Глава 2. Единственный раз
Если вопрос задан правильно, ответ будет неожиданным.
Авессалом Подводный
Оксана не могла разобраться, где она так сильно перегнула палку, что четвёртый день они не могут помириться с Максимом. Как раз с той поездки на речку в праздники, когда Сашка заинтересовался девочкой и весь день от неё не отходил, а Оксана с Максимом воевали. За день до этого Максим сам предложил жребий, кто обратно поведёт машину, но как только приехали на речку, он достал пол литра и, налив стопку, быстро опорожнил её. Вопрос был решён без согласования с Оксаной, и ей это жутко не понравилось, но она промолчала. Она даже не смотрела осуждающе на то, как Максим в одиночку пьёт водку, но он заводился сам. Снова жаловался на предвзятое отношение хозяев-москвичей, на разногласия с финдиректором, что всё плохо. Весь день, и со всё большим напряжением, с накалом страстей в голосе. Поэтому она, как могла, успокаивала и не наезжала даже по большим его проколам, не говоря о мелких. В город Оксана сама везла сына и спящего Максима. Такая уж её доля — с этих вылазок чаще всего приходилось ей вести машину.
С утра Максим час мучился с похмелья, потом всё же выпил Alka-Seltzer-a, и его отпустило. Но лучше бы его плющило, снова ворчать начал: как всё плохо, как неохота завтра на работу идти. И всё заново, по кругу. Оксана выдержала час, но потом сорвалась: высказала всё, что думала и по поводу вчерашнего, и того, что было за последних два месяца. Максим покрылся красными пятнами, но не пустился в обратную перепалку, сбежал в гараж. На обед не пришёл, и весь вечер прошёл в напряженном молчании. Только в постели попробовали помириться, по крайней мере, извинились оба, но обида осталась.
Но и в следующие дни наладить отношения с мужем Оксане не удалось. Значит, сказала в сердцах нечто запретное и очень верное. Кто её за язык тянул? И назад не воротишь. А сказала только, что нечего на других смотреть и осуждать, надо самому жить нормально. Он на это обиделся, потому как в последующие дни всё время говорил: «Ну что же ты за такое дерьмо замуж выходила?» или «Я никто и звать никак», «Это все кругом умные, один я — дурак». Оксана просила прощения, подлизывалась, старалась угодить, а в четверг утром, когда он снова начал канючить, решила послать:
—Максим, я не пойму... Ты меня либо убей за то, что я там что-то в сердцах ляпнула, либо прекращай. Всё равно, скоро чёрная полоса закончится...
—И начнётся жопа. Да?
—С твоим сегодняшним настроением, белая полоса даже начаться не может. Возьми себя в руки и займись делом, страдаешь ерундой и даже сам не понимаешь зачем. Ведь на это силы уходят и время. А хочешь, я сегодня к Ленке пойду, чтобы тебе ещё хуже было?
Последний аргумент сработал правильно. Он перестал стонать и даже перезвонил ей на работу уточнить, правда ли, она к Ленке вечером пойдёт? Оксана ничего не ответила. Условия изменились, надо строить жизнь заново, надо придумывать новые правила. Вечером, когда они легли спать, наконец, пришло примирение, решили съездить отдохнуть.
===========
В четверг Саша встал, когда родители ушли на работу. События вчерашнего дня хоть и напоминали о себе, но уже были не такими острыми. Чтобы быстрее избавиться от всех улик, Сашка достал из-за дивана грязные трусы, но не успел воды набрать в тазик, зазвонил телефон. Генка. «А этому что ещё надо?»— спросил сам себя Сашка, закрыл кран и ответил.
—Привет, Саш, проснулся?
—Давно уже,— явно с неохотой ответил Сашка.
—А чего не позвонил? Через сколько мы встретимся?
—Я сегодня занят,— решил отвертеться Сашка.
—Зря! Мы вчера с Витькой так классно почудили, сегодня надо продолжить.
Сашка чуть зубами не заскрежетал, да ещё эти грязные, все в сперме, трусы в руках. Он в раздражении бросил их на пол.
—Ген, я сегодня занят,— как можно твёрже заявил Сашка.
—Вчера занят, сегодня. Что-то мне не нравится твоё состояние, давай я к тебе сейчас зайду, расскажу про вчера...
—Генка, а не пошёл бы ты...
—Ну, хватит дуться, я же хотел, как лучше. Чем ты хоть занят?
—А твоё какое дело?— Сашку весь этот разговор перенапрягал.— Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
—Не хочешь, как хочешь. Я понял, что тебе сегодня не до нас. А завтра?
—Отстань. Я сам позвоню, как освобожусь.
—Ладно, давай я хоть по телефону расскажу. Мы вчера пошли...— начал Генка, но Сашка слушать не стал, выключил мобильник, выдернул шнур телефона из розетки.
—Блин, у них одни развлекушки на уме. А ещё спрашивает, чем я вчера занимался? Отрабатывал за них, за всех... один. Обидно. Да ещё это,— Сашка поднял с пола грязное бельё, снова почувствовал запах, преследовавший его со вчерашнего дня. Пока стирал, как в ускоренном фильме, пронеслись все вчерашние шесть часов, снова было стыдно и противно. Сашка присел на край ванны и снова расплакался, но сегодня он не корил себя за эти слёзы, может, потому что становилось легче.
