22. Расплата
Поистине тот, кто не ценит жизнь, ее не заслуживает.
Леонардо да Винчи
То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.
А. Шопенгауэр
«Что-то не так,— промелькнуло в голове Славы,— мне не позволяют умереть. А может, я должен жить? Я хочу жить! И умирать мне пока рано, даже несмотря на то, что я хочу испытать те ощущения, которые бывают после смерти. Не стоит себя убивать, никогда не стоит. Надо Жить, именно так, с большой буквы. А чтобы Жить, я должен сначала выжить, справиться с этим кольцом и серьгами. Что же сильнее, мое желание жить или их сила, которой я только что, безуспешно, помогал себя убить?»
Он понял, что и драгоценности Жанны, и его амулет способны осуществить любые его желания. Только если кольцо действует сразу, то амулет все переводит в иллюзии, где впечатления и ощущения реальны, как на самом деле. Но желания исполняются не те, которые он мысленно произносил, а только самые сокровенные. Самые тайные, о которых он даже и не думал, казалось, никогда. Может, если снять амулет, то он сейчас же умрет? Но теперь этого делать не стоит.
Я ХОЧУ ЖИТЬ!!!
Чувства стали меняться. Слава прислушивался к себе, чтобы понять, насколько эти изменения пошли в масть или это только анестезия перед какой-нибудь новой гадостью. Он успокаивался. Казалось, сон, тревожный и острый по ощущениям, начал окутывать его.
Перед ним появился отец. Он выглядел усталым и серьезным, но обрадовался, увидев Славу.
—Здравствуй, сынок! Как ты?
—Да, по-моему, нормально. Если к вам сегодня не попаду, то буду жить еще долго.
—У тебя так серьезно?
—Вот видишь, мы с тобой встретились. Может, я уже там, на небесах...
—Тоннель был?
—Нет. Но сегодня ровно сорок дней.
—Да?.. Это на Земле сорок дней, здесь совсем другое время... Тогда ты еще жив. Я долго-долго летел по этому тоннелю... Прямо с того момента, как «Жигуленок» во что-то врезался. Я даже не понял, что произошло. Аня как? Она жива?
—Вместе с тобой. Одно сплошное месиво из вас и железа. Даже вынуть не смогли.
—Хорошо, что я этого не видел, иначе еще хуже было бы.
—А где ты сейчас?
—Откуда я могу знать? Точно знаю, что в чистилище, может, это и есть ад. А может, в аду я жил, и сейчас решается вопрос, куда меня еще закинуть. Ведь все то, что я сейчас понял, возможно, никогда больше не вспомню. Возможно, это и правильно, но уж очень обидно начинать все сначала, с нуля. А весь опыт и весь анализ поступков и мыслей можно усвоить и быстрее. Если сорока дней хватает, чтобы вся жизнь была проанализирована досконально... Если бы ты знал, как много я делал неправильно, как мучил и маму твою, и Аню, и тебя, и себя. А все из-за того, что считал себя самым умным, но бездушным. В том смысле, что наличие души у человека не признавал. Если я что решил, значит это и есть самое правильное решение, а те указания, которые посылали высшие силы, просто игнорировались мною, не замечались. Потом, когда они стали более серьезными, ответственность за них списал на злобу и гнусную природу окружающих людей. А сам со своей упертостью хоть раз бы остановился, подумал... Вот и остановили. Знай, сынок, правильно Аня говорила: Бог есть, душа тоже есть, и заботиться о ней надо не меньше, чем о теле. Здесь понятно, но там, у вас на Земле... Ничего оттуда не возьмешь, кроме опыта, и то ненадолго... Прощай!
—Прощай!..
Образ отца исчез. Слава ждал, что-то должно сейчас случиться... Кто придет следующий, кого он хочет видеть. Аню?.. Конечно. Образ Ани соткался в воздухе перед ним.
—Здравствуй, Славик!
—Извини, что потревожил твой покой, но мне нужно кое-что узнать.
—Об аварии?
—И о ней тоже, но главное — о тебе. У меня сейчас был отец. Он очень мучается оттого, что часто был не прав, но настаивал на своем, что был уперт, бесчувственен. Но почему ты?.. Он даже не знал, что ты погибла.
—Я знаю, его душа унеслась в самый миг аварии, а я долго-долго была рядом с машиной, потом с тобой. Я поняла, что единственное, что держало меня на Земле и что я оставила там,— это ты, мой самый близкий человек. Я расскажу, как все случилось. Из Воронежа выехали сразу после обеда, но, не доехав до Солдатского, машина сломалась. Что-то там с подвеской, не знаю. Дотащили нас до ближайшей деревни, и твой отец стал ремонтировать машину. Там мы и поругались. Сильно поругались. До развода. У меня на то были свои причины, но самая главная, как понимаю сейчас, это мое отношение к тебе. Ты помнишь, как мы подружились, потом жили как друзья, долго и счастливо? Мы смогли найти общий язык, а что может быть дороже общения на равных? Вот это и привело к тому, что я в тебя влюбилась...
—Ты? Как же это может быть?
—Да вот так. Ты стал мужчиной. Почти взрослым. Если сказать точнее, совсем взрослым, даже взрослее своего отца. Мне было с тобой хорошо и легко... Я тебя любила, и сейчас люблю, насколько это возможно при таких условиях, при такой удаленности друг от друга. Если бы тебя не было, я давно убежала бы от вас. Я тебя любила, но уже не как сына, а как мужчину. Я боялась этого, боялась своей любви и пыталась разрушить ее, как могла, но удавалось это с трудом. Чем больше я старалась погасить эту любовь, тем меньше получалось. Я надеюсь, ты меня понимаешь. Я видела твою девушку. Трудно вам будет. Ох как трудно! Любовь — это не секс, то есть, не только секс, а я хотела тебя и не могла быть рядом, я боялась остаться с тобой наедине, потому что могла не сдержаться. Поэтому и бегала от тебя или от себя, какая, в принципе, разница. Прости меня, пожалуйста...
—За то, что любила?
