Глава 6. Начало новой жизни

Solet hora, quod multi anni abstulerint, redder.

Один час может возвратить то, что многие годы забрали.

Конец недели прошел в трудах и заботах: Миша готовил контракт, Аленка писала много всего и разного. Особенно ей понравилось работать над своей книгой, которую она озаглавила — «Чувства и пороки». Миниатюрки, рассказики, почти притчи. Причем, получалось понемногу, но обо всем. «Если так пойдет и дальше, можно будет написать целую энциклопедию,— думала про себя Аленка.— А может и вправду, пригодится. И не только мне, но и... Да, кстати, ведь если даже никому больше это не сгодится, то, по крайней мере, сама разберусь. Это же моя система ценностей. Мой моральный кодекс — совесть, по которой живу, которую надо понять и осознать».

И на работах все подвинулось в лучшую сторону. «Комсомольская правда» взяла статью и, как всегда, обещали не править. Зато, Аленка, кажется, научилась писать так, что даже править статьи можно было. Самое главное давалось в самом начале, а вот всякую воду она давала ближе к концу статьи, поэтому можно было безболезненно обрезать ее даже на несколько абзацев. Вообще, так посоветовал Игорь Иванович, и, как всегда, оказался прав. Редакторы больше не ругались по поводу знаков, да и Аленка теперь могла спокойно разрешить резать даже по телефону. Чего еще не хватало Аленке, так это большого денежного заказа, Игорь молчал, у Миши тоже пока не было ничего подходящего. Но торопить события Аленка не собиралась.

==========

Вера лежала в объятиях Иры, а за Ирой, приобняв обеих девчонок, уже спал Игорь. Ира, как от нее и требовали, ни разу не открыла глаза, поэтому после того, как ее оставили в покое, быстро заснула. А Вере в голову лезли разные вопросы, не всегда правильные, не всегда она хотела и могла на них ответить, но только из-за них и не спалось. Да, она довела Иру до импринтной уязвимости, но сразу же поняла, что вести дальше некуда. Ведь она не знает те установки, которые сейчас нужно вложить Ире, чтобы та смогла дальше жить не только нормально, но и счастливо.

Да, Вера сама кое-что поняла в шогендо, но ведь это не совсем переводится в слова. Единственное, что она знала точно: жить так, как она жила раньше — нельзя, а надо жить примерно так, как живет Аленка, с полным правом делать все, что захочется, без страхов и обманов. Но для полноценной жизни этого могло оказаться мало, потому как отказавшись от страхов и лжи, можно только подпитывать свою гордыню, становиться выше других, лучше... Эксперимент с Ирой выявил много такого, о чем сама Вера и не подозревала: она может быть жестокой, порой неоправданно, она может не считаться с мнением другого человека, от которого требует беспрекословного подчинения и веры... Ей самой было стыдно за некоторые свои поступки, а тем более, мысли, но и ничего поделать с этим она не могла.

Допустим, Вера смогла убедить Иру, что такие ее желания той не нужны, потому как они неконкретны, расплывчаты, неясны; с такими страхами жить, вообще, нельзя. Да, эти желания выбрасываем, да, страхи — желания со знаком минус, выбрасываем тоже. И что остается? Стать такой, как Вера, стать идеальной? Но в этом идеале столько всякого дерьма... Стать похожей на Веру? Не брать, допустим, явные и все неявные недостатки... А как это до нее донести? Как рассказать, чтобы она поняла? И чем уж так Вера отличается от Иры? Только тем что переродилась на неделю раньше? Или тут совсем другое: например, Игорь. Что бы Вера делала, если бы Игорь в тот понедельник только отвез ее домой? Вышла бы она на работу, как и сказала Игорю с Аленкой, во вторник, а там что? Влезла бы она со своим новым пониманием в старые рамки? Разругалась бы или смогла уйти сама с этой работы в никуда? Кто и где ее ждет такую красивую и умную?

И что делать с Ирой? Ведь она не может ей отдать своего Игоря, да и возьмет ли он ее? Но Ирка ему нравится, возбуждает его... и не было бы рядом Веры, он бы с удовольствием отымел Ирку, будто Вера этого не видела или не чувствовала. С другой стороны, Вера может быть тоже хотела большего с Ирой, если бы не было Игоря, она несколько раз облизывала пальцы, которыми только что ласкала Иру там... и ей не было неприятно. А когда Вера слишком рьяно и бурно отдавалась Игорю в нескольких сантиметрах от Иры, она так хотела, чтобы та открыла глаза, увидела и позавидовала, может даже, присоединилась к ним, чтобы доставить Вере такое же удовольствие, какое Вера доставила Ире... А может, это обыденная ревность? Но ведь нельзя ревновать человека, которого сама заставила что-то сделать... Ведь Ира доверяла Вере даже больше, чем себе... и Вера этим пользовалась все время.

