Глава 10. Так жить нельзя

Nec sine te, nec tecum vivere possum.

Ни без тебя, ни с тобой жить не могу.

Три выходных, которые выдались по случаю празднования Международного Женского дня — 8 Марта начались весьма неплохо. В воскресенье давно запланированный визит к родителям Аленки. Не только поздравить маму, но и, вообще, познакомиться. За праздничным столом в тихой беседе, все выяснили, обо всем поговорили. Никаких наездов на Мишу не было, да и он сам не провоцировал. По большому счету он предстал перед Аленкиными родителями, как вполне самостоятельный и адекватный человек. Ну а разница в возрасте... куда ж ее денешь? Эту разницу в возрасте Миши и Аленки они, кажется, игнорировали, тем более, что им самим было о чем поговорить. Особенно Мише с Аленкиным папой. Да и с Ирой Миша не вспоминал тот январский инцидент, когда они с Аленкой вдруг разбежались... и стали скрываться один от другого. В целом визит-знакомство прошел на ура.

Больше Миша переживал о визите к своим родителям, который они запланировали как раз на 7-е число. И не зря, оказывается, переживал, несмотря на то, что Миша хоть как-то подготовил родителей к этому визиту. Он уже разговаривал с отцом и об Аленке, и о разводе с Леной, и даже сказал, что они с Инной уезжают в Питер работать и учиться. Это с отцом был такой разговор — более подробный, с матерью так поговорить не получилось, не нашел он нужных слов, чтобы все объяснить — поэтому и решил их познакомить. В назначенное время Миша с Аленкой заявились к его родителям. Начало было почти такое же, как и во вчерашнем визите, пока мужики разговаривали в большой комнате, Аленка помогала будущей свекрови на кухне. Да, Аленка нарядилась, конечно, соответственно визиту — в свой деловой костюм, но на Мишину маму, он не произвел должного впечатления. Также скептически она отнеслась к неопытности девочки на кухне. Тем более, что Аленка совершенно не скрывала свои совершенно никчемные познания в этой области, чем еще больше расстроила Мишину маму.

Обстановка чуть разрядилась, когда, наконец, уселись за стол. Мама больше не третировала своими расспросами девочку, зато Иван Владимирович пытался определиться с воззрениями своей будущей невестки на жизнь. Не сказать, чтобы они ему очень не нравились, но верил он в них с трудом. И когда разговор перешел к самой основной теме — к политике, мама позвала Мишу на кухню, где могла один на один высказать ему все, что думала.

—Миша, и что ты притащил к нам домой? Ты что думаешь, эта шелухвостка долго с тобой проживет? Как будто ты сам не видишь, что она из себя представляет, и не слышишь какие она речи тут говорит?

—Мам, мы с нею уже давно живем...

—Да, я уже слышала, и как она к Лене приходила, и как тебя забрала... слышала. Ты думаешь, ты один такой умный? Что никто ничего не узнает, что ты творишь? Ты зачем разводишься, скажи мне на милость? Ты знаешь, что до тебя никто в нашем роду до такого не докатывался?

—Мам, мне давно надо было тебе рассказать, чтобы...

—Чтобы я слегла сразу в больницу? Ты только и знаешь, что доводить мать. Лена же такая умная и хозяйственная женщина, и что тебе, кобелю, дома не хватало? Понятно на молодую потянуло... ну погулял бы и успокоился... Семья — это же святое. А она и с тобой также разговаривает, как сейчас с отцом?

—Как разговаривает?

—Никакого уважения ни к опыту, ни к возрасту. У нее, видите ли, есть свое мнение, и все остальные должны к ней прислушиваться. Ты тоже прислушиваешься?

—Да... А если она права?

—Я так и знала. Эта стерва все у тебя заберет и выбросит как ненужную игрушку из дому.

—Мам, ты же ничего не знаешь...

—А что я должна знать? Что я сама не вижу, что она из себя представляет? Ей пальца в рот не клади, откусит полруки сразу... а на меньшее она и не согласится. Когда она рожать собралась?

—Не собиралась она еще.

—Значит, точно, все заберет и бросит тебя.

—Она хорошо зарабатывает.

—И чем же это она может зарабатывать? Она же еще учится.

—Она хороший журналист.

—Ты понимаешь, что ты говоришь? Как можно заработать журналисту? Что такое можно писать, чтобы платили много? Может, ей совсем за другое платят?

—Нет, платят за работу. Я знаю, что она делает. И где сколько получает? Она мне все рассказывает. Тем более, она меня любит.

—Ох... А дочку ты свою не любишь? И жену бросаешь... ради чего? Эта даже готовить не умеет.