—Нет, за то, что не позволила себе любить тебя. Только здесь я поняла, что такое Любовь. Я могу ощутить это, но выразить словами не умею. Нет в русском языке таких слов. Знал бы ты, как примитивно мы мыслим на Земле. Хотя я и много говорила про душу, хотя и Библию мы читали и обсуждали, но этого крайне мало. Помнишь, пятая заповедь: «Помни день субботний...» Она появилась давным-давно, когда человек весь день, то есть круглосуточно, был занят добыванием пищи и проблемой выживания. И в то время требовалось выделить один целый день в неделю, чтобы посвятить его Богу, то есть душе. А сейчас, когда можно три или даже четыре дня отдать душе, даже ярые сторонники церкви уделяют душе часа три-четыре в неделю, а все остальное время — тем же материальным проблемам или проблемам разума. Так нельзя. У тебя сейчас правильная пропорция распределения времени. Ты почти все время занят заботой о душе. Как и я. А мы тебя бросили на произвол... Знаешь, это я виновата в той аварии. Не поругавшись, мы бы не разбились. Я готова была убежать от твоего отца на край света. Но куда убежать от тебя, а куда убежать от себя? Поэтому авария произошла как самое естественное решение всех проблем. Мне без разницы, куда я попаду, где я возрожусь и возрожусь ли. Но ты не бойся смерти... чтобы не бояться жить. Я так хочу, чтобы вы с Жанной были счастливы. Я отпускаю тебя, и ты меня отпусти. Мы не смогли дать волю своей любви. И теперь ты не должен винить себя из-за того, что у нас не получилось. У тебя еще все впереди, ты все сможешь, ты очень сильный.
—Мне иногда так кажется. Но может, я свою силу не туда направляю...
—Я видела. Но сегодня ты научился обращаться с ней. Главное у тебя уже есть. Ты принял себя, ты решил, что любовь к себе имеет место быть. Нет, не эгоизм, в котором живут остальные, ненавидя себя и окружающих, пытаясь заполучить «добра, да побольше», а та любовь, которая ведет за собой — взаимная любовь человека и Бога, живущего в нем. Так и в любви к ближнему — ты любишь и человека, и Бога, который в нем. Не забывай, для любви недостаточно только того что вы вместе, стремитесь понять друг друга и делаете все для счастья другого... Должно быть еще общее дело — одно на двоих. Пусть это будет хотя бы желание двигаться к высотам совершенства, все время вверх и вверх. Не бойся одиночества... Ты пока еще его не нашел, не осознал, но когда дойдешь до самого конца, не пугайся... Там все становится на свои места. А когда рядом два совершенных одиночества... Потом поймешь, не буду тебя запутывать. Каждый идет своей дорогой, но если ты знаешь, что кто-то идет в ту же точку, то дорога в два раза легче кажется, и все препятствия и трудности легче преодолеваются... Я благословляю вас, как мать. Как твоя любящая мать, как женщина и как человек.
—Аня, Анечка. Прости и ты меня, за все, что я плохого тебе сделал. За все грехи вольные и невольные...
—Еще тебе раз повторю: не горюй, что у нас ничего не получилось, не плачь над моей могилой — я думаю, мне так легче будет. Живи счастливо. Ведь, может быть, я когда-нибудь встречусь с вами обоими. Будьте счастливы! Прощай и не поминай лихом...
—Прощай и прости...— Слава еще не закончил фразу, а Аня уже растворилась в воздухе, как будто ее и не было.
Слава очнулся. На душе было спокойно и легко. За окном снова было темно. Наверное, целые сутки прошли... Он помнил, что был и день, а может, и не один... «Кажется, приходила Жанна. Не помню. Ничего не понимаю. Все на месте, но когда она была здесь и зачем возвращалась? За перстнем с сережками или еще за чем? Сколько же раз я умер за то время, как ушел от нее? Я умирал, пока не наступило прозрение: человек живет, если любит. А умирает, когда ему больше нечего делать на Земле, когда он уже не способен любить никого. Даже себя.
А где Жанна? То, что она прогнала меня в сердцах при последней встрече, еще ничего не значит. Она может и передумать. Она мне нужна. Она же любит, она хочет любить, но не может себе этого позволить, как и Аня. Надо скорее идти к ней».
==========
Все шло невпопад. Жанну мучили предчувствия. Но она старалась не думать ни о чем, особенно о плохом. В тот день вечерняя смена на телевидении закончила работу в половине двенадцатого. Не торопясь, шла она по почти безлюдным улицам Воронежа, и вдруг ей навстречу вышли трое молодых людей.
Они подошли к ней вплотную и преградили дорогу. Жанна посмотрела на их лица, в их пустые мутные глаза. Это были даже не лица, а рожи, это были не глаза, а кусочки какого-то студня, вдавленного в глазницы и отражающего в темноте свет качающегося на ветру фонаря.
—Девушка, вас можно на минуточку?— схватив за руку и дыхнув перегаром прямо в лицо, сказал один.
—Да иди ты...
—А за грубость ты ответишь.
Он развернулся и ударил ее по щеке. Другой ударом в лицо свалил ее с ног. Жанна поняла: «Все, это конец... Отмучусь...» Она вся сжалась в комок, а те трое стали пинать ее изо всех своих пьяных сил тяжелыми ботинками. И при всем при том, она не потеряла сознание, а даже попыталась встать.
Она рассчитывала от них вырваться. И когда поднялась, а ее снова сбили с ног, она, все равно, не теряла надежду. Сейчас кто-нибудь появится на дороге, отворится чья-то калитка — и подонки убегут прочь. Но удары сыпались один за другим. «Господи, почему Ты оставил меня!» Никто не услышал ни ее крика, эхом раскатившегося по улице, ни безмолвного крика ее души, призывавшей Бога.
И тут случилась самое ужасное. Хотя она старалась прикрывать глаза, но все-таки увидела, как один из молодцов, с самыми жидкими глазами, вытащил из кармана какую-то бутылку. Двое других заломили ей руки за спину. Ей плеснули в лицо чем-то жгучим и шипящим. Жанна еле успела сомкнуть глаза. Нечеловеческая боль. Она и не думала, что может быть на свете такая жуткая боль. Огромный кроваво-красный спрут сжал ее в своих ядовитых щупальцах, она согнулась и, наконец, потеряла сознание.
==========
Слава вышел на улицу. Небо было черно до абсолюта, ни единой звездочки, только у горизонта оно подсвечивалось редкими огнями ночного города. Слава подошел к двери Жанны. Долго-долго звонил, но в комнате ее не было. Не может же она так крепко спать... Может, что случилось, не дай Бог? Слава посмотрел на часы — два сорок. Пошел и позвонил в дверь родителей Жанны. Там тоже никого не было. Он сел на порожек.
«Значит, случилось...— почему-то спокойно подумал Слава.— Но Аня же ничего не сказала. Она даже благословила. Значит, чтобы ни случилось, все закончится нормально. Подождем, пока кто-нибудь не появится».
Уже рассвело, на часах минутная стрелка побежала на седьмой круг. В калитке появился Юрий Сергеевич с пакетом и Жанниной сумочкой. Он был чуть ли не зеленый и еще более поседевший. Он вздрогнул, когда увидел Славу, сидящим на крыльце. Их план, составленный с Юлией Сергеевной, сразу порушился.
