Глава 4. Отдых не кстати
Когда человеку кажется, что он причиняет зло кому-то, в самом деле он вредит только себе.
Авессалом Подводный
В среду, лишь только мама ушла на работу, Сашка бегом бросился в душ, оделся и сразу же убежал к Толе. Он не боялся того, что там будет — он хотел этого! Сегодня в первый раз Саша попал, когда Толя ещё не совсем проснулся, он вышел встречать его в одних трусах, протирая глаза. Саша чмокнул его в небритую щёку, прижался всем телом, заметив, конечно, как там торчит возбуждённый член.
—Привет, я так соскучился,— еле выдохнув, сказал Сашка.
—Привет, Сашенька! Ты меня прямо с постели... Какие у тебя предложения?
—Хочу,— еле сдерживаясь, прошептал Сашка.— Тебя хочу... Страшно. Сильно!
—Ты же видишь, я тоже. Тебе обязательно здесь хочется или туда пойдём?
—Как тебе будет лучше.
—Пошли, там попробуем,— Толя обнял мальчика и повёл в комнату, он лёг сам на диван и сказал:— Ты раздевайся и присоединяйся ко мне.
===========
Сашка, не теряя времени, лёг к Толе, и, практически, полчаса не выпускал его член изо рта. В первый раз всё получилось очень быстро, но почти сразу же начал подниматься снова. Во второй раз до судорог в челюстях, Сашка старался доставить удовольствие своему мужчине. Пацаном он себя считал условно, нельзя быть мужчиной и хотеть, чтобы тебя трахнули, как похотливую девку. И только чуть-чуть помогая рукой, он сумел закончить, с сожалением отпустил его и с опаской посмотрел на Толю. Что он сейчас скажет, в ответ на такую рьяную Сашину инициативу, если в прошлый раз он столько объяснял, что надо быть мужиком в любом случае?.. Но Толя только улыбнулся и позвал Сашку к себе. Сашка с радостью упал на Толю, целовал его в губы, чувствовал, как одна рука прижимает его теснее к себе, а вторая нежно гладит ягодицы. Сашка был счастлив. Он сегодня сам попросит. Обязательно!
Успокоились. Сашка, лёжа сверху Толи, чуть приподнялся на руках, смотрел в глаза и ждал... может, Толя сам предложит? Тот, оставив на время свои ласки, притянул Сашку к себе, долго-долго крепко-крепко целовал, а когда Сашка упал без сил на Толю, он тихо сказал на самое ушко:
—Ты в прошлый раз про записку забыл-а, Сашенька... Ты её принесла?
У Сашки перехватило дыхание — к нему обратились как к девочке, он задышал часто-часто, в глазах защипало, казалось, он снова заплачет, но... Он только о себе подумал, как о девке, которой хочется, чтобы её отымели по полной программе, и тут такое предложение. «А что значат слова Толи? Он уже считает меня своей девочкой? Я же — пацан! Но я хочу быть с Толей... А ему лучше с девочкой, да и я сам... сам-А? Да?.. Но стыдно-то как».
—П-п-принес-ла,— выдавил он, еле слышно. Он поднял голову и умоляюще смотрел на Анатолия — не надо! Но тот молчал и ждал ещё чего-то, но Сашка не решился.
—Понимаю. Не тороплю,— улыбнулся Толя.— Думай.
—Я не знаю... Мне стыдно...— из его глаз сами собой потекли слёзки.
—Ты так старалась, что почти меня убедила. Да и тебе будет легче, сам подумай,— Толя вытирал слёзы, и смотрел, не отводя глаз... без издёвки, понимающе.
—Прости... А можно будет задать вопросы, если я упрусь в неразрешимое?
—Обязательно. Я хочу тебе помочь. Я долго думал, прежде чем предложить тебе это. У нас сегодня всё по-другому, не так, как в первый раз.
—Толя,— Сашка долго не мог даже произнести свой вопрос, потому что ответ на него, скорее всего, он уже сам знал:— а если я не соглашусь?..
—Не знаю, мне будет трудно с тобой продолжать. Если ты не согласишься... это — наша последняя встреча. Ты не торопись, обдумай всё хорошо. Я не настаиваю. Я решил, что это — наилучший выход для нас обоих.
Сашка решил скатиться с Толи. Вот сейчас стоит только Сашке сказать «нет», и он уйдёт отсюда навсегда. Но быть девочкой... ему? Пацану, очень даже неплохому, как он считал, его же все слушаются и будут слушаться, если он не будет им рассказывать, что они тут с Толей творят, что он сам творит. Но ему же нравится... И что, отказываться от всего этого? Это — последняя встреча?.. Последний раз? Нет! Не надо!
—Хорошо, я подумаю. Я не был готов к этому,— из глаз Сашки покатились слёзки.— Я хочу быть с тобой сейчас. Я понял, что тебе тоже так легче. А если я — пацан, то это — неправильно. И не только для меня.