Где-то после третьего или четвертого оргазма Ирка стала раздражать Веру... нет, не своей немытостью или естественными реакциями организма, а, скорее всего, тем, что Ира получила сегодня слишком много, а еще тем, что Ира готовилась к этому сексу не меньше, чем к разговору с Верой. Ни одного волоска на ногах, в области бикини наведен порядок, маникюр-педикюр сделан. Но, с другой стороны, могло быть и другое объяснение: она знала, что ее разденут, поэтому и приготовилась...

Ира была повыше Веры, и не совсем худышка: грудь — полноценный третий номер, бедра широкие — есть за что подержаться... И она понравилась Игорю, может так же, как Вера, а может и больше... как это определить, по какой шкале? Вера немного отодвинулась и увидела, что левая рука Игоря сжимает Иркину грудь, а правая — лежит на Вериной спине, а всем телом Игорь прижался к Ирке сзади... и это тоже было неправильно. Поэтому Вера с трудом протиснула свою руку между ними, крепко сжала попку Иры, поцеловала в губы... успокоилась немного и потихоньку заснула.

==========

В понедельник утром позвонила Алла Александровна.

—Алена, Вы не передумали учиться?

—Алла Александровна, я ждала Вашего звонка.

—А если я Вас попрошу пересдать?

—Теоретических знаний у меня не прибавилось, а практика... не нужна.

—Я так и знала, что придется Вас уговаривать.

—Нет, Алла Александровна, я тут недавно обсуждала этот вопрос. Я готова пересдать, хотя, сами понимаете, толку и пользы от этого не будет никакой. Значит, Вы советуете мне позвонить Светлане Сергеевне и договориться?

—Вот за что Вы мне нравитесь, что здравый смысл у Вас преобладает. Сегодня я долго беседовала со Светланой Сергеевной и убедила ее, что Вы даже можете пересдать, если я Вас попрошу. Это был, наверное, последний аргумент, она поставила Вам «отлично». Так что жду Вас на занятиях.

—Спасибо, Алла Александровна! Вы знаете, я тут книгу начала писать.

—Роман?

—Да нет, энциклопедию чувств и пороков.

—Хорошее дело. И как, получается?

—Начало уже есть, и пока пишется, конечно, получается. Да, у меня тут еще три статьи выходит, я Вам занесу.

==========

Дневник Иры:

Этот файл писался долго, не за один раз, по мере восстановления событий в памяти дописывался, исправлялся. Как я только его не переделывала: и в хронологическом порядке, и по мере важности событий, и по мере глобальности мыслей и выводов. Потом однажды перечитала и решила оставить, как получилось, потому что мысли пришедшие в голову через месяц хоть и были связаны с теми событиями, но уже сегодняшние, потому что много всего поменялось.

Я долго-долго перебирала все события этих двух первых суток моей новой жизни, и никак не могла понять, какое из них было самое глобальное. В конце-концов остановилась на самом незаметном, которое и событием сначала не считала.

Я не видела, сколько было на часах, но это случилось в то время, как мы с Верой лежали на кровати... (хотя сколько раз еще мы так лежали). После того, как я высказала все, что плохого думаю о ней, и услышала, что она, все равно, мне верит, что у нас получится, только я себе и ей мешаю сделать то, что она хочет, что нужно мне. И еще как она показала, что не она мне запретила, а я сама, у меня в голове что-то переключилось. Я так и не вспомнила, с какой мысли все началось, но мне показалось, что правильные мысли накрыли меня, как лавиной.

Одной из первых мыслей в правильном направлении была та, что я не только простила Веру за все наказания, которые мне достались, но и оправдала ее. Поэтому у меня пропала большая часть претензий к Вере. Ограничения, поставленные Верой, были не такие страшные и невыполнимые. Мое стремление к свободе выразилось в том, что я не хотела и не могла подчиниться Вере, хотя сама ей это обещала, и за это получала наказания от нее. Таким образом, мое стремление к свободе выразилось в праве безнадежно и тупо ошибаться, чтобы нарваться на очередное наказание, претерпеть его, и обвинить Веру, вместо того, чтобы сделать то, что сама ей обещала. Может это и была самая первая из правильных мыслей: дать себе право полностью подчиниться Вере. Превратить зависимость в чистом виде в свободу выполнить все, что она попросит. Внешне ничего не меняется, но я сама прекратила размазывать себя по стенке за то, что я, видите ли, должна и могу сделать то, что она скажет. Ничего не просить у меня получалось с самого начала, а наказывали меня только за то, что я не могла подчиниться. А если я не буду бояться наказания, то будет очень интересная ситуация — меня невозможно будет наказать. Как я не могла придумать, чем унизить Веру, так и у нее будут трудности с тем, что придумать мне в наказание. Для меня это будет не сложнее, чем выполнить любую ее просьбу.