Где-то через час вернулась способность рассуждать логически. Мог ли он не согласиться? Конечно же, ценой своей жизни или маминого изнасилования, но это не решение. Ведь если бы Анатолий сразу сказал, что он хотел получить от Сашки, идти пришлось бы. Может, это проявление слабости, а может, привычка жить в такой системе, где всё решает тот, кто сильнее. Вот только сегодня вспомнилась картинка, у них во дворе выгуливали двух стаффордов — бойцовских собак, которые других кобелей не переваривают и всегда норовят вступить с ними в поединок. Тот стаффорд, что помоложе, при встрече со своим старшим товарищем проявлял всякие знаки внимания: он ложился перед ним, заискивающе и подобострастно смотрел в глаза, а пару раз Сашка видел, как этот молодой стаффорд пытался подобраться к члену, чтобы облизать его. Это так напомнило его поведение с Анатолием. Сашка, вспомнив это, даже перестал себя осуждать, так должно было быть.
Пройдёт немного времени и всё сотрётся, забудется, как страшный сон. Ведь Анатолий сам настаивал, что надо всё закончить в один день, и за Восьмое марта он уже получил достаточную компенсацию. Он даже спросил у Сашки, не должен ли он ему за то, что попросил его во второй раз. А если никто не узнает о том, что произошло вчера, то жить ещё можно. Возможно, это и был самый лучший вариант, если больше такого не повторится. А с похождениями надо завязывать. Надо менять правила, а может и бросить свою банду — хватит! Наигрались.
Ни в четверг, ни в пятницу Сашка на улицу почти не выходил. Времени было много, он переделал всё, что было можно, дома: в своей комнате, перебрал всё в шкафах и ящиках, чтобы выбросить ненужное: старые тетрадки, сломанные игрушки, остальной мусор. Набралось четыре полных пакета. Он пытался забыть всё, вытереть из памяти, чтобы никогда к этому больше не возвращаться и не поддаваться на подобные уговоры и провокации. О страшной среде старался не думать, ни об Анатолии, ни о своём проступке. Зато придумывал новые правила жизни для себя и для остальных. В любом же случае, брехать когда-то надоест, и придётся с ними встречаться. Мысль о мести пацанам подобным способом, была изгнана. Неприятные ощущения постепенно проходили. И к утру субботы ничего больше его не беспокоило.
===========
В субботу все проснулись рано, почти одновременно с Сашкой. И к десяти часам вся семья уже позавтракала и была готова к выезду на речку. Заехали в магазин, взяли минералки, вина и водки. «Значит, вечером снова за руль... Ладно, в следующий раз я оторвусь»,— думала про себя Оксана. Максим всю дорогу ругался на водителей или ворчал, как обычно, но за час они, всё-таки, добрались на Кожевенный кордон к «Летним Зорям». Пока Максим собирал мангал, Сашка успел переодеться и искупаться. Он проплыл немного вверх по течению — к турбазе, где после весёлой бессонной ночи на пляж выползали вялые студенты. Сашка выбрался на берег и пошёл обратно пешком. Когда он вернулся к своим, там уже горели угли в мангале, а мать с отцом плавали недалеко от берега.
«Наташка сегодня не приехала,— вздохнул Саша.— Хотя, ещё не вечер...» Но их место уже заняли другие: крутые пьяные мужики с двумя девицами в вечерних платьях, в блестящих модельных туфлях на шпильках. У девушек, похоже, и купальников не было, поэтому они так и ходили по пляжу. «Жаль, что её нет»,— подумал Сашка и лёг загорать, к приготовлению шашлыка его всё равно не допустят. Он вспоминал, как на прошлой неделе познакомился с Наташей.
===========
В прошлый раз их машина стояла почти рядом с отцовским «Hunday»-ем. Когда Сашка увидел купальник девочки, такой маленький и аккуратный, ему показалось, что её попа была голой, и цвет... не какой-то там ярко-зелёный или оруще-красный, а почти белый, будто, это обычные трусики-стринги. Он решил непременно познакомиться. Эта мелькающая вдалеке девочка, впрочем, как и мама, всё чаще привлекала его внимание. Да, они с друзьями смотрели эротические журналы и фильмы, и чисто порнографические, но то картинки, а тут женщины рядом, живые.
Познакомиться удалось только часа через полтора, тут ведь шашлык — процесс. По большому счёту, Сашку не сильно напрягали эти положенные ритуалы. Надо только не бегать, как угорелому, не помогать, пока не попросят, тогда меньше переживаний, и ещё меньше разговоров. Заодно было время посмотреть, что делает та девчонка, посмотреть на маму в купальнике... особенно когда она сильно наклонялась, было что-то в этом такое... невероятно притягивающее взгляд. А вообще, мама выглядела лучше, чем отец. Она была не так полна, как мама девчонки в закрытом тёмно-синем купальнике. Но там и смотреть было не на что: большая толстая тётка — этим всё сказано, не то, что мама. Мама была небольшого роста, в меру полненькая, и даже небольшой животик её не портил, а уж про грудь... и говорить нечего. А папа сдал в последнее время, на голове появилась седина, и уже не один-два волоса, которые раньше мать тщательно выискивала и безжалостно выдирала. Не были бы волосы такими чёрными, может, совсем не видно было бы, а так, будто пеплом посыпали.