—Саша, какой ты умница. Ты просто попробуй, представь, что ты девочка, хорошенькая, миленькая, нежная... и ты мне очень нравишься. Я не заставлял тебя, ты же сам захотел. Ещё в прошлый раз у порога я увидел твоё желание, и только позволил тебе. Всё остальное — не в счёт. И сегодня ты же опять хочешь не только в ротик.
—Я буду, наверное, я хочу. Я постараюсь. А ротик?.. Это тоже — только у девочки?
—Ротик? Наверное, я не думал. Саш, давай я объясню. То, что ты согласишься на всё, я знал ещё в первую нашу встречу у «Финиста», а тем более, когда ты пришёл сюда один. Но я не рассчитывал, что тебе сразу понравится. Особенно, второй раз, когда ты сам всё делал и скрывал, что тебе нравится.
—Я тебе говорил, почему я не мог себе позволить. Я посчитал слишком высокой плату, что ты с меня взял. Толя, пожалуйста, давай не будем про это, я сегодня совсем другой. Ты же слышишь и чувствуешь, как я хочу с тобой остаться. Я сегодня на всё сам готов...— на глаза снова навернулись слёзы, и попытался выдавить из себя:— Сам-а готов-а...
—Ты даже не хочешь послушать? Ну и ладно...
—Толя, я потерялся.
—Вот как раз про это ты будешь слушать?
—Да, прости. Я тебя слушаю. Можно, я к тебе? Мне так легче будет,— Сашка лёг на выставленную руку Толи.
—А ещё... давай, я сразу буду говорить, когда была Сашенька.
—Когда ты меня Сашенькой называешь, ты считаешь, что я девочка? В прошлый раз я этого просто не понял, да?
Анатолий только кивнул, Сашка уткнулся в плечо Толе, чтобы тот не видел, как слёзки потекли из глаз. Оказывается, он здесь — давно уже девочка.
—Так вот, когда я тебя помыл, и мы лежали на этом диване, ты ко мне так прижалась, так попросила быть твоею, так хотела, что я удивился — этого быть не могло — слишком рано. Я подумал, что мне показалось, и ты сделал это из страха, чтобы я к тебе бережнее относился. Но я же не слишком зверствовал?
—Иначе я бы не попросил в прошлый раз.
—Да, правильно. Но я решил проверить, поднял тебя, заграбастал в свои объятия... и понял, что не ошибался — в моих объятиях трепетала девочка, готовая на всё ради своего мужчины. А когда ты сказал, что почувствовал меня своим мужчиной, я растерялся — и целый день пытался тебя отговорить. Но куда там! Без пятнадцати шесть я вижу Сашеньку, которая так хотела отдаться, но даже не смогла попросить.
—Язык не повернулся.
—Ты думаешь, я не видел или не слышал? Ты же мне в прошлый раз полдня рассказывал, как Сашенька мучилась всю неделю. И сегодня у порога ты была такая голодная, измученная. А потом, как только смогла оторваться, ты чего себя виноватила? Что не можешь со мною быть Сашей? Что тебе ужасно хочется отдаться?
—Да, я подумал... подумал-а... что как ты меня не уговаривал быть пацаном, я хочу тебе всегда отдаваться. И с тобой мне очень хорошо. И я могу быть... да, может быть, ты и прав... Прости...— Сашка снова заплакал. Когда он немного успокоился, упорядочил мысли, снова отодвинулся, потому что он ещё не принял решение окончательно, а лёжа, уткнувшись в шею Толи, ему... или уже ей, так хотелось, чтобы Толина рука сжала его попку, чтобы снова ощутить то наслаждение от предвкушения. Сашка перевернулся на живот — его самого смущал свой торчащий член. Но когда он почувствовал, что Толина рука легла на его ягодицы, Саше снова нестерпимо захотелось.
—Толя, я задам щекотливый вопрос. А тебя не смущает, что у твоей девочки будет... то есть, как раз не будет... ты меня понимаешь?
—Сашенька, есть ты, и ты мне нравишься. А что у тебя между ног — ты разберись сам. Я не против, что там что-то есть — это мне не мешает.
—А если я попрошу тебя? Я тебе отдамся, и только после этого я тебе отвечу — ты на это согласишься? Снова, как в первый раз, вон там, перегнув через спинку дивана,— Саша попросил, как стыдно ему не было, чтобы его, то есть её, торахнули.— Я хочу быть твоим... или твоею... Прости, у меня язык пока не поворачивается говорить так, но я очень хочу, терпения нет. И думать не получается.
—Так что ты хочешь?
—Я очень хочу, чтобы он был там... Я твой... Я две недели только об этом мечтаю. Я даже постараюсь не плакать... Ты мне поможешь?
—Да, конечно. Я тебя так же хочу, как и ты меня. Пошли.
