Полнолуние

Часть 2-я

Возвращались мы пешком той же дорогой, и пока шли, Дмитрий не произнес ни слова. Вероятно, он понял, что мне нужно подумать о своей жизни, и не хотел мне мешать. Мы шли по лесу среди незнакомых деревьев, их кроны упирались в небо и приветствовали нас. Мимо пролетела небольшая птичка, от земли шел приятный запах. Нежные белые колокольчики кивали своими головками. Наконец, в просвете между стволами снова появился раскаленный круг солнца.

Заговорил он, когда мы вышли на то самое место, где встретились.

—Не обижайся, у меня есть такая способность — видеть прошлое человека. Но только в том случае, если мне очень хочется ему помочь. И если этот человек мне нравится. Ведь и наше прошлое, и будущее существуют где-то параллельно с настоящим. Да и у настоящего бесчисленное множество вариантов. Только не всем удается переход.

—Может быть, ты хочешь сказать, что я попала в один из таких вариантов?

—Да.

—Значит, я не ошиблась, не нафантазировала — здесь все действительно не так, как в моем, то есть обычном мире?

—Да.

Не знаю, что было написано у меня на лице. Наверное, оно выражало страшное удивление.

—Тогда... я могу здесь делать все, что угодно, все, что захочу, как во сне?

—Человек всегда может делать и делает только то, что хочет, где бы он ни находился. Но за последствия своих поступков он всегда отвечает сам, когда и где бы он их не совершал, пусть даже во сне. Кстати, ты же не знаешь, что такое сны. Может, это тоже множество вариантов твоей жизни. Или за одну ночь ты проживаешь пару-тройку других жизней. От одних остаются воспоминания, а другие и помнить не следует.

—А я смогу читать прошлое или будущее? Скажи, как мне научиться этому.

—А зачем? Свое прошлое уже не исправишь, а свое будущее ты сама творишь ежесекундно. Что касается других людей — это, в большинстве случаев, только их проблемы. Я же сказал тебе, что способен видеть прошлое только тех, кто мне небезразличен. И слишком часто меня посещает мысль, что лучше бы мне избавиться от этой способности.

—Нет, не надо. Хотя бы потому, что тогда у тебя не будет возможности рассказывать столь интересные сказки.

—Безусловно. Но рано или поздно это произойдет, я думаю.

—Значит, сейчас ты не такой, как я?

—Нет, в принципе, такой же. Просто так сложились обстоятельства, что мы живем в несколько отличающихся друг от друга мирах.

—Ну, я так не играю. Это нечестно!— Я резко повернулась и посмотрела ему в глаза.

—А может быть, совсем наоборот. Иначе бы мы, вообще, никогда бы не встретились.

Последняя его фраза прозвучала обнадеживающе. Раз мы, все-таки, встретились, значит есть надежда на продолжение...

—Лучше бы ты ничего мне не говорил. Мне показалось, что я наконец-то нашла друга, а оказывается он — это просто сон, иллюзия, очередная сказка...

—Ну-ну, не надо так мрачно. Мне кажется, что мы еще встретимся, причем, в ближайшее время.

—А как я опять попаду сюда?

—Как и сегодня. Главное захотеть, а остальное тебе подскажет сердце.

—Как бы не так! Я хочу знать точную дорогу. А если я не найду ее?! Ты мне поможешь?

—Боюсь, что это не в моих силах.

—А если я попаду опять сюда, то как найду тебя?

Он улыбнулся. Какая замечательная у него улыбка! Как все странно получилось! Ведь я и не думала, отправляясь сегодня в лес, что встречу человека, которому мне, в первый раз после Маргариты, захотелось бы довериться, расcказать все о себе начистоту — но он и так все знает, даже лучше меня.

—Если ты только войдешь сюда, я сразу же это почувствую и приду.

—А кто-нибудь еще может попасть в твой мир?

—Естественно. Тот, кому это надо.

—Но ведь никто и не догадывается, что рядом с обыкновенным дачным поселком существует загадочный волшебный лес! Расскажи мне о нем, о себе.

—Он существует не только здесь, но знаешь что — об этом мы поговорим в другой раз. Иногда лучше не знать слишком много.

—Вообще-то, мне не нравится как это звучит.

—Отличный повод сменить предмет разговора,— сказал он.— Давай лучше поговорим о тебе. Скажи, ты боишься чего-нибудь?

—Я?— спросила я.— Как и всех людей, меня часто посещают множество разнообразных страхов. Ты это хотел услышать?

—Если тебе угодно только шутить — давай прекратим разговор, а если серьезно, то сказать, что у меня много страхов — это все равно, что сказать: я ничего не боюсь — разницы почти никакой. Хочешь, найдем хотя бы один твой страх и уничтожим его?

—Думаю — да. Просто, у меня такое чувство, что попала я к психоаналитику. Как насчет страха смерти? Ты можешь объяснить мне, что будет, когда меня не будет?— прибавила я, поглядывая на Дмитрия, который вздохнул, потом кивнул и продолжил:

—Вообще, что-нибудь будет...— заявил он.— Вот скажи, ты просила себе эту жизнь? Не помнишь? Я тоже не помню. Похоже, этот вопрос вне нашей компетенции. Главное понять, что ты живешь с условием, что все люди смертны, причем, внезапно смертны. И тебе не дано знать, когда ты уйдешь отсюда и куда попадешь.

—Может быть. Ты так просто говоришь об этом.

—Знаю. Когда ты много времени проводишь в одиночестве, то подобные вещи приобретают несколько другую окраску...

—Вероятно. А вдруг случится такое,— продолжала я,— что я не смогу сделать что-то важное и погублю себя или кого-нибудь?

—В известном смысле, ты сама не раз убеждалась, что если что-то от тебя будет зависеть в опасной ситуации, ты приложишь все силы, чтобы найти наилучший выход. Ты, может, сделаешь даже больше, чем сейчас предполагаешь. Но это возможно только при условии, что страх не парализует тебя. А если — смерть... Мы прекратим существование в одной форме, но возродимся в другой. Где это будет: в раю, в аду, на другой планете или на Земле? Какая разница?

—Сегодня в раю, завтра в аду,— сказала я.— Готова держать пари, кое-что в этом вопросе и тебя ставит в тупик.

—Например?

—Например, как быть с душой?