===========
Сашка отвлёкся от своих воспоминаний, подошёл поближе к мангалу, к шашлыкам. Снова смотрел на мать, вспоминал слова Анатолия... «Оксанка... говорит, Владимировна. Гад! Но ведь хочется смотреть туда, в разрез купальника... Вообще, красивая у меня мама. Значит, ещё один плюс в том, что было в среду: ей не придётся за меня расплачиваться».
Тут и шашлыки подоспели. Да, вкусные, как обычно, но неужели они не знали, что такие и получатся, что такой восторг на лице мамы? Это она хочет порадовать хоть чем-то отца? Хоть как-то вызвать на его лице довольную улыбку? Наверное... Отец сегодня хоть и ворчал по привычке, но ничего не пил, кроме минералки. Мать с Сашкой пили вино, но оно тоже было неправильное... сухое. Сашке больше нравилось креплёное, и его не так много надо, и настроение улучшается, и голова болит, как от «Балтики» девятки. Так что Сашке пришлось несколько раз приложиться, чтобы ещё половина осталась, но с шашлыком можно, шашлык вином не испортишь. Ну вот, скоро можно будет и искупаться ещё, надо только не забыть похвалить — это для них принципиально. Вот и всё, с обязательным ритуалом покончено, теперь можно и подумать, раз она не приехала.
===========
В прошлое воскресенье, сразу же после шашлыков он подошёл к девочке, познакомился. Она оказалась чуть младше, чем он предполагал, ей было почти четырнадцать, как она сказала. С нею они бегали по берегу, бесились в воде, плавали, даже к студентам попали. Из-за того, что рядом с Сашкой была девчонка, он старался по сторонам не смотреть, только краем глаза заметил кучку взрослых девок, загорающих топ-лесс, но глазеть на них он себе не позволил — постеснялся Наташки и тех студенток: они же не для него выставились напоказ.
Весь оставшийся день они с Наташей были вместе, ходили от одной машины к другой, разговаривали даже, может быть, каждый о своём, но такого у Сашки никогда даже не получалось. А может, это ему надо было сделать шаг навстречу к девушкам, а не бегать от них, не зная, как избавиться.
Солнце клонилось к закату, когда Саша снова уплыл с Наташкой вверх по течению дальше, чем обычно — за пляж турбазы, а потом медленно возвращались, практически не прикладывая усилий — их сносило течением. Сашка решился сделать то, что собирался весь день. Пока Наташка лежала на спине, глядя в синее небо, он нырнул и будто «случайно» скользнул рукой по её голой попке. Вынырнул, виновато улыбнулся, что-то невразумительное сказал, Наташка посмотрела строго и сразу поплыла к берегу, Сашка следом. Стали они на твёрдую землю одновременно, и очень близко друг от друга. Сашка собрал силы, и как можно спокойнее позвал:
—Наташа.
—Что?— она повернулась к нему, с вопросом в глазах. Мол, ты ещё раз будешь извиняться за своё свинское поведение?
Сашка только взял обеими руками её за голые ягодицы и сильно притянул к себе, от чего его самого обдало жаром. Он в наглую лапал девочку, ему нравилось, он понимал, что ему это нравится... Наташа, видимо не ожидала такого, она несколько секунд стояла, пока не вспомнила, что же нужно делать. Она смутилась, покраснела, тихо прошептала:
—Не надо, пожалуйста...— и попыталась высвободиться из его объятий, но это привело к тому, что он ещё крепче сжал её ягодицы, и ещё сильнее прижал её к себе. Она отодвинула его, держась за плечи, но как-то снова странно... низом живота она всё также прижималась к нему. Ещё чуть-чуть повыделывавшись, Сашка отпустил её, и только теперь она вспомнила, что надо было говорить:
—Дурак,— громко сказала она и быстро выбежала на берег.
—Наташ, подожди,— Сашка выбрался и схватил её за руку. Она послушно остановилась.
—Саша, пойдём,— она потянула его с пляжа. Только они зашли в такое место, что их никто не мог слышать, она остановилась, посмотрела в глаза Сашке, и сказала:— Саш, а если я сейчас расскажу родителям, что ты мня лапал?
—А давай я сам расскажу, что мы с тобой обнимались, и тебе это очень понравилось,— улыбнувшись, ответил Саша.
Наташа покраснела ещё сильнее, чем тогда, когда он её держал. Она только смогла прошептать:
—Не надо... пожалуйста.
Сашка уже специально провёл рукой по мокрой голой попке Наташи, почувствовал, как та вздрогнула... но промолчала, он даже больше себе позволил — погладил её немножко. Сашка понимал, что Наташе это ужасно нравится, но она не может себе этого позволить. Наташа задышала глубже, даже чуть пододвинулась к нему. Улыбаясь и глядя ей в глаза, Сашка подождал, пока она успокоится, и спросил:
—Так кто и что будет рассказывать?— он дружелюбно улыбался, ему удалось это сделать, и ему понравилось чувствовать власть и над девчонками, не только над пацанами.