Вот где-то в это время и появилось новое мироощущение, странное такое, непривычное, необычное и приятное. Мне стало легче, комфортнее, я вдруг поняла, что могу быть вполне счастлива: у меня все есть, я в тепле, сыта, одета. У меня даже есть больше, чем обычно — живой человек рядом, который хочет мне счастья. И у меня даже нет желания не верить ей. Верить Вере — конечно, верю. Особенно в том, что она для себя захотела мне помочь. Получалось, что она помогает мне исключительно в своих личных целях, а мне остается только принять эту помощь или отказаться, хотя я заранее на нее согласилась. Мое непонимание или неприятие действий и поступков Веры меня не оправдывало и происходило только от моего неверия ей.

Еще одно странное или точнее — необычное понимание: я ушла из мира запретов, как мне показалось, навсегда. Я вдруг поняла, что мне разрешено все, что вздумается, что захочется. А три запрета: просить что либо, задавать вопросы и класть ногу на ногу — это только временно, чтобы я помнила, что в мире есть все-таки запреты, и нарушать их у меня нет никакого желания и не только потому, что за этим последует наказание... Скорее всего, эти запреты мне были нужны, чтобы определить все свои возможности, как нужна тьма, чтобы знать и отличать свет, идентифицировать его. А моя жизнь до этого воскресенья состояла сплошь из запретов, которые даже не были четко сформулированы.

Нынешних запретов тоже не так много, но я их специально оставила и соблюдаю неукоснительно, по своей воле...

Был у меня стыд, я ужасно стеснялась себя и собственного тела. То ушки лезут на бедрах, то прыщик вскочил, то лишний килограмм где-то отложился, а то, что под трусиками... этого вообще никто видеть не должен. Стыд основывается на запрете, который навязан со стороны. Они говорили: как тебе не стыдно! И мне было стыдно, что я упала так, что увидели мои трусики. Не говоря уже про то, как стеснялась сказать, гуляя с мальчиком почти всю ночь, что писать хочу. И столько себе придумывала, и какими словами и предлогами его уговаривала, чтобы его услать подальше, пока я быстренько шмыгну в кустики... было же. А тут, приказ страшный по меркам той Иры, которая сюда шла: раздеться при Игоре. Можно ничего не объяснять, но надо раздеться. И если бы я чуть-чуть бы не выросла за час перед этим, я бы так мучилась, так стеснялась. А перед этим я страшно переживала, что бывший мой лифчик валяется на столе. Но когда шла к Игорю на кухню поняла, что я за себя не отвечаю в этом доме до тех пор, пока не закончится эта инициация. Тем более, у меня пример — Вера меня ничуть не стесняется, может ходить при мне голой, отдаваться в метре от меня. А я чем хуже? Поэтому я, не дожидаясь повторного приказа, пошла к Игорю, спокойно сняла майку и увидела, что своим видом не вызываю яростного отвращения. Да, свои грязные трусы я заметила, да, мне не нравилось, что я не мыта сутки... но не я отвечаю. Вере это нужно. Разделась... В глазах Игоря интерес. Я нравлюсь! Класс! Специально покрутилась перед ним, чтобы он мною полюбовался. И мне стало совсем хорошо — свобода, комфорт, счастье. Потом сама навязываюсь, прошу секса у обоих, сообщаю, что готова предоставить себя и свое тело для исполнения любых их фантазий или прихотей. И тут даже не так важно, что они не согласились, главное, я была готова на все.

Я почти двое суток прожила у них голой. Но все непривычно и необычно только в первый раз, может, даже неестественно, но потом воспринимается, будто так и надо, и по-другому быть не может. Да и живешь по-другому, понимая, что тебе не за чем спрятаться, поэтому и голова разгружается от масок, лжи, самообмана. Или как утром мусор выносила... один раз за все время мне разрешили хоть что-то надеть — тапочки. И снова никакого дискомфорта, только чуть заметалась, когда сверху дверь стукнула. Но я же здесь никого не знаю и, может, больше никогда не буду. Тем более, запомнят ли меня, узнают ли потом? Это все мелькнуло в секунду, и я, выбросив мусор, спокойно вернулась в квартиру.

И только два раза мне было стыдно: утром во вторник, когда вставали — непонятно почему, и когда битая Вера стояла передо мной на коленях, целовала мне руки и благодарила... Но и в том, и другом случае это был не тот стыд, совсем другого плана. А вот себя не стеснялась даже когда Аленка пришла, или когда фотографировались для Интернета, а тем более, когда сексом занимались...

Пусть Вера так и считает, что секса у нас не было, но у меня за эти сутки его было столько!