—Где Жанна?
—В БСМП. Очень тяжелое состояние, в сознание только пришла — сразу в операционную, а сейчас еще от наркоза после операции не отошла... Пойдем к нам.
Они вошли на родительскую половину. Юрий Сергеевич достал из холодильника бутылку водки, какой-то закуски. И предложил:
—Будешь?
—Нет. Не хочу.
—А я выпью,— Юрий Сергеевич налил себе грамм сто пятьдесят, выпил одним махом, занюхал хлебом.
—Я не понимаю, это месть или кто-то ограбить просто хотел. Ведь и кольцо, и сережки пропали.
Слава разжал левую руку. На ней лежали сережки и кольцо, но, что удивительно, они оказались рассоединены, а сережки застегнуты.
—Они у тебя?— удивился Юрий Сергеевич.
—Она сама мне отдала их в последнюю нашу встречу.
—Ты помнишь наш первый разговор, когда вселялся?
—Помню.
—Я раньше только мог догадываться. Но теперь все стало на свои места. Это из-за нее, из-за Жанны. Я только думал, что с тобой что-то случится, но вот как оно обернулось. Ей не удалось тебя сломать, и она сломалась сама, поэтому и сережки бабушкины отдала.
—Вы знали, что она этим пользуется?
—Не хотелось верить... Зря, видно, гнал от себя эти мысли,— он налил себе еще полстакана, выпил и сказал:— Вру я, неправда это. Знал я все. Да, знал. Мать моя всю жизнь этим занималась. Я и сам пробовал в молодости. Но один раз получилось — и я испугался. Бросил. А Жанна — она с малолетства освоила это дело. И силы оказалось у нее гораздо больше, чем у меня. Так что я противостоять ей не мог, даже пока была маленькая. А когда ей пришлось принять ведьмовское наследство. Сильнее меня девчонка оказалась — не оробела... Хотя действий или их последствий я видел мало. Она куда-то умело использовала эту энергию. Да только тоже, видно, где-то палку перегнула. Наказали ее. Бог покарал.
Юрий Сергеевич замолчал.
—Если бы только Бог,— задумчиво сказал Слава.
—Ты к ней пойдешь?
—Обязательно. Как только позовет.
—Может, ты и прав.
—Юрий Сергеевич, вы мне номера телефонов ее работы и подруг каких-нибудь не подскажете? Надо сообщить всем.
—А ты думаешь, я их знаю? У нас даже ключ от ее половины только по случайности остался. Она же у нас все отобрала. Может, в сумке или в ее комнате есть?— Юрий Сергеевич встал, нетвердой походкой вышел в другую комнату, вернулся с ключом и отдал его Славе вместе с Жанниной сумочкой.— Иди на ее половину и делай что хочешь, раз у тебя ее сережки, то это по сравнению с ними — ничто. Займись этим сам. Я отдохну пару часиков. Можно?
==========
Слава в комнате Жанны возле телефона нашел записную книжку. Полистав, увидел телефон Тани. Как раз то, что надо. На часах семь-десять. Наверное, уже можно.
—Алло!— ответила Валентина Георгиевна.
—Здравствуйте. Пригласите, пожалуйста, Таню.
—Она еще спит, но я сейчас ее разбужу. Как вас представить?
—Слава. Она знает.
В трубке послышались шаги. Валентина Георгиевна в душе обрадовалась. Несмотря на такой ранний звонок, она была рада, что, наконец, молодой человек позвонил. И голос у него приятный — мужской.
—Таня, вставай, тебе Слава какой-то звонит ни свет ни заря.
—Слава? Сейчас иду,— Таня накинула халатик и, на ходу протирая глаза и придерживая расходящиеся полы, подошла к телефону.— Привет, Слав.
—Привет. У меня плохие новости: Жанна в БСМП, в реанимации. Сильно побили.
—Какой кошмар! Что же теперь делать?
—Пока не знаю. Сейчас на работу ей позвоню, а потом ждать буду.
—А мне что делать?
—Попробуй по своим каналам, может, ей Общество сможет еще помочь.
—Поняла... А ты сам как?
—Да тоже чуть не умер, больше суток в трансе был. Раз десять умирал, раз десять воскресал... Но выбрал жизнь, в конце концов.
—Ты откуда узнал?
—Только что Юрий Сергеевич рассказал. Он совсем плох. Лет на десять постарел... Он считает, что она жива только потому, что молода еще. А так — это все. Приговор. Говорит — Бог наказал.
—А ты как считаешь?
—Если придет в сознание — еще не все потеряно. У тебя рабочий телефон какой? А то здесь не написано.
Таня продиктовала.
—Ты где сейчас?
—Да в комнате Жанны. Общество на тебе. Они же меня еще не знают. Договорились?
—Договорились... Пока.
Слава нажал на рычажок. Положил трубку, так как не мог одной рукой найти телефон работы Жанны. Наконец нашел. Там сочувствие, сострадание. Приняли к сведению...
==========
Юлия Сергеевна сидела около постели дочери, держа ее руку. Прошло уже достаточно много времени, как Жанну привезли из операционной, но она все еще не отошла от наркоза. Да и сама Юлия Сергеевна была до сих пор в состоянии шока от всего случившегося, понимая, что вряд ли способна чем-то реально помочь.
В палате было тихо, если не считать писка приборов. Руки женщины затекли и сильно болели, но она не шевелилась, как будто боялась причинить Жанне дополнительные страдания. Она так и не сомкнула глаз за всю ночь. Уже давно рассвело. Отсутствующим взглядом она обвела палату. Внезапно ее одолело такое острое чувство жалости к дочери, что слезы градом покатились из глаз. Как все это несправедливо! Она просто не могла понять, отчего произошли такие ужасные вещи. Рассудок наполнился яростью.
В половине первого, они уже спали, как им позвонили из БСМП: Жанна в очень тяжелом состоянии. Через сорок минут они с отцом были уже здесь. Шла операция. Устанавливали переломанные кости на место, цепляли растяжки, делали перевязку. Дежурная медсестра рассказала страшную вещь, что их дочь подверглась нападению хулиганов, несколько переломов, ожог лица третьей степени, многочисленные ушибы и гематомы. Через час Жанну поместили в реанимационную палату. Врач сказал, что надежды мало, очень мало, но надо надеяться на лучшее. Лицо сильно пострадало, и надеяться на восстановление ее внешности практически невозможно...