Но они пошли не к дивану, а в ванную. Анатолий показал, как надо приготовиться. Он положил Сашку на коврик, поставил клизму, для которой заранее всё было приготовлено, потом второй раз, третий. Сашка стойко терпел и не сопротивлялся, и ему даже стыдно не было, он только запоминал, как в следующий раз он должен быть подготовлен, чтобы у Толи не было проблем... и даже спросил, как это называется, чтобы и дома иметь необходимое.
Он хотел сейчас! Наконец-то, Сашка дождался, когда его перегнули через грядушку, и как можно сильнее раздвинул руками свои ягодицы. Да, ему больше нравилось именно так, именно здесь, а когда он сам был сверху — чего-то не хватало. А здесь он чувствовал и вес Толи, и его напор и свою невозможность слезть с этого большого члена, который равномерно двигался в нём. Он хотел... точнее, она хотела... доставить своему мужчине удовольствие, доставляя его и себе тоже. И снова он кончил сам, даже не прикасаясь к своему члену, это было такое счастье! Но после этого сильнее стал подмахивать Толе. Когда Толя кончил и вышел из Сашки, он не убежал в ванную, как в первый раз, а поднял Сашу, развернул к себе лицом, поставив на колени, снова дал в рот.
«Сашенька оттрахана и счастлива, как последняя шалава»,— это Сашка подумал сам про себя. Анатолий оторвал Сашу от его любимой игрушки, перенёс в постель, где они провели ещё несколько часов. Сашка был рядом с мужчиной, под его защитой, в его объятиях и в его власти, ему было комфортно, хорошо и спокойно.
Они снова долго разговаривали, делились впечатлениями, хотя Сашка и сказал, что даст ответ на Толин вопрос после того, как отдастся, Толя не требовал, а может, просто ждал. Ведь если две недели назад, в этой же квартире, они встретились, как два врага на стрелку, то сейчас Сашке надо перевести Толю из категории врагов в категорию любимого человека, любимого мужчины. Да, можно было бы просто дружить, но когда у них есть такая тайна одна на двоих, та, что они уже не просто друзья, а любовники. Эта грань пройдена, и назад уже нет возврата. Да и зачем, если это обоим нравится, даже Сашке. Он так нежно прижимался, так с опаской гладил Толю, будто боялся сделать что-то не так. А как он вдыхал запах тела, чуть целовал, если что-то подвертывалось под его губы, а как выгибался, когда Толины пальцы скользили между ягодиц.
Саша слушал Толины рассказы, которые были из серии «В мире интересного», что-то пытался добавить. Он никогда себя не считал тупым, или неэрудированным, но тут, с Толей, его знаний было катастрофически мало. Но тешило его самолюбие то, что Толя с ним разговаривает, что ему интересно с ним. И пусть хоть и не ставит вопрос о выборе ребром, но он звучит как-то завуалировано. Толя иногда рассказывает про себя, какой он мужик... настоящий, или просто даёт какую-то информацию. О чём они весь день говорили? У Саши осталось только несколько фактов в голове, и те про армию, в которой Толя служил: как пили воду из луж в пустыне, бросив туда пару таблеток, названия которых Саша не запомнил, как спал по трое суток на куче угля в кочегарке, потому что из бани он добрался только туда — дальше идти сил не было.
И Сашка чувствовал, как растёт его доверие к этому такому взрослому и опытному человеку, как исчезает страх перед ним. Но появился другой страх: он сам вдруг станет не интересным Толе, и тогда у них всё закончится. А он боялся заканчивать то, что только-только начиналось. Ведь, впереди, могло быть столько хорошего и полезного для Саши.
«Да, пацан, который сам хочет отдаться другому — это уже и не пацан-то, по большому счёту. Но ведь мне нравится именно отдаваться. И не только принимать его сзади, но ведь ещё хочется орального секса... блоу-джобс, и это для меня уже не унизительно, ведь это так приятно... Как же его назвать? Там столько значений: удар, дуновение, игра на флейте... кожаной, фу, не то! Взрыв? А похоже... Когда он там взрывается, когда весь рот моментально наполняется этой густой вязкой спермой... и никакая она не противная, она вкусная, приятная, моя! А потом, будто взрывные волны прокатывают по нему, по мне. Оно! Взрывные работы — класс! И вообще, мне нравится доставлять удовольствие своему мужчине — Толе, Толечке... любым способом».
У Саши пропали угрызения совести за то время, когда он не мог решить, что с этим делать, и решение появилось: надо принять, отдать Толе в руки не только тело, но и остальное, подарить всё, что сможет. И ласки уже были не противны ничуть, ни Толины, ни свои. Он постарается быть девочкой. Может, это и правильно, Сашке же будет легче. Ведь если ему, как мальчику чего-то нельзя, не принято, не положено, то девочке же может быть разрешено и хотеть, и давать, и любить... вообще, быть с ним долго-долго — всегда.