—Я полагаю, душа бессмертна. Но человек этого не знает и знать не хочет. Ему всегда хочется, чтобы его запомнили, чтоб его имя осталось в веках. Хотя эти века, может быть, одно мгновение — одна секунда сна. С физической смертью человека в мире людей ничего не меняется.

—Неправильно.

—Тогда как по-твоему?

—Согласна, что глупо бояться смерти, раз мы не распоряжаемся своей жизнью. Но человек уходит и оставляет после себя пустоту. Каково же его близким? Как, например, отец будет жить без меня?

—Отец? Ну допустим, попав сюда, ты больше не вернешься в свой мир? Считай, что ты уже умерла для него. Что произойдет? Отец будет долго горевать, потом соберется с силами и родит себе еще дочку с очередной молодой женой...

— Ну-ну, не нужно утрировать. Да я думаю, что он уже и не способен выкинуть подобный номер.

Он ненадолго задумался, потом медленно покачал головой.

—Тут ты не права, — возразил он.—Твой отец еще хоть куда. А ты никогда не интересовалась у него, почему же он столько раз женился? Любил ли он кого-нибудь из своих многочисленных жен?

—Не интересовалась, — сказала я.

—Очень жаль,—задумчиво проговорил он,— особенно потому, что не разобравшись в этом вопросе, ты будешь жить точно так же, как и он. Интересно?

—Почему?

—А ты другого ничего не знаешь. Слышала, говорят о родовых проклятиях, якобы преследующих членов одной семьи из поколения в поколение? На самом деле, все они просто совершают одну и ту же ошибку, приводящую к одному и тому же плачевному результату.

—Трудно сказать, прав ты или нет. Все равно результат-то один и тот же у всех: все живут и мучаются.

—Да, переживания, выходит, необходимы любому человеку, не важно о чем: то ли о ранней смерти дочери, то ли о том, что она задержалась на свидании — разница небольшая.

—Конечно, человек рожден для мук и страданий, — сказала я.

—Я такого не говорил.

—Как же! Только что сказал!

Он улыбнулся.

—Тебе следовало бы пойти учиться на следователя,— сказал он. —Здорово ловишь на слове. Хотя я могу, не покривив душой, доказать тебе, что я имел в виду совсем другое.

Я пожала плечами.

—И не думала тебя ловить. Пожалуйста, продолжай.

—Человек не только может, но и должен жить счастливо,—начал опять он.— Тогда он не зря проживает отведенное ему мгновение между рождением и смертью.

—А ты знаешь, о чем я сейчас подумала?— перебила я.— Смогу ли выйти отсюда? Или я, действительно, уже умерла для всех?

Я представила себе могильную плиту с моим именем и датами рождения и смерти, а Дмитрий улыбнулся:

—Умерла, но не насовсем. Всего на несколько часов.

—А ты меня выведешь отсюда?— Я опустила голову и, наверное, жутко покраснела, потому что на самом деле, я совсем не переживала, что умерла для того мира. Я бы с удовольствием осталась здесь, в особенности после того, как познакомилась с Дмитрием. Я даже хотела получить отрицательный ответ.

—Выведу. Это не так уж и трудно. Так что об этом можешь не переживать.

—Но, я так понимаю,— сказала я,—что каждый раз, приходя сюда, я буду подвергаться риску остаться здесь навсегда.

—Пока ты будешь меня слушаться — никакого риска.

—А укоротить дорогу никак нельзя?

—Нет. Кстати, уже пора. Солнце садится.— Сказал он, а я не знала, насколько сильно мне стоит огорчиться из-за этого.

—Пора, так пора. Пойдем.

Я пошла за ним вслед по тропинке, огибающей берег. Дмитрий привел меня к непроходимому кустарнику у самой речки, в самом начале леса, и показал еле уловимую дорожку. Пройдя несколько шагов одна, я оглянулась, но никого уже не увидела.

Когда солнце коснулось горизонта, я вышла из леса. Как раз перед своей дачей.

На пороге стояла мачеха, и я уже знала, что предстоит тяжелый разговор, полный упреков, а мне никак не хотелось воевать с ней.

—Где же это ты шляешься целый день? Собаками не сыщешь, отец и на речку ходил, и на станцию. Не поела, ничего не сказала, вот всегда ты так...— Мачеха была готова завести свою обычную пластинку часа на полтора-два, но я никак не реагировала на ее наезды. Просто, опустив виновато голову, немного послушала ее, а когда та прервалась на секунду, чтобы перевести дух, спросила:

—У нас есть хоть что-нибудь поесть? Голодная, как собака,— сказала, чтоб отвлечь ее на некоторое время от пустых разговоров и перенаправить ее лишнюю энергию в нужное русло.

Это сразу подействовало: мачеха, ворча себе что-то под нос, пошла собирать на стол.

Раздалось звяканье, громыхание посудой, и вскоре передо мной появилась тарелка с каким-то замысловатым кушаньем. Я нехотя принялась ковыряться в нем вилкой, хотя запах от него шел восхитительный. Но какая тут еда, когда нет сил, когда вся голова забита сплошь новыми мыслями. При других обстоятельствах я, надо признаться, съела бы все, да еще и добавки попросила, потому что готовит мачеха потрясающе вкусно. Но не сегодня...

А я за целый день даже не узнала, кто он такой, мой новоявленный рыцарь. Да, кроме его имени, о нем ничего не знаю. Во как голову затуманил!..

Отодвинув свой прибор в сторону, я потерла глаза.

—Что-нибудь случилось?— услышала я голос мачехи.

—Нет. Я просто немного устала,— сказала я.— Все отлично.

За весь вечер больше я не произнесла и слова, и родители, наверное, глядя на меня, не понимали, что происходит. Нет, вот как интересно получается! Когда я полтора месяца жила дома одна, им до меня и дела не было: где я, с кем. Может, напилась или накололась и лежу под забором в луже, не дойдя до дома. Или связалась с кем-нибудь... Но стоило появиться мне в их поле зрения, как сразу же я должна постоянно докладывать о каждом своем шаге, о своих мыслях, быть маленькой послушной девочкой. Как мне все это надоело...

—Я пойду спать!— Решительно объявила, и под тяжелый аккомпанемент их молчания и осуждающих взглядов проследовала в свою комнату.