И тут Жанна застонала, изогнувшись от боли. Юлия Сергеевна вздрогнула от неожиданности. Дочь подняла руку, попыталась дотронуться до завязанных глаз — и тут же отдернула ее, вздрогнув от острой пульсирующей боли. Она услышала голос, переходящий в рыдания.
—Доченька, за что они так тебя, подонки... Ты хоть помнишь, что произошло?— спросила мать.
Жанна попыталась вспомнить подробности той страшной ночи. Вздохнув, она кивнула головой, вновь испытав боль и ужас.
—Да... Где Слава?— хрипло выдохнула она, сама не понимая почему.
—Дома. Где ему еще быть?
—Знает?
—Наверное, нет. Мы договорились с отцом, он скажет, что ты срочно уехала в командировку в Москву. На недельку.
Кое-какое время обе хранили молчание. Жанна, постанывая от мучительной боли, пробовала разобраться в ситуации. Говорить было невыносимо больно.
Жанна была зла на себя: она опять боялась. А ведь еще недавно испугать ее чем-то было практически невозможно. Но в какой-то момент она сломалась, потеряла веру в свою неприкосновенность, в силу воздействия на людей, которую она в себе так долго развивала.
—Позови его...— попросила она у матери.
Юлия Сергеевна нахмурилась.
—Зачем?— спросила она.
Жанна скорчилась от боли:
—Попрощаться.
—Не смей так говорить!— воскликнула мать.
—Тогда чего спрашиваешь?— бросила Жанна.
—Сейчас позвоню. А ты действительно хочешь его видеть?
—Немедленно,— Жанна произнесла таким тоном, что у Юлии Сергеевны мурашки по спине побежали.
Мама вышла, Жанна погрузилась в размышления:
«Вот он и конец. Впереди та грань, перешагнув через которую, назад не возвращаются. И больше не надо будет искать: за что, почему... Зачем все так получилось? Почему так бездарно закончилась жизнь? Ну что ж, бабушка будет не в обиде, ее наследство я уже пристроила... Родители?.. С родителями — хуже. Они-то за что будут страдать? Да, воспитали чудушко на свою голову. Не могли еще родить себе кого-нибудь. Может, и я была бы получше... Хотя, кто знает, что лучше? Что меня еще держит на этой Земле? Кто? Слава?.. Он еще молод, найдет себе другую... Таньку хотя бы. Они, кажется, друг друга понимают. Или кого попроще... Что же ему, только с монстрами общаться? Слава, Слава... Он сейчас придет, я с ним попрощаюсь и уйду, «как говорится, в мир иной. Пустота, летите, в звезды врезываясь...» Все? Больше никого? Как? А девчонки? Все девчонки. Я же их бросила. Ну и что? Я бросила ЛЛ... Я хотела бросить ЛЛ. А надо было и их увести... Но куда? Сюда, в больницу? В реанимацию? Не дай Бог! А куда они еще пойдут? Танька? Танька никуда их не выведет. Они ее сломают. Они же понимают, что Таня — это не я. А если она не запугает их, как Женю, то сделать ничего не сможет. Они поймут, что они не менее сильные. Тем паче, они инициацию с ней не проходили, клятвы не давали. Вот если ЛЛ возьмется вместе с Таней, тогда они смогут вдвоем потянуть. Но вести с ЛЛ Общество некуда.
Лилия Львовна хорошее для себя Общество сделала. С таким Обществом можно не только властвовать, но и горы двигать. Единственное, что ей может помешать, так это то, что девчонки найдут раньше свою цель, которая придет в несоответствие с ее целью. Кстати, ЛЛ и Общество. Не это ли одна из тех причин, которая заставила меня здесь оказаться? Все может быть. Все может быть...
Все мои неприятности шли по нарастающей, от порки до казни. Дальше идти некуда. Поэтому и прекратились они все. Даже со Славой больше не было никаких серьезных разговоров. Интересно... Меня довели к краю? И что я придумала? Ничего... В том-то и дело, что ничего... Если бы раньше придумала, может, раньше и прекратилось бы... А я? Что я сделала? Пришла, сопли распустила на собрании и бросила их. На произвол судьбы. Правильно, сначала превратила их в послушных себе рабынь, завела в яму без возврата и бросила. Умыла руки. Какая же я сволочь. Да, понадеялась на Таню, а сама испугалась. И Славу ревновала. И убить хотела. Все из страха. Все из слабости. Хорошо было сказать это Тане. Но нашла ли я причину, за что меня наказали? Ту основную причину? Которая перевесила все, все мои дурные поступки за всю мою дурную жизнь, которая не дает мне право жить дальше.
Все становится на свои места. Ясно, что это дело рук Лилии Львовны. Были бы просто хулиганы, не было бы кислоты в лицо. Это понятно. То есть, они знали, что делали и кому. Ясно, что Высшие силы вмешались. Сама просила смерти, от слабости, когда с Игорем разговаривала. Когда соврала, что именно за смертью приходил Игорь. Он не за этим приходил. Он хотел сказать мне спасибо за то, что довела его до самоубийства, но Высшие силы не дали ему свершиться. Но Славе зачем??? Слава же не такой, даже не как новый Игорь. Из-за того, что он не мог найти мою причину?.. Какая же я сволочь. Как он мог ее найти? Как?
Вот и все. Сейчас придет Слава... И все...»
Она не видела его лица, выражения его глаз, не слышала его шагов. Но сразу почувствовала, что именно он вошел в палату, и ей стало немного легче.
—Мама, иди домой, тебе отдохнуть надо. Слава со мной побудет.
Мама попрощалась и ушла.
—Слава, ты можешь?
—Да. Как ты себя чувствуешь?— Слава старался спросить так, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
Жанна онемела. Это был тот страшный голос, голос ее истязателя. «Значит, все правильно. Вот теперь — все кончено. Что ж, это к лучшему».
—Я ждал, когда ты меня позовешь,— сказал он тихо.
—Какой у тебя страшный голос, когда я тебя не вижу.
—Такой же, как и всегда,— он молчал и будто ожидал чего-то.
Она попыталась представить себе его лицо, но не смогла. Перед глазами стояли только те глаза, а это было пострашнее голоса.
И вдруг Жанне стало легко. Абсолютно. Она смирилась с болью. Она смирилась с неминуемой смертью. Она хотела умереть, но сказать те слова не могла, те самые последние два-три слова. После которых... И да ладно... На душе стало легко и свободно. Ей просто стало хорошо, можно сказать даже весело. «Как интересно получается. Значит, все только от меня зависит. Только я себе всю жизнь портила настроение. И только здесь поняла, что можно быть счастливой. Несмотря ни на какие обстоятельства. А может быть, есть такие люди, которые всегда так живут? У которых всегда хорошее настроение. Которым не надо мучить себя специально, как это делала всю жизнь я. Ведь ничего не изменилось за последние пять минут. Только стало еще хуже. До самого предела. До самого дна, как говорил Игорь. Значит, и он был в таком состоянии. Полностью готовый к смерти. Но остался жив, и стал жить, но совсем по-другому, по-новому.