И уже перед тем, как уходить, спросил:
—Толя, ты хочешь, чтобы я был твоей девочкой?..
—Я же тебе сказал, я Сашеньку видел ещё в первый день, а сегодня ты хочешь сам.
—Я, наверное... соглашусь. Я буду твоей Сашенькой...— Саша решился произнести то самое, что ему, всё-таки, хотелось сказать сегодня весь день, но решимости не хватало.— Я понимаю, что тебе так лучше, и такую ты меня принимаешь. Только ты меня не торопи, пожалуйста. Если я буду ошибаться, не ругайся. Я постараюсь.
—Похоже, ты себя уговорила?
—Похоже, да,— улыбнувшись, сказал Сашка.— А ты меня пригласишь к себе ещё хоть раз?
—Давай, в следующую среду. Ты придёшь, Сашенька?
—Оби-и-зательно,— подмигнув и улыбнувшись, сказал Сашка.— Я так хочу быть с тобой,— потом забрался куда-то подмышку и чуть слышно сказал:— А ещё я бы хотел-а с тобой чаще встречаться. Девочке же можно?..
—Сашенька, не вынуждай меня прекратить сегодня же. У нас всё будет только так, как я скажу. Договорились?
—Да, прости,— глаза Сашки моментально наполнились слезами, но он, всё равно, поднялся, и с дрожащими губами смотрел на Толю. Он хотел сказать, что тот слишком жесток к нему... к ней, но не решился. Толя ведь знает, что делает. Он сам всё может и будет решать, а Саша согласится. А может, ему потом и объяснят, почему может быть только так.
Анатолий только вытер слёзы со щёк, поцеловал коротко в губы, вздохнул.
—Хоть ты и не заслуживаешь, но перед уходом надо бы тебя... на прощание,— Толя протянул Сашке баночку с кремом, и тот сам позаботился, чтобы было легче обоим.
—Туда же?— улыбнувшись благодарно, спросил Сашка, показав на грядушку.
—Нет, подложи подушки под живот. Здесь попробуем.
Здесь тоже получилось неплохо, Сашке показалось, что даже лучше, чем стоя, и эта неприятная боль в начале прошла быстрее. А может, это только потому, что ему очень хотелось самому... или уже самой? А потом его развернули, Толик закинул Сашкины ноги на плечи, и так ведь получилось не хуже — Сашенька отдавалась, как девочка. Толя кончил, и повалился на Сашку, тот только обхватил его ногами, и почувствовал, что ему хорошо под ним — даже этого веса в сто килограмм не чувствуется. «Я его, и только его,— подумал Сашка,— и мне это ужасно нравится. А если я буду хорошо себя вести, он больше не будет грозить расставанием. Я так не хочу этого!».
===========
Сегодня Сашка летел домой, как на крыльях. Мало того, что у него всё получилось так, как он и хотел и даже лучше, они договорились встретиться с ним с ним через неделю. И уже не мешался, а наоборот, были приятен вкус во рту, ведь Саша сегодня только умылся перед уходом, чтобы не было белых пятен на щеках, а рот полоскать — зачем? И пусть он сегодня отдавался, пусть его уговорили быть девочкой — всё не страшно. Это личное дело и тайна Сашеньки с Толей, а остальным до этого дела нет.
===========
Родители появились дома вместе.
—Привет, Саша, ты весь день сегодня гулял, поэтому и не знаешь новости,— улыбнулась мама.— Мы в субботу едем в Турцию. Собери всё, чтобы у тебя было готово завтра к вечеру.
Весь мир померк перед Сашкиными глазами, он чуть было не заплакал по привычке, но вовремя одумался — здесь нельзя! Он, с трудом сдерживая себя, только кивнул и пошёл к себе. Там бухнулся в кровать и, стиснув зубы, старался успокоиться. Всё кончилось само и без его участия. Он не придёт в среду, Толя обидится на него, и всё закончится. Минут через двадцать пришла мама.
—Саш, пойдём ужинать.
—Я не хочу.
—У тебя что-то случилось?
—Нет, ничего не случилось. Почему ты меня вчера не предупредила?
—А вчера я сама не знала. Я хотела тебе позвонить сегодня, а у тебя мобильник не отвечал.
—У меня батарейка села,— ляпнул он свою обычную отговорку.
—Пошли. Мы же не на всё время уезжаем, на две недели. Ничего у тебя тут не проскочит мимо, пока мы там будем.
—Мам, я не хочу... Я не буду ужинать, извини, я не голоден.
—Ну, как знаешь,— сказала мама и ушла.
А Сашка лежал и думал, что надо сейчас бежать, сказать, предупредить. Но что он скажет родителям? Почему он не попросил ещё раз телефон Толи? «Может, он будет ругаться? Ведь сегодня когда я попросил встречаться чаще, он рассердился. Но я же не за сексом сейчас побегу, а только предупредить. Ладно, не надо пороть горячку, надо всё выяснить, а завтра дойти. Может, записку написать. Я же предупрежу. Может, он меня не прогонит, а если его не будет, я попрошу встретиться в пятницу? Так и решим, завтра всё сделаю».
