Урсула ле Гуин

Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула Ле Гуин. Волшебник Земноморья >> 1. Битва в тумане

1. Битва в тумане

Остров Гонт, единственная гора которого на целую милю вздымает свою вершину над истерзанным штормами Северо-Восточным морем, знаменит своими волшебниками. Множество уроженцев Гонта покидало города в его высокогорных долинах и порты в узких темных бухтах, чтобы волшебством и магией служить Лордам Архипелага или странствовать в поисках приключений с острова на остров по всему Земноморью, зарабатывая на жизнь чародейством и колдовством.

Говорят, что величайшим из них, и уж, конечно, самым неутомимым, был человек, прозванный Соколом. Впоследствии он стал Повелителем Драконов и Великим Чародеем. О его жизни поется в «Славных деяниях Геда» и множестве баллад, но наш рассказ — о времени, когда баллады о нем еще не были сложены.

Он родился в отдаленной деревушке, именуемой Тэн Алдерс, высоко в горах, в самом сердце Северного Дола. Ниже деревни луга и пашни долины терраса за террасой спускались к морю. В излучинах реки Ар стояли маленькие уютные городки, а выше — только лес поднимался до самых скал и снегов Высокогорья.

Свое первое имя — Дани — он получил от матери. Кроме этого имени и самой жизни она ничего не смогла дать ему — женщина умерла, когда мальчику не было и года. Отец Дани, деревенский кузнец, был хмурым, неразговорчивым человеком, и когда шестеро его братьев, которые были старше его на много лет, один за другим покинули дом, чтобы возделывать землю, бороздить моря или работать кузнецами в других селениях Северного Дола, некому стало приласкать мальчика. Он рос заброшенным сорняком высокий, подвижный, гордый и вспыльчивый мальчишка. Вместе с другими деревенскими детьми он пас козьи стада на кручах над родниками, из которых брала начало река Ар, а когда стал достаточно силен, чтобы раздувать кузнечные мехи, отец заставил его работать в кузнице. Плату Дани получал немалую — в основном затрещинами и кнутом. Пользы от него было мало. Вечно он где-то пропадал — бродил в лесной чаще, купался в быстром и холодном, как и все реки Гонта, Аре, или взбирался по уступам на заоблачные высоты, откуда видно море — бескрайний северный океан, в котором дальше Перрегаля не было ни единого островка.

В этой же деревне жила сестра его умершей матери. она заботилась о нем, пока он был еще совсем крохой, но у нее были свои заботы, и когда Дани вырос, она перестала обращать на него внимание. Однажды, когда мальчику было семь лет, и он еще ничего не знал о силах, которые управляют миром, он случайно услышал, как тетка разговаривает с козлом, забравшимся на соломенную крышу какой-то хижины и ни за что не желавшим спускаться оттуда. Тем не менее, как только женщина произнесла странную рифмованную фразу, животное послушно спрыгнуло на землю. На следующий день, когда Дани пас свое длинношерстное стадо на лугу у Высокого Обрыва, он выкрикнул услышанное им накануне двустишие, не имея ни малейшего представления о том, что это за слова и для чего они могут служить: Ноф хирф мелк мен Холк хен мерт хен!

Едва Дани замолчал, все козы вдруг ринулись к нему, причем не издавая ни звука. Они столпились около него и вопросительно уставились на мальчика своими узкими желтыми глазами.

Дани весело засмеялся и еще раз произнес двустишие, давшее ему такую власть над козами. Они придвинулись еще ближе, теснясь и толкая друг друга. Но вдруг он испугался частокола острых рогов, их остановившихся глаз, этой жуткой тишины. Он попробовал вырваться и кинулся бежать со всех ног, но козы не отставали от него, обступив мальчика плотным кольцом. Так они и примчались в деревню плачущий мальчик и козы, окружившие его так плотно, что, казалось, все они стянуты крепкой веревкой, разорвать которую у них не было сил. Люди выбегали из домов, проклиная коз и смеясь над Дани. Среди них была и его тетка, но она не смеялась. Она что-то сказала козам, и те, освобожденные от чар, превратились в обычных животных, разбрелись по сторонам и принялись щипать травку. Тетка сказала Дани:

—Пойдем со мной.