И я не умерла. Придется жить. Я хочу жить. Я поняла, за что наказание. Правильно сказала Таня перед своей дурной поркой: «За то, что пытаюсь найти того, кто поможет мне стать совершенной, хотя это только от меня зависит». Все зависит только от меня. Все-все. И моя жизнь, и все мои неприятности. И все девчонки из Общества. Я переложила ответственность за свою жизнь на посторонних мне людей, а на себя взвалила ответственность за девчонок. Именно это. Но если я требовала от посторонних, чтобы они дали мне мое счастье и воевала с ними, то девчонок, играючи, загнала под свою силу. Маленькая девочка вырастила стадо атлантов и слепо вела незнамо куда. Только потому, что не воспринимала их всерьез. Я сама придумала игру, сама набрала игроков, сама испугалась и бросила. Вот он мой последний шанс: мне надо всех их перерасти. И вывести туда, куда обещала. Иначе... Хуже уже не будет, конечно. Но и жить я не смогу без этого. Ни здесь, ни там...
Постой, у меня же нет больше моего лица. Там же одна обугленная кожа. Которую никто не восстановит... Ну и что? Ну не будет больше такой красавицы, какой была та Жанна. Что из того? Пусть. И если они меня не воспримут или прогонят, то этим только усложнят мне задачу, но никак не отменят ее выполнение. За свои действия надо отвечать. Всегда... Буду вести работу через кого-нибудь, если обратно не возьмут. А что с ЛЛ делать — не знаю. Пока даже ума не приложу. Будь что будет. Особенно с вопросом об Обществе. Я знаю только одно: я их туда, в яму, завела, и я их оттуда и выведу. Вопреки всему и всем! Слава, Славка... Он здесь? Он пришел за мной? Нет, не похоже... Меня бы уже не было». Жанна вспомнила, какие у него бывают добрые глаза, когда он улыбается... Но этот страшный голос, и Слава. Несовместимо! Но почему же, если оно так и есть?»
—Это ты меня бил?— уточнила Жанна.
—А кто, по-твоему, это мог еще сделать?
—А за что, знаешь?
—Догадываюсь. С того дня, как ты видела тот самый страшный сон.
—Я же тогда тебя убила... Прости меня, если сможешь.
—Это ты меня прости, если что не так. А мне... мне не за что тебя прощать. Это же только твой страх: потерять и себя, и меня. Я даже понял тебя в ту последнюю ночь...
—Когда я тебя убить хотела? По-настоящему? А почему ты здесь?
—Наверное, пришел тебе помочь, в который раз.
—А ты знаешь, что это невозможно? В смысле помочь...
—Я знаю. Но очень хочется... А ты хочешь поправиться?
—Слава, ты, наверное, бросишь меня... такую?..
—Не понял. Причем тут это? Жанна, я задал тебе вопрос.
—Я тоже спросила тебя.
—Я тебя люблю. Теперь ты ответишь мне?
—ХОЧУ!!! Я тебя люблю! И только благодаря тебе жить начала. И сама все поняла, все то, что у тебя спрашивала...
—Ну и?..
—За то, что не любила себя. Не любящий себя не имеет права на жизнь. Не имеет права любить другого. А я хочу любить тебя. Любить девчонок, а не бояться их. Жалко собрание придется пропустить, и не одно. Как бы не опоздать...
Слава снял с себя амулет и вложил Жанне в левую руку, тем более, что правая была на растяжке.
—Что это?— сжав его, спросила Жанна.
—Это единственное, чем я могу тебе помочь. Это мой амулет, в нем силы, наверное, как в десяти твоих комплектах. Потом посмотришь — красивая вещь. А сейчас спи. Я рядом побуду.
Жанна успокоилась, мысленно улыбнулась и заснула. Слава остался рядом с ней. Он взял ее руку в свои и пытался по ощущениям, идущим через них, понять, что с ней происходит. Сначала его левая рука стала наполняться тупой, нечеловечески тяжелой болью. Эта боль заполнила его руку, как тяжелая вода, каждая клеточка налилась, как расплавленным свинцом. До того тяжела была эта боль! Слава попытался перенаправить эту разрушительную энергию то ли в космическое пространство, то ли в землю, и она действительно куда-то потекла. Прошло не меньше часа, прежде чем этот поток прекратился. Ощущения изменились до неузнаваемости, теперь больше не было тяжелой тупой боли в руках, только нежные покалывания то в одну, то в другую сторону, то тепло, то прохлада...
==========
Таня весь день ждала звонка от Жанны, но так и не дождалась. Весь вечер она звонила ей, даже ночью. Никто не отвечал. А утром от Славы она услышала страшное известие: Жанна в больнице, надежды мало... «Значит, сама вынесла приговор, сама привела его в исполнение,— первое, что подумала Таня.— Только без паники. Надо все решить по порядку. Светка на работе, где же ей еще быть. У нее там завал, конечно, но ради такого дела... ведь надо чем-то помочь... Бегом!!!» В банке у Светы было как никогда пусто. Ни клиентов, ни работников, все куда-то попрятались.
—Света, ты слышала про Жанну?
—Нет, что случилось?— встревожено спросила та.
—В реанимации, в тяжелом состоянии. Ты что думаешь по этому поводу?
—Доигралась...— лицо Светы стало очень серьезным, глаза потускнели, как будто затянулись пленкой.— ЛЛ говорила, что с этим не шутят. Навлекла на себя беду. У тебя есть предложения?
—Жанне надо помочь.
—Сама понимаю — надо, а как?
—Пойдем, надо девчонок собрать, подумать. Тем более, нужен лидер в Обществе. Без Жанны что мы делать будем?
—А ЛЛ? Она в курсе твоей инициативы?
—ЛЛ — слабовато... А что, я должна каждый свой шаг с ней согласовывать?
—Желательно, особенно, что касается Общества.
—Вот этого я не знала... Хорошо, кто, по-твоему, сможет потянуть вместо Жанны?
—Никто...
—А ты?
—Да куда мне, тем более, что у меня своя проблема появилась, которая теперь не решается. Никак.
—У тебя же не такая проблема, как у Жанны?
—Почему ты так думаешь, может еще похлеще...