Ещё через час он окончательно успокоился, вышел к родителям, узнал все подробности и самое главное, даты.
===========
Да, сегодня Оксана сама, в первый раз вызвонила Егора, надо было встретиться... потому что ещё до него запущенная машина — сработала. Оксана со всей своей семьёй ехала в Турцию. Оксана сказала своим, что поедет оформлять путёвки, отпуск, а сама только позвонила, что документы подвезёт завтра. Она была готова даже домой его привести, но мобильник у Сашки не отвечал, поэтому нельзя было рассчитывать, что он не дома или там не появится в любую минуту. Поэтому, они с Егором уехали снова за город, чтобы там можно было, считай, на прощание, оторваться. Оторвались, Оксана даже плакала, что из-за каких-то дурацких семейных обязанностей ей приходится лишать себя такого. Часа через два, возвращаясь в город, договорились, что в пятницу ещё раз встретятся.
===========
Максим, конечно, видел, что дома творится что-то новое, что как-то меняется жизнь, что Оксана ведёт себя непонятно, что с Сашкой что-то не так. Но бросить все свои дела, и начать выяснять? А что бы он мог спросить? Что у тебя случилось? И что? Спрашивал же у обоих. Молчат, как партизаны. На работе напряг не заканчивается. Да ещё сегодня с этим отпуском пришлось снова лезть в глаза, и хоть он и предупреждал... давно ещё — в самом начале года, что в конце июня он пойдёт в отпуск. Да и в начале месяца тоже было заявлено. Отпустили, конечно же, но с такими претензиями, что Максим разозлился на всех, хотел написать заявление на увольнение, но не стал. Подумал, что всё это от синдрома хронической усталости. Надо отдохнуть, оттянуться: полежать на пляже, отмокнуть в солёной воде Средиземного моря — и всё вернётся нормальное в русло.
Так что эта поездка хоть и была нужна всем, но всем в то же время была как бы и не кстати.
===========
На следующее утро Саша убежал из дому, захватив ручку и бумажку, на случай, если Толи не будет дома. Хотя там его быть и не должно, но попросить встречи он хотел, он надеялся на неё. Поэтому он быстро добежал до знакомой квартиры, позвонил. Дверь, конечно же, никто не открыл. Сашка сел на ступеньки лестницы и написал записку:
«Толя, прости, наша встреча в среду не состоится.
Меня родители везут в Турцию на 2 недели.
Уезжаем в субботу. Приеду пятнадцатого.
Я приду к тебе завтра.
Прости меня за это. Я обещал не навязываться.
Саша».
Сашка свернул бумажку, и ему удалось просунуть бумажку в щель под дверью. Он пошёл домой. Дома валялся на диване, смотрел телик, не готовиться же к отъезду. В семь часов вечера он ещё раз подходил к двери квартиры, но снова ему никто не открыл. Расстроенный Саша пошёл домой.
Ночь спал плохо, а рано утром снова звонил в дверь квартиры Толи. Оправдывая его тем, что Толя мог увидеть записку только вечером, а сейчас на работе, и если и отпросится, то после обеда, а если его не отпустят, то поздно вечером. Он решил наведываться сюда каждые два часа. Это было в половину десятого, в половину двенадцатого он снова позвонил в дверь, написал записку:
«Был в 9-30 и в 11-30. Буду в 13-00.
Саша»
Записку сунул в дверь так, чтобы её было видно, чтобы сразу было понятно, входил ли кто в квартиру или нет. Гулял по городу, накручивал себя. О том, чтобы пойти к кому-нибудь и в мыслях не было. Пришёл и в час, и в три, и пять, и в семь. В двери уже были воткнуты четыре записки. Всё, можно уходить. Сегодня Толя сюда не придёт. Наверное, снова в командировке или занят, но...
Вдруг он вспомнил, что там написал... Он написал всё неправильно!!! Он написал, что и «обещал», и «был» и что «Саша». И может только этим он сделает встречу невозможной. И сегодня весь день он думал о себе, как о Сашке. И ужас пополз по телу — они больше не встретятся!
Сашка сел писать новую записку:
«Толя, милый, я тебя не дождалась...
Я буду ходить к тебе с 16-го июля каждый день каждые два часа, пока не дождусь тебя.
ТЫ МНЕ ОЧЕНЬ НУЖЕН!
Ты прости меня за всё. Я там столько лишнего написала...
Твоя ДЕВОЧКА — Сашенька».