—Я не буду, извини.
—Я тоже,— он пожал руку девочки и добавил:— Ты мне нравишься... очень.
Наташа зарделась и опустила глазки, а её руку Саша отпустил, когда вышли к своим. Потом он сидел рядом с нею, но в основном, молча. Прикалываться — не хотелось, говорить о том, что случилось недавно — было непонятно и страшно, тем более, в такой непосредственной близости от родителей Наташи.
===========
Это было так давно, и так, оказывается, недавно. Ведь после той субботы была ещё среда. Вспомнив и то, и другое, Сашка понял, почему Наташа неправильно себя вела: «А ей нравилось! Ей было приятно! Так же, как и мне с дядь Толей. Ведь когда мы лежали на диване, и он только гладил, так щемило по всему телу, такая дрожь прокатывала... Если бы она сегодня была здесь, я бы не только повторил, что было в прошлый раз, но и в трусики ей залез. Она чувствовала мою власть над нею — власть мужчины. Выходит, и надо мной эта власть была у дядь Толи. И если её ласково попросить, она бы не смогла найти повода отказаться. Она же знает, что я знаю, что ей это нравится. Ой, как всё непонятно! Ведь сегодня снова там, на пляже турбазы, сидят полуголые девки, но я снова на них не смотрел, и вообще, что происходит? Не понимаю...»
===========
—Саш, ты чего такой грустный?— спросила мама. Она только искупалась и тоже решила позагорать.
—Наташа не приехала,— вздохнул он.
—Девочками уже интересуешься? Не рано ли?
—В первый раз со мной. Как-то по-другому было, не так, как обычно.
—Интересно? Ты часом не влюбился, я таким тебя давно не видела: два выходных подряд, и дома каждый вечер,— улыбнулась Оксана.
—Не знаю, грустно, что её нет,— Саша замолчал, он не знал, как перевести в слова, что у него что-то сдвинулось в голове. Как рассказать матери, когда вот это... такое живое тело в твоих руках, и ты понимаешь, что тебе нравится, да и ей тоже. Иначе бы так не смущалась, иначе бы обиделась и не стала разговаривать, и не было бы сожаления при прощании. И не только это тисканье в воде и на берегу, а вообще, это что-то неизвестное, непонятное, новое! А когда сам — ситуация зеркальна. И как рассказать матери, что он... Нельзя! Но мать сама продолжила:
—Ну, понятно, когда ты обычно носишься — это привычно. А тут сидишь, сегодня один, в прошлый раз — с девочкой и негромко разговариваешь, и никуда тебя не тянет. Я уже думала, что до института ты и не заметишь их существования в этом мире.
—Я не знал, что с ними можно разговаривать, что я могу.
—Это вполне нормально, естественно. Ох, как подумаю, что девочки у тебя появятся, а там — серьёзные отношения — страшно становится.
—Это так сложно? Выходит, несерьёзные отношения лучше?
—Нет, несерьёзные ещё хуже — больнее обоим. А первая любовь... Ой, как я мучилась, когда была, такой как ты, и влюбилась в одного мальчика,— Оксана замолчала, наверное, окунулась в свои воспоминания.
—Мам, а почему страшно?— решил выяснить непонятную мамину фразу Сашка.
—Да, это мне страшно, вырос ты уже. Я на праздники это заметила, а сегодня... смотрю и понимаю, что только-только я тебя родила, только ты первые шаги делал, а сейчас, глазом моргнуть не успею, как ты приведёшь девушку домой, скажешь: «Мама, знакомься, это Маша, она будет с нами жить... Мы любим...»
—Такого и в планах не было. Ещё два года в школу ходить, а там институт...
—Да, ты решил, куда будёшь поступать?
—Не-а. Не знаю... А что, есть разница?
—Но если выучишься тому, чему надо, легче будет работать.
—Это ещё так долго... лет семь ещё.
===========
А вечером Оксана с Максимом снова чуть не переругались, правда, было бы за что — Камеди-клаб. Иногда они бывают прикольные, а сегодня, как назло, как будто больше о чем шутить: «голубая тема» в каждом выступлении. Оксана, услышав очередную квази-шутку на эту тему, посматривала на мужа, чтобы определить, пора уже переключать, или может, сменится у них тема. Оксана никогда не задумывалась, почему Максиму не нравится эта тема, не нравится вообще, и все! И когда в очередной раз, гневно посмотрев на экран, Максим повернулся к жене, чтобы найти пульт и сказать, что хватит над ним издеваться. Оксана молча протянула пульт, мол, делай, что знаешь, но я-то причём, не я же писала им тексты. Максим шумно дышал, нервно переключая с одной программы на другую, а там везде одна реклама. Остановился на «Анимал планет» там что-то было про Охотника на крокодилов. Годится. Оксане это тоже было по душе больше, чем плоские шутки «сально-жопного юмора». Ведь это даже не КВН, даже записать не получается, хоть иногда и бывают у них нормальные номера, но редко.