Она привела его в хижину, в которой жила одна. Она никогда не позволяла детям заходить в нее, и они боялись этого места, как огня. Низкая и сумрачная, без единого окна, хижина была заполнена запахами целебных трав, развешенных для просушки мяты и дикого чеснока, тмина, тысячелистника и парамала, королевского листа и клевера, пижмы и лаврового листа. Скрестив ноги, тетушка уселась у очага, и искоса поглядывая на мальчика сквозь космы спутанных черных волос, спросила, что он сказал козам и осознает ли он значение этих слов. Выслушав бессвязный рассказ Дани и уразумев, что не имея ни малейшего понятия о колдовстве, он смог полностью подчинить коз своей воле, она сразу поняла, что у Дани есть все задатки настоящего чародея.

Как племянник, Дани был для нее пустым местом, но теперь он предстал перед ней совершенно в ином свете. Она похвалила мальчика и сказала, что может научить его другим заклинаниям, которые понравятся ему еще больше. Он сможет заставить улитку выглянуть из раковины, а сокола — спуститься из поднебесья.

—Ну что ж, научи меня,— сказал Дани, оправившись от страха, который нагнали на него козы, и задрав нос от ее похвал. Колдунья сказала ему: — Ты никогда не расскажешь об этих заклинаниях другим детям, если я научу тебя им.

—Я обещаю.

Она только улыбнулась этому наивному ответу, который лишний раз подчеркивал его полное невежество.

—Что ж, прекрасно. Но я сделаю твое обещание еще крепче. Ты станешь немым на столько, на сколько я сочту нужным, но даже когда я снова верну тебе дар речи, заветные слова не сорвутся у тебя с языка там, где тебя могут услышать. Мы должны крепко хранить секреты нашего ремесла!

—Согласен,— повторил мальчик, потому что он и без того не думал ничем делиться со своими товарищами. Ему хотелось обладать такими знаниями и умением, каких у них никогда не будет.

Он сидел неподвижно, пока тетка откинула назад свои нечесаные волосы, туго затянула поясом одежды и снова села скрестив ноги, бросив в очаг пригоршню листьев, так что клубы дыма заполнили всю хижину. Она начала петь. Ее голос становился то низким, то пронзительно высоким, словно пели разные люди. Песня лилась не переставая, и скоро мальчик уже не осознавал, спит он или бодрствует. Старая черная собака колдуньи, которая никогда не лаяла, со слезящимися от дыма глазами подошла и уселась рядом с ним. Потом колдунья заговорила с Дани на неизвестном ему языке и заставила его до тех пор повторять за ней непонятные рифмы и слова, пока колдовство не овладело им и не заставило замолкнуть.

—Говори,— потребовала она, проверяя силу заклинания. Мальчик не смог произнести ни слова, но вдруг рассмеялся.

Этот смех заставил колдунью с опаской взглянуть на мальчика, так как она наложила на него самое сильное из известных ей заклинаний, желая не только подчинить себе его речь, но и полностью связать его своими чарами, сделав Дани своим помощником в колдовском ремесле. А он смеется, как ни в чем не бывало, даже связанный заклинанием! Колдунья молча залила огонь чистой водой, а остаток дала выпить мальчику. Когда воздух в хижине очистился от дыма, а Дани снова обрел дар речи, она научила его, как произносится Настоящее Имя сокола, на которое тот не может не откликнуться...

Это был первый шаг Дани на длинном пути, которым он шел всю жизнь: пути волшебства и магии, пути, на котором он преследовал зловещую тень, гнал ее над морем и над сушей, до самых призрачных берегов царства смерти. Но когда он делал только первые шаги, путь этот еще казался ему широкой и светлой дорогой.

Когда он обнаружил, что услышав свое Имя, дикие соколы подобно молниям спускаются к нему с заоблачных высот, оглушительно хлопая крыльями, и садятся ему на руку, будто ловчие птицы какого-нибудь принца, он очень захотел узнать больше и умолял тетку назвать ему Имена пустельги, скопы и орла. Чтобы заработать право знать эти слова власти, он делал все, что заставляла его колдунья и учился у нее всему, что она ему давала, хотя далеко не все поручения приходились ему по вкусу. Есть пословица на острове Гонт: «Слабый, как женское колдовство». Но есть и другая: «Злой, как женское колдовство». Колдунья деревушки Тэн Алдерс не была злой ведьмой и никогда не пыталась воспользоваться изощренными приемами Древней Магии, но, будучи невежественной женщиной среди невежественного народа, она часто употребляла свое искусство в весьма сомнительных целях. Она понятия не имела о Равновесии и Структуре, о которых знали и использовали в своих заклинаниях настоящие маги, и которые позволяли заниматься волшебством лишь тогда, когда это было действительно необходимо. У нее были заклинания на все случаи жизни, и почти все свое время она проводила, налагая или снимая чары. Большая часть ее колдовства была чепухой и надувательством, она с трудом отличала настоящее заклинание от фальшивого. Она знала множество проклятий, ей гораздо проще было наслать на кого-нибудь недуг, чем вылечить от него. Как и всякая деревенская колдунья, она запросто могла приготовить приворотное зелье, но не гнушалась и более опасными снадобьями, прекрасно служившими людской зависти и злобе. Правда, свои темные делишки она хранила в секрете от Дани и, как могла, учила его настоящему делу.