У современных людей в голове явный перекос в сторону разума. Мы давно забыли, что у нас есть душа, потому как ее даже почувствовать невозможно, но мы забыли и о теле. Я так благодарна Вере с Игорем, что они мне напомнили, что у меня есть тело, что оно такое хорошее, такое чувствительное, что оно, как инструмент, на котором можно играть мелодию любви. Вера не дала мне сходить в душ, уложила и дала все исходные условия. Я закрыла глаза и почувствовала, как четыре руки начали путешествие по моему телу. Да, я никогда не знала, что мое тело так отзывается на все ласки, что у меня эрогенные зоны по всему телу: на шее, на щиколотках, на животе, под коленками... Сначала я еще понимала, чьи руки и где меня касаются, а потом, что-то произошло. Разум отказался контролировать, кто и где меня ласкает, где берется, и я решила бросить эту затею. Ноги дрожали непроизвольно, теплые волны катились по всему телу, что и не замедлило сказаться... Хотя была целая туча неразрешимых вопросов, связанных с тем, что они любят друг друга, что я между ними лишняя, что вдруг я сделаю так, что им обоим не понравится... Все это было сметено касаниями и ласками, я задрожала в оргазме. Что было дальше, я помню только смутно. Я помню свои широко раскинутые ноги, чьи-то руки ласкают во всех местах, и пальцы в моем рту: скользкие, мокрые, желанные... которые только что были там по два, по три... Я понимала, что хочу научиться пользоваться своим телом, как инструментом... Я помню, как кричала, как металась...

А когда очнулась — была глубокая ночь, и два обнаженных тела меня укрывали, и будто я мешала им соединиться. Теперь я все могу и знаю, что хочу в постели. Мне надо найти себя, любимую, чтобы потом искать того, кого я захочу видеть рядом с собой.

Да, в воскресенье секса было меньше, и не только потому что мы с Верой хотели и боялись одновременно, так еще и Игорь просил без него не экспериментировать. Но он же был, этот секс — мы с Верой целовались в губы, она меня везде гладила, когда грела, а еще и садо-мазо... Вообще-то, все относительно. Если сравнить два оргазма от семи ударов хлыстом по попе и суммарно все удовольствие от «настоящего секса» с Олегом, то второй случай сильно-сильно проигрывает.

А вообще, за эти дни у Веры я поняла, как все относительно. Особенно много было наказаний. И пока я их боялась, они все были для меня страшны: хоть самое первое и самое неприятное — отдать все деньги. Оно было неприятно и мне, и Вере, потому как она позволила себе меня наказать, а я повиновалась, подчинилась, приняла. Еще более неприятным для меня было стать перед нею на колени и целовать руку. Нет, у меня не было терзаний становиться или нет, я почувствовала свое унижение и не из-за того, что я это делаю, а что уже не могу не подчиниться ей. Зато потом, когда я приняла ее власть над собой, как должное, наказания почти перестали таковыми быть. А вынести мусор голышом или принять холодный душ — были выполнены мною как само собой разумеющееся. Не скажу, что без эмоций, но протеста не было вообще, даже против Веры.

Не знаю, от чего меня понесло в воскресенье нарываться на столько наказаний, то ли Вера засомневалась в себе и своем деле, то ли я была слишком в эйфории, но она разозлилась и обещала закончить мою инициацию мне в наказание. Как бы там ни было, я добилась себе хлыста, и я уже все приготовила и сама была готова, но Вера вдруг перевернула все, и наказывать, то есть бить, пришлось мне. Я свои наказания отдала ей. Что я только ни делала: и плакала, и умоляла, но добилась только увеличения наказания для Веры. Да, я могу сказать, что это было самое ужасное за все время, что я пробыла у Веры: бить ее. Я, конечно, попробовала на себе и, ударив хлыстом по ноге, взвыла от боли. Я не понимала, как это вообще можно терпеть. Но первые 60 ударов Вера держалась идеально спокойно, хотя и плакала, но только потом попросила кляп, сказав, что с ним ей будет легче.

Итак, я научилась бить, научилась принимать любую боль: теперь я могу почувствовать только боль, получить от нескольких ударов оргазм или вообще ее не воспринять. Главное, знать, что ты сейчас хочешь, и как только с этим определишься, сразу можно получить.

Самое главное, хоть Вера так не считает, но она сделала то, что обещала: я себе нравлюсь, я себя приняла и полюбила. А счастье... счастливый человек и счастливая женщина?.. Вера же мне показала немного, приоткрыла путь, а идти по нему и делать свое счастье придется самой. Так что зря она загналась по этому поводу. Я стала другой, не знаю лучше или хуже, но такой как была до этих трех суток, я не буду никогда.

А ведь я действительно стала другой. И к этой новой Ире потянулись новые люди: Игорь, Аленка... Ну и что, что Игоря я узнала чуть раньше своего перерождения, но ведь первой меня увидел именно он, и я ему сразу понравилась... А с Аленкой, вообще, классно получилось, я не думала, что можно так сблизиться с человеком за один час: очароваться, принять как свою, добиваться благосклонности, ухаживать... Нет, все это убогие слова. Если Вера стала моим идеалом, совершенством, то Аленка и всем тем же, и гораздо большим: и примером для подражания, и человеком с которым я могу все-все-все. Она каким-то образом показала мне, что я могу быть не хуже нее, и что мы с нею равны. Можно сказать, что я в нее влюбилась...