Лишь только голова коснулась подушки, я стала вспоминать Дмитрия.

То, что произошло со мной, не было для меня полной неожиданностью, ведь я так хотела подобной встречи. Я поймала себя на мысли о том, что думаю о Дмитрии, как о мужчине и мечтаю очутиться в его объятиях. Столько раз представляемый мною расплывчатый неясный образ моего избранника приобрел вполне реальные очертания.

В голове у меня все закружилось. Но я не упрекала себя за подобные мечты. Что в этом дурного? Меня тревожила лишь моя неопытность в любовных делах. Но я знаю, чего хочу, и завтра снова пойду в лес, хотя обстоятельства складываются столь необыкновенно, что мне трудно прогнозировать свои дальнейшие поступки. Да, мне хочется большего, чем просто с ним подружиться. Я надеюсь, что ему можно полностью довериться.

Но он живет в каком-то ином измерении... Может ли это нам помешать? И тревожно мне только из-за этого. Интересно, чем он сумел так расположить меня к себе? В прошлом при встрече с мужчинами меня всегда мучили сомнения.

Я ворочалась, безуспешно пытаясь уснуть. Да, я влюбилась. Это чувство нельзя было сравнить с тем, что я испытывала ранее, — у меня не было опыта в любви, но я понимала, что погружаюсь во что-то огромное, всепоглощающее. Я не могла разобраться в своих ощущениях. Они не поддавались никаким оценкам. Ведь у нас была всего одна встреча, если не считать того мимолетного видения на закате дня. Тем не менее... Я хотела любить его. Сейчас. Немедленно. Всегда. А он? Может быть, я слишком молода для него, и он считает меня ребенком? Мне кажется: у него за плечами огромный жизненный опыт, множество событий, масса впечатлений. И то, что для меня ново, привлекательно, волшебно, для него — старо, просто и обыденно. Может быть, он не для меня. Он взрослый, сильный, мудрый. Мне, наверное, не стоило в него влюбляться. Мне надо...

Я уткнулась в подушку и погрузилась в сон.

==========

Мой покой не был отягощен никакими сновидениями. Я спала глубоко и крепко. Сон для меня — одно из наслаждений жизни, и мне все равно, чем в это время занята моя душа. Пусть улетает, куда ей нравится, далеко ли, надолго ли, не знаю.

Что разбудило меня, я не поняла. Но было еще очень рано. Утро выдалось солнечным, за окном распевали птицы. Чувствовала я себя прекрасно. Не разлеживаясь долго в постели, я вскочила и стала собираться к Нему. Я снова вспомнила его слова, что возможно из заколдованного леса не будет возврата.

Я вышла из своей комнаты. Хорошо, что мачеха была на огороде и не лезла со своими пространными нравоучениями. Умывшись, причесавшись, приведя себя в порядок и совершив небольшой налет на холодильник, я незаметно исчезла. Уже не разглядывая окрестности, я сразу же направилась через дорогу к заветному месту.

Высокие кусты шелестели листьями. Пройдя через прогалину в терновнике, я стала продираться в глубину леса. По моим расчетам заросли должны были давно закончиться, но впереди даже не было просвета. Внезапно я оказалась на берегу реки, но не на том, что была вчера, а на том, что виден из окон дачи. Небо было чистым. Дул легкий ветерок. На другой стороне реки хорошо просматривался город. Нет, не может быть, что я прошла весь лес насквозь, не попав во вчерашний мир. Может, туда нет больше хода?

Мучимая этой мыслью, я вернулась к своей даче. Внимательно осмотрев место, куда вошла сегодня, я поняла, что оно находится в полуметре от того, что нужно. Я, оглянувшись на всякий случай, решила попробовать еще раз. Быстро продравшись сквозь густой кустарник, я оказалась в своем заколдованном лесу и вздохнула с облегчением. Но вспомнив сколько времени зря потеряно, я поспешила дальше, плутая между деревьями.

Одно, чего желала теперь я всеми силами своей души, было то, чтобы погрузиться поскорее в те волшебные впечатления, которыми наполнилось вчера мое сердце, впечатления, которые навсегда вырвали меня из обычных условий жизни. Мне было и тревожно, и сладостно. Я не в состоянии была понять себя и все то, что слышала и испытала. Но я прекрасно понимала, что к прежней моей жизни уже возврата не будет: я стала другой...

Хотя ничего необычного не встретилось мне на пути, по которому я шла, я ощущала торжественность окружающего меня со всех сторон леса и в то же время его недоброжелательное отношение ко мне. Те же были стройные величавые стволы вековых деревьев, та же нетронутая трава под ногами, та же обволакивающая тишина, но сегодня было во всем этом что-то зловещее; кроме того, отсутствие малейших колебаний воздуха создавало духоту и напряжение.

Дорога показалась мне в три раза длиннее вчерашней, но наконец, выйдя к реке, я в ожидании уселась на берегу, обхватив коленки руками.

Время приближалось к полудню, и раскаленное солнце, медленно проползая по небосклону, будто звенело в вышине. Жара стояла невыносимая. Река блестела, словно расплавленный металл. Немного успокоившись, облокотившись на руку, я легла в высокую траву и лежала очень долго, глядя на проплывающие по небу редкие облака. Несколько раз в мареве зноя мне чудилась знакомая мужская фигура, и я вздрагивала и приподнималась. Я не помнила, сколько времени пробыла тут... Не понимаю как, но я пропустила тот момент, когда он оказался рядом со мной, наверное, задремала.

Он возник внезапно и, улыбнувшись мне, опустился рядом, протягивая цветок. Приятный тонкий аромат поплыл в пространство. Я приподнялась и невольно вздохнула с огромным облегчением. Я смотрела на Дмитрия, на прекрасное незнакомое растение в его руке и не знала, что сказать. Слова вдруг унеслись ввысь, смешавшись с запахом цветка.

—Насколько я понимаю, вид с вашей дачи тебя явно не устраивает,— весело сказал Дмитрий.

—Не устраивает,— согласилась я.— Я так ждала.

Слова сами сорвались с губ, и в них было все: и мое восхищение, и страх перед неведомым, и радость встречи.

—Мне нельзя приходить раньше полудня,— он сел рядом со мной.

—Почему? Я так долго ждала,— сказала я, но с удивлением посмотрев на часы, о которых совсем забыла, увидела, что стрелки показывали только две минуты первого.

