—Да, что волшебник мертв.

Она замерла, медленно сжимая ладонь. Хрупкий череп треснул и рассыпался в прах.

—Нет,— сказала она и стряхнула пыль с ладони.

—Он должен умереть! Он зачаровал тебя, Арха, и ты не соображаешь, что творишь!

—Ничего подобного! Просто ты, Манан, старый трус! Ты испугался старухи. Как это ты, интересно, собираешься добраться до него, убить и получить свои «доказательства»? Разве ты мог запомнить путь к Сокровищнице, пройдя его в полной темноте? Как ты выйдешь к лестнице, обойдешь Яму, откроешь дверь? Сможешь ли ты ее открыть?.. Бедный старичок Манан, мозги твои совсем заржавели! Как же напугала тебя Кессил! Иди, иди в Малый Дом, проспись, забудь обо всем, и не приставай ко мне больше с разговорами о смерти... Я приду позже. Иди, мой старенький дурачок.

Арха встала, мягко толкнула Манана в широкую грудь, похлопала по плечу.

—Спокойной ночи и хороших снов.

Манана одолевали нехорошие предчувствия, но послушание всегда брало верх, поэтому он повернулся и, сгорбившись, нехотя побрел между колонн к выходу. Арха задумчиво смотрела ему вслед.

Когда Манан вышел из храма, она обошла Трон и скрылась в темноте за ним.

Следующее