==========

В понедельник утром Вера проснулась вместе с Игорем, они потихоньку встали, оделись, тут и Ира раскрыла глаза. Пока Игорь был в ванне, Ирка бестолковилась, то ли она поняла, что Вера запуталась, то ли загоняла ее в беспросветный тупик, где Вера вообще не понимала, что делать. Да, вчерашнее перерождение Иры лишало смысла любые наказания. Беспрекословное подчинение, отсутствие страха и вины у Иры не позволяли Вере вести дальше. Но так как Вера не стала сразу же грузить нужными установками, то Ира расходилась, нарываясь на наказание, потому как Верой другой дороги показано не было. Ира решила добиться боли и холодного душа, не зря же Вера ей это обещала. Ну и нарвалась: сначала она была отослана вынести мусор в мусоропровод голой, а после того, как ушел Игорь, Вера заставила Иру помыться холодной водой. Поначалу, реакция Иры Вере даже понравилась: та не кричала, даже не вздрагивала сильно, наверное, так была заведена или хорошо настроилась, но потом... потом надо было ее согреть, от водки Ира отказалась, поэтому получился почти секс.

Да, Вера очень хотела попробовать секс с девочкой, и она поняла, что она сама не только хочет Аленку, но она хочет и Иру, а в настоящий момент это не только возможно, но и вполне реально. Одно только обстоятельство мешало Вере: Игорь, когда уходил, попросил сексом без него не заниматься. Поэтому Вера гладила Иру где только могла, и при этом ругала себя за то, что она делает глупости. Перед Ирой не было даже стыдно, той самой хотелось Веру не меньше... и она сама просила Веру придумать способ, как обойти Игорев запрет, но они так и не смогли.

Да, Вера понимала, что она может отменить сразу все наказания, и начать давать правильные установки для жизни Иры... но их же не было! И взять их было неоткуда. То, что собиралась сказать Вера, она уже сказала, когда разбирались со страхами и желаниями, и потом повторила все умные мысли еще по два-три раза... и это все? А как же смысл жизни? Как загрузить человека в нужную сторону, чтобы все те мысли о страхах и желаниях вложились в систему и дали стимул двигаться Ире дальше по жизни? Все это конечно возможно, но ведь для этого Иру, как и Веру, надо переселить в другую жизнь, дать другой антураж, дать мужчину, такого, как Игорь... А этого Вера не могла сделать. Итак — приехали...

Да, в этот понедельник Вера добилась невозможного: она заставила Иру выпороть себя, взяв на себя все Ирины наказания. Нет, боль была не страшна, гораздо страшнее был тупик, в который попала Вера, и из которого надо было срочно выбраться! Хотя, в то время, когда ее била Ира, Вера подумала, что она опять собезьянничала — она просто повторила то, что сделала Аленка: будучи Госпожой заставила бить себя. Но только пройдя через такое, в голову стали приходить нужные мысли: она поняла, как рабыня всем руководит. Все происходит именно так, как рабыня хочет или боится. Власть Госпожи — минимальна, и она может быть только в том, чтобы позволить рабыне получить то, чего она хочет или боится, или есть шанс потянуть несколько минут... чтобы достижение рабыней желаемого было немного острее. И чтобы Госпожа получила удовольствие от своей власти, ей надо опуститься ниже рабыни, или рабыню поднять на пьедестал. И это все.

Но с другой стороны Аленка будучи Госпожой смогла все получить, понимание боли и поднятие над этой болью, власть и подчинение, силу и слабость... что еще раз подтверждает ее неординарность, идеальность, звездность. И как же Вере далеко до Аленки.

О садо-мазо можно и не говорить, Ирка хотела боли и она ее добилась, и пусть для Веры все было неправильно и не так, но она же сделала то, что требовала от нее рабыня: боль ради боли, боль ради сексуального удовольствия и безразличная боль. Можно считать, Ира больше не боится боли, поэтому не будет ее требовать от Вселенной.

Вообще, весь понедельник Вере было плохо... А может, это потому, что Игорь был на работе? А последние полтора часа, когда они висели вдвоем на перекладине и ждали Игоря, Вере показалось, что новая Ира начала программировать Веру на счастье. По крайней мере, у нее умных мыслей уже было больше, чем у самой Веры.

==========

Вера с Ирой решили подождать прихода Игоря подвесившись на перекладине. Так они гарантированно не занялись бы сексом, да и в таком положении можно было только разговаривать, и пусть они только переводили в слова то, что обе поняли с момента своего перерождения, но ведь это было нужно обеим. Вера, получив наказание за перебор с Ирой, планировала, как она в дальнейшем будет строить или вести подобные тренинги, но сама быстро запутывалась, и оставляла эту тему, чтобы вернуться к ней же через несколько минут.

Когда в двери заскрипел ключ, Ира улыбнулась, готовясь увидеть Игоря, но появился не он, а рыжая девичья голова. Да и дубленка знакомая... наверное, Аленка. Вообще-то, Ира в тот раз лица ее не запомнила, тем более, что видела ее минуты три, пока Алена рассчитывалась за свою покупку. И это было так далеко, так давно, в той... еще в той жизни. Аленка окинула подружек внимательным взглядом, улыбнулась.