Поначалу все удовольствие, получаемое им от занятий, заключалось в осознании огромной власти над зверями и птицами. Это чувство осталось у него на всю жизнь. Часто видя его на высокогорных лугах в компании хищных птиц, другие дети прозвали его Соколом. Так он и получил это имя, известное теперь всему Архипелагу. Настоящего же его Имени не знал почти никто...

Пока колдунья продолжала твердить о славе, богатстве и огромной власти над людьми, которые якобы имеют чародеи, Дани стремился узнать как можно больше по-настоящему полезного. Он все схватывал на лету. Колдунья не могла нарадоваться на него, деревенские дети стали его бояться, а сам он пребывал в уверенности, что скоро станет знаменитым волшебником. Так Дани шел от слова к слову, от заклинания к заклинанию, и к двенадцати годам знал почти все, что знала она — не так уж и много, но вполне достаточно для деревенской колдуньи и слишком много для двенадцатилетнего мальчика. Она передала ему все, что знала о травах и врачевании, об искусствах Нахождения, Связывания, Исправления и Распечатывания. Она спела ему все баллады о Великих Деяниях, которые помнила, и сообщила все слова Истинной Речи, которым научил ее когда-то другой чародей. А от заклинателей погоды и бродячих жонглеров, странствовавших по городам Северного Дола и Восточного Леса, Дани научился различным трюкам и розыгрышам, а также заклинаниям Иллюзий. Именно с помощью одного из таких заклинаний он впервые доказал всем, какая великая сила дремлет в нем.

В те годы Империя Каргад находилась в расцвете своего могущества. В нее входили четыре больших острова, лежавшие между Северным и Восточным Пределами: Карего-Ат, Атуан, Гур-ар-Гур, Атнини. Язык, на котором говорили их жители, белокожие и желтоволосые злобные дикари, пьянеющие от вида крови и пылающих городов, не походил ни на один из языков Архипелага или других Пределов. Год назад они напали на Торикл и хорошо укрепленный остров Торхевен, налетев, как саранча, на кораблях с парусами цвета крови. Весть об этом быстро дошла до Гонта, но Лорды были слишком заняты пиратством, и им не было дела до чужих горестей. Потом под ударами врагов пал остров Спеви. Он был разгромлен и опустошен, жители его угнаны в рабство. По сей день остров этот лежит в руинах. И вот Карги появились на Гонте, атаковав Восточный Порт огромной армией на тридцати больших кораблях. Они прорубились сквозь город, захватили его и сожгли. Оставив корабли с небольшой охраной в устье Ара, дикари двинулись вглубь острова, сея на своем пути смерть и разрушение, не щадя ни людей, ни домашний скот. По дороге они разбились на отдельные банды, каждая из которых грабила и убивала где ей нравилось. В высокогорные деревни стали прибывать беженцы. Вскоре восточный горизонт затянула дымная пелена. А как-то ночью те из жителей Тэн Алдерса, кто пришел к Высокому Обрыву посмотреть вниз, на Долину, увидели охватившие ее бесчисленные костры пожаров. Пылали созревшие хлеба, горели сады и плоды поджаривались на полыхавших ветках, дымились развалины домов...