Он подчеркнул и по нескольку раз обвёл все нужные слова и окончания, посмотрел очень внимательно, ничего ли не забыл? Вроде бы, всё, и решения приняты. Он свернул записку, снова засунул в щель между дверью и косяком, и пошёл домой. Он услышал, как кто-то поднимался снизу. Странный этот дом: за всё время он видел только одну старушку, и даже сегодня никого не было. Сашка медленно спускался, и вдруг увидел... Толю!
—Привет, Саша, как хорошо, что ты дождался, а я боялся, что не успею,— улыбнулся Анатолий.
—Привет,— с облегчением вздохнул Сашка.— Я иду и чуть не плачу... Толя, а девочке можно плакать?
—Пошли, нечего на лестнице такие разговоры вести?— они поднялись на третий этаж. Анатолий заметил все пять записок, улыбнулся.
—Я шесть раз тут был сегодня,— смутившись, пояснил Саша.
Анатолий открыл дверь, пропустил вперёд Сашку, собрал все записки, открывал, читал. Улыбнулся, показав Саше последнюю:
—Говоришь, шесть раз был? По-моему — пять. В последний раз приходила моя Сашенька.
—Она и сейчас здесь,— Сашка нежно прижался к Анатолию.— И если бы ты мне разрешил, я бы рыдала от всего этого.
—Не могу тебе это запретить, только знай, я тяжело к слезам отношусь.
—Да, не буду я. Я умею сдерживаться.
—Но в любом случае, девочке плакать можно.
—Вот как только я не буду с нею в себе воевать, тогда и будет можно.
—А ты уже воюешь?
—Ещё, но это не надолго, я научусь быстро переключаться. В первый раз такой протест был. А сегодня с ужасом поняла, что всё писала тебе от имени Саши, прости.
—Саш, а ты помнишь, когда-то ты спрашивал, не собираюсь ли я тебя воспитывать?
—Я был не прав,— смущённо улыбнулся Сашка.
—А давай попробуем, если ты не против, воспитаем из тебя хорошую девочку. Этим же вопросом никто не занимался. И это нужно только нам с тобой. Хочешь?
—Да,— еле слышно сказал Сашка, покраснел, поднял глаза на Толю, и, увидев вопрос в его глазах, ещё раз громко повторил:— Да, я согласна,— но потом снова перешёл на шёпот:— Я, кажется, тебя люблю,— сказала она и скромно опустила глазки.
—Ты говоришь такие слова. Когда же ты успел-а? И уговорить себя, и полюбить?
—За эти два дня. Я ведь честно написала: ты мне очень нужен,— Сашенька только вздохнула.— Только моё воспитание откладывается на целых две недели.
—Ты сегодня можешь задержаться?
—Сейчас, я позвоню. Можно?— спросила Сашенька, вынимая мобильник.
—Обязательно.
—Мам, привет. Я... Я часов в десять-одиннадцать приду, не поздно? Нет, не буду выключать. Я тут недалеко,— Сашка отключил телефон, выдохнул.— У нас есть немного времени,— у него даже тембр голоса изменился, стал нежнее, ласковее.
—И что же хочет моя Сашенька?
—Тебя!— счастливо улыбнувшись, Сашенька уже расстёгивала брюки.
В этот день было почти то же, что и в первый раз. Не стали морочиться с этой кружкой Эсмарха, и так было неплохо, только чаще надо было ходить в ванную. Без клизмы — грязно получается. И почти все три часа они занимались сексом. В перерывах обсуждая, что они будут скучать, что делать в Турции Саше, как ему бороться с тем фактом, что иногда стоит долго, и ему Толя разрешил за неимением лучшего, обходиться своей. Перед уходом, удовлетворённая по дальше некуда Сашенька, никак не хотела отпускать член изо рта. Поэтому Толе пришлось легонько шлёпнуть её по попе. Сашенька только после этого поднялась, ещё раз в засос, до боли в губах поцеловала Толю.
—Милый мой, я буду без тебя скучать,— прижавшись всем телом к Толе, шептала Сашенька.
—Я тоже,— вздохнул Толя.— Быстро одевайся, и пошли. Я тебя провожу.
—Я не хочу уходить,— хныкала Сашенька.— Я не хочу туда ехать...
—Приезжай быстрее. Я тоже буду скучать по тебе.
—Спасибо, любимый!
Через три минуты они выходили из дома, у подъезда стояла машина — тёмно-синяя Audi-А6, в которую они сели и через несколько минут были почти возле Сашкиного дома.
—Приходи шестнадцатого, как только сможешь.
—Прямо с полуночи?— улыбнулась Сашенька.
—Нет, с утра,— Толя, вздохнув, ласково потрепал его волосы.
—Па-ня-ла,— счастливо улыбнулась Сашенька, выскочила из машины и вприпрыжку побежала к своему подъезду.
Но, придя домой, он вспомнил, что тут надо быть Сашей, а не Сашенькой. Сашенькой он может быть только на той квартире, только рядом с его любимым, а может ещё и во снах, в фантазиях. А в остальном — он останется тем же разгильдяем — Сашкой. Мало того, что останется, только укрепится с новыми знаниями-то. Этот вопрос решён.
