|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Р. Бах. Мост через вечность >> Три |
Ричард Бах |
| Предыдущее |
Три
В 8:40 утра я сошел с автобуса в самой середине Флориды. Я был голоден.
Деньги — не проблема, особенно для того, у кого завернуто в скатку столько наличных, сколько было у меня. Проблема была в другом: что теперь? Вот она — теплая Флорида. На автостанции меня не ждет никто — не только не родная душа, но никто вообще — ни друг, ни дом, ни даже ничто.
Вывеска кафе, куда я зашел, гласила, что администрация имеет право по собственному усмотрению отказывать, клиенту в обслуживании.
—Каждый имеет право делать, по собственному усмотрению то, что хочет,— подумал я.— Зачем об этом писать, на стенах? Похоже, вы чего-то боитесь. Чего вы боитесь? Сюда что, приходят хулиганы и устраивают погромы? Или организованные преступники? В это маленькое кафе?
Официант оглядел меня и свернутую подстилку. Моя синяя джинсовая куртка была слегка порвана в одном месте на рукаве, там, где нитка выбилась, из-под латки, на свертке — несколько небольших пятен солидола и чистого масла от двигателя Флита. Я понял, что он задался вопросом: а не настал ли тот самый миг, когда следует отказать, в обслуживании. Я приветливо улыбнулся.
—Привет, ну как тут вас?— сказал я.
—Да нормально.
В кафе было пусто. Он решил, что я для обслуживания сойду:
—Кофе?
Кофе на завтрак? Фу... Эта горькая труха, наверняка из какой-нибудь дряни типа хинной коры.
—Нет, благодарю вас,— ответил я.— Наверное лучше кусок лимонного пирога — подогрейте с полминуты в микроволнушке, а? И стакан молока.
—Ясненько,— сказал он.
Раньше я заказал бы в этом случае ветчину или сосиску. Но не в последнее время. Чем больше я верил в неразрушимость жизни, тем меньше мне хотелось, хоть как-то участвовать даже в иллюзорном убийстве. И если хоть у одной свинки из миллиона благодаря этому появится шанс провести жизнь в созерцании вместо того, чтобы быть заколотой мне на завтрак, то я готов напрочь отказаться от мяса. Подогретый лимонный пирог. В любой день. Я наслаждался пирогом и через окно смотрел на городок. Похоже ли на то, что я встречу свою любовь, здесь? Не похоже. И нигде не похоже. Пара шансов на миллиард.
И как это может быть,— «я уже ее знаю»?
Ну, если верить, мудрейшим, мы знаем всех всегда и повсюду — не встречаясь, лично — не слишком удобно, когда намереваешься ограничить, поле поиска.
—Эй, мисс, привет? Помнишь меня? Сознание не ограничено пространством и временем, ты несомненно вспомнишь, что мы — старые друзья...
—Не то, неправильное вступление,— подумал я.— Большинство мисс отдают себе отчет в том, что в мире есть некоторое количество парней, с которыми следует держать ухо востро. А такое вступление определенно выдаст парня со странностями.
Я попытался вспомнить всех женщин, с которыми встречался за многие годы. Они были замужем за карьерами, мужчинами или образцами мышления, отличными от моего.
Впрочем, замужние женщины иногда разводятся, люди меняются. Можно созвониться со всеми знакомыми женщинами...
—Алло?— скажет она.
—Алло.
—Кто говорит?
—Ричард Бах.
—Кто?
—Мы познакомились в супермаркете. Помните? Вы читали книгу, а я сказал, что это — ужасная книга, а вы спросили, откуда я знаю, а я ответил, что сам ее написал?
—А-а-а, привет!
—Привет. Вы по-прежнему замужем?
—Да.
—Было приятно с вами побеседовать. Желаю вам удачного дня, о'кей?
—Э-э-э... да, конечно...
—Пока.