Некоторые убежали и спрятались в лесах и ущельях, но многие остались и готовились к схватке, а были и такие, кто никак не мог ни на что решиться и надоедал остальным своими жалобами. Сбежала и колдунья — она спряталась в пещере в Каппердинском утесе и запечатала вход в нее заклинаниями. Отец Дани остался, он не мог бросить на произвол судьбы плавильный горн и кузницу, в которой проработал пятьдесят лет. Всю ночь он ковал наконечники копий, а остальные привязывали их к рукояткам мотыг и грабель, так как не было времени проделывать в наконечниках отверстия и вырезать древки для копий. В деревне не было никакого оружия, кроме охотничьих луков и коротких кинжалов, потому что горцы не воинственны — они больше прославились как похитители коз, морские пираты и волшебники.

C рассветом деревню окутал густой белый туман, как это всегда бывает осенью на высокогорье. Вдоль единственной улицы Тэн Алдерса молча стояли люди, сжимая в руках охотничьи луки и самодельные копья. Они ничего не знали о Каргах — далеко те или близко, и, сохраняя полное молчание, напряженно вглядывались в туман, который скрывал под своим пологом окружающие предметы и опасности.

Дани стоял вместе со всеми. Он всю ночь не выходил из кузницы, раздувая меха — два длинных рукава из козьих шкур, которые питают огонь воздухом. Его руки так болели и дрожали от усталости, что он не мог держать копье, которое выбрал для себя. Он понимал, что в схватке от него не будет никакой пользы. Его мучила мысль, что он должен умереть от каргадской пики таким молодым, уйти в страну теней, так и не узнав своего Имени, настоящего мужского Имени. Он посмотрел на свои маленькие руки, сырые от росы, и горечь охватила его ведь он-то знал свою силу. Но как же заставить ее работать? Он начал вспоминать заклинания, которые могли бы дать преимущество жителям деревни или хотя бы уравнять шансы. Но одна лишь нужда в его магической силе не могла освободить ее — нужны были еще и знания.

Взошло солнце, и под его лучами туман начал редеть. Когда сплошная пелена распалась на отдельные слои и клочья, люди увидели толпу воинов, поднимавшихся в гору. На них были доспехи — бронзовые шлемы с султанами из перьев, наколенники и кирасы из толстых кож, в руках они держали бронзовые щиты. Вооружены они были мечами и длинными пиками. Бряцая оружием и доспехами, они беспорядочной цепью поднимались по крутому извилистому берегу Ара и были уже так близко, что стали видны их бледные лица и слышны возгласы на незнакомом языке. В этой шайке, отбившейся от основной орды завоевателей, было около ста человек, что само по себе не очень много. Но в деревне осталось только восемнадцать мужчин и юношей...

Знание пришло, когда возникла нужда в нем:

Дани, видя как рассеивается туман на тропе перед Каргами, вспомнил, наконец, магическую формулу, которая могла подойти. Однажды старый заклинатель погоды, надеясь уговорить Дани пойти к нему в ученики, кое-чему научил его. Один из этих трюков назывался «сплетение тумана»: он собирал на некоторое время все мельчайшие частички тумана в одном месте. С его помощью искусный маг может превратить туман в призрачные тени, постоянно меняющие свой облик... Мальчик не владел этим искусством, но, благодаря своим разносторонним способностям, имел достаточно сил, чтобы держать под контролем это заклинание. Дани быстро и громко назвал местоположение и границы деревни и произнес заветное заклинание, но среди его слов мальчик вплетал слова другого заклинания, означающего скрытность и, наконец, громко выкрикнул слово, приводящее волшебство в действие.

В это время сзади к нему подбежал отец и, размахнувшись, с силой ударил Дани по голове, сбив с ног.

—Заткнись, дурачина. Держи свой болтливый рот на замке и прячься, если не можешь сражаться!

Дани поднялся на ноги и увидел, что первые Карги уже входят в деревню — они поровнялись с высоким тисовым деревом, росшим у дома кожевника. Ясно были слышны голоса и звяканье доспехов. Но опять спустился туман и накрыл деревню, стирая все краски и размывая очертания предметов так, что трудно стало различить пальцы вытянутой вперед руки.

—Я спрятал нас всех,— тихо сказал Дани. Голова его болела от удара, а произнесение двойного заклинания совсем обессилило мальчика.— Я постараюсь продержать этот туман сколько смогу, а ты собирай остальных и веди к Высокому Обрыву.

Кузнец уставился на сына, который стоял словно призрак, окутанный липким, жутким туманом. Он не сразу понял смысл сказанного, но когда до него дошло, что имел в виду Дани, он, ни слова не говоря, бесшумно бросился в туман, чтобы найти остальных и сказать им, что нужно делать. Кузнец прекрасно знал все углы и заборы Тэн Алдерса...