—Привет! Скажи, Вер, прикольно оттуда смотреть? Игорь внизу, гостей ведет. Вы же не будете возражать? Тем более, что хоть обвозражайтесь...— Аленка была весела, ей понравилось то, что она увидела... правда, другого она и не ожидала.

—Привет... какие гости?— озадаченно спросила Вера.

—Да какая разница? Вам не все ли равно? Похвастаться решили? Удалось. А ты боишься? По-моему, уже поздно... или пока есть время, мне тоже рядом с вами подвеситься?— улыбаясь и снимая свою дубленку, сказала Аленка.— Классно будет смотреться: беленькая, черненькая, рыжая. Вера, ты против, что ли?

—Ален, я не против. Кстати, познакомься... это Ира.

—Очень приятно,— сказала Ира. Аленка только улыбнулась и сказала:

—Мы-то давно знакомы... Кстати, Ира, ты бы поехала к нам, если бы Вера отказалась?

—А был и такой вариант?— удивившись, спросила Ира.

—Да, был и такой, но только на следующий день. Хотя вероятность того, что Игорь вернется без Веры, была очень мала.

—О, блин, и тогда бы на моем месте могла оказаться ты,— сказала в раздумье Вера.

—Нет, не могла,— сама себе ответила Аленка.— Ира бы не согласилась, даже если бы я ее пригласила. Это было сразу видно. Одно дело мысли, другое поступки. Тем более, ты же, Вера, приехала. Ну и что прикажешь мне сделать, пока Игорь поднимается?

—С гостями?

—Да какая разница? Гости здесь уже,— улыбнулась Аленка.— Или я тут своя?

—Ты своя, конечно же,— улыбнулась Вера.— Проходи, будь как дома.

—А я тут и есть, как дома.

—Это точно.

—Так, я пойду, чайник поставлю, а вы ждите, он сейчас придет. Хорошо, все-таки, смотритесь,— Аленка прошла на кухню, и чем-то там занялась.

Вера повернулась к Ире, и чуть слышно сказала:

—Ой, как я хочу быть на нее похожей. Она тебе понравилась?

—Угу. Ты знаешь, я ее сразу приняла, как свою, и даже не стеснялась. И тебя очень даже понимаю.

Тут в коридор вошел Игорь.

—Привет, отдыхаете?

—Тебя ждем,— сказала Ира,— и с Аленкой, наконец, познакомилась поближе. Как мы тебе?

—Хорошенькие. Может вас снять? Давно висите?

—Со звонка,— сказала Вера.— Это ты Аленку пригласил?

—Ну а кто же. Я так и подумал, что вы обе придумаете что-нибудь подобное...

—А мы, кажется, закончили инициации... обе: и мою, и Иры,— доложила Вера.

—Да я вижу... Ален, иди сюда,— позвал Игорь.— Что будем с ними делать? Оставим на ночь?

—Не выдержат, а кляп у нас один... Хотя, помнишь, как Вера тут уже спала? Беру свои слова обратно. Короче, Вер, у тебя последний шанс. Снимать?

—Алена, как ты скажешь,— улыбнулась Вера.

—Ира, ты как считаешь?— снова спросила Аленка.

—Как Вы скажете,— Ира тоже улыбалась, и как смогла, опустила голову в знак покорности. Она приняла уже и Аленку, как непререкаемый авторитет.

Аленка быстро оценила картинку, и вот сейчас снимать их таких не хотелось. А появившаяся мысль развеселила:

—Игорь, у тебя фотоаппарат далеко?— подмигнув, спросила Аленка.

—Есть... сейчас принесу. Представляю такую хорошую заставку на рабочем столе.

—Так я тоже подумала про него подумала, но на своем компе...

Игорь принес свой цифровой фотоаппарат, примерился, выставил, что там нужно.

—Готовы? Где счастливые улыбки? Как я это в Интернете вешать буду? Скажут, монтаж.

—Игорь, ну что ты Иришку смущаешь,— укоризненно улыбаясь, сказала Вера.— Какой еще Интернет?

—Ну, самый настоящий, где про садо-мазо. Таких фоток там отродясь не было. Улыбайтесь!

—Ира, я не знаю о его планах, но мне кажется, что он шутит,— попыталась успокоить Иру Вера.

—Вера, я не знаю, шутит ли он или нет, но диск с вашими фотками, ты мне подаришь сама, да?— улыбнулась Аленка.

—Я тебе могу не только это подарить. Это же ты.

—Поэтому скажи Ире, чтобы и она не переживала. Все это фигня — заморочки эти.

—Я только что сама объясняла Вере, что заморочки — это то, что мешает адекватно воспринимать мир. И нужны новые, которые более устраивают, которые годятся для жизни. А если это будет красиво, то почему бы такой красотой и не поделиться?— Ира улыбнулась.— А я себе так нравлюсь!

Серия снимков спереди, снизу, сзади. Аленка стала между двумя висящими на перекладине девушками.