===========
В ночь с субботы на воскресенье, почти перед рассветом, Сашка проснулся от того, что ему приснился дядь Толя, который нежно прижимал к себе, ласкал, и... имел его, перегнув через спинку своего дивана. А Сашка теперь не сопротивлялся, не отпихивал руками, не ревел, как белуга. Он хотел чувствовать себя в этих сильных руках, когда его тело, такое лёгкое, невесомое болтается между грядушкой и Анатолием, как звонко шлёпается задница о бёдра Анатолия, и стало так приятно, что готов взорваться...
«Слава Богу, что это только сон...»— мелькнула мысль перед пробуждением.
Но трусы мокрые. «Что это? Зачем? Мне хочется этого? Нет! Нельзя! Я не такой! Я — пацан!» Он даже не стал вытирать слёз, захватил с собой чистые трусы и пошёл в ванную, помылся. Презирая себя и ругая последними словами, лёг спать.
Сон не шёл — мысли лезли: что так — нельзя, что так — неправильно. Он гораздо больше испугался этого сна, чем того, что было на самом деле. Со средой он уже определился, а вот с этим, новым, он не знал, что делать. Он так и не заснул до утра, уговаривая себя, что всё уже прошло, отговаривая от любого своего движения в эту сторону. Сашка даже расплакался от бессилия. И за это тоже себя ненавидел. Как девчонка — чуть что, сразу в слёзы, за всю жизнь он столько не плакал как за эту неделю. Он до такой степени себя не понимал в первый раз. Всё ломалось в его жизни. И если тому факту, что был в среду, он нашёл место в своей жизни, то сегодняшнему — места не находилось, как он ни старался. А не дай Бог, это случится с его пацанами... Нет, то что они там могут с кем хотят и как хотят, пусть! Но если вдруг он сам перед ними проколется. Нельзя!
===========
В воскресенье Сашка добрался до Славки. Вообще, они дружили с первого класса, и несмотря на то, что папа у Славки был известный и очень богатый человек, Славка никогда не претендовал на лидерство, оно постоянно было за Сашкой. Поэтому именно он устанавливал правила, и когда они дружили вдвоём, и когда к ним прибился Генка, а потом Витька и остальные пацаны... Но в тот день разговор не получился, да и не знал Сашка, о чём говорить. Они посмотрели новый фильм, и Сашка, сославшись на плохое самочувствие, пошёл домой. Хорошо хоть дома родители не ругались, целый день занимались своими делами, с разговорами не лезли в душу, а он играл: убивал монстров и время — в такие минуты и мыслей никаких нет.
===========
Начало новой недели выдалось для Оксаны очень даже неплохим, если не считать, что Сашка захандрил. Неужели влюбился? В его возрасте рановато, но у всех же так — пострадает недельку-две и снова будет бегать, как угорелый, по дворам да улицам. И с Максимом кажется, налаживается. Надо только позвонить Ирине и заказать горящий тур в Анталию. Заказала, теперь можно и за работу: рабочие вопросы, телефонные звонки. Позвонила домой, Сашка снова дома... странно, справилась о самочувствии. Похоже, у него тоже налаживается, смотрит фильм, возможно, и не один.
А перед самым обедом, в кабинете Оксаны появился Егор.
—Здравствуйте, Оксана Владимировна,— он был серьёзно настроен.
—Здравствуйте, Егор, зачастили Вы к нам,— улыбнулась Оксана.
—Собирайся, едем,— подмигнул Егор и тоже улыбнулся.— На полчасика полюбому.
—Всего на полчасика? А успеем?— подыграла ему Оксана, а сама подумала: «Неужели, свидание?»
—Оксана, ты не хочешь, что ли?— он подошёл так близко к ней, что она теряла волю, она ведь тоже хотела... очень! А кто из них больше? Разобраться было трудно.
—Далеко?
—Очень. Своим скажи: на аптечные склады или к нам... Поехали! Иначе мы никогда не начнём.
—Только один раз и всё?— пыталась отшутиться Оксана.
Егор нахмурился, молча взял её за руку и потащил к выходу из кабинета, она успела только сумочку захватить. Что она там сказала своим, она точно не помнила, кажется, сошло за правду, или все и так всё поняли. Егор открыл ей дверь своей машины, а минуты через три, они, проехав пару кварталов, въезжали во двор дома за «Детским миром».
Оксана не спрашивала, ни что это за дом, ни кто там живёт, ни о том, что они сейчас будут делать. К чему спрашивать, если и так всё было понятно. И, конечно же, никакой тебе романтики. Она видела, как от нетерпения дрожали руки Егора, с каким трудом он попал в замочную скважину ключом, она тоже нервно озиралась, но внутри кипело, горело... ждало. Лишь дверь за ними захлопнулась, Егор захватил её в свои объятия, целовал, прижимал к себе, забравшись под блузку. Оксана сама не отставала от своего ухажёра, ей тоже хотелось быстрее добраться до его тела, прижаться, чтобы уже не через одежду чувствовать его, а ближе. Мысль промелькнула, что если бы она знала, что сегодня такое будет, оделась приличнее, но кто бы на неё тут смотрел, на эту одежду. Егор оторвался от Оксаниных губ, расстегнул её брюки, чтобы сразу всё стащить, освободить её... Оксана взмолилась:
—Дай, я хоть туфли сниму.