—Хорошо. Я, может, зайду как-нибудь, или, по крайней мере, на собрании увидимся. Я пошла.
—Пока. Но я тебя прошу, если с Обществом ты собираешься что-то делать, посоветуйся с ЛЛ. Чтоб хуже не было.
—Э-э-э-х... Жалко я матом так и не научилась ругаться... А надо бы. Пока!
«Так, Светку вычеркиваем. Тряпка. От кого-кого, а от нее не ожидала. Ладно, отольются Сивке Буркины слезки. Посмотрим, что она через месяц скажет,— Таня села на скамейку и стала листать записную книжку.— Жанна, Женя... Женя, как я про нее забыла? Вот кто мне поможет...» Таня нашла телефон-автомат, вызвонила Женю и через полчаса была у нее. Женя тоже была не в курсе, чего и следовало ожидать.
Они вышли на улицу. Разговаривать в офисе, когда через каждую минуту телефон разрывается, все равно не дадут.
—Как ты думаешь, что произошло?— спросила она.
—Я позавчера у них была...— начала Таня.
—У кого — у них?
—У Жанны со Славой. У Жанны день рождения был, а после того, как я ушла, они поругались. Чуть ли не насмерть. Мне кажется, она все-таки убила себя сама...
—Откуда ты это знаешь?— недоумевала Женя.
—Я звонила ей в четыре утра. Она очень плохо себя чувствовала. Обещала перезвонить, но...
—А Слава, он кто?
—Квартирант. Любовь у них. Как мне показалось. Но что-то не склеилось, вот и поругались.
—Так. Что мы можем сделать?
—Я сама голову ломаю. Давай съездим к ней. Может, хоть что узнаем.
—А чего ж мы сидим? Давно пора.
Они помчались в БСМП, по дороге продолжая разговор.
—Так, если не принимать во внимание, что они сами себя накрутили, то кому еще это может быть выгодно?— спросила Женя.
—Ох... Какие ты ужасы говоришь, прямо как следователь. Кому-кому — ЛЛ. Вот еще одна причина. Хотя есть и третья, как говорила Жанна, верхние силы. Это тоже не исключается. Она хоть и доморощенная, но все же ведьма.
—Чего ты на нее ругаешься?
—Да я-то ничего. Она сама себя так называла.
—Когда же ты успела узнать столько?
—Так всю новую жизнь я только с ней и общалась, по большому счету. Жень, что мы с Обществом будем делать?
—Не знаю, мне с последнего собрания впервые некомфортно стало, что-то там не так.
—Я знаю что не так: заапгрейдились, бегаете, как белки в колесе, вверх глянуть некогда. В мешок бы вас.
—Ты права. Что-то не туда нас гонят.
—Вот и я про то же. Жанна гнала, она за это получила. А ЛЛ?— спросила Таня.
—ЛЛ только в президиуме сидела, да иногда разговаривала с нами наедине. А так, чтобы когда-нибудь что-то попросила или потребовала. Не помню. Хотя о моих отношения с Виктором Ивановичем она была в курсе, наверняка, сама все и подстроила...
—Но Общество она создала для себя? Или я ошибаюсь?
—Похоже... А может, и Жанне она?..
—Действительно, похоже. Может, и она. И что мы с ней будем делать?
—Пока не знаю, надо очень серьезно подумать. У нее такая власть...
—Но вы же сами ей эту власть и дали — а говоришь, только в президиуме... А Жанну поставили буфером между вами и нею. А Общество сейчас без Жанны разваливается на глазах. У Светки какая-то проблема... Еще одно такое собрание, и понадобится новый лидер. Ты возьмешь на себя?— решилась спросить Таня.— У тебя же и опыта, и авторитета побольше, чем у меня, например.
—Нет, я только помогать тебе буду, если смогу, и ты не будешь возражать.
—Выходит, только мне и остается. Не удастся мне спихнуть ни на кого эту роль. Тем более, что Жанна со Славой были не против.
—Вот это новости! Слава-то тут причем?
—Он все знает. Так получилось. Не могу я раскрывать чужих тайн, тем более, что обещала,— Таня обещала это только себе, но какая, в принципе, разница?
Через несколько минут Женя и Таня третировали своим мурчанием медсестру. Но пройти в реанимацию им так и не удалось. Оказалось, родственники возражали против любых контактов. Уговорили только позвать кого-нибудь оттуда.
Тягостные минуты ожидания. А Женя совсем отвыкла ждать — она все решала и делала быстро, с налета. Вдруг Таня оживилась, наверное, он — Слава. Женя пыталась угадать, кто: несколько мужчин спускались по лестнице, ни на ком у нее не остановился взгляд. К ним чуть не бегом спешил юноша, совсем молоденький, он начал еще на ходу:
—Привет, девчонки. А я-то думаю, кто? Говорят, две девушки красивые. Про тебя, Тань, я сразу подумал. И хорошо, что именно Женю привела, а то ненужные объяснения... Подробности...
Слава осекся, он заметил, как и без того огромные глаза Жени округлились, рот приоткрылся в недоумении, и не только от того, что он такой молодой, но и ее знает, откуда?..
—Ой, извини, я снова забыл, что с тобой еще не знаком. Таня...— Слава улыбнулся и легонько, одним пальчиком, приподняв подбородок Жене, прикрыл ей рот. Отчего Женя совсем опешила, а он продолжил:— Нет, лучше я сам... потом... когда все это закончится, тебе объясню,— и представился:— Слава.
—Очень приятно. Женя.
—Так, времени у меня бесконечно мало. Ее нельзя надолго одну оставлять. Расскажу как есть, а там решим. Побили сильно. Врачи не надеются, многочисленные повреждения: и кости, и внутри.
—А ты надеешься?— спросила Таня.
—Ты как маленькая,— произнес укоризненно Слава.— Мне кажется, ей уже легче стало. И тебя прошу, Танечка. Она же тебе как крестная мать. И тем именем, мне кажется, надо воспользоваться, попросить у верхних сил я думаю, можно. Женя, я тебя попрошу только об одном: делай то, что скажет Таня, хотя бы ради Жанны. Я на вас буду очень надеяться.
—Может, чем тебе помочь?
—Нет... Спасибо. Хотя вот что. Может, еды какой притащите. Мне еще тут долго... Я же все равно Жанну никому не доверю.
—Через полчаса. Здесь.
—Я спущусь,— сказал Слава и умчался наверх.
—Пошли. Что ты как окаменела? Все в порядке. Раз Слава здесь, значит, прорвемся, несмотря ни на каких врачей и ЛЛ.
—Так не бывает.