—Я, конечно, не могу все прикрыть двумя руками, но постараюсь. Раздвиньте ножки в стороны,— командовала Аленка. Еще пара снимков. Аленка, просунув руки между раздвинутыми ногами, прикрыла то, что видеть всем не обязательно, легонько сжав оба лобка. Еще несколько снимков.

Аленка сказала Игорю, что она тоже хочет раздеться. Но он отговорил, типа, это будет долго, и самое главное, что его Вера есть, в таком виде, а для Игоря этого вполне достаточно.

—Ну что, Игорь, снимаем?

Через несколько минут обе девчонки были освобождены от пут, потом на кухне пили чай, обсуждали результаты. Вообще-то, они прикольно смотрелись: девчонки не захотели одеваться, поэтому и кружились по кухне голыми, и сидели также. Аленка в черном платье, и Игорь, как в своем кабинете. Фотоаппарат переходил из рук в руки, каждая хотела запечатлеть, что ей нравилось больше всего. Вообще, идея со съемкой всем понравилась.

—Знаете, сколько за эти сутки у меня было всего в первый раз — и не сосчитать. И вот это все необычное, ранее запретное или о чем вообще никогда не думала и не предполагала, а тут сделала, и так понравилось. В туалете встаешь, и не надо одеваться... или на лестничную площадку голышом... Я по своей квартире так никогда не ходила, а тут, в чужом доме. И сейчас, когда увидела Аленку и поняла, что это она, и деваться было некуда, да и не к чему — сама же хотела похвастаться. И когда Игорь про Интернет сказал, я даже подумала, что прикольно будет себя увидеть там... в паутине. Вот, знаешь, Ален, я тебе тоже пообещаю диск со своими фотками. Не только с этими, а с новыми, я еще нафотографирусь... И Вере с Игорем обязательно. Вы же не откажетесь? И все почему? Мой стыд был стерт восхищенным и заинтересованным взглядом Игоря, приказом и ответственностью Веры, а теперь уже самой. И только потому, что я себе нравлюсь, честное слово.

—И кто же тебя будет фотографировать?— улыбаясь, спросила Вера.

—Если никого еще не найду, то ты, конечно же... или откажешься? Если ты не сможешь, я Игоря попрошу.

—Ага, Веру отправим в командировку, а сами займемся фотосессией,— улыбнулся Игорь.

—В какую еще командировку?— удивилась Вера.

—Так ты же на работу выйдешь... или еще что придумается. Ладно, шучу,— Игорю действительно понравилась эта мысль, тем более, что Вера вдруг вздумала ревновать его к Ире. Поэтому Игорь перевел разговор на другое:— Ира, ты мое мнение хочешь? Про интерес, когда ты раздевалась. Да интерес был, но не к телу, а скорее, что же это происходит, и что с этим делать?

—Но, ведь он же был, любой, а голова, разум, ищет нужные для себя объяснения, мотивации, ведь так. И даже услышанные слова не могут разубедить в том, что я себе увидела. Мое отношение ко всему гораздо важнее, и поэтому все зависит только от меня. Вообще, я так вам благодарна обоим за новый взгляд на себя, за путь, который показали.

—А идти по нему, все равно, самой,— подытожила Вера.— Я же оказалась брошенной... Ну, начали вы процесс, сдвинули меня с мертвой точки. Вы же оба не довели мою инициацию до конца, да и довести не могли, как я поняла сегодня. Если бы не Ира, я бы сама сломалась. И только вот сегодня дошло, что все в моих руках: и движение вперед, если хочется, и скатывание вниз, если испугаешься. А теперь надо многому учиться, а не проверять срочно на практике ту мысль, которая случайно залетела в голову.

—Игорь, вопрос можно?— спросила Ира.— Ты был у меня на работе?

—Ваша Анна Владимировна ругалась, что я весь ее коллектив скоро заберу. Просила, чтобы ты вернулась как можно быстрее, работать некому. Ты когда собираешься?

—Я завтра хотела рассчитаться, но придется поговорить сначала. Может, и останусь, пока. Не нашла я себе применения, не вижу, чем заниматься дальше.

—А ты бухгалтерию освой,— улыбнулась Аленка.— Знаешь, Игорь Иванович, я же сдала экзамен «на отлично»... сегодня Алла Александровна звонила. Сказала, что только сегодня моя преподавательница поставила оценку, все никак не могла решиться.

—Ален, а ты что, учишься, что ли?— удивилась Ира.

—Ага, на четвертом курсе. Но до сегодняшнего дня не знала, учусь ли я. Я же маленькая еще — 20 лет.

—Угу... маленькая, кто бы говорил. Это ты, выходит, на шесть лет меня младше?— снова удивилась Ира.— Да, и ты мне тоже открыла глаза... на себя. Так что, кто у нас маленький, это еще посмотреть надо. Кстати, Ален, а у тебя есть цель по жизни?