—Не нужно смотреть на часы. Здесь и время ходит по-особому, оно может растягиваться или сжиматься, когда как нужно.

—После нашей вчерашней встречи я все думаю о том, что ты мне рассказал.

—Неудивительно.

—А почему я с первого раза не попала сюда сегодня, может быть, объяснишь?

Он кивнул.

—Сюда можно попасть только через тот вход, который иногда случайно открывается людям. Другого пути нет.

—Другого пути нет,— пробормотала я.

—Выйти можно в нескольких местах, а войти только в одном. Место здесь такое... Главное — ты здесь. Я очень рад, что ты пришла.

Я улыбнулась, а Дмитрий протянул руку и коснулся кончиками пальцев моего лица. Потом его рука скользнула к шее. Я подняла глаза и приблизилась к нему почти вплотную. Его лицо оставалось все таким же бледным и очень серьезным. Мои губы задрожали, веки опустились. Он поцеловал меня, я обхватила его за шею, его руки крепко обняли меня. Я ничего не успела подумать, все это было так естественно и просто. Сладостная теплота разлилась по всему моему существу, я унеслась на крыльях любви к облакам...

==========

Мы лежали на мягком ковре травы, Дмитрий ласково гладил меня, говорил нежные слова, от этого я пылала и плыла по волнам неведомых доселе ощущений. Не знаю сколько времени это продолжалось, но в один момент я почувствовала, что мне уже больше ничего в этой жизни не надо. Закончится этот день, и можно со спокойной совестью умереть, сказав, что я все узнала, все прошла и испытала. Но потом я как очнулась. Зачем я должна умирать, а если это только начало чего-то нового? Кто знает? И наконец, я еще не знаю, кто же он — мой Дмитрий.

—Саша!— он вглядывался в мое лицо.— О чем ты думаешь?

Я медлила, не зная, вытягивать ли из Дмитрия его историю или продолжить вчерашний разговор о жизни. Стремление хоть чуточку приоткрыть тайну его судьбы постепенно побеждало. Но я, все же, внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь уловить его желание.

—Может быть, ты расскажешь мне еще одну сказку. Сказку про моего любимого и ненаглядного. Самую страшную сказку...

—Пожалуйста, не говори так, это действительно страшная история. Я тебе расскажу все. Только ты не расстроишься сильно, если я тебя разочарую? Ну что ж...

Он вздохнул и потянулся. Затем, усевшись поудобнее, он долго смотрел вдаль.

—Ну что ж,— повторил он,— у меня есть, что рассказать.

Хотя это и случилось давным-давно, но помню я все, как будто это было вчера. Мне было, как сейчас тебе — восемнадцать с половиной. У моего отца было пятеро детей, я был третьим. Мама моя умерла очень рано. Жили мы здесь же неподалеку, близ Воронежа, тогда это был маленький провинциальный городишко, и я даже пару раз там побывал: на ярмарку ездили, и еще раз, в гости к кому-то. Сейчас это уже и не важно. Хоть у отца и было три деревни с крепостными и усадьба неплохая, но жили мы довольно бедно. Денег хозяйство приносило мало, да и растраты большие: старший брат на военную службу поступил, сестру замуж выдали — на приданное много ушло. А тут и я себе невесту нашел. В то время неурожай случился — засуха стояла дикая, второй уж год. Так что рассчитывать на то, что отец даст мне благословение и денег на первое время, не приходилось. Я с ним поговорил о своих планах, но он попросил меня погодить годка три-четыре, да и вообще, надо было совершеннолетия дождаться. Но главное, тогдашняя бедность.

А я тогда любил, как мне казалось. Звали ее Марфой. Она была дочкой нашего соседа, и ей уже было целых шестнадцать лет. Я бегал к ней на свидания, встречались мы тайно, в лесу, возле ее деревни. Она едва понимала по-русски, а во французском такие красивые обороты существуют, что наши разговоры до сих пор вспоминаются с особой нежностью. Маленькие мы были, несмышленые. Я даже один раз осмелился ее поцеловать, но она устроила мне скандал. И поставила условие: или она навек опозорена и будет всю жизнь замаливать свои грехи в монастыре, или мы должны пожениться. Долго ждать она не могла, не хотела жить грешницей и блудницей... Я заверил ее, что найду способ, и мы поженимся. Но отец отказал со свадьбой, а я ходил печальный, не в силах удержать разбивающуюся любовь.

В это время и разговорила меня няня, выпытала мою тайну.

Да, с этого все и началось. Я и так был как зачарованный, а тут как с умом распрощался. Няня сказала мне: «Дмитрий, я помогу тебе». От нее я и узнал способ, как можно добыть денег. Вроде бы, еще мой прапрадед таким образом разбогател, когда совсем молоденьким был, не целованным. Да и я еще подходил для этого. Женщин я тогда не знал, а легкое соприкосновение наших с Марфенькой губ украдкой в лесу можно было и не считать. Нужно только в полнолуние пойти к старому вековому дубу и там все сделать так, как нянька научила.

Несколько дней я не выходил из своей комнаты. Растянувшись на постели, я думал, можно ли мне, человеку верующему, просить помощи у нечистой силы. Но когда настала роковая ночь полнолуния, я пошел в лес и нашел тот дуб, о котором знал по нянькиным рассказам. Когда я снял с себя всю одежду, свежесть ночного воздуха охладила мой пыл, но мысль о том, что вскоре я добуду денег на всю нашу с Марфой жизнь, воодушевила меня исполнить весь магический ритуал. Я обошел вокруг дуба и поклонился всем четырем сторонам света. Один раз, второй, третий. Время шло к полуночи — пора. Я еще раз обошел дуб спиной вперед и подойдя к нему с восточной стороны, сказал заветную фразу. И — о чудо! Что-то заскрипело сзади меня и пахнуло такой зябкой сыростью, что я захотел убежать. Но было уже поздно, меня просто затягивало внутрь дуба. Я знал, что у меня только один путь — все исполнить до конца. Я вошел в дуб и также спиной стал спускаться по длинной лестнице вниз, ступенька за ступенькой. Я чувствовал, хотя вокруг не было ни лучика света, какие мрачные стены у этого коридора, что все они покрыты холодной слизью. От них-то и веяло этой могильной сыростью.