—И это говоришь ты, полноправная участница Общества? А у меня пока по-другому еще не было. Все время так. Час за часом все новое и новое, я даже удивляться забываю порой. Вот и Игорь как раз вовремя. Нет, все-таки чуть опоздал.
В дверях действительно был Игорь. Еще с порога он заметил Таню. Она была не одна, рядом с ней стояла невысокая симпатичная блондинка.
—Привет, Игорь. У тебя еда есть? А то мы забыли. Это Женя, моя подруга.
—Привет, Таня. Привет, Женя. Очень приятно. Но это для Жанны, она здесь?
—Да. Только что Славу отпустили, а туда даже нас, таких красивых, не пропустили. Так что придется подождать полчасика. Он сам выйдет.
—Что там?
—Слава говорит, что все будет нормально, но врачи уже списали.
—Ну раз Слава сказал...
Женя только удивленно моргала большими голубыми глазками. И Игорь недоуменно смотрел на своих собеседниц, то на одну, то на другую. Таня выглядела довольно уверенной, но при этом она была явно не здесь. Тут, в больнице, осталась одна ее оболочка. Сама же Таня была там, наверху. Несмотря на прогнозы врачей, она молила, как могла, верхние силы о помощи Алессенте. Поэтому она была вроде и здесь, а вроде и где-то за пределами досягаемости. Женя, перестав удивляться, быстро вернула спокойствие в свои глаза. Она тоже рассматривала Игоря.
—Вы знакомый Жанны?— спросила она, решив выяснить суть всех взаимоотношений.
—Очень близкий когда-то знакомый.
—А как же Слава?
—Они со Славой любят друг друга.
—Я уже совсем ничего не понимаю — он любит, вы бежите в больницу. Одно только поняла, что мы все тут очень близкие,— рассуждала Женя.
—Это правда... Жанна мне сказала позавчера, что не хочет жить. И вот — на тебе.
—Только ее желания мало.
—Я это знаю. Мне тоже пришлось узнать это — так не хотелось жить, но я не жалею.
—И что произошло дальше?
—Началась новая жизнь, счастливая.
—Получается?
—С большим трудом. Никто ничего не знает. Может, только Слава, да и то, вряд ли.
—Ты так считаешь? Я знаю очень многих счастливых людей. Двое перед тобой.
Игорь, конечно, хотел поговорить со Славой. «Но со Славой теперь долго не поговоришь. Таня тоже занята. Женя? А почему бы нет. Она же серьезно приглашает меня к разговору... И уверенность в глазах, и сила... Она даже на ты перешла, в порядке инициативы...»
—Знаешь, Женя, когда идешь к смертельно больному, то как-то не думаешь, что можешь встретить рядом с ним счастливого человека.
—А если встретил? Тогда что?
—Тогда у меня к тебе есть масса вопросов...
—У меня тоже. Ты знаешь, чего хочешь?
—Счастья.
—Понятно... И что же это такое, по-твоему? Машина, квартира, власть?..
—Чухню ты говоришь. Причем тут это? Где ты видела счастливых миллионеров или счастливых политиков? Нужна гармония...
—Ты серьезно или выделываешься?..
—Нет, это ты выделываешься. Мол, я знаю, а тебя сейчас размажу по стенке.
—Да, не хватало нам только поругаться. Тем более, я сама не знаю.
—Тогда давай подружимся,— легонько намекнул Игорь на более близкие отношения.
—Как в детском саду? Или перепихнуться пару раз?
—Нет, положительно ты мне нравишься, а слова говоришь гадкие. Хоть и не разговаривай с тобой вовсе. Я тебе расскажу. Когда мы с Жанной встретились, она предложила мне дружбу, а я не смог. Я только сейчас понял, что это значит. Понимаешь, есть два человека... И неважно, какого они пола. Просто человеки. И между ними всегда может быть дружба. Когда можно и хочется общаться на любые темы, быть рядом...
Теперь у Жени переменилась точка зрения. Да, еще три дня назад она абсолютно презирала этих сволочей — мужиков. И последнего — прогнала. Но тут появляется Слава, любящий их Жанну. Теперь появляется Игорь, который не хочет, чтобы его учили, сам уже что-то понимает, на наезды отвечает, что-то думал. Может, это возможно? В смысле, нормальные отношения между мужчиной и женщиной. Но он даже предлагает не делить по половому признаку, а как два человека. Тем более Жанна, наверное, тоже устроила ему инициацию. И он переродился. По большому счету — они на равных. Она посмотрела на него более ласково. И увидев готовность, именно к дружбе, человека, а не мужика, протянула руку:
—На это я согласна.
Игорь с готовностью протянул свою, их руки встретились: ее маленькая, но сильная ручка пожала по-мужски, крепко. Он ответил тем же.
—Ты, значит, готова взять надо мной шефство?— спросил Игорь.
—И тебе не стыдно у меня шефства просить? Может, ты надо мной пошефствуешь?..
—О чем вы тут воркуете? Мне можно полюбопытствовать?— вернувшись в реальный мир, спросила Таня.
—Да я говорю, что тут только самые близкие и собрались,— немного смутившись, сказала Женя.
—И это правильно, подобное притягивается к подобному. Или как в народе говорят: рыбак рыбаку глаз не выклюет,— улыбнувшись, сказала Таня.
—У тебя еще есть настроение шутить? В такое время...— начал было Игорь.
—Да, только так. Иначе вымрем, как мамонты. Вот и Слава бежит.
—Привет, Игорь, где они тебя нашли?— они пожали друг другу руки.
—Да тут, на пороге. Как вы там? Чем помочь?— предложил Игорь.
—Держимся. Помочь? Спасибо, пока не надо.
—Слава, а Жене можно сказать?— спросила Таня.
Слава посмотрел Жене в глаза так, что у той все внутри сжалось, как будто всю душу собрали в один комок, сгребли огромными тяжелыми руками, загнали в маленький-маленький шарик. И еще сильно-сильно сдавили его. Потом все отпустило. Стало легко и все понятно. Больше не требовалось никаких расспросов. Игорь молча протянул Славе пакет с провизией, который Слава молча принял.
—Скажешь. Под обещание,— сказал он Тане.— Сама знаешь, положено. Ладно, надеюсь, Игоря не сильно напугали. Спасибо вам! Я побежал.
Слава сразу убежал наверх. А посетители вышли на улицу. И тут Женя с удивлением обнаружила, что свободна. Свободна от Общества, от Жанны, от ЛЛ, от Виктора Ивановича. И не только свободна, а действительно счастлива. Она еще не отдавала себе отчета, что одна из причин ее нового состояния — Игорь. В нем не было ничего особенного, что могло бы поразить ее воображение, но она невольно отметила в уме, что с этим человеком у нее что-то могло бы получиться. Ее рука помнила тепло и крепость его руки, и на душе от этого становилось теплее.