—Мам, но у нее есть масса других достоинств. Она умеет решать вопросы и быстро принимать решения.

—Понятно, значит, тебе наплевать, что у матери больное сердце, ты хочешь, чтобы все ходили и показывали на меня пальцем, до чего, мол, ваш сын докатился. Взял себе в жены... такую... которая в дочки годится.

—Но я же не один такой. Так мне что, жениться нельзя на ней?

—Разводиться нельзя. Бросать свою дочку, которую еще не воспитал — тоже нельзя.

—А что можно? Жить вместе и мучиться, потому как не нужны больше один другому.

—Миша, если она — эта малолетняя шалава дороже жены с дочерью, дороже матери, всех наших устоев и традиций... Я считаю, что неправильно тебя воспитала. И надо было, да что надо? Если ты все равно же ничего слушать не хочешь.

—Мам, перестань на нее ругаться. Она не такая.

—Знаю я все, и какая она... и догадываюсь, что от нее ждать. Это у тебя не туда глаза повернуты. Думаешь, если она в постели может что угодно с тобой творить, то этого хватит тебе на всю жизнь? Ох, ты ошибаешься. Они молодые все такие.

—Она — не все. И совершенно не такая, как ты ее хочешь представить.

—Но ведь доказательств у тебя нет. А все что ты мне говоришь, только твои домыслы... с одной стороны, придуманные тобой, а еще хуже — навязанные ею. Но бросить все... и ради чего? Кучка костей, обтянутых кожей... А да, еще гора самомнения и безапелляционность. Хорошую же невестку ты мне нашел.

—Мам, я все понял. Надеюсь, ты ей всего этого не скажешь?

—В следующий раз придет, все скажу.

—Ну и на том спасибо. А пока я больше не хочу на эту тему разговаривать. Пойдем в комнату.

—Ладно, я сегодня постараюсь себя держать в руках, но только ты сам для себя определись, зачем она тебе нужна. То, что ты скоро станешь ей не нужен, я уже вижу.

—Это только время покажет. Пошли за стол,— повторил Миша, разговоры с матерью всегда давались тяжело. Он, конечно же, мог бы напомнить, какое мнение было сначала у матери к Лене. И что она говорила в первое время, потом, правда, все забылось, притерлись. А теперь Ленка — свет в окошке.

Когда они входили в комнату, там заканчивала свой, наверное, очень длинный монолог Аленка:

—...Я, конечно, понимаю, что государству люди нужны как винтики своей системы, не более того. И все, что бы там ни говорили и президент, и правительство, направлено исключительно на личное обогащение тех, кто случайно дорвался до власти. Пусть это будет чиновник или страж порядка, в любом случае, население им нужно только для того, чтобы им несли. Кто-то заметил, что если во всем мире взятки дают за что-то... сделать или не сделать то или иное действие, то в России дают просто так. И даже не обязательно что-то после этой взятки что-то делать. Да и никто не проверит, помогло ли это подношение или все и так получилось... случайно.

—Да, Алена, хоть я с Вами не совсем согласен, но мысль у Вас работает в нужном направлении. Но я же не думаю, что Вы со своей работой будете эти мысли продвигать, Вы же сами работаете на этот имидж государства и также оболваниваете таких, как я.

—Стараюсь не оболванивать, хочу заставить думать. Голова же есть у каждого.

—Революцию устроить хотите?

—Возможно и так, счастливый и свободный человек не нуждается в государстве. Как, кстати, и оно в нем. Нельзя эксплуатировать того, кто независим.

—А порядок кто-то же должен охранять?

—Ох, Иван Владимирович,— вздохнула Аленка.— От них уже надо охранять людей, как будто Вы не знаете?

—О чем вещаешь?— спросил Миша, присаживаясь и чуть обняв Аленку.

—Да так, о жизни. Проверяю слова. Но вообще, поняла, чего хочу... Революцию... нет, не в обществе, только в головах, чтобы хоть чуть-чуть правила изменились. Как в «Чайке...» помнишь? Джонатан улетел, а стая вернулась к своим старым порядкам, но они уже были не точь-в-точь такие же, они изменились. И пусть хоть не в ту сторону, но в любом случае — движение.

—Алена, ты хочешь сказать,— вступила в разговор мать,— что ты сама счастлива? И даже можешь научить кого-то?

—Сама — счастлива. Но, научить не могу. Вообще, научить никого нельзя, научиться можно.

—Да, счастье, построенное на развалинах чужой жизни,— покачала головой мать.