И рык, как звериный, вырвался от нетерпения у Егора. Пока снимали туфли, пока он стаскивал брюки, Оксана успела снять блузку. Лифчик он расстегнул сам, да так быстро, что чуть не порвал... И тут же, у порога, стоя, Оксана отдалась страстно, по-животному, с рычанием, с воем. В себя пришли, сидя посреди коридора, взмокшие, удовлетворённые, уставшие.
—Вот Оксана Владимировна, а Вы не хотели,— улыбнулся Егор, глядя в глаза и продолжая ласкать Оксану.
—А мне показалось, что мы «на ты» перешли,— подмигнула Оксана.— А по поводу того, что не хотела, думаю, ты ошибаешься. Я как в нокауте — ложилась спать, не ища кровати.
—Сейчас, если сможем подняться, пойдём искать.
—А мне и здесь нравится. Никогда не отдавалась в чужой квартире на пороге, да ещё чужому мужу. Мы с тобой, как с голодного края...
—И не говори... Я все выходные с ума сходил, утром еле на работу сбежал, но к вам не посылают, а я думаю, если тебя не увижу, умру. Решился. И сразу всё так хорошо сложилось! Но вставать придётся...— Егор подставил свои руки, а когда Оксана поднялась перед ним, он задержал её, чтобы не убежала, а рукой провёл ей между ног.— Как всё тут у тебя классно! Ты такая страстная, что я и не мечтал о таком.
—Егор, пусти...— просила она.— Я смущаюсь.
—А я — нет,— Егор уже целовал её ноги, поднимаясь всё выше и выше...
До кровати они не сразу, но всё же добрались, и там ещё час не отрывались друг от друга. Сегодня было не до разговоров, они знакомились телами. Каждый проявлял столько инициативы, сколько хотел, каждый брал, сколько мог... Счастливая и удовлетворённая, Оксана голая разгуливала по этой чужой квартире, умылась в ванной холодной водой — другой не было... чуть-чуть поприставала к Егору, когда тот умывался. Вместе навели порядок в квартире, и через два часа Оксана попала на работу.
У неё даже не возникло сомнений по поводу произошедшего до самого конца рабочего дня. И только к вечеру, она вспомнила, что они не предохранялись. Но это вызвало только её довольную улыбку. Потому что беспокоило именно это, а не то, что придётся теперь как-то в глаза смотреть Максиму, как-то оправдываться, если он узнает. Если бы не решимость Егора, она, может, и не согласилась. Но когда вот так, взять её тёпленькую, прям из-за её стола, вывезти и, не говоря ни слова, заставить изменить мужу в первый раз. А теперь с этим свершившимся фактом надо было уже считаться. Ведь правильно она говорила Максиму, не нравится жизнь — меняй хоть что-нибудь, хотя бы пожелай себе что-то. Она пожелала, она дала себе право, она захотела и получила то, чего давно не может получить дома, и только поэтому — она права. С совестью, считай, договорилась. Ведь если пересчитать сегодняшние полтора часа в постели с Егором, в них бы года полтора исполнения супружеского долга можно было уложить. И хоть бы один раз так получилось хорошо с Максимом.
С Егором расстались до среды, если смогут пережить по отдельности вторник. Ну, понравился ей этот мальчик... и всё. Только этим она себя оправдывала, и только этого объяснения ей хватило, чтобы не мучиться, когда придёт домой. А дома... будет то же самое: кухонная принадлежность, которой надо знать своё место.
Но она зря накручивала себя, дома было всё в порядке. Максим пришёл поздно и снова злой, поэтому замечать что-то вокруг себя отказывался. Сашка весь день был дома, сказал, что голова болит, и читал. И вроде бы никто и не заметил, что Оксане так хорошо. Ничего не хотят замечать, ну и ладно. А в ванной, перед сном, она, заметив, какая сегодня прокладка мокрая ото всего, подумала, может не мыться? Может, хоть так заметит? Но решила не портить себе настроения... помылась, и легла спать. Она даже умудрилась заснуть до тех пор, пока Максим не пришёл.
Только утром её одолели сомнения: можно ли ей быть такой влюблённой и счастливой, если Максиму плохо? Но и помочь она ему не в силах, если он её не слушает или не хочет слышать. Вообще, он сам потерялся, пусть сам и ищется.
===========
Да, Максиму было плохо. Особенно напрягали его эти выходные дни, когда неизвестно чем заняться. Вот раньше, когда у него была девятка «Жигули» основную часть времени он проводил в гараже — под машиной. Но потом сменил, и самому лежать под ней было неправильно, да и не нужно. Машина новая, ломалась не часто, а если ломалась, то надо было отогнать в сервисный центр, где её быстро приводили в порядок.
Да проблем у него было много. Он для себя давно определил, что трудности по работе, которые в последнее время так сильно проявились, его доставали очень. Может быть, и права Оксана, когда говорит, что он не своим делом занимается. Дело-то, чужое. Было бы своё, может, было бы и легче, но своё он давно похерил. А потом чем только не пробовал заниматься: и вёшенки выращивал, и линолеумом торговал, вентиляцию ставил и тёплые полы. Скорее всего, не было напарника, компаньона хорошего... А тут москвичи лезли в каждую дырку, пытаясь поймать или подставить, лишь бы не дать ему нормально работать. На предложения Оксаны бросить эту фирму, реанимировать свою — которая когда-то вполне успешно занималась продажей строительных материалов, или хотя бы открыть новую, Максим не вёлся. Он говорил, что ему никто не даст даже ста тысяч баксов, а для его дела нужно минимум двести-двести пятьдесят.