Но есть более удачный вариант — должен быть — чем такой вот телефонный разговор с каждой женщиной. Просто когда наступит нужный момент, я ее найду. Но ни секундой раньше.
Завтрак обошелся мне в семьдесят пять центов. Я заплатил и вышел на солнышко. День обещал быть жарким. А вечером, вероятно, будут тучи комаров. Но какое мне дело? Ведь сегодня я буду ночевать в помещении!
И тут я вспомнил, что забыл сверток с постелью и своими деньгами на стуле возле стойки в ресторане.
А здесь, на земле, совсем другая жизнь. Не то, что просто поутру собирать пожитки, увязывая их в узел на сиденье переднего кокпита и отправляться в дневной полет. Здесь вещи носят в руках или находят себе крышу и остаются под ней. Без Флита, без моего Альфальфа Хилтона, мне больше нечего делать в скошенных полях.
В кафе был новый клиент — женщина. Она расположилась у стойки, там где недавно сидел я. Когда я подошел, она слегка испугалась.
—Прошу прощения,— сказал я, взяв сверток, лежавший на соседнем место.— Я пару минут назад был здесь. Я бы и душу собственную мог где-нибудь позабыть, если бы она не была привязана ко мне веревочкой.
Она усмехнулась и снова углубилась в изучение меню.
—Поосторожнее с лимонным пирогом, добавил я. Но, если, конечно, вам по вкусу лимонный пирог, в котором лимоны отнюдь не в избытке, то он вам определенно понравится.
Я вышел обратно на солнышко, помахивая свертком, который нес в руке, и тут вспомнил, что в ВВС Соединенных Штатов меня учили: размахивать рукой, в которой что-либо несешь, не положено. На военной службе руками не размахивают, даже если в руках всего лишь десятицентовик.
Телефон в стеклянной будочке. Автоматически возникло решение позвонить по делу кое-кому, с кем я уже довольно давно не общался. Компания, занимавшихся изданием моей книги, находится в Нью-Йорке. Но мне-то какое дело до того, что это — дальний междугородний разговор? Позвоню, а оплату переведу на них. В каждом деле есть свои преимущества. Бродячий пилот получает плату за полеты вместо того, чтобы за них платить, писатель звонит издателю за счет вызываемого абонента, то есть издателя.
Я позвонил.
—Элеонора? Привет!
—Ричард!— воскликнула она.— Ты где был?
—Надо подумать — сказал я.— С тех пор, как мы говорили в последний раз? Висконсин, Айова, Небраска, Канзас, Миссури, потом через Индиану и Огайо обратно в Айову и Иллинойс. Я продал биплан. А теперь вот во Флориде. Давай я попробую угадать, какая у вас там погода, значит так: стратос — это облака — тонкий слой, рваные, высота шесть тысяч футов, над ними — плотная облачность, видимость — три мили в неплотном смоге.
—Мы тут на уши встали, чтобы тебя разыскать. Ты знаешь, что тут творится?
—Две мили в смоге?
—Книга! Твоя книга,— сказала она,— ее покупают! Ее раскупают! Ее расхватывают!
—Я понимаю, что это кажется придурью — сказал я,— но меня заклинило. Ты можешь посмотреть в окно?
—Могу, Ричард, могу. Разумеется, я могу посмотреть в окно.
—И далеко видно?
—Смог. Кварталов десять-пятнадцать. Послушай, до тебя дошло, что я говорю? Твоя книга стала бестселлером! Телевидение за тобой охотится, чтобы ты у них выступил. Из газет звонят — жаждут интервью, с радио — тоже. Владельцы магазинов хотят, чтобы ты приходил и давал автографы. Мы продаем сотни тысяч экземпляров! По всему миру! Заключены контракты в Японии, Англии, Германии, Франции. С правом издания в мягком переплете. А сегодня — контракт с испанцами...
Что обычно говорят, когда слышат такое но телефону?
—Прекрасные новости, поздравляю!