Аленка только бросила оценивающий взгляд, но не повелась, благо, мать не заметила его. А на Мишу было больно смотреть, он даже подвинулся вперед, будто хотел стать между ними, защитить обеих от перепалки. А Аленка подумала, что вообще не надо отвечать на эту реплику, ни объяснять, ни тем более, оправдываться — все будет не в масть. Можно было, конечно, сказать, что она же не психолог, поэтому строит жизнь, как чувствует, а не как придумано, не от разума. Но что тут можно объяснить, если, все равно, слушать никто не будет.

—Инна недавно приходила,— продолжила мать, казалось, ей надо было вызвать хоть какую-то негативную реакцию Аленки, завести, чтобы сказать все, что думает.— Я не представляю, как же буду жить без любимой внучки, когда она уедет за тысячу километров.

—Да, как жила, так и будешь жить,— с раздражением сказал Миша, ему не нравилось, как себя ведет мать, поэтому сам решил вмешаться.— Раз в месяц виделись, теперь будете месяц в год, если она не к нам, а к вам приедет. Дети вырастают и уходят. Годом раньше, годом позже, какая разница.

—Разница большая. То она здесь, а то где-то там, в Питере. Алена, а ты еще рожать не планируешь?

—Так Миша еще и не развелся,— улыбнулась Аленка.— А мне институт надо закончить, все-таки.

—Так ты еще учишься?— спросила мать таким тоном, как будто сказала «ты еще в ясли ходишь?»— А Миша говорил, что ты работаешь.

—И учусь, и работаю. Одно другому не мешает.

—И зарабатываешь неплохо?

—Ну, смотря с чем сравнивать. По сравнению с нашими девчонками из группы, что подрабатывают, немереные деньги, по сравнению с Мишей — копейки. Гонорары пока маленькие, но если хорошая рекламная акция, то можно и заработать,— Аленка видела, что не этого ждет от нее Мишина мама. «Ладно, охота пуще неволи. Слушай, что не хочешь услышать».— По крайней мере, себя и своего ребенка я смогу обеспечить сама. Это я уже знаю.

Миша наблюдал за обеими, сам разговор ему очень не нравился, возможно, надо было подождать, хотя бы пока Ленка уедет, чтобы потом было легче этот разговор вести. А так получалось, что он кругом и во всем виноват. И даже потому, что он привел Аленку знакомиться именно в такое время.

—Мам, прекращай допрос. А то и отец заскучал, и я как на сковородке, не знаю, как вас остановить.

—А ты не останавливай,— гневно взглянув на сына, сказала мать.— Это не допрос, я просто хотела узнать поближе будущую невестку.

—Ладно, тогда давайте я прекращу,— Миша взял рюмку.— Еще раз с праздником. Чтобы у всех все было хорошо,— чокнулись, выпили.— Пойдем мы, наверное. Чай, как-нибудь, в другой раз попьем. Пошли, Ален. Не понимают нас тут.

Прощание было недолгим, Аленка глубоко вздохнула, как только оказались на лестничной площадке. «Да, права Марина Цветаева — сдерживать себя, когда хочется что-то сделать — очень тяжело». Миша тоже выглядел как выжатый лимон, ему, наверное, еще больше досталось. Не хотелось ничего говорить, ничего обсуждать. Каждый переживал сегодняшнюю встречу внутри. «Может, мне надо было прикинуться, показать себя наивной дурочкой? А смысл? Какая есть, пусть такую и принимает. Вот Иван Владимирович — адекватный. Но Мишиной матери я явно не понравилась. Но что надо было ей показать? Что я лучше Лены Васильевны? Не лучше, тем более, они меня меньше знают, и теперь, наверное, еще долго не узнают. А мать... понятно, почему у Миши такой страх. Она же всегда права. И с этим всегда приходилось считаться. Что же она там ему еще наговорила, что он такой убитый?»

—Миша, я что-то не так сделала?

—Да нет, ты хорошо держалась. Мне нельзя было тебя вести к ним. Теперь вот поругались.

—Не виновать себя. Давай, я такси вызову, он нас по дороге подберет.

—А может, просто машину поймаем?

—Как скажешь. Не расстраивайся, она привыкнет, но на это нужно время.

—Если бы ты знала, как ей Ленка не нравилась поначалу.

—Я так и подумала. Поэтому, успокойся...

—Ален... можно?.. А, ладно...

—Все, не мешаюсь... молчу.

Домой добрались достаточно быстро.

==========

«Ну вот, праздник, и снова испорчен, и снова по моей же милости. Снова — все неправильно. Ведь назавтра собирались хорошо отпраздновать вдвоем, а тут такое. И вообще, может, она и права... может, я не замечаю очевидных сторон, которые видны любому невооруженным глазом. И как у меня сомнения, точно такие же сомнения и у нее. Но она может сказать в открытую, а я пытаюсь спрятаться от насущных проблем. Страусов не пугать — пол бетонный. А если честно признаться — не получается ведь ничего с Аленкой. И у меня не получилось, и у нее не получается. А что она там делает? Пишет чего-то. Везет ей, она всегда может найти себе занятие, тем более, всегда все под рукой».