—Есть, стать хорошим специалистом. Это пока такая цель — все остальное, как я думаю, приложится. Вот думаю, чисто так, для себя... как Вера тебя уговорила? Игорю же было проще. Во-первых, я Веру завела в тот самый первый раз, во-вторых, она прониклась сочувствием к Игорю еще до его прихода, в-третьих, я не знаю, что он там ей наговорил. Наверное, нажаловался на меня... и передал приказ.

—Он сказал, что от того, приеду ли я или нет, зависят жизнь или смерть двух человек: твоя, Ален, и его. Он не жаловался, сказал только, что ты его прогнала за мной, и если он меня не уговорит, то вы оба погибнете.

—Спасательница!— улыбнулась Аленка.— Не жалеешь?

—Даже если бы вы с ним были вместе, наверное, был другой расклад, но все равно, моя бы жизнь сильно поменялась.

—Потому что так, как мы жили, жить нельзя,— сказала Ира.— Я ведь тоже не совсем понимаю, зачем пошла в четверг на жертвоприношение, как Вера. А потом, понадеялась, что она, такая же, как я, вдруг взяла и поменялась. Почему у меня не должно получиться? Приглашают подопытной крысой, да и пусть это так называется, а вдруг получится? И получилось же что-то. По крайней мере, я уже другая. А как с этим жить?.. Буду учиться.

—Век живи, век учись, все равно, дураком помрешь,— ухмыльнулся Игорь.

—И это кто мне говорит? Как будто я не вижу, какая тут библиотека?— покачала головой Ира.— Я все равно чему-то научусь, а бухгалтерия... тоже ведь можно. Все равно, на работе делать-то почти нечего.

—Так, что я хотела? Пошли фотки глянем. Да и побегу я,— грустно вздохнула Аленка.— Дома ведь тоже... инициация... только даже не начнем никак.

—Не ведется?— спросил Игорь. Аленка только отрицательно помотала головой.— Не верит он тебе... слишком взрослым себя считает.

—Да, эта дикая разница... Вам не мешает?

—Пока не упирались в это, но у нас же поменьше — всего одиннадцать лет...

—Тем более, ты-то понимаешь, а он уперся, что я могла быть его дочкой — и клин. Ладно, будем думать, время еще есть.

Перешли в комнату, к компу, смотрели снимки, некоторые были даже очень хорошие. Девчонки аж визжали от восторга, глядя на себя на экране. И все же на заставку поставили всех троих. Игорь сказал, что будет хвастаться перед гостями, которых Вера с Ирой так ждали. Аленка позвонила, вызвала такси и оставила Игоря с девчонками.

—Ты не говорил, что у них большая разница в возрасте. А сколько, если не секрет?— спросила Вера, когда они остались втроем.

—Восемнадцать. Причем, она хозяйка, у них вектор.

—О, это что-то новое...— вздохнула Вера.— Объяснение из сплошных загадок.

—Векторное кольцо. Для каждого человека, в зависимости от года рождения или знака восточного гороскопа, есть два знака, с которыми при сотрудничестве, при любви появляется столько энергии, что нормальному человеку... обычному — не совладать. Хорошо, если эта энергия идет на созидание, тогда оба получают такие дивиденды, такие результаты, что диву можно даться. Но когда человек ломается, хотя бы один — начинается разрушение. И тут появляется хозяин и слуга, вся лишняя энергия идет на слугу. И он не может подняться, разрушает и себя, и отношения. Так вот, Аленка — Крыса, Миша — Лошадь. Она хозяйка, и пока знала, куда девать энергию, выросла... А сейчас она мне не понравилась, она пытается оттянуть на себя его разрушительную энергию, но не получается. Тем более, мы с тобой влезли...

—А мы чего?

—Второй год для Крысы — Обезьяна. Теперь понимаешь? Ты ее хозяйка.

—Ну ни фига себе.

—Да, ты понимаешь, какая тут штука... ее вектор — действующий... а новые — они не так заметны, не так действуют. И она, наверное, почувствовала, что можем далеко зайти, что не выбраться, поэтому позвала тебя, а тут новый приток энергии и снова на нее. Это я потом уже понял, когда пытался осознать, что же произошло...

—Кстати, вы знаете, у нас с Аленкой тоже, выходит, вектор,— в раздумье сказала Ира, не отрываясь от экрана компьютера.— И, наверное, уже включился хоть чуть-чуть... Потому как я к ней, уже, как к вам, отношусь... При звуках флейты теряет волю. А второй у меня кто?

—Кабан. Это слуга,— сказал Игорь.— Ладно, вектора эти.

—Да, это многое объясняет,— сказала Вера.— А еще больше запутывает.

—Как любое знание,— вздохнул Игорь,— открывает новые горизонты. Так, мази я привез, кто первой будет?

—Давай, Веру...— сказала Ира.— Ей нужнее, у меня тут только несколько примеров. Вера, иди, ложись, лечить будем.

Полночи лечились, и те же полночи разговаривали. Ира потихоньку заснула, ее накрыли, сами также тихо улеглись спать...