Да и дома не всё в порядке, Оксана запилила совсем. Неужели он мало ей денег приносит? Или что-то случилось у обоих, сломались отношения, а восстанавливать было сложно, да и не нужно уже никому. Нет, всё оставалось внешне пристойно и благочестиво, но вот что-то стало не так... Максим заводился сам, ему даже не нужно было ничего говорить, чтобы он, накручивая себя из-за пустяков, доводил себя до белого каления, а потом срывался. В последний месяц, его проверял московский внутренний контроль за филиалами, поэтому Максиму каждый день часа по три-четыре приходилось выслушивать, какой он идиот и кто так работает, что ни одной бумажки признать действительной нельзя. И на все доводы, что какие могут быть бумажки на чёрные расходы, ведь это же лишняя подстава, комиссия не велась. Должен быть порядок! Их порядок! А бумажки нужны только для того, чтобы они могли проверить. Мало того, что доставали на месте, так ещё и из Москвы требовали каждый день новые отчёты, и регулярное, чуть ли не ежедневное, увеличение выручки. На возражения Максима, что они сами не дают ему работать, внимания не обращали, зато грозили штрафами, лишениями премий, а ещё уменьшением финансирования.
Ладно, это объективные трудности. Были ещё и субъективные. Он в последнее время разругался со своим финансовым директором, и даже не понял из-за чего. То ли она посчитала, что он неправильно поделил чёрную-чёрную выручку, это ту, которая была зачернена из чёрной, то ли ещё что произошло, он так и не отсёк этот момент, но напряженность росла с каждым днём. И, наверное, самое важное, он — стареет и уже не может работать круглосуточно, и устал, наверное. Ведь отсюда мысли, что он один всё за всех решает, а никто спасибо не скажет, и не нужно ничего, и ничего не интересно...
===========
В следующие дни, ссылаясь на своё нездоровье и плохое настроение, Сашка просидел дома. Если и выходил, то только в магазин, если мать посылала. Играть было не в кайф, смотрел фильмы, листал какие-то книжки, даже смотрел родительские кассеты с порнухой, он давным-давно знал, где те их прячут. Мысли одолевали разные, думалось то о Наташке, то об Анатолии, а ещё больше о себе.
«Да, в нашей компании я — пацан. Я — главный, я не только для себя авторитет, но и для всех моих... других же нет. И всё будет только так, как я скажу. Откуда это появилось — не знаю, так сложилось со временем. Я могу устанавливать правила, а кто не согласен, тот... или уйдёт или подчинится. Как я решу, так и будет.
Было... И больше всего стыдно не за то, что столько раз ревел за эту неделю, и не за то, что согласился и старался, когда меня имели, как хотели, а за то, что соврал Славке. Если бы Славка попал в такую переделку, он сразу бы прибежал ко мне. Гарантированно на все сто... потому что у него есть я, и мы вместе были. А мне не к кому бежать.
Теперь я не знаю, что мне делать со своей бандой? Пока стоял на коленях, уговаривая себя взять в рот, и ещё считал себя нормальным пацаном, была мысль всем отомстить подобным образом, но к вечеру уже перехотелось. Да и не знаю, смогу ли я... не только опустить, но даже командовать ими. Мой авторитет — потерян... даже если никто об этом ещё и не знает. Я-то знаю.
Зачем мне было врать Славке? Ведь не было такой необходимости. Наутро же смог послать Генку, ничего не объясняя. Хотел скрыть? Так никто и подумать такого не мог... И если я сам не расскажу... Хотя есть ещё один человек, который не только знает, но всё сам видел, делал... дядь Толя. А ему, какой смысл кому-то рассказывать? Меня ещё раз опустить до конца? Ну, если только за этим... Буду надеяться, что он не врал, когда сказал, что мы в расчёте.
Даже если не меня, а Славку позвали, а он прибежали за советом... Я бы его уговорил, что надо идти. Вдвоём нельзя — хуже было бы. Но и в этом случае никто бы больше не узнал, а вместе думали бы, чем компенсировать. Что-то меня не туда понесло. Я уже рассчитался за всех... и за всё. И никакая компенсация мне не нужна, тем более, от них».
===========
В ночь на среду — снова повторилось. И Сашка уже не ревел и не расстраивался, как утром воскресенья. На этот раз он только сходил в ванную, помылся и переоделся. Стирал утром, когда все ушли на работу. И решил, что и это тоже когда-нибудь пройдёт, если не загоняться. Но это так он решил в среду днём, а в ночь на четверг проснулся часа в три и не мог заснуть. Снова загрузился по полной программе. Ничего не снилось, но и не спалось. Сегодня в третий и, наверное, в последний раз увидит Анатолия.
«А что мне делать, если он ещё раз попробует заставить? Нет, никто никому не должен, ни у кого не будет последствий... ни у меня, ни у мамы. Он мужик и сдержит своё слово, я надеюсь. Я только принесу ему записку и уйду. Ведь никто за целую неделю косо на меня не посмотрел, значит, никто и не знает. Выходит, он никому не заложил меня, как сказал, так и сделал.