—Аленушка,— позвал Миша, Аленка быстро пришла на кухню, успев только нажать на значок «Сохранить».— Ты выпить не хочешь?

—Совсем плохо?

—Ну не сказать, чтобы совсем, но хорошего тоже мало. Так выпьем?

—Я бы вина немножко выпила — надо притормозить процессор,— Аленка всегда так говорила, когда вдруг мысли начинали роиться в голове, и писалось сразу все и в разные стороны, а нужное — не получалось. Обычно, если выпить немножко красного вина, то лишние загрузы исчезают — остаются только главные.

—А я водки... ты не против?

—Нет, не против.

Миша налил себе грамм сто пятьдесят водки, Аленке открыл вино, тоже налил большой бокал, только поднял и, чокнувшись с Аленкой, молча выпил. Аленка не спеша потягивала вино маленькими глотками. Она даже подумала, что завтра будет тоже целый день такой. Он будет грустный, она снова будет что-то жать на клавиатуре... А может?

—Миш, а может, завтра пригласим кого-нибудь или в гости пойдем?

—Нет, в гости стопроцентно никуда не пойдем. Хватит! А кого пригласить хочешь?

—Ну, мало ли... можно Вику с Сашей, можно Игоря с Верой.

—Ну да, только этого не хватало,— Миша, казалось, еще больше расстроился, по крайней мере, его ноздри раздувались, когда он громко засопел.

—О чем ты? О сексе? Миш, прекращай. Я совсем не то имела ввиду, просто надо чуть отвлечься. Праздник, все-таки.

—Отвлечься, развлечься...

—Не хочешь, не надо. Я только предложила... Пойду я?

—Подожди. Есть два варианта: еще накатить и спать завалиться или думать, пока голова не распухнет.

—А есть еще два варианта, поговорить или молчать дальше.

—Ну, нет у меня слов, чтобы говорить...

—Понимаю. И проблемы все те же, может чуть по-другому сформулированные, да?

—В том-то все и дело. Давай я спать лягу, только еще чуть-чуть догонюсь. Надо притормозить процессор, а то взорвется,— Миша налил себе еще грамм сто.

—Хорошо. Иногда и это нужно.

—Все, я спать пойду. Я же тебе не буду мешать?

—А такое было, что ты мне мешал?

Миша только грустно покачал головой и пошел в душ, а Аленка к своему компу. Через десять минут Миша уже спал. Аленка работала. У творческих людей праздник — это когда есть вдохновение или хотя бы мысли, а это совершенно не зависит ни от календаря, ни от часов. Сегодня были мысли. И то хорошо. В начале четвертого Аленка тоже улеглась уставшая, но вполне довольная тем, что написала.

==========

Утром ее разбудил шум замка открываемой двери. Миша с утра уже сходил за цветами, подошел к кровати, с которой поднималась Аленка, поздравил ее с праздником, подарил подарок — духи «Dior Me, Dior Me Not». Аленка только улыбнулась, изображать радость при таком грустном выражении лица Миши было как-то неправильно. Поцеловала его, поблагодарила, сказала, что очень-очень его любит, но и это не помогло.

Завтракали. Сегодня, как и вчера, слов вообще не хватало. Наконец, Миша не выдержал и спросил:

—Ален, ты во сколько сегодня легла?

—Не помню, где-то после трех. А что?

—Да я проснулся, ты уже спишь, а я все думал-думал. Знаешь, Аленушка, мне надо побыть одному.

—Все же мои решения не годятся? Понимаю, они должны стать твоими, или все же, принять свои. Правильно я поняла?

—Типа того. Короче, я на недельку хочу куда-нибудь заныкаться...

—Ты вернешься?

—Не знаю.

—Ты в городе будешь?

—Не уверен. Может, до моря доеду. Утром так захотелось посидеть у моря, посмотреть на волны.

—Я буду ждать.

—Не знаю... надо ли.

—Я буду ждать.

—Я позвоню, как определюсь.

—Я знаю. Ты когда собираешься?

—Сейчас.

—Деньги есть?

Миша только махнул рукой, типа, не надо ничего. Быстро собрался, и уже у двери сказал:

—По любому, увидимся еще. Поэтому, до свидания.

—До свидания.

И остались два одиночества каждый по свою сторону этой захлопнувшейся двери.

Аленка не плакала, она даже не разозлилась на Мишу за очередной испорченный праздник. Она постояла так полчасика и, бросив взгляд на букет, стоявший в комнате, пошла к компу.