===========
На вечер пятницы Оксана предупредила Максима, что сегодня она будет поздно, надо всё же перед отпуском подписать все бумаги по инвентаризации. Доделать всё начатое, чтобы без неё ничего не прошло. А сама ещё в три часа ушла «готовиться к отъезду». А с кем бы она ещё могла к нему готовиться, если не с Егором. И ей показалось, что её роман с Егором, уже ни для кого не был секретом, но хоть осуждающих взглядов не было. Пообещала им завтра заскочить перед отъездом.
И снова на чужой квартире, ну хоть не в подвале или в подворотне, как школьники, они, будто в последний раз в жизни, старались напитаться, набраться впечатлений, подготовиться к такой долгой разлуке. Ведь их реальный роман, не считать же периода Егоровой влюблённости, продолжался почти столько же, на сколько им предстояло расстаться. И сама мысль об этой разлуке была невыносимой. Поэтому со свидания Оксана домой вернулась удовлетворённая и немного грустная. Максим только спросил:
—Устала?
Оксана кивнула и пошла в ванную, откуда где-то через час плавно перебралась в постель. А завтра в путь на целых две недели... даже больше.
===========
В целом, весь отдых прошёл для Сашки не совсем в кайф. Да и родители тоже были не в восторге. Отец несколько дней подряд к вечеру напивался, потом и это ему надоело. Мать сначала расстраивалась, потом смирилась. И только последние дни прошли более-менее нормально.
Зато у Саши в голове всё перестраивалось. Сашенька каждую ночь перед сном думала о своём любимом, вспоминала его ласковые руки, и как ей было хорошо рядом с ним. А как приятно он целуется и ласкает её. И она будет самой лучшей девочкой у него. Она готова всё для него сделать, и это же не только отдаваться ему в любое время, но и вести себя соответствующе. Он обещал научить, да и самой можно учиться.
===========
А по средам Сашка становился совсем неуправляемым, он и плавал по шесть раз подряд до буйков и обратно. И бегал, как угорелый по территории отеля, и чуть не разбил стакан в первый раз, а во второй раз всё же разбил тарелку на ужине. И если в первую среду всё прошло как-то незаметно. То во вторую, когда все немного устали, и уже можно было заметить, что с Сашей что-то не так, Оксана отловила его, усадила рядом.
—Ты чего бесишься?
—Я не бешусь. Тебе показалось.
—Ну что, ты считаешь, я ничего не вижу? Тебя будто подменили. Вчера же ты совсем не так себя вёл.
—Мам, что я не так сделал? Тарелку разбил? Ещё раз, извини, она сама выскочила из рук. Я же не виноват.
—Да причём тут тарелка? Тебе, наверное, тут скучно.
—Нет, я сейчас пойду с трёхлетними пацанятами в бассейне поплескаюсь... детском, а потом на их дискотеку пойду... про утят по-немецки слушать.
—Сашенька, ну что ты заводишься?
—Мама...— Сашка покраснел... сильно. Эта краснота была неестественна, его глаза сверкнули гневно, по-волчьи. И сквозь зубы он сказал:— Не называй меня так!
—С чего бы это? Раньше таких требований не было.
—Мам...— Сашка даже отвернулся, потому что в глазах предательски защипало. Не дай Бог, мать увидит! Поэтому он сказал, не поворачиваясь к ней:— Я уже вырос.
—Вырос? Это хорошо. Ладно, не буду, если тебе это не нравится,— она протянула руку, хотела повернуть его голову к себе, но Сашка головой отстранил её, и, вскочив, убежал. Где он прятался почти два часа, Оксана не знала. Но если его не искать, то он сам появится, так и получилось.
А эти два часа Сашка был в море. Пока не стемнело, пока не стали ругаться наблюдающие за пляжем, что-то говорить по-турецки. Он, конечно, понял, что задерживает их, и они бы давно ушли с пляжа, если бы не он. Но ему так не хотелось возвращаться в номер. Поэтому, когда он плавал туда-сюда, он и поплакал, и успокоился, и снова накрутил себя, что ему очень хотелось бы к Толе, в его объятия, но он так далеко. И Сашенькой его может называть только он. А мать ещё и по голове хотела погладить... прям, как Толя, но ей это зачем?
А может и вправду, он так сильно соскучился по Толе, поэтому и взбегался сегодня, и не контролировал себя. Скорее бы уже пятница, а там дорога к нему, уже будет легче.