Я шел долго. Сколько именно, я не знал. Постепенно становилось светлее, пока не стало светло, как днем. Светло и жутко. Я стоял посреди бесконечного зала, заваленного сокровищами, золотом, украшениями, дорогим оружием. Мне нельзя было вертеться и рассматривать, я видел только то, что было перед моими глазами. Я знал, что в комнате еще кто-то есть, кто смотрел на меня жестким изучающим взором, от которого у меня мурашки ползли по спине, но я не поддавался искушению повернуться и встретиться лицом к лицу с Царицей Леса. Няня говорила, что в простонародье ее все зовут Бабой Ягой, и она живет в своем тереме на куриных ногах. Но на каждое полнолуние, когда любой может открыть вход в ее хранилище, прилетает и ждет незваных гостей.

Наконец я услышал, как кто-то сдвинулся с места, зашуршали под ногами монеты. Кто-то приближался мне. И вот я увидел ее! Я ожидал увидеть горбатую старуху с помелом, длинным носом и огромными клыками, но в поле моего зрения появилась хрупкая девочка лет десяти. Ох, и красива же она была! Особенно потому, что в ней чувствовалось что-то нечеловеческое, потустороннее: тонкая фигурка, голова гордо откинута, темные-темные блестящие глаза и спадающие до пят густые смоляные волосы, — все это какое-то чуть-чуть прозрачное, расплывающееся. Ее платье переливалось всевозможными цветами, и вся она как бы мерцала в тяжелом густом воздухе подземелья. Я на мгновенье забылся. Но тут же прикрылся руками. Я готов был предстать голым перед старой Бабой Ягой, но не перед маленькой девочкой.

—Ну-ка, касатик, ручонки-то опусти.

Я беспрекословно повиновался.

—Что ж, я тебя награжу. Тебе же нужны деньги? Можешь не отвечать, я все знаю сама. Сейчас ты возьмешь одну монетку и пойдешь наверх, а мои слуги понесут твою награду. Никто не должен видеть моих слуг, поэтому не оглядывайся. Все! Бери и уходи с глаз долой.

Я взял первую попавшуюся монетку под ногами и пошел вверх по лестнице. Сзади все зашевелилось, раздались урчание и тяжелое дыхание. Я шел наверх, причем, теперь уже не спиной вперед, а как положено, сжимая в руках свое счастье в виде монетки. Сначала мои сопровождающие были далеко сзади. Пока можно было не беспокоиться за то, что они набросятся на меня. Я все шел вперед. Подъем был длинным, и постепенно ступеньки становились все выше. Хотя было прохладно и сыро, с меня лился пот и мучила жажда. Ступеньки были такими скользкими, что я опасался оступиться. Слуг Царицы Леса я не видел, но слышал, как приближались их шаги. И вот уже над самым ухом кто-то тяжело сопел. Я взбирался все выше и выше, держась изо всех сил от искушения побежать, иначе, как говорила няня, если побежишь — обязательно споткнешься, а если упадешь, то обязательно оглянешься, а если оглянешься — погибнешь.

И тут, в самый ответственный момент, когда до выхода оставалось метров пять, мне показалось, что чья-то огромная мохнатая рука схватила меня за ногу. Непроизвольно я оглянулся и с ужасом услышал, как со страшным треском мгновенно захлопнулась входная дверь, и в тот же миг обитатели подземелья набросились на меня. Мерзкие шершавые и волосатые цепкие руки, алчные слюнявые челюсти, горящие красным глаза, козлиные рога — вся это замелькало, закружилось вокруг. Меня потащили назад. Я оказался в западне, из которой не было никакого выхода.

Но я обуздал свой страх. Больше мне ничего не оставалось.

Меня бросили прямо у ног Царицы. Ее монстрообразные слуги столпились сзади и затихли. Не обращая на них внимания, я смотрел на Царицу.

В зале стояла мертвая тишина.

—Ну что, касатик, страшно тут у нас?

—Уже нет. Ты меня сейчас убьешь?— спросил я.

—Зачем? Тебя уже и так нет.

—Как нет? Я что — уже умер?

—Как посмотреть. Для того мира, из которого пришел, ты уже умер, тебя никто никогда не найдет.

—Понятно,—произнес я и, очнувшись, задал вопрос:— А как же Марфенька, отец, сестры, братья?

Она усмехнулась:

—Когда-нибудь я покажу тебе, что произойдет там, где ты жил, если, конечно, будешь хорошо себя вести. А если будешь буянить, я тебе устрою такую жизнь, что твое представление об аде померкнет. Зато теперь ты будешь жить долго. С точки зрения человека, очень долго — практически вечно: две-три тысячи лет тебе хватит?

—Это гораздо более того, на что я мог рассчитывать несколько минут назад.

—Так что, в твоем теперешнем положении есть как минусы, так и плюсы,— пояснила она.— Мне нужны слуги. Смелые — ведь ты очень смелый, не побоялся спуститься ко мне в подземелье, и жадные — ведь ты очень жадный — ради денег даже против Бога пошел. Как там в вашей Библии написано: «Нельзя служить двум господам, Богу и маммоне». Ты же знаешь, какой страшный грех к нечистой силе в гости ходить, тем более, за деньгами. Знаешь?

—Знаю. Но я не ради денег, ради любви пришел сюда.

Она снова засмеялась.

—Да разве это любовь? В вашем мире никто не знает, что такое любовь. Как же можно ради того, чего не знаешь, что-то делать, тем более, подвиги совершать. Лучше скажи мне, кем бы ты хотел прожить ближайшие лет сто-двести в Мире духов: лешим, водяным или оленем северным? У тебя есть какие-нибудь предпочтения?

У меня голова пошла кругом от того, что подразумевали ее страшные слова. Я не мог понять, шутит ли она или это жуткая правда. Про то, что могу не вернуться обратно, я все время знал и был готов к смерти — нянька же рассказывала. А про то, что я буду жить в Мире духов — это стало для меня ужасным сюрпризом. И она говорит: две-три тысячи лет! Какой кошмар!

—Но что я должен буду делать?— произнес я.

Она обнажила свои прекрасные зубы, но улыбка получилась строгой или, как мне показалось, зловещей.

—Сначала ты будешь делать только то, что хочет твоя повелительница — Царица Леса. Потом видно будет.