Двери

Бывает, ты стоишь перед дверью, не зная еще, что тебя там ждет, как тебя там примут и примут ли вообще. Но ты звонишь, ожидая конечно самого лучшего, того самого, что ждала всю свою жизнь. И когда дверь открывается, можно определиться, даже с первого взгляда, что это за мир, в который эта дверь тебя впустила.

Бывает, ты сама подлетаешь к двери и еще не зная, кто позвонил, можешь только догадываться, кто войдет сейчас оттуда — извне — войдет на несколько минут, на несколько часов, на несколько лет или на всю жизнь... А может, вообще не войдет. Потому что в самый последний момент, ты успеешь краем глаза глянуть в глазок... и не откроешь.

А бывает, что эта дверь перед тобой захлопывается. Ты мчалась сюда, а в последние минуты даже беспокоилась, как бы там не оказалось заперто... вдруг тебе туда нельзя? Но видишь — дверь открыта, и, кажется, что тебя зовут оттуда, тебя там ждут... Но ты только подлетаешь, а эта дверь быстро захлопнулась перед самым твоим носом. И ты понимаешь, что тебе уже никогда не попасть туда, а остается только развернуться и идти прочь.

А еще бывает, что дверь медленно-медленно, но с какой-то безнадежностью закрывается. Еще секунда и оглушительно щелкнет собачка английского замка. И ты понимаешь, что между тобой и тем человеком, который только что отсюда вышел, появилась самая непреодолимая преграда. И эта дверь уже заперта, и нельзя сделать шаг навстречу. Можно было бы, распахнуть ее снова, но в лучшем случае ты увидишь пустоту, а в худшем — человек еще есть, но он уже не твой. Он уже ушел за дверь.

Аленка перечитала написанное еще раз, сохранила файл и выключила комп.

«Может, поплакать? Ну и что мне это даст? Выбросить лишние эмоции? Так они выбросились в текст. А жить придется дальше. Итак, что мы имеем? Миша ушел, может быть навсегда. Ладно, если есть это «может быть», значит — надеемся на лучшее. Неделька... в лучшем случае. Значит, на неделю установка: ему не звонить. Что будет дальше — видно будет. Эту неделю надо прожить одной. Как раз есть время подумать, что же мне нужно для себя. Так, значит, сегодня праздник, и я хотела его отпраздновать. Звонить надо. Кому? Вике, наверное...»

—Алло, Вика, приветик, с праздником тебя... с нашим, чисто женским. Угу, спасибо! Я чего звоню. У меня вопрос к тебе на засыпку? Незваный гость лучше татарина? Лучше, я так и думала. Тогда я к вам еду. Не прогонишь?— так, тут договорилась, теперь такси.— Алло, Виталий, да, Алена. Вы работаете? Когда сможете подъехать? Полчаса? Да, нет, как раз нормально. Я как раз успею одеться. Погудите минуты за две, чтобы я спустилась. Хорошо?

Алена не торопясь оделась, даже подкрасилась. Запаковала цветы в тот же пакет, взяла духи. «Даренное не передаривается? Да фиг с ним, это не подарок, а отступной — компенсация за испорченный день. Но это у него он испорченным был, а у меня... только начало было не в дугу, а каким сделать его продолжение — только от меня зависит. Хорошо, что не плакала — выгляжу более живой,— улыбнулась Аленка своему отражению в зеркале.— Жизнь продолжается!»

Пара гудков на мобильном — такси подано. Аленка накинула дубленку, сказала Софочке: «Не скучай, я ненадолго»,— не застегиваясь, закрыла дверь, и с огромным букетом роз выскочила на улицу. Виталий стоял у приоткрытой двери.

—С праздником Вас, Алена! Счастья Вам!— и протянул маленький букетик каких-то фиолетовых цветочков.

—Спасибо, Виталий! Ну зачем Вы?..— но букетик взяла, поднесла к лицу.— Весной пахнут. Спасибо!

—Куда едем?

—К Молодежному.

—Понял. В гости?

Аленка только кивнула. Она молчала, думала, что вот сейчас эти незамысловатые цветочки для нее гораздо важнее и ближе, чем этот помпезный веник. «Пусть он для Вики будет подарком, а мне и этого достаточно... Я женщина — чем очень горжусь. И об этом знаю не только я одна. И это уже хорошо».

Машин было немного, поэтому доехали быстро. Аленка рассчиталась, спросила, до скольких сегодня Виталий работает, сказала, что, скорее всего, к этому времени успеет, поэтому вызовет, конечно же. Еще раз поблагодарила за все и пошла в гости.