Сквозь туман пробилось красное размытое пятно это Карги подожгли соломенную крышу какого-то дома. Они не торопились войти в деревню, ожидая, пока туман рассеется и явит их взору желанную добычу.

Хозяин горящего дома, кожевник, послал двоих ребят, и они прошмыгнули под самым носом Каргов, вопя во всю глотку и дразня их, а потом растаяли в дымке тумана. Тем временем мужчины, крадясь вдоль заборов и перебегая от дома к дому, обошли их с тыла и осыпали сгрудившихся в кучу врагов дождем стрел и копий. Один из Каргов упал, пронзенный копьем, наконечник которого еще не успел остыть. Другие были лишь поцарапаны стрелами и в слепой ярости рванулись вперед, горя желанием изрубить нападающих в куски, но встретили только туман, полный таинственных голосов. Они погнались за этими голосами, вслепую нанося удары длинными, запятнанными кровью пиками. Крича, побежали они по деревенской улице мимо пустых домов, которые то вырастали перед ними, то вновь растворялись в клубящемся сером тумане. Жители разбегались в разные стороны — они знали в деревне каждую травинку, но некоторые, в основном старики и мальчишки, не могли бегать быстро... Карги протыкали их пиками или рубили мечами, сотрясая воздух своим боевым кличем — именами Белых Богов-Братьев острова Атуан:

—Вула! Атва!

Некоторые из бандитов остановились, почувствовав под ногами каменистую почву, но другие напирали сзади, разыскивая призрачную деревню и преследуя неясные тени, которые мелькали перед ними за пределами досягаемости. Все вокруг было заполнено этими ускользающими видениями, которые возникали со всех сторон и, нанося удар, исчезали. Одна группа Каргов гналась за ними до Обрыва — высокого утеса над истоками Ара, и здесь призраки исчезли, растворившись в тумане, а их преследователи один за другим с криками ужаса срывались и целых сто футов падали на острые камни среди родниковых ключей. Те, кто бежал позади и не упал, остановились и стали прислушиваться.

Сердца Каргов сжались от ужаса, и они начали искать в этом сверхъестественном тумане уже не врагов, а друг друга. Они собрались на склоне холма, но призраки и туманные образы все так же терзали их, нанося удары копьями и ножами и снова исчезая. Толпа Каргов побежала без оглядки, вниз, в полном молчании, пока внезапно они не выскочили из серой пелены тумана и не увидели реку и пустынные овраги, залитые ярким солнечным светом. Они остановились, сгрудившись в кучу, и оглянулись. Колеблющаяся серая стена преграждала тропу, скрывая все, что лежало за ней. Из этой стены выскочило еще несколько отставших, которые спотыкались и шарахались из стороны в сторону, длинные пики качались на плечах. Ни один Карг не оглянулся дважды. Все сломя голову понеслись вниз, прочь от заколдованного места.

А внизу этих вояк ждала битва, к которой они так стремились. Все мужчины из городов Восточного Леса, от Овария до побережья, собрались и выступили против завоевателей... Они сбрасывали с холмов банду за бандой и весь этот день, а также следующий гнали Каргов к Восточному Порту. Встав спиной к морю, Карги бились, пока не пал последний из них. Песок на берегу стал красным от крови, и только прилив смыл ее.

А в то утро туман в деревне Тэн Алдерс повисел еще немного, поредел и рассеялся. Один за другим этим ясным ветреным утром люди поднимались с земли и с недоумением осматривались вокруг. Здесь лежали вместе мертвый Карг с окровавленными желтыми волосами и деревенский кожевник, павший в битве подобно королю.

На окраине деревни еще горел его дом, и люди принялись тушить пожар, так как их битва была уже выиграна. Около тисового дерева они нашли Дани сына кузнеца. Он стоял один-одинешенек, совершенно невредимый, но в глазах его была пустота. Жители деревни прекрасно понимали, что он сделал для них. Его отвели в отцовский дом и пошли звать из пещеры колдунью, чтобы она вылечила парня, который спас их жизни и имущество, если не считать четверых, погибших от рук каргов, и одного сгоревшего дома.

Мальчик не был ранен, но он не ел, не разговаривал и не спал. Он, казалось, не слышал обращенных к нему слов и не узнавал подходивших к его постели. К сожалению, не было в тех краях волшебника настолько искусного, чтобы вернуть ему разум. Колдунья помочь ему не смогла, сказав только:

—Он слишком щедро тратил свою силу...