===========
«Да, за десять дней отдыха два раза по несколько минут... это про секс, а разговоры всё о том же, всё о тех же проблемах, что и дома. Неужели ему не надоело? С одной стороны семейная жизнь делает все отношения привычными, и если бы я прожила с Егором хотя бы года два, может, и там бы всё надоело, приелось, а тут ведь не два года — целых шестнадцать. И если в самом начале нашего романа с Егором, я была готова и признаться Максиму, если он припрёт, и развестись, то теперь, даже не знаю. У Егора семья, девочка маленькая. И уводить его к себе — большого смысла нет. А вот интересно, зачем я ему нужна? Да, говорить с ним можно и интересно. Да, секс с ним без всяких запретов и ограничений. Что бы я ни предложила, он соглашается. Он с радостью хочет. Ему даже нравится, когда я по дороге расстёгиваю ему брюки, забираюсь под руль, конечно, мешаю ему ехать. Но ведь он может всегда остановиться, и останавливается в любом более-менее подходящем месте, чтобы оба кресла упали, и он оказался во мне. Мне жутко нравится доводить его до исступления. Да и он слишком не возражает, когда целует там. Это же не Максим, который даже рукой не может провести там после секса, ему неприятно.
Да, Егор ни в какое сравнение не идёт с Максимом. Когда он только приближается на расстояние меньше вытянутой руки, я теряю волю, становлюсь нимфоманкой, хочу его до невозможности, воля парализована. И если бы он только сказал, я бы при открытых дверях кабинета разделась и отдалась на столе... или на полу. И плевать, что в торговом зале было бы всё слышно но если хочется до скрежета зубов. Я его! И я хочу быть его. Как будто лет десять сбросила, как будто снова молодая, красивая, желанная. И он такой! Идеал мужественности. И столько всего знает. Я сама себе кажусь девочкой — Ксюшенькой... рядом с ним. Как я ему благодарна за тот первый раз! Я бы ещё долго и упорно продолжала сопротивляться. И не развлекушки это у него, и не для того, чтобы приколоться надо мною. Он меня любит! И я люблю его.
Как хорошо, всё-таки, иметь молодого любовника! Но только любовником. Семьи с ним не хочу, он тоже тяготится семьёй — там долг, тут желание. И второе нам обоим нравится больше. После «Яра» я думала, что одного такого раза в месяц нам хватит. Как я ошибалась! И двух раз в неделю оказывается мало. Но сама же понимаю, что перебирать нельзя! Пропадёт новизна ощущений, полнота и острота чувств.
Да ещё отпуск этот. Не забудет ли он меня? Не найдёт ли себе такую же, как я, или ещё лучше? Не дай Бог! Я хочу быть с ним. Рядом с ним я — любимая женщина. И мне это так нравится!»
===========
Поступки поступками, действия действиями, но голова работала в нужную сторону, Сашка понял, что влюбился. И это же не просто готовность принять ласки, или готовность отдаться, предоставить своё тело для удовлетворения желаний Толи. Нет, было большее. Он ужасно соскучился, он знал, что там, где-то в далёком Воронеже есть человек, для него безумно дорогой. И ради того, чтобы быть рядом с ним, чтобы прижиматься, чтобы разговаривать с ним, он готов на всё.
Он готов быть девочкой, потому что девочкой ему будет самому легче, и Толе будет гораздо проще. Поэтому надо будет попросить его, чтобы он дал ключ от этой квартиры. Ведь только там Саша может быть Сашенькой. Быть любимым... или любимой... тут уже без разницы.
«А вот что же Толя нашёл во мне? Почему он вдруг переменил ко мне своё отношение? Ведь одно дело ты встречаешь достойного противника, с которым в случае победы можешь сделать, что угодно. В первый же день, как он говорит, он видел, что мне понравилось, что я переживал по этому поводу — готовности быть его любимым. Значит, он ещё тогда переменил своё отношение ко мне. В тот момент, когда я согласился на его условия? Может, это от вина, а может, мне уже тогда хотелось? И я просто не знал об этом. Ведь не сильно же противно было. Унизительно — да. С совестью проблемы — да. Но ведь я считал, что он прав, и только потому согласился, и ещё то, что я был в его руках... в его сильных руках. И когда я кончил, он уже отнёсся ко мне по-другому: он больше не пугал, утешал, и когда ещё раз попросил, я не смог отказаться. Или уже не хотел? Я только не хотел, чтобы он заметил, что мне хорошо. Странно.
Но ведь мне было хорошо. И он знал об этом. И может, только поэтому придумал повод про эту записку. Ему нужен был мой шаг навстречу к нему, и я его сделал. И не тогда, когда упал у порога на колени перед ним, я хотел его с тех пор, как он меня во сне трахнул. Я уже был готов к этому, а все мои мысли, что я не хочу, что мне это не нужно, только из-за того, что так не принято, что мальчик не может.
Но ведь я смог. И когда я узнал про Турцию, я же целых два дня не мог найти себе места, и у меня даже мысли не возникло сходить к друзьям. Мне он нужен. И сейчас я точно это знаю. Он хороший и правильный. Я люблю его».
|