Вручила Вике цветы, подарила духи, поздравила. Сказала, что ей самой ничего не надо. У нее уже есть подарок, а тем более, ее же не ждали. На все вопросы о Мише, сказала, что он сегодня занят, поэтому не смог присоединиться и составить Аленке компанию. Рассказывать, что они расстались, значит, вызывать ненужные вопросы, неуместное сочувствие. Поэтому вопрос о том, расстались они или нет, для самой Аленки должен был быть решен только через неделю. Вот после этого и нужно будет рассказывать, если такое вдруг случится.

Как оказалось, Вика с Сашей готовились к приему гостей, поэтому одной больше, одной меньше... было уже без разницы. Компания должна была собраться, по идее, большая. Аленка тусовалась от кухни к столу, путаясь под ногами, помощи от нее было мало, зато было весело. Часам к двум потянулись гости. Вообще, Аленка пользовалась успехом, она шутила, веселилась, танцевала, даже с кем-то душевно разговаривала. О чем? Конечно же, о жизни. Сказать, что собирала материал, не совсем так. Конечно, она нашла несколько мыслей, над которыми собиралась подумать на досуге. И кое-что узнала от Вики с Сашей. Они свадьбу перенесли на апрель. Тем более, что торопиться теперь было не нужно, а теперь, когда можно будет вплотную заняться вопросом продолжения рода, этот вопрос был главнее. А там как получится. Вообще, как решила Аленка, вот он нормальный союз без особой любви, без особых заворотов, но пока есть желание быть вместе, пока стремления совпадают, то почему бы и не пожить...

Но как только первые гости начали уходить, Аленка предупредила Вику, что ей тоже пора, вызвала Виталия и уехала домой. По большому счету, праздник удался.

==========

Сегодня он ушел, испортил праздник, уже второй. У Аленки чуть было не выросла новая непробиваемая стена. Но она быстро поймала себя на мысли, что снова ее строит, и поэтому напросилась в гости, заодно, избавилась от его подарков. Там Аленка немного развеялась и перевела проблему из кровоточащей в немного затянувшуюся.

Нужные люди. Когда-то, давным-давно, Аленка решила, что не нужна она им. Выдумка все это. Если они ей не нужны, то их и не будет в ее жизни. Но вот как только они, те же самые, ей понадобились, она снова их нашла. И может теперь, до следующего раза, считать их своими нужными людьми. Правильно ли это? Или снова окажется заблуждением, какая, в принципе, разница? В любом случае, где-то в городе есть люди, к которым она может обратиться. И это не только Вика с Сашей, но и родители, и Игорь с Верой, Ира, Вовка, Инна, и даже Елена Васильевна... То есть все, и те, кто сейчас чаще с нею, и кого она давно вычеркнула.

Пришло новое понимание ответственности за себя и за все остальное. Да, все в твоей жизни зависит только от тебя, и ни от кого больше. Да, можно придумать, что рядом с этим человеком у тебя все хорошо, все удачно складывается, все идет, как надо. Но ведь это у тебя идет. И ты сама все это делаешь. А наличие другого человека рядом это только усиливает или уменьшает твои успехи и достижения сверх ста процентов. Да, можно еще придумать, что от тебя зависит чья-то жизнь или в чьей-то жизни велико твое влияние. Замечательное заблуждение! И никакого отношения к действительности не имеющее. Конечно, гордыня — пупизм — от выражения «я пуп земли» — может подсказать столько примеров, доказывающих данный тезис. Но можно же найти не меньше обратных примеров, которые той же гордыней и разумом специально не замечаются.

Вот, Миша. Когда он был в командировке, Аленка не считала себя одинокой, а тем более, брошенной. Но утром, казалось, земля ушла из-под ног — он даже не пообещал вернуться к ней. Может, зайдет, может, даже поговорят, и он объяснит свое решение. А может, и не объяснит, просто, объявит. И что от этого изменится? Если уйдет... а если останется, то есть, вернется. В данный момент, она даже не знает, где он. Но она уже успокоилась. Он жив, и еще появится в ее жизни, даже не так важно с какой целью. Жизнь-то Аленкина продолжается, и надо жить, надо работать. Даже надо делать то, что они делали вместе, то есть, вытащить деньги из оборота. Потому что есть такой шанс, что он останется с Аленкой. И даже если не останется, то деньги на квартиру Лене и Инне, все равно, нужны. Значит, будет, чем занять себя на недельку, чтобы его дело без него не развалилось. Потому как это пока и ее дело. А то, что произошло между ними утром... что из того? Со всяким может случиться. Да, темпераменты у них с Мишей разные. Он иногда не догоняет, а иногда просто не успевает за нею, за ее изменениями, за изменениями ее точек зрения.