—И что же она хочет?— осмелев, подыграл я.

Она пожала плечами:

—Да какая тебе разница?— Ответила она и продолжила так, вроде бы я для нее перестал существовать.— Порой наглость людей выводит меня из себя. Ни Бога, ни черта не боятся. На дворе середина XVIII века, кругом темнота, неграмотность сплошная, а уже многие считают меня, Царицу Леса, лишь сказкой, выдумкой. Я еще удивляюсь, как это ты няньке поверил! Лет сто назад, маленькая еще была и только-только приступила к своим обязанностям, столкнулась я с людьми. Их низменные инстинкты, свинские привычки, высочайшее самомнение довели меня до того, что я уже было, захотела их всех уничтожить. Но, подумав и прочитав умные книги, приняла, по-моему, правильное решение. Если человечество обречено на гибель, то оно погибнет и без меня, само себя рано или поздно уничтожит. Мамаша моя, та, что вы Ягой зовете, пыталась как-то помогать людишкам. Но не делай добра, не получишь зла. Теперь во всех сказках Баба Яга страшная, противная, главное — злая. Люди все свои пороки свалили на мою бедную матушку. Поэтому я решила не вмешиваться в их жизнь, пусть живут, как хотят. Даже если они все здесь уничтожат, мой мир все равно останется целым и невредимым. Это — в моей власти.

—Но зачем тебе я?

Она медленно подошла и, подняв руку, положила правую ладонь мне на плечо. Ярчайший свет вспыхнул прямо перед моим лицом, но я не ощутил никакого жара. Она посмотрела мне в глаза и через некоторое время произнесла тихим завораживающим голосом:

—Теперь ты полностью принадлежишь мне.

—Что со мной?— я почувствовал, как что-то изменилось во мне.

Она отвела взгляд.

—Отныне ты — страж Леса,— объявила она,— и отвечаешь только передо мной. Обратной дороги нет. Все попытки вернуться обречены на провал. Ты признаешь это?

—Да,— последовал мой ответный шепот.

Я услышал за спиной какое-то кудахтанье и щелканье зубов. Но когда я обернулся, никого из слуг Царицы в подземелье не было.

—А теперь и ты иди, пора заниматься делом,— приказала Царица, — начни свое пребывание здесь, хотя бы, в должности... медведя.

Кажется, я кивнул — в тот самый миг, когда стал покрываться буроватой шерстью. Еще немного, и остался только клочок волос на голове, а в следующее мгновение исчез и он.

Не стану докучать тебе, описывая долгие годы моего заключения здесь. Это совсем другой мир и тут другие условия существования. Если я начну тебе сейчас про это рассказывать, то нам и трех дней не хватит. Скажу только одно: уровень развития у обитателей Мира Духов более высокий, чем у людей, хотя и у тех, и у других дела в последние двести - триста лет идут неважно. Непонятные они, но здесь столько накоплено знаний, столько лишних заблуждений устранено, что, действительно, можно жить, с точки зрения человека, практически вечно, можно не стареть, не болеть.

==========

—Страж Леса,— задумчиво произнесла я.— Интересное существование.

—Лучше, чем, например, быть бесплотным духом,— заметил он.— Хотя и мы — обитатели волшебного леса — тоже, в своем роде Духи.

—Люди боятся Духов,— сказала я.— Говорят, они вредят людям.

—В большинстве случаев люди вредят себе сами. Если бы ты знала, сколько людских преступлений свалили на нас! Можешь мне поверить!

—Ну конечно! Я тебе верю!

—Нам незачем вмешиваться в вашу жизнь, мы действуем только тогда, когда кто-то вторгается к нам, нарушает наш покой.

—А сколько тебе лет?

—А сколько, по-твоему?

—Когда я впервые увидела тебя, я решила, что тебе лет двадцать восемь — тридцать.

—А сейчас?

—Не знаю.

—Страшно сказать, но мне уже двести шестьдесят. Из них скоро двести сорок один год я здесь. Представляешь, как удлиняется жизнь. Ладно, продолжу рассказ:

==========

Прошло лет сорок, прежде чем я, хоть немного, привык жить во владениях Царицы Леса. Вначале я часто вспоминал своих братьев и сестер, отца и, конечно же, Марфу. Я вспоминал наше небольшое имение, детские забавы в отцовском саду, первое объяснение в любви. Много чего вспоминалось мне в первые годы. Одновременно я познавал новый для меня незнакомый мир, успешно постигая азы волшебных наук. Всякое бывало, иногда моя человеческая неразумность вылезала наружу, и я получал наказания за халатность или самонадеянность. Но все же, я был хорошим учеником. Правда, сначала мне было тяжело общаться с местной нечистью, но когда я побывал почти во всех шкурах, почти на всех работах, то понемногу привык. Ко всему можно привыкнуть. Одно плохо: я все равно остался человеком.

Однажды мне показали все, что произошло за это время в мире людей. Я увидел, как мой отец с нянькой, клянущей себя за то, что рассказала мне эту легенду, пришли под тот дуб и нашли мою одежду. Как убивались отец, братья и сестры. Марфа тоже долго плакала, а через год вышла замуж. Как она жила с мужем — и рассказывать не стоит. Рожала каждый год, а в тридцать умерла от чахотки. Со мной ей, наверное, было бы легче. Хотя, кто его знает. Тогда совсем другие времена были, и я был другой. Это здесь я стал такой умный. А останься там — был бы, как все. Видел я и как брат погиб на войне, и как отца хоронили. Я пережил всех. Был-то я совсем рядом с ними, они об этом и не догадывались.

После того, как все мои близкие ушли с этой земли и не осталось никого, кого я знал, я просто смотрел, что происходит в мире, чем живет человечество. А сам жил уже совсем другой жизнью, другими проблемами. Тут своя работа, свой отдых, свой опыт, свое образование. Я много читал, очень много. Сколько еще предстоит узнать людям! Сколько знаний, которые сейчас считаются непреложной истиной, придется опровергнуть и отвергнуть, чтобы жилось легче!

==========

—Скажи, а мне можно будет узнать что-нибудь из того, что скрывает он нас Мир духов?— Спросила я.