Пока Дани лежал глухой и немой, история о пареньке, испугавшем знаменитых воинов — Каргов обыкновенным туманом, неслась по острову. Ее рассказывали и в Восточном Лесу, и в Северном Доле, и высоко в горах, и даже за горами — в Порту Гонта. И случилось так, что на пятый день после Великого Истребления Каргов в деревню Тэн Алдерс пришел незнакомец — человек средних лет, закутанный в плащ и с непокрытой головой. Опирался он на длинный дубовый посох, высотой с него, и пришел не снизу, как большинство людей, а сверху, из высокогорных лесов. Это было в высшей степени необычно. Деревенские кумушки с первого взгляда признали в нем волшебника, и когда он сказал, что может вылечить любую болезнь, его, не мешкая, отвели в дом кузнеца. Выпроводив из дома всех, кроме отца и тетки Дани, незнакомец склонился над кроваткой, на которой, уставившись в темноту, лежал Дани. Он лишь положил руку мальчику на лоб и пальцем другой руки коснулся его губ.

Озираясь по сторонам, Дани медленно сел в постели. Через некоторое время он начал разговаривать, к нему стали возвращаться силы, а вместе с ними — и аппетит. Подкрепившись, он снова прилег, не отрывая от странника своих темных глаз в которых застыло удивление.

Кузнец сказал незнакомцу:

—Ты не простой человек.

—Этот мальчик тоже не будет простым человеком,— ответил тот.— Рассказы о битве в тумане дошли до Ре Альби, где я живу. Я пришел сюда, чтобы дать ему Имя, если он еще не прошел Обряд Посвящения.

Колдунья прошептала на ухо кузнецу;

—Братец, это, должно быть, Маг Ре Альби, Огион Молчаливый, укротитель землетрясения...

—Господин,— сказал кузнец, которого знаменитое имя отнюдь не повергло в трепет,— тринадцать лет моему сыну исполнится через месяц, но мы хотели исполнить Обряд Посвящения зимой, на Празднике Возвращения Солнца...

—Пусть он получит Имя как можно скорее,— сказал маг,— оно ему необходимо. У меня сейчас другие дела, но я обещаю вернуться в назначенный тобой день. Потом, с твоего согласия, я заберу его с собой. Если он покажет себя, я возьму его в ученики, или прослежу, чтобы он получил приличествующее его таланту образование. Нельзя держать в невежестве разум, рожденный для великих дел. Это опасно.

Огион говорил очень тихо, но с такой уверенностью, что его правоту вынужден был признать даже упрямый кузнец.

И вот настал день тринадцатилетия Дани — изумительный осенний день, когда еще не опали ярко-желтые листья с деревьев. Из своих странствий по горам Гонта вернулся Огион, и Обряд Посвящения был исполнен. Колдунья взяла у мальчика имя, которое дала ему в детстве мать. Безымянный и нагой ступил он в холодный родник под высокими утесами, из которого берет свое начало река Ар. Когда он вошел в воду, облака затмили солнце, и огромные тени упали на воду источника. Он пересек небольшое озерцо и вышел на другой берег, дрожа от холода, но держась как полагается — медленно и прямо. На берегу его ждал Огион. Он взял мальчика за руку и, нагнувшись, прошептал ему на ухо Настоящее Имя: ГЕД.

Так Гед получил свое Имя из уст того, кто был мудр и знал, как пользоваться данной ему властью.

Празднество было в самом разгаре — стол уставлен яствами и напитками, а сказитель из нижней Долины пел песню о славных деяниях Повелителей Драконов, когда маг тихо сказал Геду:

—Пойдем, парень. Простись со всеми, и пусть они веселятся.

Гед взял с собой только самое необходимое: хороший бронзовый нож, выкованный для него отцом, кожаную куртку, подогнанную под его размер вдовой кожевника, и ольховый посох, который зачаровала колдунья. Это было все его имущество, если не считать одежды, которая была на нем.

Он попрощался со всеми — с единственными людьми, которых он знал в целом мире, и бросил прощальный взгляд на беспорядочно разбросанные у подножия высоких утесов дома родной деревни... И отправился в путь со своим новым учителем, по извилистым лесным тропинкам, сквозь буйство красок и теней чудесной золотой осени.

Следующее