Ну и эта разница в возрасте. Вот у Игоря с Верой все проще. И пусть Игорь считал себя одиночкой по жизни. Но ему вдруг ему понадобился второй человек рядом. И пусть цели самые банальные: семья, дети, но это же — нормально. И оба уже говорили, что вот поженятся, дети пойдут. И правильно, так и будет. У Миши уже это было, он это проходил. А у Игоря с Верой в первый раз, причем, у обоих. Аленка хочет не только этого простого семейного счастья, но еще и карьеру, а на все нужно время. И если она сейчас родит, то три года потеряет, а то и больше. Можно было бы родить, пока не закончила универ, но тут только масть пошла, только почувствовала вкус работы, а уходить к кроватке, к пеленкам — не хочется. Нужно признание, хоть небольшое, а лучше — нормальное. Поэтому пару лет надо посвятить этому в любом случае. И уже только потом думать о детях.

==========

Одиночество

Ну, вот я и осталась одна. Он ушел в 10. И можно было не оттягивать конец, а сразу же начать думать об этом, но не думалось. Мысли разбивались об единственный факт: он ушел, он бросил меня. И чтобы не думать про это, пришлось сбегать туда, где есть люди. Живые, свои. Но нельзя же у них остаться на все время его отсутствия. Потому как время это неизвестно, и даже неизвестно, вернется ли он.

Если я ему пообещала ждать, то он и этого мне не пообещал. И насколько я понимаю, он рядом со мной даже вопросы не может сформулировать, потому как они касаются его, меня, нас. Да, допустим, я могу принимать решения для себя. Допустим, я почти с таким же успехом могу принимать решения за нас. Хотя тут уже появляется маленький такой нюанс — я принимаю решения выгодные для себя, я же учитываю только свои интересы, а его?.. Они ведь не настолько мной продуманы и прочувствованы. Поэтому и наступает дисбаланс именно в этих отношениях, именно в этих решениях. Ведь если он выполняет не свое решение, если оно еще не стало его решением, то делает это через колено. Значит, переступает через себя, делает себе больно в угоду мне. Вот ведь как получается. И эта боль, скорее всего, превысила меру терпения, а решить за него не поставленный им вопрос я не в состоянии. Поэтому у него и появилась такая проблема: как дальше бороться с собой, как уменьшить боль, как выживать в таких условиях, чтобы все было правильно мне в угоду.

Да, допустим, я могу в дальнейшем отказаться принимать решения за него, даже могу себе пообещать не давить так сильно, когда вопрос касается нас двоих, а больше прислушиваться к его мнению. Жалко только, что он не успевает его сформулировать, потому как у меня за время его формулировки придумывается еще десять вариантов, которые нуждаются в таком же подробном обдумывании. Вот если бы мы научились сразу же обсуждать любой вариант по мере поступления, наверное, решения были бы оптимальными.

Вообще, человек тем и отличается от скотины, что может разговаривать. И через эти разговоры можно все-таки добиться хоть какого-то понимания. Так, на тот случай, если он вернется, есть повод для серьезного разговора... о способе обсуждений и принятии решений. Особенно, касающихся нас обоих. Если вопрос его, то я могу предложить свое решение, только в случае если он попросит, и только в качестве совещательного мнения.

Это для варианта, что он вернется, есть такое решение. Но он только ушел. И надо бы подумать, что мне делать одной?

Странно, я же знала, когда ехала сюда от Вики, что тут, кроме Софочки, никто меня не ждет. Но у меня даже мысли не возникло поехать, например, к родителям. А ведь и там бы я была также одна. Вот как не чувствовалось этого одиночества и брошенности, когда он уезжал в командировку, так и сейчас, с кем бы рядом я не была, это ощущение не пройдет. Конечно, попробовала заменить одного человека толпой, компанией. Чуть легче стало, но только из-за того, что сама чуть-чуть успокоилась, и вернулась способность рассуждать, писать.

Да, двадцать четвертого января — полтора месяца назад — я сказала Игорю, что мы с ним одиночки. Я ведь и вправду была готова в тот день остаться одна. Был перебор по страданиям, к которым я себя приговорила, довела. Поэтому лишняя капля или ведро боли прошли бы более незаметно. Но теперь, когда физическая боль так далеко, душевная боль, утренняя, была невыносимой и слишком неожиданной. Хорошо, что не повелась, не расплакалась там же, при нем. И даже хватило сил аж два раза сказать, что буду его ждать. Но в любом случае, его уход означает только то, что все полтора месяца, что живем вместе, я все делала неправильно. И я, выходит, добилась, чего хотела —выгнала любимого человека. А всей своей жизней добилась того, что мне дали понять, что на свете есть любовь, а потом эту любовь и отобрали, то есть, я сама от него отказалась. Полный абзац.