—Наверное, людям еще рано это знать. Если воспользоваться этими знаниями с дурными помыслами, можно таких бед натворить! Даже оружия никакого не надо будет. Не готов еще человек к этим знаниям. Всему свое время.

—Ты мне не доверяешь!— Чуть не обиделась я, резко повернулась и посмотрела ему в глаза.

—Конечно, доверяю. Но не в том дело. В действительности, все гораздо проще, чем ты думаешь. Люди тоже обладают некоторыми экстраординарными способностями, даже неосознанно пользуются этим, но если это делать сознательно, то возможны непредсказуемые последствия. Вот взять хотя бы тебя. Скажи, что ты сейчас больше всего хочешь?

—Я хочу быть с тобой... Это возможно?

—Я не готов ответить на твой вопрос. Давай оставим эту тему, пока. Может быть, рассказать, что было со мной дальше?

—Расскажи, в чем заключается твоя работа?

—Охраняю лес, наблюдаю за всем, что здесь происходит.... Бывает, что сюда нелегкая заносит человека. Если это случайно, то его надо каким-то образом вывести. То напугаешь, прикинувшись диким зверем, то просто покажешь дорогу. Когда как. Чаще люди сами выходят отсюда, опасаясь неизведанного. Второй раз приходишь только ты.

—Мы встретились не случайно? Так?

—Ты же сама все знаешь. Ты увидела меня, я тебя. И все. Поэтому ты здесь. Поэтому и я с тобой.

—Наверное, так,— согласилась я.— Жаль только, что твой рассказ не оказался очень страшным. Хотя раньше я никогда бы не подумала, что такое возможно.

Все, о чем он рассказывал мне, могло быть правдой. Фактически я чувствовала, что это правда. С другой стороны, у меня возникло ощущение, что правда была неполной, что он чего-то не договаривал, может быть, что-то несущественное. Но все равно, он что-то скрывал от меня. Кто он на самом деле? Или что он? Почему он не хочет мне рассказывать о Мире духов? Почему он не напугал, не прогнал меня с самого начала? Это не случайность, он явно что-то не досказал. А может быть... С внезапным вдохновением я спросила Дмитрия:

—Хорошо. Тогда ответь мне на другой вопрос. Раз уж ты не хочешь мне сказать, как нам быть вместе, скажи, какой мир для тебя лучше, мой или твой? Я хочу знать.

—Я понимаю, почему ты это спрашиваешь. Но это сложно объяснить! Там, где живу я, более совершенный мир. Но я в нем чужой, каким был, таким и остаюсь. Я в самом начале упустил что-то самое важное, без чего жизнь здесь невыносима. Понимаешь, это как в математике. Вся система строится на нескольких аксиомах. А я одну или несколько не знаю, и без них вся моя жизнь здесь не стоит и ломаного гроша, несмотря на то, что я здесь многому научился... Но для людей наш мир опасен, а вторгающимся в него сулит верную гибель. Больше я ничего не могу тебе объяснить.— Дмитрий задумался, наверное, опять искал тот камешек в основании, который не мог найти многие десятилетия.

—Что ж... прости. Видно, придется мне подождать.

—Придется. Не обиделась?

—Нет, что ты...— Я засмеялась. — Не можешь, так не можешь. Тебе виднее. Я понимаю, что это для моего же блага. А ты когда-нибудь встречался с Царицей Леса после того?

Мне показалось, что он чуть-чуть покраснел, глядя на меня.

—Да, одно время очень часто. Она заботилась обо мне в первые годы, постоянно контролируя мою жизнь в этом мире. Она лично направляла меня на те или иные работы, давала то или иное обличье и проверяла, чему я научился. Потом она исчезла из моего поля зрения, но я знал, что она все время наблюдает за мной. Вызвала она к себе, только чтобы поздравить с вековым юбилеем. Я не сразу узнал ее. Из маленькой хрупкой девчонки она превратилась в молодую хорошенькую девушку. Хотя Царица старше меня на двести лет и почти восемь месяцев, она выглядела на четырнадцать - пятнадцать. И я в нее влюбился...— Дмитрий замялся, на минутку замолчал, а потом спросил:

—Может быть, не надо про это рассказывать?

—Милый, я как раз про это и хотела тебя спросить. Это же жизнь, все в ней бывает, особенно, когда она такая длинная и необычная. Расскажи все,... что можешь.

—Ладно, продолжу, а если тебе будет что-то неприятно слышать, ты останови меня, пожалуйста.

Так вот, я в нее влюбился. Да в нее нельзя было не влюбиться! Она стала еще привлекательнее. Она заинтересовано выспрашивала, как я жил вдали от нее последние годы, чему научился, что сумел сделать. Мне тогда показалось, что я ей тоже не был безразличен. Короче, мы стали видеться почти ежедневно. Мы без конца разговаривали, катались на лошадях, даже ходили в город. Вместе с ней несколько раз в полнолуние бывал я под тем дубом, с которого и начались мои злоключения. Это было очень приятно — после стольких лет одиночества иметь кого-то, с кем можно вот так общаться. Я, должно быть, рассказал ей все о себе. Она тоже рассказала кое-что о своей жизни, давала читать свои книги, посвятила во многие тайны. Много я узнал за те почти девять лет, что мы были рядом. Если бы ты знала, как я хотел стать ей ближе! Однажды, сгорая от желания, я предпринял ряд попыток покорить ее с помощью некоторых магических приемов, которым она меня научила. Но мой фокус не прошел, а где-то во Вселенной произошло несколько катастроф. После этого она стала со мной очень раздражительной. Наконец, она сослала меня на южное побережье Северного Ледовитого океана, белых медведей пасти. Вдали от людей, где солнце появляется на небе четыре месяца в году, я прожил тридцать три года. Наверное, этого времени хватило для того, чтобы моя страсть остыла. Я вернулся сюда, но больше с нею никогда не встречался. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство.

—Да,— подтвердила я.— Спасибо за откровенность.

—И как я понимаю, она, все равно, наблюдает за мной.

—А сейчас?

—Может быть,— произнес Дмитрий.— У нее для этого есть масса возможностей.

—Скажи честно, а у нас есть хоть одна возможность быть вместе?

—Я не могу тебе что-нибудь обещать.

—А что, если я пойду к Царице и попрошу, чтобы она меня здесь оставила?

—Это невозможно. Человек может остаться здесь только помимо своей воли. Как я, например.