Давай сначала разберёмся. У него не только же силы много, но и возможностей. Ведь нас менты не стали искать, а ему — от нечего делать найти не только нашу компанию, но и меня. А дальше — дело техники... Есть мальчик, известно, где живёт, кто родители, с кем связаны, поэтому не стал папу трогать, понятно. Маме устроить приключение он мог бы, а уж потом папе пришлось бы самому расследовать, но тоже, как частному лицу. Да, если бы мама не ночевала дома хоть одну ночь, а потом рассказала, что её изнасиловали, он, может быть, и нашёл их, если бы постарался. Но тут же вылез бы я... и если я признаюсь, папа не станет рыпаться — посадив их, пришлось бы посадить и меня, а этого он допустить не может. Всыпал бы мне по первое число и успокоился.
Ему нужна была компенсация. Получил. Не опосредовано — с мамой, а со мной. Да, унизил, да, опустил, да, трахнул. Но я даже сейчас согласен с ним. Может, я тоже посчитал это нормальным, будучи на его месте. Если меня обидели, то я сам должен получить именно ту компенсацию, какую хочу я, а не каких-то пять тысяч... рублей. Значит, ему этого хотелось. Мои мысли и желания — не в счёт. Хотя я сам согласился на это... скорее всего, из уважения. Потому что он прав, а правда — это тоже сила.
А что будет сегодня? Смогу ли я отказаться? Да, у меня есть право. Он должен уважать моё право быть пацаном, и мою силу, пусть ту, которая ещё будет, которая есть... А чего я голову забиваю? Я не хочу! Я отнесу ему записку и уйду без всяких последствий.
Кстати, про маму... что же меня так и тянет про это думать? Мне нужна девчонка, которую я смогу трахнуть. Я же смотрел на маму, на девушек на пляже, как на женщин, с которыми есть какая-то возможность. Может, Наташку уговорить? Или она маленькая? Но почему я представляю себя на месте мамы, попавшей в руки насильников? Я думаю, как я выпрашиваю, как меня насилуют... Это неправильно! Не надо Наташку! Она мне нравится. Надо отловить девку и заставить её всё сделать. А вдруг у неё папа... или друг... муж? Страшно. За свои действия надо отвечать. Не знаю... Думать надо».
Саша лежал часа три, всё прокручивал и встречу с Анатолием, и маму с насильниками, и тюрьму, куда он попадёт... Ведь там Сашка не выдержит и уступит, или его убьют. Сашка заплакал и только этим успокоился, заснул.
Проснулся, когда уходила мама, и начал собираться. Перво-наперво, положил записку Анатолия в отдельный карман, чтобы там не мельтешить, отдать и уйти. Умылся, причесался, половину пути прошёл спокойно, но чем ближе он подходил к Кольцовской, тем сильнее колотилось сердце и дрожали руки. Снова придумывались слова, которые он должен будет сказать, если Анатолий вдруг попросит что-то большего, чем только записку.
«Допустим, он скажет, что подумал эту неделю, пока был в командировке... и решил, что недостаточно получил. Я скажу, что мы с ним так не договаривались. Он же сам сказал: "Мы собирались сделать это только один раз". Так, это со мной не пройдёт, я улыбнусь и спрошу: "А как же наше: пацан сказал, пацан сделал?" Точно!
Ладно, он может просто заставить без объяснений... Может же? Наверное. Сопротивляться ему бессмысленно. Он швырнёт меня как щенка на свой диван, и всё — куда я денусь. Это потом можно будет предпринимать хоть какие-то попытки, начинать его искать, мстить... Но могу ли я это сделать? Не знаю. Буду думать, что он не такой. В прошлый же раз он мог со мной так поступить, но он добился, что я сам сказал своё: "Да, согласен". И потом, он будто поддерживал меня. Он знал, что мне всё это через силу, что я сам себя ненавижу... или нет? Он видел, когда мне было плохо, тогда старался поддержать, и когда мне было хорошо, хоть он ничего не говорил, но я понимал, что он видит это. Значит, заставить он может, но думаю — не станет. Он — нормальный мужик — адекватный.
Самое страшное, если он начнёт уговаривать, нальёт вина, погладит, мне станет хорошо. Он предложит, давай ещё раз, тебе же было не совсем плохо... Этого допустить нельзя! Мне надо отдать ему бумажку с адресом, развернуться и спокойно уйти, как настоящему пацану. Да, это самый лучший выход. Значит, в разговор не вступаем... поздороваться и отдать. И всё!»
Он уже поднимался по лестнице, решив для себя всё. Вот и знакомая дверь в ту страшную квартиру. Сашка глянул на часы: почти 10, без нескольких секунд. Пора. Рука протянулась к кнопке звонка, а в голове промелькнула мысль, которая вывела его из равновесия, совершенно вырубила: «А если он не предложит? Что мне тогда делать?» Эта мысль смела все его логические построения и перепугала...
Ровно в десять Сашка позвонил в дверь и, кажется, дышать перестал... Он не слышал даже шороха за дверью.
|