—Игорь, тебе куда?— спросила Женя.
—В центр.
—Ладно, поехали, а то всем еще на работу надо успеть. Я так и не дошла с утра до своей,— сказала Таня.— Хотя какая тут к черту работа, когда такое творится!
—Таня! Скажи, а Слава человек?— спросила Женя.
—Я у него то же самое спрашивала. Он говорит, что да. А что?
—Он на меня так посмотрел... Откуда он взялся?
—Не знаю, из деревни какой-то.
—А, понятно... А про то... ладно, это потом.
Игорь, оказавшись выключенным из разговора, только наблюдал и констатировал факты. Пошли к стоянке, а не на остановку. Какая машина? «Восьмерка»? «Девятка»? «Volvo»?!! Да, Женя садится за руль. В голове Игоря — мимолетное смятение. И она говорит, ей шеф нужен?.. Ведь в комплекте с такой машиной, наверняка, и квартира, и власть. Жаль... Но разве это важно? Если человеку нужен другой, это здесь совершенно ни при чем.
—Женя, а ты всегда сама водишь автомобиль?— спросил он, когда они уже подъезжали к центру.
—Нет, только когда водителя не найдешь. Не люблю я это дело.
—Но водишь очень прилично.
—Спасибо за комплимент. В юности любила, а потом надоело. Автомобиль — источник повышенной опасности. Поэтому сейчас не люблю. Особенно, когда по мобильнику приходится разговаривать. Все мешает, особенно человек на другом конце...
—Все, приехали. Женя, останови здесь, пожалуйста,— попросил Игорь.— Спасибо вам! Я надеюсь, вы будете держать меня в курсе дел насчет Жанны.
—Да-да. Запиши наши телефоны,— и Женя продиктовала Игорю свой и Танин номера телефонов.
—Привет Лиле передавай,— сказала Таня.
—Обязательно. До свидания!
—А Лиля это кто?— спросила Женя, выезжая на дорогу.
—Дочка у него. Наша. Будущая Лилит. Лет шесть, не больше. Думаю, познакомишься,— Таня вспоминала разговор в больнице, потом уже начало фразы в машине. «Неужели Женя не поняла?»— Женя, ты хотела спросить, о чем мы со Славой разговаривали?
—Да, про что? Почему он на меня так посмотрел?
—Я его спросила, можно ли тебе дать тайное имя Жанны?
—Ты его знаешь??? Откуда???— Женя даже остановила машину. Она сразу вспомнила ту комнату с камином и жуткий лист бумаги с кровавыми буквами.
—Она сама его написала, когда мое давала.
—Ничего не понимаю...
У Тани еще в больнице возникли подозрения, а тут она точно поняла, что Жанна никогда никому свое имя не показывала. Но почему только для нее такое исключение, и почему она об этом только сейчас узнала?
—А я тоже не понимаю... А Слава... Он разрешил, под обещание,— Таня взяла с панели блокнот и маркер. Стала выводить по нему буквы. Те стали наливаться кровью, как и в тот раз, только след получился не такой широкий. Когда Таня спросила взглядом, Женя кивнула в знак того, что запомнила. Таня взяла зажигалку и подожгла листик. Буквы засияли тем же небесным светом. Этого даже Таня не ожидала.
—Ты смотри — получилось. Значит и верхние силы не против.
—Я обещаю не пользоваться им в своих личных целях... Одно непонятно, почему она дала тебе свое имя?
—Вот этого я как раз не знаю. Возможно, из-за страха перед предстоящим наказанием, но и это не спасло... Короче, проси кого хочешь, хоть Господа Бога, хоть Лилит, хоть верхние силы, как хочешь, но мы должны ей помочь. Если не мы, то кто? Слава — там, мы — здесь. Я уже нашла те слова, которые нужны. Ты сама их почувствуешь. Все понятно?
—Да. Я все поняла. Таня, ты — гений.
—Жень, я тебя совсем замотала... Но, может, добросишь до работы, тут недалеко, а то я сегодня четвертый день как на работу вышла... И чуть-чуть опоздала, почти на шесть часов. Раньше уволили бы. Придется обороняться. А лучшая защита — нападение.
—Я даже не предполагала... Хотя нет, с той ночи, когда с Жанной приходила, я тоже стала перестраиваться.
—Да, Слава говорил...— сказала Таня, и сама удивилась.
—А ты говоришь...— Женя была шокирована,— непонятный молодой человек.
А Таня замолчала и думала. «Все, для Жени я — самая подходящая кандидатура на вакантное место руководителя и ведущего. Еще пара подобных моих действий, и это уже не сломаешь — я для нее буду круче Жанны — недосягаема».
Таня снова достала маркер, взяла с панели автомобиля блокнот и быстро написала уже свое привычное: МИЭЛЛА. Женя смотрела широко открытыми глазами, потом, как вспомнив что-то, тоже взяла маркер и на том же листе, только чуть ниже, стала писать печатными буквами свое имя: ИРИДИС.
Никаких обещаний, никаких клятв уже было не нужно. Они поняли друг друга с полувзгляда. Женя счастливо улыбалась, она была готова расцеловать подругу, такую близкую и родную, которая готова поделиться всем, даже самым святым, что у нее есть. Теперь они вместе, навсегда. Породненные по духу подруги. Несколько минут они смотрели на этот листик, даже кровь от букв стала сворачиваться на краях и подсыхать. Таня взяла зажигалку и подожгла бумагу. Буквы сияли небесным светом, каждая почувствовала, как благословение спускается на них и наполняет их новыми силами, новыми стремлениями, новым уровнем понимания мира и себя.
—Теперь мы будем всегда вместе идти по нашему пути к совершенной Женщине. Я так счастлива! Спасибо тебе, Женечка! Я так рада! Всегда надо знать, что ты не одна, что есть на этой Земле хоть один человек, который тебя любит, знает, ждет, надеется... Я так счастлива. Спасибо тебе!
—Ты видела, у меня тоже получилось... Я так счастлива!
—Чуть не забыла, как Виктор Иванович?
—Вчера заезжал. Прямо перед тем, как мне вставать. Проснулась от того, что показалось — дверь захлопнулась. Я выхожу в прихожую, вижу: лежит на столике огромный букет роз, ключ от моей квартиры и все что я вернула. И записка: «Любимой Женечке — моему Ангелу-хранителю». Ну и надпись, как на венке!— улыбалась Женя.
|