—Дима, Димочка, родной мой, ты же знаешь тот способ, который нам поможет. Почему же ты не хочешь мне про него рассказать?

Он поднялся на ноги, посмотрел на меня сверху вниз и протянул руку. Я робко взяла ее, встала и испуганно на него посмотрела.

—Потому, что это гораздо страшнее того, на что решился я перед тем, как попал сюда. Цена — жизнь.

—Говори! Ты знаешь, что жизнь без тебя для меня не имеет смысла.

—Я не могу рисковать твоей жизнью, потому что люблю тебя...

—Ну, раз любишь, значит, ты должен сделать все, чтобы мы были вместе. Разве нет?

—Я не могу... ничего сделать,—сказал он.

—Неужели ничто, ничто не может нам помочь?

Я тихо заплакала, а он принялся утешать меня:

—В принципе, может. Но только одно — наша истинная любовь, больше ничто. У меня есть предложение: мы сегодня не будем пороть горячку, а если завтра, Бог даст, встретимся, тогда и решим, стоит ли овчинка выделки. Время еще есть, целых два дня. Я не знаю, как оценить любовь с точки зрения ее истинности. Я люблю тебя, но я не могу сказать, истинна ли эта любовь или чуть не дотягивает до этого. Если есть это «чуть» — то у нас нет никакой надежды. Только знай, что если ты больше не придешь, я не буду в обиде. Каждый может жить, как он считает правильным.

==========

Я лежала в его объятиях и пыталась понять, насколько я люблю этого еще позавчера незнакомого мне человека. Нет, действительно, лучше ничего сегодня не решать. Успокоив себя этой мыслью, я теснее прижалась к Дмитрию и, наверное, заснула. Очнулась, когда он, нежно погладив меня, сказал, что — пора, что уже солнце скоро сядет, и мне нужно выбираться из лесу. Солнце действительно было уже у горизонта. Мы быстро оделись, и он проводил меня к выходу. Крепко поцеловав меня на прощание, он выпустил меня из своих объятий в недостижимый для него мир людей. Тоска промелькнула в его выцветших глазах, я ободряюще ему улыбнулась и шагнула в чащу.

Опять перед своей дачей я вынырнула из лесу. Как прошел вечер, я и не заметила. Только когда легла в свою кровать и больше ничего мне не мешало, я стала думать, насколько люблю Диму. Насколько я могу любить, и что такое любовь.

Я вспомнила, какой маленькой была еще позавчера, когда первый раз здесь ложилась спать. Насколько наивными показались мне мои же мысли о будущем избраннике. А сейчас? Он говорит: чтобы нам быть вместе, нужно испытать мою... нет, нашу любовь. Но мы даже не договорились о нашей завтрашней встрече. Значит, он меня не любит или не верит, что я его люблю. Не может быть! Он же знает, что я приду, обязательно приду. Только смогу ли я выдержать испытание? И что за испытание? Если оно такого же порядка, что было у него тогда— это одно дело. Он же остался в живых, хотя и в заколдованном мире. А если смерть или разлука... Снова разлука на века. Так как же определить, насколько мы друг друга любим? А что, если я все это придумала? Если не дотягиваем мы, и не чуть-чуть, а очень много?

Я выглянула в окошко. Небо было абсолютно черное, хотя я точно знала, что близилось полнолуние. Но темень была — хоть глаз коли. Я даже расстроилась, что не увидела той звезды, которую приметила позавчера. Она покинула меня. Мне стало страшно и очень грустно. Я так одинока в этом мире... Слезы покатились у меня из глаз. Слезинка за слезинкой. Они безвольно скатывались по щекам, а я не хотела даже вытереть их.

До чего же мир несправедливо устроен! Почему все мои близкие покидают меня? Начиная с матери и заканчивая Димой. Почему он от меня что-то скрывает, почему не хочет мне довериться? Говорил мне про страхи, что бояться бессмысленно... Так почему же сам боится? Все-таки, он бессовестный. Ничего не объяснив, предлагает мне решить неразрешимый вопрос, за два часа доказать теорему Ферма, над которой люди бьются столетиями. А если не решу — страшная смерть. Он говорит, что не будет обижаться. А на что обижаться-то? Совратил невинную девушку, порассказав целую кучу разных сказок. Вот тебе и вся разгадка. Не бывает сказок в нашей жизни. Не бывает. Хоть и складно у него это получается.

Не в силах найти или ухватиться хоть за какую-нибудь из мыслей, разбежавшихся в разные стороны, я встала и подошла к окну. За окном сильный ветер мучил мокрые деревья, их ветки хлестали по крыше. Противные капли дождя барабанили по стеклу и короткими штрихами покрывали сантиметр за сантиметром.

Итак, что мы имеем? Увидела, встретила, послушала... Правильно говорят: «Женщина любит ушами...» Решила, что влюблена до беспамятства, вот он и навешал мне лапши на уши. И дня не прошло, а я уже отдалась ему. Он ведь понял, что это со мной в первый раз. Наверное, не захотел возиться, решил отвязаться раз и навсегда. А я всему поверила. Хватит, хорошего понемножку. И так целых двое суток со мной возился. Эгоист несчастный.

И мне урок будет на всю жизнь. Все, с меня хватит. Никаких лесов завтра. А вдруг... Нет, не надо! Не хочу!

Я плюхнулась в кровать и залилась такими рыданиями, что чуть родителей не разбудила. Проревевшись, долго еще лежала и ругала себя, его, эту жизнь. Только перед рассветом я еле-еле заснула.

Мне приснилось, что я бреду по пустыне. Нет, песка нет — голая, бурая земля. На небе, которое голубым назвать можно только условно, неподвижным огромным диском зависло жестокое солнце. Его лучи уничтожили все живое. Только иногда мне попадаются высохшие стебельки травы. Знойный ветер не несет прохлады, он, как горячий пар в бане, обжигает лицо и руки. Я пытаюсь спрятаться от солнца и ветра под накидку, но это мало помогает. Жара нестерпимая. Зачем я сюда попала и куда иду? Кого я потеряла и кого я должна найти? Несколько раз я видела вдалеке деревья, пасущиеся стада. Но когда я подходила ближе, все это растворялось. Миражи... Конца и края нет этой пустыне. Конца и края нет этому пути...

Следующее