—Да это я тебя поздравляю!— сказала она.— Ты что, до сих пор ничего не слыхал? Я знаю, ты там в где-то в лесах обитаешь. Однако теперь твое имя — во всех списках бестселлеров. В еженедельниках, в Нью-Йорк Таймс, везде. Все твои чеки мы отсылаем в твой банк. Ты проверял свой счет?
—Нет.
—Проверь обязательно. Плохо слышно, как будто ты очень далеко, ты меня хорошо слышишь?
—Хорошо. Здесь вовсе не леса. Отнюдь не все, что находится на западе от Манхэттена, поросло лесами.
—Из столовой для служащих мне видна река и Нью-Джерси за ней. И, как мне кажется, там одни сплошные леса.
Столовая для служащих. Она живет совсем на другой земле!
—Продал биплан?— вдруг спросила она, словно только что об этом услыхала.— Но ты же не собираешься бросить летать?
—Нет, конечно, нет,— согласился я.
—Хорошо. А то я и представить тебя не могу без чего-нибудь летающего.
Какая жуткая мысль: никогда больше не летать!
—Ладно,— сказала она, возвращаясь к делу.— Так когда ты сможешь заняться телевидением?
—Трудно сказать,— ответил я.— Не уверен, что мне хочется этим заниматься.
—Ты подумай, Ричард. Книге это пойдет на пользу, у тебя будет возможность рассказать обо всем довольно многим, рассказать историю книги.
Телецентры находятся в больших городах. Что же касается городов, по крайней мере, большинства, то я предпочитаю держаться от них подальше.
—Мне нужно подумать, я позвоню.
—Пожалуйста, позвони. Говорят, что ты — явление, и все хотят на тебя взглянуть. Будь паинькой и сообщи мне о своем решении как можно скорее.
—О'кей.
—Мои поздравления, Ричард!
—Спасибо.
—Ты что, не рад?
—Рад! Просто не знаю, что сказать.
—Подумай насчет телевидения. Я надеюсь, ты согласишься выступить хотя бы в нескольких программах. Основных.
—О'кей. Я позвоню.
Я повесил трубку и сквозь стекло телефонной будки посмотрел на улицу. Как будто тот же городок, что и раньше, но как все изменилось.
—Tы только погляди,— думал я,— дневник, просто листки, отправленные в Нью-Йорк почти из прихоти, и вот на тебе — бестселлер! Ура!
Города, однако? Интервью? Телевидение? Не знаю, не знаю...
Я чувствовал себя бабочкой в люстре, среди множества свечей. В одно мгновение передо мной открылось столько замечательных возможностей выбора, но я не мог решить, куда лететь, .
Автоматически я снял трубку и принялся усердно пробиваться сквозь массу кодов и номеров, пока, наконец, не достиг своего банка в Нью-Йорке и не убедил служащую, что звоню именно я и что мне необходимо справиться о балансе моего банковского счета.
—Минутку,— сказала она,— мне нужно найти его в компьютере.
Интересно, сколько там? Двадцать тысяч, пятьдесят тысяч долларов? Сто тысяч долларов? Если там их двадцать тысяч, да плюс еще одиннадцать в моей постели — я могу чувствовать себя богачом!
—Мистер Бах?— голос служащей банка.
—Да, мэм.
—Баланс этого счета составляет один миллион триста девяносто семь тысяч триста пятьдесят пять долларов шестьдесят восемь центов.
Долгая пауза.
—Вы уверены?— переспросил я.
—Да, сэр.
Еще одна пауза, теперь уже короткая.
—Это все, сэр?
—М-м-м...— сказал я,— ой, да, спасибо...
В кино, когда звонят и на том конце вешают трубку, слышны сигналы «занято». Но в жизни, когда на том конце вешают трубку, телефон просто хранит тишину. Жуткую тишину. Мы стоим там и слушаем ее долгое время.
| Следующее
|