«То, что мы называем судьбой — всего лишь ряд ошибок и глупостей».

==========

Доказать, что я могу зарабатывать — правильное ли было стремление? Исходя из жизни того недоразумения, что из себя я представляла до встречи с Мишей, конечно, это было круто. Это было нужно, жизненно необходимо. Иначе, как сравняешься с человеком, у которого будешь просить десятку на мороженное или три сотни на трусы. Ладно, научилась. И почувствовала себя этакой крутой девочкой, которой не составляет труда потратить пятьсот баксов на себя за один день. Притом еще, что эти деньги сама заработала. Да, а еще предложить свои, кровно заработанные, чтобы помочь ему? Предложила от чистого сердца, но, скорее всего, это тоже была ошибка — унизила его мужское достоинство в очередной раз.

У него было больше опыта. Ну и ладно, теперь и у меня опыта, похоже, не меньше. Возможно, раньше было больше положительного опыта у меня, но сегодня сравнялись и по отрицательному опыту. Результат-то налицо — каждый страдает в одиночку. Я же сама довела наши отношения до разрыва. И только потому, что я взяла на себя за них ответственность. Так что, как он не умел и не умеет строить отношения, так и я, как оказалось, не умею. Какая разница, что он дважды наступил на одни и те же грабли, а я только один.

Секс стал привычным, а не чем-то запредельно-улетным. Тут, может, повлияло и то, что гораздо больше проводили времени вместе... По крайней мере, всю ночь. И всю эту ночь можно было прижиматься, обнимать, чувствовать его рядышком... А вот завести его или завестись самой, да еще и запредельно было все сложнее. Не то, что в первые встречи.

Разговоры. Не только же навязыванием своих решений мы занимали себя? О чем-то еще говорили... Ну, конечно же, я снова основную часть этого времени посвящала своим мыслям, своим статьям... Надо же на ком-то было проверять правильность размышлений. И только его взгляда хватало или усмешки одобрительной или осуждающей, чтобы я поняла в какую сторону я иду, и можно было или развивать мысль дальше или поворачивать в другую сторону. Его рабочие вопросы решались как-то, но увы, сильно меня не затрагивали, хотя я старалась выслушать и его. И даже несколько раз ходила к нему на работу, чтобы быть в курсе всех его дел. Но все равно, сказать, что его фирма — это мое дело, я до сих пор не могу. Да и он сопротивлялся. Возможно, по привычке, потому как привык все решать сам. И я его понимаю, ведь на его работе только от него зависит, что и как будет делаться, откуда придут деньги, которые нужны не только ему, но и людям, которые у него работают, и их семьям, которые тоже рассчитывают на поступление этих денег.

Да, у Миши трудность принятия решений по личным вопросам. Но и тут понять можно, у него такая мама, которую никак нельзя обижать, у которой больное сердце, и которая еще всех переживет, и сама может обидеть любого в любой момент. Елена Васильевна, умная женщина, она сильно не давила, а тихим сапом руководила Мишей. Именно так он воспринимал и меня, да еще я в ультимативной форме его принудила именно к этому... Чтобы без всякого притворства, раз ты не можешь по-другому, так чего же друг друга обманывать? Давай я буду принимать все решения. А это, все равно, неправильно. Невозможно сделать одному все, что делать должны двое.

Обманы, самообманы, недоговоренности, урезанная информация. Тут вообще, столько всего наворочали, так отдалились этим друг от друга. Но признаться сразу невозможно, потом слишком больно, но в любом случае, признаваться надо. А если бы не врали? А можно ли сделать так, чтобы другой понял и принял сразу все как есть? Рассказать про шогендо с Игорем в первый день... я до сих пор не представляю, как это выглядело бы. И каковы были бы последствия. Причем у каждого столько тайн, оказывается, есть и от себя, а тем более от другого.

Надо научиться никогда не врать любимому человеку, и не только когда он спрашивает. Хорошая мысль. Только пришла поздно.

==========

Вот и результат. Одна. Руки опущены, что делать — не знаю, как вернуть — не представляю совершенно. И если он не вернется... как жить одной?

Ведь по большому счету я же еще не жила одна. Даже когда в самом начале я оставалась и по три-четыре дня, когда он был у Лены, я, все равно, жила с ним. А теперь, когда лишилась всего этого... навсегда... нужно учиться жить заново. Искать где-то другие критерии для оценки своих произведений, искать, как можно жить, если рядом пустота... и протянув руку, ты не наткнешься на живое тело... потому что его нет... больше нет. И будет ли, неизвестно.

==========

Аленка перечитала текст и легла спать. Завтра на работу. На новую работу.